***
На следующее утро маленькие пылинки танцевали в лучах солнечного света, пробивавшихся сквозь щель в занавесках, постоянно двигаясь, но никогда не падая полностью. Повинуясь порыву, я быстро дунул в их сторону и понаблюдал, как они на мгновение закружились вокруг помехи, прежде чем вернуться к своему прежнему ритму, как будто ничего и не произошло. Я думаю, жизнь продолжается. Роза вздохнула и немного пошевелилась у меня подмышкой, мягко выходя из дремоты. — Как долго ты не спишь? Я взглянул на нее сверху вниз, и мое сердце пропустило удар. Не думаю, что я когда-нибудь полностью привыкну к тому, как она мне улыбалась. Это было так прекрасно. Знание того, что эта улыбка предназначалась мне, делало ее еще более ценной. — Некоторое время, — признался я. Я кивнул в сторону окна. — Я думаю, что я все еще придерживаюсь человеческого графика. Либо это, либо мое тело просто хочет быть на ногах с восходом солнца. Видеть это до сих пор удивительно для меня. Она на мгновение прижалась головой к моему телу, безуспешно скрывая зевок, который растянулся в ее словах. — Тебе следовало встать. — Я не хотел тебя беспокоить. Не имело значения, что с нее сняли постельный режим, я знал, что она все еще выздоравливает и может использовать каждую минуту сна, которую только сможет получить. Ее пальцы легонько прочертили узор на моей обнаженной груди, и она замурлыкала. — Идеально. Неужели каждый день будет таким? — Не каждый, но почти. По крайней мере, если бы у меня было хоть какое-то право голоса в этом вопросе, — я приподнял ее лицо двумя пальцами за подбородок, прежде чем переместиться, чтобы встретиться с ее губами. В сладком поцелуе было немного огня, и я почувствовал, как он начинает согревать меня изнутри — особенно из-за воспоминаний о прошлой ночи. Как раз в тот момент, когда я снова собирался сдаться, она отстранилась. — Я была неправа, — сказала она с ленивой улыбкой. — Вот теперь — идеально. Я от всего сердца согласился. Я был готов притянуть ее обратно к себе, когда увидел, что ее легкое удовлетворение сменилось беспокойством. — В чем дело? — спросил я. Я мог видеть ее нерешительность по тому, как она прикусила губу, прежде чем осторожно спросить: — Ты думаешь, я разрушаю жизни? — Что? Конечно, нет, — мои мысли вернулись к Таше и ее ужасным обвинениям в том, что Роуз «опасна» и «вредна» для окружающих. Говорила ли с ней Роза? Нет, она бы сказала мне. Верно? — Откуда у тебя такая идея? Она пожала плечами. — Есть много людей, в чьей жизни все еще царит какой-то беспорядок. Я имею в виду, мои друзья, — -я ненавидел чувство вины в ее глазах и то, как она пыталась отвести взгляд. Я притянул ее обратно к себе нежным рывком и сочувственным поцелуем. — Верно, — честно сказал я, не желая говорить ей банальностей, когда мы оба знали, что все изменилось для нас и наших близких — к лучшему и к худшему. Конечно, не все это лежало на ее плечах, но я знал, как трудно смириться с несправедливостью мира, когда даже малейший намек на вину может быть приписан тебе. Я также знал, как трудно было отпустить себя в таких ситуациях. — И дай-ка я угадаю: ты хочешь решить проблемы каждого. Ее молчание говорило о многом. — Роза, — пожурил я ее поцелуем. — Это нормально — хотеть помочь людям, которых ты любишь, но ты не можешь все исправить. Она бросила на меня разочарованный хмурый взгляд. — Это то, что я делаю. Я защищаю людей. — Я знаю, и это одна из причин, по которой я люблю тебя, — мое заявление, казалось, немного успокоило ее. — Но сейчас тебе нужно беспокоиться только о защите одного человека: Лиссы. Она промурлыкала в знак согласия, прежде чем вытянуться рядом со мной, как кошка, разминая затекшие мышцы и суставы. — Я полагаю, это означает, что мы не можем оставаться в постели весь день? Я рассмеялся над игривой надеждой в ее голосе. Я бы не очень возражал против этого, но, к сожалению, сегодня утром у нас была назначена встреча. Лисса собиралась на официальную коронацию, и я знал, что Роуз ни за что на свете не пропустила бы это. — Боюсь, что нет, — сказал я, успокаивая боль от этой реальности нежными ласками по ее телу. Это не совсем возымело на меня желаемый эффект, когда я не чувствовал ничего, кроме обнаженной кожи, прослеживая изгибы ее тела от плеча до бедра. Мое желание остаться в постели только усилилось. Со стоном я попытался вспомнить о своих обязанностях, ожидающих за дверью спальни. — Они на первом месте. Роуз снова приблизила свои губы к моим, остановившись всего в нескольких шагах от меня. — Но не в ближайшее время. — Нет, — согласился я, решимость была сломлена, но, к счастью, так оно и было. — Не в ближайшее время. Одним быстрым движением я скользнул рукой вверх по ее спине, запуская пальцы в ее волосы и похищая поцелуй, которым она дразнила меня всего несколько секунд назад. Ее легкое хихиканье, когда я осторожно подмял ее под себя, было музыкой для моих ушей, а тихий стон, который она издала, когда я преодолел последнюю пропасть между нами, был покоем для моей души.***
Двор был наводнен посетителями, даже больше, чем было на похоронах Татьяны и выборах монарха. По всему миру были люди, соперничавшие за шанс стать частью истории. Более ста лет не было монарха из рода Драгомир, и теперь, когда так называемый «Последний Драгомир» взошел на трон, это событие стало бы почти таким же мифическим, как феникс, восставший из пепла почти забытой королевской семьи. Драма, связанная с ее избранием, только привлекла еще больше любопытных взглядов. Люди хотели увидеть «Потерянного Драгомира» так же сильно, как и новую Королеву. Стражи работали день и ночь, готовясь к логистическому кошмару, но наши с Роуз роли уже были высечены на камне. Как уполномоченный страж Кристиана, я молча стояла в его тени, пока он сопровождал Лиссу во время ее процедуры. А Роуз, которая была официально зачислена в королевскую гвардию (даже если она не была допущена к действительной службе), стояла бы рядом со своей лучшей подругой. Традиция требовала, чтобы Лисса проводила первую половину дня в часовне, молясь в одиночестве о наставлении и мудрости. Когда Роуз и пятеро других королевских стражей, наконец, вывели ее через высокие деревянные двери церкви и шли рядом с ней, когда она возвращалась во дворец на другие мероприятия дня, я не мог не гордиться ею. Роуз выделялась во всех отношениях. Большинство королевских гвардейцев были старше и ее, и меня и имели за плечами многолетний опыт. Тем не менее, я не сомневался, что Роуз заслуживала того, чтобы быть в их рядах. Ее волосы были высоко собраны в пучок, а отметины на шее, как молнии, так и звезда, выделялись, соперничая с отметинами ее сверстниц. Осознание того, что многие из ее побед даже не были написаны на ее коже, делало образ еще более впечатляющим. Высоко подняв подбородок, Роза настороженно шла рядом с Лиссой. Я пристроился позади группы, когда Кристиан и члены других королевских семей присоединились к процессии, направлявшейся ко дворцу, где должны были состояться заключительные мероприятия. И именно там я в конце концов застал Роуз одну. Она стояла на страже рядом с дверью, которая была почти неотличима от резных и позолоченных стен вокруг нее. Единственным признаком того, что это было что-то особенное, было присутствие Роуз. Лисса, должно быть, внутри, ждет, когда все начнется. Часть меня хотела подойти к ней и заключить в объятия, но я знал, что не могу прерывать ее в такой важный день. Очевидно, у Эйба не было таких угрызений совести, и он шагнул к ней, абсолютно не считаясь с протоколом. В тот момент, когда подошли ее родители, Роза помахала какой-то невидимой силе, и почти мгновенно другой охранник сменил ее у двери. Они отошли в сторону и немного поговорили, создав семейную картину, которой я никогда бы не ожидал. Мне следовало бы остаться в стороне, но по какой-то причине меня потянуло к этому. — Мистер Мазур. Страж Хезевей, — я почтительно кивнул каждому из них по очереди и постарался не съеживаться под их пристальными взглядами. Эйб и Джанин оба были пугающими по-своему, но вместе они были практически устрашающими. Хотя мы несколько раз разговаривали во время выздоровления Роуз, это всегда было немного высокопарно, формально и немного расплывчато. Я не думал, что кто-то из нас знал, как обращаться друг с другом и какие роли каждый из нас отводил в жизни Роуз. Эйб потянулся к моей руке, схватил и потряс ее несколько сильнее, чем было необходимо. — А, Беликов. Я надеялся, что мы столкнемся друг с другом. Мне бы действительно хотелось узнать тебя получше. Может быть, мы сможем выделить немного времени, чтобы поговорить, узнать больше о жизни, любви и так далее. Тебе нравится охота? Ты похож на охотника. Это то, чем мы должны когда-нибудь заняться. Я знаю отличное местечко в лесу. Далеко-далеко отсюда. Мы могли бы посвятить этому целый день. У меня, конечно, есть много вопросов, которые я хотел бы тебе задать. А еще я хотел бы тебе многое рассказать. Я почувствовал, как Роза напряглась рядом со мной. Я был осторожен и не подходил слишком близко, пока ее родители не почувствовали себя более комфортно в наших отношениях, но я почти потянулся к ее руке, чтобы немного подбодрить. Она обратилась за помощью к своей матери, но не нашла ее. — Вообще-то, я бы хотела пойти с вами, — сказала Джанин. Я практически чувствовал угрозу, скрывающуюся в ее словах. — У меня также есть ряд вопросов — особенно о том, когда вы двое вернулись в Академию Святого Владимира. — Разве вам обоим не нужно где-то быть? — Роза тихо зашипела. — Мы вот-вот начнем. — Конечно, — оба ее родителя немного смягчились, и Эйб шагнул вперед, чтобы поцеловать Роуз в лоб. Действительно, было трудно понять, как человек, который пугал меня в детстве своей безжалостностью, мог быть таким нежным и любящим по отношению к своей дочери. — Я рад, что ты вернулась. Секундой позже он подмигнул мне, напоминая, чтобы я не поддавался на уговоры волка в овечьей шкуре. Я знал, что если он почувствует, что я плохо обращался с его дочерью, то в конечном итоге я исчезну без следа, как это сделал мой отец. — С нетерпением жду нашей беседы, — сказал он с понимающей ухмылкой. Роза смотрела им вслед широко раскрытыми от смущения глазами. Глазами, в которых была капелька боязливого беспокойства. Как только они оказались вне пределов слышимости, она прошептала: — Беги. Если ты сейчас ускользнешь, может быть, они и не заметят. Возвращайся в Сибирь. Я рассмеялся себе под нос. — На самом деле, я почти уверен, что Эйб заметит, — я подвинулся так, чтобы мы оказались плечом к плечу друг с другом, и коснулся пальцами ее руки. Я был бы более чем счастлив продемонстрировать наш маленький акт привязанности открыто и с гордостью, но из уважения к профессионализму и приличиям я держал это в секрете… пока. И все же я не мог удержаться, чтобы не посмотреть на нее сверху вниз и не улыбнуться, как влюбленный дурак. — Не волнуйся, Роза. Я не боюсь. Я приму все, что они мне скажут, за то, что я с тобой. Ты того стоишь. — Ты действительно самый храбрый человек, которого я знаю, — я влюбился в нее немного сильнее, когда она посмотрела на меня в ответ с любовью, которую невозможно купить и которую мало кому доведется испытать в своей жизни. Я был счастливчиком. Она могла бы назвать меня храбрым, но она была более бесстрашной — как в бою, так и в том, что делилась своим сердцем, — чем кто-либо другой, кого я когда-либо встречал. — Похоже, она готова, — отметил я, увидев, как остальная часть Королевской гвардии занимает свои последние позиции. Роза оставалась рядом со мной, когда свет немного потускнел. — Надеюсь, что да, — пробормотала она. Я в последний раз поддержал ее, прежде чем объявили о торжественном появлении Лиссы. Церемония была официальным мероприятием, основанным на древних традициях. Казалось, что мы перенеслись назад во времени в то место, где власть и величие были тем, с чем человек рождался, а не завоевывался с помощью политики и пустых обещаний. Лисса была рождена, чтобы руководить, и вы могли увидеть это в тот момент, когда она вошла в зал. Нарушив традицию, Кристиан провел ее через сцену. Он смотрел на нее с благоговением, которое я хорошо понимал, когда вел ее за руку к Ее Величеству Екатерине. Даже в преклонном возрасте Екатерины от этой женщины исходила аура власти и благородства. Ее репутация была честной и неподкупной. Я родился всего за несколько лет до того, как она передала корону Татьяне, так что у меня никогда по-настоящему не было возможности познакомиться с ее правлением, но старшие стражи высоко отзывались о ней. Низко поклонившись отставной королеве, а также своей девушке, Кристиан присоединился к остальной толпе. Я быстро отметил, куда он отошел, прежде чем снова обратить свое внимание как на бывшую, так и на будущую королеву. — Встань на колени, — голос Екатерины не выдавал ее возраста. Даже без микрофона это было слышно по всему залу, вызывая уважение. Лисса медленно опустилась на одно колено. Снова раздался голос Екатерины, когда она читала вслух из старинного тома, который существовал на века раньше этого двора. Это было так же старо, как наш народ, и священные клятвы относились к прошлому, когда она просила Лиссу посвятить остаток своей жизни мороям. — Клянешься ли ты служить своим людям? — Клянешься ли ты защищать своих людей? — Клянешься ли ты быть справедливой и беспристрастной? С каждым вопросом Лисса подтверждала свою клятву — один раз по-английски, один раз по-румынски и один раз на моем родном языке. Каждое слово, казалось, подбадривало ее, пока она не стала излучать ту же ауру, что и женщина перед ней. После того, как Лисса дала свое торжественное обещание, Джилл выступила вперед с золотой короной, сверкающей бриллиантами и изумрудами. Она символизировала цвета линии Драгомир, и в тот момент, когда Джилл надела ее на голову Лиссы, воздух изменился. Появилась новая Королева. Там начиналась Новая эра. Жизнь изменилась не только для Василисы. Она изменилась не только для нас с Роуз. Нет, весь моройский мир стал бы лучше благодаря ее руководству и правлению. Я полностью верил в нее и с нетерпением ждал будущего, которое она откроет. — Встань, — поманила его Екатерина. — Ты никогда больше не встанешь на колени, — она протянула руку, приглашая Лиссу приобщиться к наследию, о котором когда-либо узнают только истинные монархи. Когда Лисса встала во весь рост, Екатерина провозгласила над толпой, — Королева Василиса Сабина Рея Драгомир, первая в своем роде. Вся комната, включая нас с Роуз, опустилась на колени и засвидетельствовала свое почтение. Прошло всего мгновение, прежде чем я услышала, как Лисса отдает первую команду в качестве королевы. — Встаньте. Требовалось несколько подписей, чтобы все стало официальным, но как только документы были подписаны, Лисса поднялась по лестнице и заняла свое место на троне. Зал взорвался аплодисментами, которые распространились за пределы большого зала, когда люди за пределами дворца начали праздновать вместе с нами. Она была народной королевой, и они были так же взволнованы, как и все остальные. Когда Лисса оглядела толпу перед собой — людей, чьи жизни она теперь держала в своих руках, — она улыбнулась. Я мог видеть, как все это тяжело давит на нее, но я также мог видеть силу внутри нее. Она уже с достоинством несла свою ответственность. Что-то привлекло ее внимание, и я без сомнения понял, что это Кристиан. Ее глаза сказали все. Я практически слышал, как его голос взывает к ней сквозь радостные возгласы всех остальных. Он был ее защитником. Ее самое доверенное лицо. Он был бы тем, кто поддержал бы ее, когда все казалось безрадостным, и спрятал бы подальше, когда ей понадобилась бы передышка. Он был бы ее самым большим сторонником. За исключением, может быть, еще одного человека: Розы. Взгляд Лиссы переместился на нас, и что-то промелькнуло между двумя девушками. Даже без связи они говорили друг с другом так, как никто другой никогда бы не понял. Их души были связаны, даже если Дух больше не соединял их. Легкий смешок нарушил царственный вид Лиссы, и Роуз, стоявшая рядом со мной, повторила его. — Что тут смешного? — спросил я, задаваясь вопросом, что же они вдвоем могли планировать. Они обе сильно повзрослели с того первого дня, как я их встретил, но их преданность друг другу никогда не переставала меня удивлять. — Я просто представила, что сказала бы Лисса, если бы у нас все еще была связь, — Роза просияла, глядя на свою лучшую подругу, которую любила как сестру. Она была прекрасна. Честно говоря, они обе были такими, но в счастье Роуз было что-то такое, что делало ее великолепной. Это тронуло мое сердце и снова напомнило мне, почему мне так повезло с ее любовью. — И что? — я притянул ее к себе, обхватывая ее руками и кладя подбородок ей на макушку. Она рассмеялась и шлепнула меня по руке, молча упрекая за нарушение протокола стражей, прежде чем со вздохом переплести наши пальцы. — Я думаю, она бы спросила: «Во что мы вляпались?» — И каков же ответ? — спросил я. Я поцеловал пряди ее волос, наслаждаясь тем, как она расслабилась во мне. — Я не знаю, — ответила она. — Но я думаю, что все будет хорошо. С Розой в моих объятиях и обещанием светлого будущего перед нами я не мог не согласиться. — Я думаю, ты права, Роза. Жизнь хороша.Эпилог
Две недели спустя
Я все еще колебался, но Роуз настояла на том, что готова вернуться в спортзал. В конце концов я уступил ее мольбам, но только при условии, что она не будет торопиться. Никаких спаррингов, только легкая пробежка по дорожке. Она закатила глаза на мои чрезмерные инстинкты защитника, но смягчилась. Роуз практически подпрыгивала в предвкушении, когда давала обратный отсчет нашей гонке. Даже если это было непреднамеренно, наши пробежки всегда были гонкой. Мы оба были соперниками, и это было неизбежно. Возможно, в первые дни нашей совместной работы я легко выигрывал, но к концу она чаще побеждала меня, чем я ее. Мои широкие шаги не могли устоять перед той чистой волей и энергией, которыми она обладала. К сожалению, воли и энергии оказалось недостаточно, чтобы справиться с почти смертельными травмами. Она полностью проигнорировала мое указание не торопиться и сорвалась с места в тот момент, когда крикнула «вперед!». Я сдерживался, заставляя себя придерживаться плана, а не бежать за ней или ругать ее. Поняв, что меня нет рядом с ней или даже близко позади нее, она застонала и замедлила шаг, пока не сравнялась с моим более непринужденным темпом. Сейчас она выглядела не очень довольной мной, но это стоило любых жалоб, которые она могла бы высказать в мой адрес, если бы это означало сохранение ее здоровья. Позже я обязательно заслужу ее прощение. Я уже планировал целовать каждый дюйм ее кожи, обещая ей всю оставшуюся жизнь. Я просил ее выйти за меня замуж почти каждый день, но только на моем родном языке, где я мог скрыть, насколько я был ей предан. Я знал, что она еще не готова, но мне становилось все труднее и труднее держать свое желание в секрете. Я знал, что в любой день могу сломаться и спросить ее как следует. Возможно, даже сегодня вечером. Мы легкой трусцой пробежали три круга по трассе, прежде чем она начала замедляться. Я слышал, как с каждым шагом ее дыхание становилось все более затрудненным, но она продвигалась вперед, пока мы снова не пересекли линию старта. — Давай сделаем перерыв, — предложил я, предлагая ей выход, который не заставил бы ее чувствовать себя слабой. Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова из-за тяжелого дыхания, и рухнула на землю рядом с нашими сумками. — Роза! — я бросился к ней, молча ругая себя за то, что позволил ей прийти, когда знал, что она все еще выздоравливает. Я провел руками по ее спине, пытаясь понять, насколько она могла быть ранена. — Ты в порядке? — В порядке, — настаивала она, поворачиваясь и отталкивая меня. Я сел рядом с ней, все еще беспокоясь, что зашел с ней слишком далеко. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, почти сдаваясь. — Просто устала. Разум готов, но тело, я думаю, все еще немного восстанавливается. Я испытал облегчение, узнав, что на этот раз была задета только ее гордость. Я попытался немного облегчить ее положение, объяснив ее нынешнее состояние. — В тебя стреляли, я считаю, что это достойный повод прервать тренировку на весь день. — Ха. Если бы только я подумала об этом тогда, в Академии. Возможно, мне удалось бы немного поспать, — она рассмеялась собственной шутке, но я расслышал легкий хрип под ее весельем. Моя бутылка с водой лежала поверх сумки. Роза, конечно же, снова забыла свою. Я схватил бутылку и предложил ей. — Вот, выпей, — когда она начала пить, я добавил, — Медленно. Она прикончила примерно половину, прежде чем снова улечься на траву, широко раскинув руки. Она подняла лицо к заходящему солнцу, вдыхая и выдыхая медленно, глубоко и целенаправленно. Я подавил желание поиздеваться над ней. Роуз была сильной женщиной и потрясающим стражем. Она все еще могла быть безрассудной, но она также знала свои пределы, и мне нужно было доверять ей, чтобы она не заходила слишком далеко. Она могла сама о себе позаботиться. Тем не менее, я любил ее и хотел убедиться, что с ней все в порядке. Я позволяю ей отдохнуть еще немного, прежде чем встать и протянуть руку, чтобы поднять ее. — Да ладно тебе. Пойдем домой. — К тебе или ко мне? — спросила она с игривой ухмылкой. — Смотря для чего, — я притянул ее к себе и поцеловал в висок. Ее удовлетворенный вздох немного успокоил меня и позволил расслабиться. С момента коронации Лиссы мы с Розой проводили вместе каждую ночь, и, хотя она приходила ко мне не один раз, я думаю, мы оба согласились, что ее квартира была намного уютнее. Очевидно, быть членом королевской гвардии имело свои преимущества… одним из них был большой матрас королевского размера. Теперь моя квартира на самом деле служила только местом для хранения моих скудных пожитков, и даже тогда у меня был полный ящик одежды в ее шкафу и полка, на которой с каждым днем собиралось все больше и больше моих книг. Ни один из нас по-настоящему не признавал тот факт, что я медленно приближался к переезду, но я также не думаю, что кто-то из нас действительно возражал. — Но мне действительно скоро нужно будет собрать вещи, — сказал я в качестве ненавязчивого напоминания о том, что в эти выходные мы уезжаем в Бийск. Роуз все еще не была на действительной службе, и мы решили воспользоваться этим фактом, прежде чем она снова начнет работать. Она кивнула. — Мне тоже нужно упаковать кое-какие вещи, — я был уверен, что у нее благие намерения, но также я был совершенно уверен, что она закончит собирать вещи не раньше, чем за час до того, как мы соберемся уезжать. — Я так рада, что мы снова увидим твою семью. Я скучаю по ним. — Я тоже, — я действительно скучал по ним. И я действительно хотел увидеть их снова после стольких лет разлуки. Но я также нервничал из-за встречи с ними после всего, что произошло. Каждый раз, когда я пытался набраться смелости, чтобы позвонить им, я колебался. Знание того, что Роуз будет рядом со мной, когда я постучу в эту дверь, было единственной причиной, по которой я почувствовал себя достаточно храбрым, чтобы вернуться в Россию. Когда солнце опустилось немного ниже, для меня стало некоторым сюрпризом осознать, что Россия больше не была тем, что я считал своим домом. Раньше так было всегда. Это было место, где я вырос. Это было место, где все еще жила моя семья. Охраняя Ивана, я по-прежнему всегда считал Россию своим домом. Даже когда меня определили в академию Святого Владимира и предоставили там мое собственное помещение, я никогда по-настоящему не считал академию своим домом…по крайней мере, до Роуз. Не имело значения, куда мы направлялись. Мой дом был там, где была Роуз. Мое будущее было связано с ней, где бы я ни находился. И когда солнце садилось за гребень холма, а ее рука крепко сжимала мою, я без тени сомнения знал, что пока Роза рядом со мной, я буду счастлив. Я был любим. Я был спокоен.С Роуз я был дома.
КОНЕЦ