Пепел внутри нас

После разговора Дилюка с Педролино Аякс больше не возвращался в его камеру. Разве в этом был смысл? Переговоры точно закончились, и Пьеро не станет с ним сотрудничать, даже если Рагнвиндр внезапно изменит свое решение. Миссия Чайльда теперь сводилась к обыкновенному убийству – к тому, в чем он действительно преуспел. Прямого приказа еще не поступило, но это был всего лишь вопрос времени, которого оставалось совсем мало. Слишком мало, чтобы заглушить в себе внезапную мягкость и раздражающую нерешительность. Все это казалось ему неправильным. Особенно сейчас, когда Тарталья узнал все подробности произошедшего. Он понимал, в каком состоянии сейчас находится Дилюк, и не хотел усугублять это своими разговорами – любые слова из его уст, даже самые осторожные и беззлобные, приобретут форму издевки и насмешки. Поэтому лучше не говорить ничего и просто, наконец, сделать то, что с самого начала было неизбежно. Каким бы мерзким это ни казалось. Может, первое время будет тяжело, но потом он обязательно научится жить и с этим. Рагнвиндр, в конце концов, остается врагом Снежной, а устранять их – его прямая задача. Дилюк не мог не знать о возможном конце своего путешествия и, пробираясь в штаб Фатуи, должен был мысленно приготовиться к любому исходу. Но насколько бы все стало проще, будь у них возможность сразиться в полную силу. В пылу битвы сомнениям не остается места и не приходится уговаривать себя нанести решающий удар. Идеально отточенные рефлексы никогда не подведут, не зададут лишних вопросов, на которые Аякс не мог себе ответить. Какие глупости. Разве это первый раз, когда ему придется убить человека, который, к тому же, попал в эту ситуацию по своей воле? Чайльд понимал мотивы Дилюка, мог представить всю ту горечь, которую Рагнвиндр испытывал, но он выдал себя сам. Он сам проявил непростительную в его положении неосторожность и попался тем, кому сворачивал шеи на протяжении трех лет. Было бы странно полагаться на чудесное спасение, особенно, когда ты скорее готов сдохнуть от обморожения, чем пойти на компромисс. Аякс усмехнулся – эта твердолобость и упрямство почти восхищали его. Оглядываясь назад, он невольно признавался себе, что разговоры Дилюком оставили у него более приятное впечатление, чем казалось в моменте. Иногда невероятно хотелось перерезать ему глотку и заставить заткнуться, но в последний раз им даже удалось нормально поговорить. Эта формулировка, конечно, значительно смягчает все углы, но Рагнвиндр даже ни разу не пригрозил его убить. Более того – на какое-то мгновение, но он заглушил свой скептицизм и недоверие к любому его слову и озвучил беспокоивший вопрос. Так, словно действительно ожидал услышать правду. Теперь убедить Дилюка в том, что он не солгал, станет невозможно. Он уже точно все для себя определил. Чайльд давно знал о сотрудничестве его отца с Фатуи, но до последнего отыгрывал свою роль, чтобы удар Педролино оказался как можно более неожиданным и болезненным. Ему будет плевать на то, что Аякс узнал об этом еще позже чем он сам. Он не станет ничего слушать – Дилюк слышал только самого себя. Тарталья не сильно беспокоился о мнении Рагнвиндра. Одним поводом для ненависти больше, другим – еще больше. Эта стрелка могла лишь замедлить свой ход, но она никогда не повернется вспять. Тем более, в новых обстоятельствах. Дилюк ни для кого не делал исключений. Если ты вступил в Фатуи, то не заслуживаешь права называться человеком. Неважно, кто ты, неважно, что именно ты сделал или не сделал – Дилюк все равно увидит только твой шеврон. В его представлении мир состоял только из черно-белых красок. «Может быть, теперь ты сможешь рассмотреть в нем и другие оттенки», – тяжело вздохнул Аякс. Нельзя было точно сказать, как эта правда повлияет на него – сломает или же, наоборот, поможет собраться и двигаться вперед. Чайльд не знал однозначного ответа, но он верил в Дилюка. Верил, что Рагнвиндр бы обязательно нашел в себе силы оставить разбитые иллюзии позади – мучительно, иногда через боль шагая по их осколкам, спустя долгое время, но он бы сделал это. И, возможно, многое бы пересмотрел. Но точно бы не сломался. Это слово не могло относиться к человеку, который даже на грани жизни и смерти не мог упустить возможность придушить Предвестника. Однако, стоило ему зайти в камеру, как былая уверенность значительно пошатнулась. Дилюк сидел в противоположном от своей «кровати» углу, самом темном в сравнении с остальными. На нежданный приход гостя Рагнвиндр никак не отреагировал, однако Аякс буквально мог почувствовать, как он напрягся. Боится смерти? Точно не про него. Но в этот раз все ощущалось действительно иначе. – Дилюк, – тихо позвал его Аякс. Ответа не последовало. – Я знаю, что ты не хочешь меня сейчас видеть или слышать, но, думаю, что все же предложу это. Снова никакой реакции. Он сидел у самой стены, отвернувшись так, что за волосами невозможно было рассмотреть лицо. Напряжение и неловкость стремительно нарастали. Чайльд ожидал, что Дилюк будет подавлен, но совершенно не понимал, как следует себя вести и зачем он вообще сюда пришел. Молчание начинало действительно давить, и на мгновение Аякс пожалел, что все-таки решил затеять это. Он развернулся к двери, чтобы выйти отсюда и больше не возвращаться вплоть до того самого дня. А потом – никогда. Уже у самого выхода он развернулся вполоборота и устало добавил: – В следующий раз я приду уже не ради разговоров. Если… Если ты хочешь передать что-то в Мондштадт, я могу это устроить. В рамках разумного, конечно. Дилюк впервые за долгое время немного приподнял голову, и, не будь освещение в камере настолько скудным, Аякс обязательно бы заметил покрасневшие от слез глаза и влажные дорожки на щеках. Поймав его взгляд, Рагнвиндр быстро отвернулся, рвано вдохнув воздух. Полностью успокоиться и привести мысли в порядок не получалось уже несколько дней. Кажется, еще никогда он не чувствовал себя настолько опустошенным и потерянным. Все это время Дилюк задавал себе один вопрос. Почему? Почему отец решился пойти на такое и стать предателем своего же города, в котором находились все близкие ему люди? Отец, которого он знал и помнил, никогда бы не подверг такой опасности Мондштадт, его, Кэйю. Всех жителей. Тем более – ради такой мелочной и эгоистичной цели. Хотя Крепусу не удалось стать рыцарем, Дилюк никогда не считал его слабым. Рагнвиндр считал, что отец внес куда больший вклад в процветание города своим предпринимательским талантом, прославил его по всему Тейвату, превратил вино в самую ценную валюту Мондштадта. Он умел ладить с людьми, и они отвечали ему своей преданностью и любовью. Слуги, работники, друзья, сыновья. Дилюк всегда считал его замечательным отцом, интересным собеседником, важной частью своей жизни, примером. Отсутствие Глаза Бога и рыцарского чина никак на это не влияли. Но Крепус считал иначе, и Дилюк начал понимать это только сейчас, когда узнал, на что согласился отец ради обманчивой и опасной силы, которая могла многим стоить если не жизни, то независимости и благополучия. Дилюк не мог его ненавидеть, но с ужасом осознавал, что простить – тоже. Он действительно пытался. Но почему. Черт побери, почему отец выбрал самый простой путь? Почему он не мог просто больше тренироваться? В Ордо Фавониус много рыцарей и без Глаза Бога. Им приходится трудиться упорнее, но разве это невозможно? Если отец так превозносил боевые заслуги, то мог уделять этому больше времени, чем развитию винокурни. Но он предпочел связаться с Фатуи, разрушить свою жизнь и веру сына в него. Теперь Рагнвиндр даже не был уверен, что Крепус был действительно тем человеком, которого он знал, которого так ценил и превозносил. Тот образ превращался в прах с каждой новой мыслью, толстым слоем оседая внутри – на том уцелевшем островке, смутные очертания которого позволяли ему двигаться вперед все эти три года. – Дилюк? – вновь позвал его Чайльд. Рагнвиндр моргнул, возвращаясь к реальности. Думать обо всем этом становилось невыносимо, но и так измученное сознание то и дело продолжало терзать его всеми вопросами, на который он уже никогда не получит ответ. – Не нужно, – медленно покачал головой Дилюк. Передавать было нечего и некому. Его потухший Глаз Бога сообщит все без лишних слов, и так будет проще для всех. Может быть, Джинн первое время будет скорбеть о нем – недолгая злость за его внезапный уход быстро сменилась беспокойством, он прекрасно это понимал. Кэйа… Вряд ли он будет сильно тосковать. Его любовь и привязанность оказались всего лишь хорошо сыгранной ролью, одними из многочисленных масок, которые Альберих носил, чтобы скрыть свою истинную цель. Дилюк криво усмехнулся. Он всегда осуждал притворство и лицемерие, а в итоге узнал, что вся его жизнь была проведена под их теплой сенью, которая не позволяла увидеть ничего дальше фальшивых улыбок и обещаний. Почти забавно, что немного честности и искренности он сумел добиться только от тех, кого считал самыми ужасными лжецами и манипуляторами. – Как хочешь, – пожал плечами Тарталья. Он бы тоже не стал ничего передавать своей семье. – Но у тебя будет еще время подумать. – Когда ты убьешь меня? – спросил Дилюк так, словно уточнял детали очередной скучной вылазки в Ордо Фавониус. Обыденно, равнодушно. Так он обращался к магистру, когда тот поручал ему самые элементарные миссии. – Я не знаю, – честно признался Аякс. – Мне тоже все это не нравится, но после разговора с тобой Педролино был весьма… недоволен. Что ты там вытворил? – Попытался придушить его, – пожал плечами Дилюк. Аякс провел ладонью по лицу, приподняв брови. – Серьезно? – нервно усмехнулся Предвестник. – Скажи, у тебя всегда рядом с Фатуи срабатывает этот рефлекс? И вообще – кто бросается на чуть ли не главного человека Снежной в кандалах и без Глаза Бога? – Думаешь, стоило вежливо попросить их снять? – съязвил Дилюк. – Думаю, что ты слишком часто совершаешь безбашенные поступки, – развел руками Тарталья, понимая, насколько странно это звучит из уст человека, который и сам не слишком любит все продумывать наперед. Видишь цель – бей. И неважно, что у тебя в руках – кинжалы или же детская игрушка. И неважно, что противник может оказаться куда более сильным, чем ты сам. – Жаль, что я раньше не прислушивался к советам такого безупречного стратега, как ты, – ухмыльнулся Рагнвиндр. – Уверен, это многое бы изменило. – Я рад, что под конец у тебя все же появилось чувство юмора, – с одобрением заметил Тарталья. – Буду считать, что все же оказал на тебя плодотворное влияние. Раньше бы ты просто пожелал мне сдохнуть. – Это пожелание заложено в каждую обращенную к тебе фразу, не обольщайся, – устало выдохнул Дилюк. Пустая болтовня его раздражала, но даже она сейчас казалась более приятной, чем собственные мысли. – Как скажешь, – весело согласился Аякс. Внезапно посерьезнев, он добавил: – Дилюк, на самом деле я хотел рассказать тебе ту часть истории, о которой умолчал Пьеро. Рагнвиндр вздрогнул, затаив дыхание, и резко повернулся к Предвестнику, уже совершенно не заботясь о том, что он мог увидеть следы совсем недавнего срыва. – Твой отец отказался сотрудничать с Фатуи. Думаю, тебе лучше знать почему. Чтобы не допустить возможной утечки информации, Педролино распорядился убить его. Не знаю, изменит ли это что-то, но, думаю, ты должен это знать. И да – в тот день я тебе не соврал, – завершил Аякс, не понимая, зачем он сказал последнюю фразу. Хочется выставить себя в лучшем свете перед Рагнвиндром? Едва ли. Дилюк вновь отвернулся, уставившись куда-то в пол и крепко сжав кулаки. Отец отказался, потому что осознал всю подлость своего поступка или же потому что боялся последствий? Еще один вопрос, который будет мучить его до конца жизни. Может быть, не так плохо, что он совсем близок. В загробную жизнь хотелось верить меньше всего. Ему просто нужно было отдохнуть. От вранья, от бесконечных тайн и от самого себя. – Почему ты рассказываешь мне это? – осторожно спросил он. Аякс пожал плечами. – Сам не знаю. Наверное, потому что думать о своем отце как об отпетом предателе не самое лучшее развлечение перед смертью. Может, говорят, что первое дело дороже второго, но, по-моему, это полная чушь. – Так говорят про слова, – машинально поправил его Дилюк. – Неважно, – махнул рукой Чайльд. – В общем, из твоего отца вышел чертовски плохой злодей. И этим ты можешь гордиться. Аякс мысленно чертыхнулся. Он что, решил утешить уже почти мертвеца? Как глупо. Нужно убираться отсюда, как можно скорее. Но перед этим… – Не забывай, что я не очень-то великодушный и ничего не делаю просто так. С тебя честный ответ на любой мой вопрос. Справедливо? – Задавай, – сквозь зубы проговорил Дилюк, осмысливая только что услышанное. В годы своего путешествия, когда призраки и воспоминания прошлого все же настигали его, он часто говорил себе, что подумает обо всем этом потом. Теперь никакого «потом» не осталось. Было только «сейчас», которое медленно его пожирало изнутри. – Ну, предположим, это, – после некоторых размышлений решил Чайльд. – Почему ты оставил свой Глаз Бога черт знает где и предпочел отправиться черт знает куда со штукой черт знает какого происхождения? Я уже понял, что ты презираешь любые планы и стратегии, но это слишком даже для меня. Дилюк тяжело вздохнул, возвращаясь в тот самый день, который он никогда бы не хотел переживать снова. Нападение Урсы оказалось слишком внезапным, почти все рыцари мгновенно сдались перед лицом действительно опасного противника. Рагнвиндр использовал свой Глаз Бога, но дракона это только разъярило. Огонь оказался бесполезным. Он не смог никого защитить, не смог спасти отца. Рагнвиндр сомневался, что действовал осознанно, когда бросил на стол Эроха свой Глаз Бога. Похоронив отца и сразу же узнав правду о Кэйе, он едва ли мог совладать со своими эмоциями, когда рухнул еще один важный оплот. Рыцарство. Оно оказалось слишком далеким от тех идеалов, которые он успел выстроить, и Дилюк не смог заставить себя это принять. А эта бесполезная стекляшка только напоминала о собственном бессилии, о том, что он оказался слишком слаб. Может быть, это решение было опрометчивым, и пиро стихия действительно упростила бы ему задачу. Может быть, он бы не оказался здесь и не узнал бы, какую роль в планах Фатуи на Мондштадт сыграл его отец. Легче от этого не стало, но и жалеть о неудобной правде он не собирался. – Я посчитал, что Глаз Бога не поможет мне, – наконец ответил Дилюк. – Он…Я оказался недостаточно силен, и поэтому произошло то, что произошло. – И ты решил, что та штука, которая… В общем, почему ты решил, что Глаз Порчи тебе поможет больше? – Я говорил, что отвечу на один вопрос, – Дилюк не мог точно сказать, что именно он решил в тот момент. Глаз Порчи проявил себя куда более эффективно против Урсы, и к нему довольно быстро привыкаешь. Даже быстрее, чем к своему Глазу Бога. К тому же, пламя повсюду оставляет ненужные следы, а черные цепи убивали быстро и незаметно. – Хорошо, – согласился Аякс. – Я все еще не до конца понял, но оставлю тебя в покое. Одно Тарталья сегодня понял точно. Не одна только ярость, не одно стремление отомстить привело Дилюка в Снежную. Его мучило чувство вины, осознание собственной слабости, из-за которой погиб его отец. Он так и не смог простить себя, а именно на это человеку так часто не хватает сил. – Спасибо, – почти без иронии произнес Дилюк, глубоко в душе осознавая, что благодарит не только за окончание разговора. Отец отказался. Какими бы ни были причины, ему было важно узнать это. *** Уже через неделю Тарталья получил приказ покончить с Дилюком. После этого он сможет взять небольшой отпуск и вернуться к семье в Морепесок. Там он обнимет Тоню, расскажет Тевкру и Антону выдуманные истории из своих путешествий. В реальности хвастаться ему было нечем. В реальности ему предстоит убить безоружного человека, виновного только в том, что семья оказалась для него важнее собственной безопасности и даже жизни. Мерзкое чувство, от которого нельзя было спрятаться. Чайльд смотрел на сплетенный Тоней браслет, с нежностью поглаживая букву ее имени на нем, и вновь бережно откладывал в ящик. Придется сказать, что он не успел его получить. Иначе сестра подумает, что ему не понравилось. Пора просто сделать это. Соберись. По лестнице, ведущей к камере Дилюка, Аякс спускался быстро, словно стараясь обогнать такие ненужные и непривычные эмоции. К своему удивлению, он заметил, что возле камеры не было охранника – нужно будет позже хорошенько его отчитать. Рагнвиндру было некуда бежать, но разве можно так пренебрежительно относиться к своим обязанностям? Он открыл дверь своим ключом и, пройдя внутрь, неуверенно остановился. Дилюк лежал, повернувшись лицом к стене. В руке появился водный клинок. Шагнуть вперед оказалось сложно. – И долго тебя ждать? – тихо спросил Дилюк, разворачиваясь и приподнимаясь на локте. Он выглядел бесконечно уставшим и еще более осунувшимся, чем в их последнюю встречу. – Я сделаю это быстро и безболезненно, – сглотнув, пообещал ему Чайльд. Он подошел ближе, присаживаясь на одно колено. Рагнвинд молча кивнул, бросив быстрый взгляд на клинок, который через несколько секунд окажется в его сердце или горле – неважно. – Дилюк. Он вопрошающе посмотрел на Аякса. Без раздражения, злости, ненависти. – Мне правда жаль.