Любовь с двойным стандартом

      Когда Артур увидел, что профессор отрезал путь к отступлению, ему стало не по себе. Хотя последние несколько часов он морально готовился к тому, что от него избавится, так же, как от Эдварда, всё же понял, что ещё не готов к этому. Теперь ругал себя за то, что не ушёл сразу, остался восстановить справедливость, когда надо было всё бросить и оставить их самих разбираться с тем, что совершили.       «Вот идиот, и зачем только остался. Можно подумать, мог бы что-то сделать. Как смешно, как будто я могу как-то помешать тому, что должно произойти. Надо было не вмешиваться, всё это моё вечное желание добиться справедливости. Как будто Эдварду сейчас важно, что о нём думают. Да, я защищал его, пока он был жив, сейчас мне уже не должно быть дела до его репутации. Кому уже какая разница, виноват он или нет».       Тем не менее, размышляя таким образом, Артур, как бы не ругал себя, знал, что не мог поступить по-другому. Чувство справедливости не позволили бы ему просто уйти, не пытаясь ничего объяснить Даше. К тому же он был слишком шокирован, чтобы просто уйти. Хотя и понимал, что любой отец стал бы мстить за оскорбление, нанесённое дочери, но в случае, когда речь шла о его несправедливо наказанном друге, он не мог это простить. Несмотря на огромную разницу между ними и всё раздражение, которое иногда вызывал Эдвард, и даже некоторую зависть, Артур любил друга и считал его почти братом. Все ссоры казались ему мелкими недоразумениями, случающимися у братьев.       Поэтому сейчас, при виде наглого профессора, который с самодовольным видом командовал всеми в больнице, как полноценный диктатор в захваченной стране, Артур испытал самую настоящую ненависть. К тому же он понял, что профессор ни с кем не будет вести себя с людьми с показной вежливостью, как Эдвард, стоило даже вспомнить напуганных врачей из операционной, которым он напрямую обещал проблемы. Артуру было очень больно видеть этого человека таким спокойным, невозмутимым и даже довольным, когда он так безжалостно убил Эдварда. Это казалось особой формой изощрённой жестокости. Профессор не испытывал никаких угрызений совести и душевных мук по поводу того, что совершил. Как будто так и нужно. На его лице не было и следа раскаяния. Это ещё наводило на мысль, что для него такие поступки — самое обычное, возможно даже рутинное дело. Всё понимание, которое Артур до этого испытывал к нему при мысли о мести за дочь, тут же испарилась, оставив место лишь ненависти.       «Ведёт себя, сволочь, как будто подвиг совершил. Ни малейшего раскаяния. Такой довольный, явно радуется тому, что сделал. Может, с самого начала так хотел поступить, но повода не было. А то, что Эдвард, как человек, в сто раз достойнее этого негодяя, ему и неважно. Почему в жизни зло всегда побеждает?»       Ненависть придала сил. Один раз он уже справился с этим человеком, который силён лишь умом и своими изобретениями, а физически намного слабее бывшего военного. Артур с горечью подумал о том, что если бы Эдвард тогда не велел отпустить профессора, то остался бы жив. Но он сам понимал, что если сможет победить его во второй раз, точно уже не отпустит. Необходимо было понять, какие у него шансы.       Профессор был без защитного костюма, в простом лабораторном халате, без маски и очков. Это означало, что не станет использовать газ. Это немного успокаивало, так как Артур был уверен, что не даст ему подойти близко и сделать укол. Главное было не выпускать его из поля зрения. Однако профессор не был так прост. Он достал из кармана дротик и направил его на Артура.       — Это сильнейший транквилизатор, — объяснил он, — стой, где стоишь, не двигайся.       Артур чуть не закричал от злости и разочарования. Получалось, что умный псих действительно всё предусмотрел и обмануть его будет очень сложно. Артур ненавидел его всё больше и с удовольствием убил бы, если бы смог. Он не знал, что ему делать. Даже Эдвард с его дипломатическими переговорами не смог ничего добиться, а Артур никогда не был дипломатом, скорее наоборот. И поэтому знал, что разговором ничего не добьётся.       — Так какое у тебя дело к моей дочери? — насмешливо спросил Малинин, глядя на Артура, испепеляющего его взглядом, полным ненависти.       — Рассказать правду о том, что Эдвард ни в чём не виноват, — с ненавистью ответил Артур.       — А зачем? Разве это что-то изменит? — невозмутимо спросил он.       «Сволочь, как же я тебя ненавижу», — подумал Артур.       — А то, что хочу восстановить справедливость и репутацию друга. Даша не должна запомнить его как подлеца. Эдвард просил меня рассказать ей правду.       — А кто сказал, что Даша его вообще запомнит?       — Не понимаю, — опешил Артур, — не забудет же она своего любимого. Будет ненавидеть, презирать — да, но не забудет же.       Профессор подошёл к нему чуть ближе, не опуская дротик.       — Артур, неужели ты не понимаешь, что дело не только в мести, хотя и в ней тоже. Но Дарин не должна испытывать чувств к кому-либо. Она слишком нестабильна эмоционально. Любовь опасна для неё и является риском для моей семьи. Она не должна сближаться с людьми, это опасно. Она не способна контролировать свои эмоции, что может привести к разрушительным последствиям. Что и произошло. Потому что, узнав об оскорблении, нанесённом моей дочери, я тоже не смог сдержать эмоций. Такие, как мы с ней, должны уметь контролировать себя ради блага самих себя и всего мира. Но Даша под влиянием своих эмоций способна на многое. Не буду рассказывать, на что именно, мой долг оберегать её. Ведь она была создана в мирных целях, а не для того, чтобы уничтожить мир.       У Артура голова пошла кругом. Всё это звучало как бред сумасшедшего, если бы он собственными глазами не убедился в том, что многое из этого правда. Но то, что он узнал про Дашу, было совершенно непонятно. Артур понял, что речь шла о её биполярном расстройстве. Общий смысл, как он понял, был в том, что психически больные люди владели такими способностями, что способны были уничтожить мир с их помощью. И то, что мир всё ещё существовал, было заслугой того, что главный псих сам сдерживает свои наклонности и пытается уследить за своим психическим семейством, чтобы они ничего не натворили. Чтобы сумасшедшая и гениальная доченька невзначай не уничтожила мир в результате плохого настроения. Артур точно не знал, как бы Даша это сделала, но догадывался, что среди их изобретений был какой-нибудь вирус, который стоит только выпустить из лаборатории, и спасения не будет ни для кого. Кроме самих учёных, которые явно имеют от него вакцину. Это были предположения, но другого Артур не представлял. Трудно было представить себе, чтобы хрупкая, почти прозрачная от худобы девчонка могла бы уничтожить мир другим способом, кроме как выпустить смертельный вирус. И убийство Эдварда, который, по её мнению, предал её, было первым сигналом безнаказанности учёных. И сейчас, поскольку профессор шёл на всё, чтобы обезопасить семью и продолжить свои нечеловеческие опыты, Артур понял, что ему не позволят уйти живым. Он узнал слишком многое.       — И почему вы считаете, что Даша забудет любимого? По-моему, это невозможно. Даже если не узнает о нём правду, то всё равно будет любить и ненавидеть. Если её эмоции так опасны, то всё будет только хуже, — сказал он наконец, — или вы сотрёте ей память о том, что было? Типа, чтобы начала новую жизнь с чистого листа.       Профессор посмотрел на него снисходительно.       — Стереть ей память не смогу, хотя мои методы и позволяют это, но я не могу использовать их на своей дочери. Во-первых, это опасно и может повредить её сознание. А во-вторых, она тогда забудет почти всё, что знает и умеет. Я не могу стереть только то, что связано с этим мальчишкой. Не потому, что это в принципе невозможно, а потому, что она с двенадцати лет каждую минуту своей жизни думала только о нём. Я же не могу стереть ей все воспоминания, вернув на уровень двенадцати лет. Она даже на работе о нём думала. Стоит оставить хоть одно воспоминание о работе, где она думала о нём, и всё будет зря. Нет, всё будет по-другому. Она должна сама всё осознать, понять, в чём ошиблась, и строить свою жизнь по-другому. Независимо от любви. К тому же не всё можно стереть как память, кое-что останется, — теперь он выглядел расстроенным.       Артур понял смысл последней фразы по-своему.       — Если для вас всех это так важно, в чём проблема? Сейчас делают операцию по восстановлению, и всё становится как было. После этого можете выдать вашу драгоценную, «невинную» дочку замуж за какого-нибудь ботаника-гения, он ничего и не узнает. Только жаль, что «разбитое сердце» не оперируют.       — Замолчи, извращенец, не смей так говорить при мне. У тебя одно на уме, о чём не говорят в приличном обществе. Я имел в виду совсем другое.       Артуру это напомнило Эдварда, который тоже всегда учил его, что можно говорить в приличном обществе, а что нельзя. Поскольку сам Артур всегда прямо говорил о чём угодно, его злили эти дворянские манеры.       «Не так уж они и отличаются. Даже очень похожи, при других обстоятельствах даже могли бы подружиться».       — Тогда что вы имеете в виду? — не надеясь на ответ, спросил Артур.       — Не собираюсь я тебе ничего рассказывать, — предсказуемо ответил профессор.       — Понятно, — осторожно сказал Артур, — тогда можно я уже пойду? У меня дела. Вы мне всё равно так ничего и не рассказали.       — И куда ты, интересно, собрался? — насмешливо спросил Малинин.       Артур и сам раздумывал над этим вопросом, и у него не было чёткого ответа. Возвращаться в Аргентину, потеряв всё, и начинать там новую жизнь в плохих условиях, после жизни в такой стране, как Виктория, совершенно не хотелось. Но и оставаться, и работать на диктатора не было никакого желания. Тем более это было опасно. Артур не видел никакого выхода для себя, особенно понимая, что его уже вряд ли отпустят. А сильнее всего была мечта как-то отомстить Нине, сломавшей всем жизнь. Кроме этого, он даже не хотел строить других планов. Поскольку ему уже нечего было терять, а он привык действовать напрямую, Артур решил узнать о намерениях своего собеседника.       — А разве вы меня отпустите, если я захочу уйти?       Профессор на это ничего не ответил. Видимо, избегал прямого ответа на вопрос. Но Артуру показалось, что в его холодных, равнодушных глазах робота промелькнула какая-то эмоция. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, мимо Артура.       — Не понимаю, почему мир настолько жесток и нетолерантен, — внезапно сказал учёный, как будто говорил сам с собой.       «На себя посмотри, лицемер. Спроси себя: почему ты такой?»       — И вы ещё спрашиваете об этом? — удивлённо ответил Артур. — После всего, что сделали.       Профессор, по-прежнему глядя сквозь него, задумчиво продолжал говорить:       — Мир очень жестокий по отношению к тем, кто отличается от других. Стоит быть хоть немного не таким, выделяться из толпы, и к тебе не будет жалости. А ты слабый и сломаешься, потому что не можешь выдержать организованную травлю, направленную против тебя.       Выражение его лица стало печальным, а Артур начал догадываться, что он имел в виду, и не был уверен, что хочет это услышать. Но профессор и не спрашивал его мнение.       — Так вот, я в школе был забитым, робким, худым, слабым. Классический «ботаник» в очках. Меня это устраивало. Я не обращал внимания на моду или роскошь. У меня была самая простая одежда, часто старая, мешковатая. Мне это было совершенно всё равно, меня не интересовала моя внешность. Я никогда не делал модную стрижку и вообще сам стригся, когда длинные волосы уже мешали. Я не занимался спортом. Не было к этому способностей. Много ходил пешком для здоровья, но никогда не играл в футбол, не посещал спортзал, ничего, что требовало бы каких-то физических нагрузок. Поэтому, конечно, выглядел намного худее и слабее моих накачанных ровесников. Я не интересовался ничем, кроме науки. Увлечения одноклассников не разделял. У меня никогда не было друзей и девушки. Первая и единственная появилась в тридцать девять лет, и это была Катюша, — на этом его голос потеплел, однако тут же снова стал прежним, холодно-равнодушным, — так вот, я никого не трогал, ни к кому не лез, мне не было до них дела. Я даже не знал их имён. Зачем мне знать тех, кто меня в упор не замечал? Но ладно, если бы только не замечали. Нет, им этого было мало. Люди всегда хотят унизить тех, кто отличается. Тех, кто слабее.       Артур не хотел это слушать, но ничего не мог поделать.       — А знаешь, над Дашей издевались в школе, но ничего нам не рассказывала. Надо мной тоже всегда издевались. Особенно те, кто считал себя «элитой класса». Красивые накаченные парни, которые не вылезали из спортзалов, и красивые популярные девчонки, влюблённые в этих парней. Надо мной смеялись, потому что я не был похож на них. Почему-то в обществе принято травить тех, кто отличается. Как думаешь, почему? Как же я их тогда ненавидел. Я никого не трогал, просто учился. А они меня не оставляли в покое. Самые безобидные прозвища были: «Глиста в очках», «Облезлый ботаник», «Пугало», «Страшный урод» и «Тощая сопля». Остальные не могу назвать, такие слова приличный человек не произносит. А ещё меня били, пытались заставить покончить с собой. Убеждали, что я никому не нужен, всегда буду одиноким, потому что кто полюбит такого урода, да ещё и психа. Это было время моральных и физических унижений и организованной травли со стороны людей, которым я не сделал ничего плохого. С которыми даже не общался. Я никогда не обзывал их идиотами, хотя по сравнению со мной они такими и были. Но я же им этого не говорил. А они почему-то решили, что если не такой, как все, надо мной можно издеваться. Когда меня били, я не мог оказать сопротивления из-за физической слабости. Помню, один раз мне сломали ребро, в другой раз чуть не проломили голову. Это всё вместе со страшными оскорблениями, которые я выслушивал каждый день. И знаешь, я непрерывно задавал себе вопрос: «За что? Что я сделал этим людям? Почему они так ненавидят меня за внешность и робкий характер?» И я не нашёл ответа на эти вопросы. Я хоть и не покончил с собой, как они того хотели, но часто был близок к этому. И тогда я их возненавидел. Каждое оскорбление, каждый удар — как ножом по сердцу.       Артур был потрясён. Конечно, он слышал о таких случаях, но сам никогда не являлся объектом травли. Скорее наоборот, был душой компании, где бы не оказался, и любимчиком девчонок, которые сами вешались к нему на шею. Помимо воли в нём шевельнулось что-то отдалённо похожее на сочувствие к профессору. Многие его поступки стали понятнее. И причина ожесточения против всего мира стала ясной. Он представил себе худого, нескладного, растрёпанного подростка в очках. Который сидит, уткнувшись в свои учебники, и никого не замечает вокруг. К нему подходят одноклассники, срывают с него очки, отбирают учебник, им же изо всех сил бьют по голове, выкрикивают грязные ругательства. У несчастного парня в глазах слёзы и непонимание: он же им ничего не сделал, за что его так? Артур содрогнулся от ужаса и жалости, понимая, что мир действительно жесток и несправедлив. И разве можно судить этого человека, который из забитого, затравленного парня стал жестоким мстителем. Артур не был лицемером и умел адекватно себя оценивать и понимал, что сам тоже стал бы таким, если бы над ним так издевались. При этом лишь убийство Эдварда мешало Артуру проникнуться полным сочувствием к профессору. Если бы тот не убил его друга, он бы жалел его и был на его стороне, но Эдварда не мог ему простить.       — И именно тогда вы решили захватить мир, но много лет скрывали эти планы? — спросил Артур.       — Не совсем так, — ответил учёный, — тогда я их только возненавидел и хотя мечтал убить, но до реализации этого было очень далеко. Мне бы и в голову не пришло убить кого-то, даже врага. Для меня это было недопустимо. Я был полностью сломлен. Не хотел общаться с людьми, замкнулся в себе. Полностью посвятил жизнь учёбе. Университет, аспирантура, докторантура, постдокторантура. В разных странах, разных университетах. Стал известным учёным. Помимо своей области, интересовался и другими тоже. Нашёл себя в генетике. Но решил работать тайно, не доверяя свои результаты людям, — он помолчал, переводя дыхание, а Артур подумал, что, видимо, исследования уже тогда были незаконными, если учёный не доверял их людям. — Зачем, — продолжил Малинин, — если вокруг одни предатели и подлецы и будут использовать мои изобретения в своих целях. Единственный, кому я немного доверял — Уго Санчес, был моим однокурсником. Каким-то образом он втёрся мне в доверие. Я думал, что он не отличается от меня, такой же идейный учёный. Мы были похожи, он тоже в детстве и в юности был жертвой буллинга. Я думал, что двое изгоев нашли друг друга, поэтому согласился работать вместе. Поделился с ним частью изобретений. Он был соавтором некоторых статей. Но он мечтал отомстить всем, кто над ним издевался намного больше, чем я. Не смог отпустить прошлое. Санчес стал абсолютным злом, мечтающим о власти нам миром и о наказании для всех людей. Я осознавал опасность таких мыслей для тех, у кого неограниченные возможности, и не собирался мстить всем людям без разбора. Нет, не потому, что жалел их или считал, что есть хорошие люди, в этом у меня нет иллюзий. Просто дворянские принципы не позволяют поступать против совести, как бы не хотелось. Поэтому я всегда говорил Уго, что у меня нет планов по захвату мира. Он же смог добиться власти у себя на родине. Тогда все думали, что он победил честно. Но сейчас думаю, что никто не стал бы за него голосовать, он нашёл способ сфальсифицировать результаты. Я этого не знал, жил в Модерне, думал, что работаю совместно с другом. Но, как оказалось, он меня использовал, чтобы получить оружие для захвата власти во всём мире. Он мечтал подчинить себе всю землю, а людей сделать своими рабами. И у него бы это получилось, если бы Катюша, новая сотрудница на АЭС, где я работал больше для видимости, чтобы скрывать мои основные незаконные исследования, не услышала случайно разговор Санчеса с его помощником о том, что они готовили заговор против меня. Этим планом было устроить взрыв на АЭС, обвинить в этом меня, посадить в тюрьму и выкрасть все мои работы, а также пытать, чтобы работал на них, создавал им биологическое оружие.       Профессор прервался и посмотрел на шокированного Артура. Его взгляд потеплел:       — Катюша нашла меня и всё рассказала. Я ей поверил. В тот день впервые узнал, что меня могут любить, и не кто-нибудь, а самая красивая и умная женщина на свете. И что я тоже могу любить. Она смогла растопить лёд в моём сердце. Звучит пафосно, но это правда. Именно это я чувствовал, что её самоотверженная любовь смогла разбить оковы льда, которые создавал годами, чтобы ни к кому не привязываться и не любить. Понял, что ошибся и в мире существует один единственный честный и достойный человек. Прекрасная женщина, верная боевая подруга, любимая. Это не были пустые слова, она смогла мне доказать свою любовь, когда самоотверженно встала на мою сторону в борьбе против Санчеса, не побоялась потерять всё. И поддерживала все мои решения, цели, мечты. Я нашёл идеального партнёра, коллегу, друга, а главное — любимую женщину, в существование которой никогда до этого не верил.       — Обалдеть, как романтично, — протянул Артур, — а я и думал, что она на вас тогда в аэропорту так преданно смотрела, как фанатка на кумира. А что дальше было?       — Помощник Санчеса требовал работать на них, угрожал, думал, я сдамся. Как же он ошибся, ведь Катя меня уже предупредила. Мы с ней шли ко мне домой. Он ждал в подъезде, — голос учёного немного задрожал, — сначала угрожал мне, я сказал, что всё знаю и меня не запугать. Тогда он стал угрожать Кате, сказал, что если не соглашусь работать на них, открыть секрет моего оружия, они найдут, что с ней сделать. Этого я уже не мог выдержать. Тот, кто любит, становится слабым, уязвимым, если опасность угрожает любимому человеку.       Профессор странно улыбнулся, на его лице была смесь отвращения и восторга.       — У меня не было выбора, честно. Он угрожал убить меня и издеваться над Катей, если не соглашусь работать на них. Что я мог сделать? В тот момент почувствовал себя как снова в школе перед одноклассниками, которые меня били, оскорбляли и требовали выпрыгнуть из окна, если хочу прекратить эти страдания. Но я уже не был тем робким, беззащитным мальчишкой. Никто не знал, кем я стал, чего смог добиться. Санчес догадывался, но думал, что не смогу за себя постоять, ведь я слабый интеллигент, но у меня не было другого выхода, — при этих словах профессора Артур почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове, — до сих пор помню его, этого тупого помощника Санчеса. Его звали Тарик, это был наёмник из террористической группировки. Безжалостный киллер, на счету которого были сотни убийств невинных людей во время терактов. Он перешёл работать на Санчеса, поскольку его искали, а Уго обещал убежище, неприкосновенность и высокую оплату. Ему нужен был такой человек. Всё это я узнал постепенно. Поэтому мне нисколько не жаль Тарика. Я рад, что успел отреагировать тогда, как он этого не ожидал. Ведь уже тогда на всякий случай носил с собой шприц.       — И что же? — тихо спросил Артур, ощущая, как волосы шевелятся на затылке. А ведь всегда считал себя очень храбрым, но этот человек, несмотря на кажущуюся интеллигентность и безобидность, вызывал ужас. Хотя сейчас учёный казался спокойным, даже расслабленным, но этот образ был ложным, а на самом деле навевал смутную угрозу.       — В тот день для меня впервые произошли два важных события. Первое мне совершенно не понравилось. Не думай, я же не маньяк. Просто смотрю на убийства, как на способ защиты или мести, тем более это был негодяй. Я должен был защитить любимую женщину и себя. Когда сделал это, был в шоке. Мне стало очень плохо. Помогла Катя, хотя я думал, что она отвернётся от меня после этого. А через полчаса впервые узнал, что такое любовь. Но про это, конечно, не буду рассказывать. Просто хотел, чтобы ты узнал, что не всё так просто, как кажется. Дальше был взрыв, Санчес не успокоился, даже потеряв сообщника. Пришлось скрываться. Я мог убить Санчеса и жить спокойно, но мне этого не хотелось. Он так и продолжал жить с мечтами о захвате мира, а я в страхе за семью. О нас могли узнать правду. Особенно о том, насколько Даша уникальна. Пойми, я с самой юности не мечтал о власти над миром. Но всегда хотел жить отдельно от людей. Заниматься любимыми научными исследованиями. Спросишь, для чего всё это, если не делюсь результатами с людьми? Так, для себя, чтобы моя семья была уникальной. У Даши немного изменённые гены, мы с Катей нашли секрет вечной молодости, продления жизни. Представь себе, что будет, если это попадёт в руки мировой элиты. Таких, как этот драгоценный Эдвард и ему подобные. Поэтому вынужден защищать свою семью всеми возможными способами. Совершенно не хочу власти над миром, но у меня нет другого выхода. Если я первый не приму меры, мою семью уничтожат.       Слушая его рассуждения, Артур понял, что этот человек всё-таки сумасшедший, ничем не лучше Санчеса.       — Это противоречит всякой логике. Вы сами себя слышите? Боитесь за семью, но продолжаете свои незаконные опыты. Боитесь, что вас накажут, но при этом уверены, что ваших сил хватит на то, чтобы захватить мир. Так зачем вам это надо в таком случае?       — Так в этом всё дело, — ответил профессор, — если бы захотел, я бы спокойно захватил мир, никто бы и не заметил. Для этого мои изобретения вполне подойдут. Но я никогда этого не делал и даже не претендовал на это. Скрываю правду о себе и своих возможностях. Потому что могу подчинить себе всех незаметно, так, что никто не узнает. Если же кто-то узнает правду, то наступит катастрофа. Когда за мной начнут охотиться, я просто так не сдамся. Задействую все средства для борьбы. Они тоже. Сколько людей погибнет, прежде чем меня смогут остановить, невозможно даже представить себе. Причём не только военных, но и мирное население. К счастью, благодаря твоему другу в мире больше нет ядерного оружия. Против него я мало что мог бы сделать. Но они могут остановить меня и другими способами. Поэтому, после того, что произошло с Эдвардом, у меня нет выбора, кроме как захват мира, пока никто не узнал правду обо мне. Я должен всех опередить, а если буду править миром, уже никто ничего не может сделать. Так мы обойдёмся с минимальным количеством жертв. Я должен действовать с опережением, пока ещё никто не знает, что здесь произошло. Ещё раз повторяю, я не хотел этого, мечтал о спокойной жизни. Но недопустимые отношения моей дочери заставили меня действовать на эмоциях, и я знаю, что после этого мне не будет прощения. Придётся идти до конца.       Артур всё ещё в состоянии шока не мог осознать, что действительно слушает весь этот бред сумасшедшего. Это не сон, а реальность, какой бы абсурдной она не казалась. Но понимал, что остановить психа невозможно. Он и в самом деле захватит мир. Если попытаться его остановить, Артуру никто не поверит.       — Зачем вы мне всё это рассказываете? Потому что убьёте? А поделиться с кем-то надо. Как в кино, когда злодей рассказывает жертве о своих планах, зная, что скоро убьёт?       — Наверное, потому, что не хочу, чтобы ты считал меня безжалостным маньяком. А знал правду о том, как живу на самом деле, что было в моём прошлом. Как надо мной издевались за непохожесть на других. Как все травили мою дочь в школе. И чтобы ты понял, какими являются большинство людей. Их истинные лица. Ведь ты тоже уже несколько раз стал жертвой предателей.       Артуру показалось, что он начал понимать.       — Вы хотите привлечь меня на свою сторону? — удивился он. — Как я могу помогать вам после того, что вы сделали с моим единственным другом. Как бы над вами не издевались, но Эдвард ни в чём не виноват. Он не над кем не издевался, наоборот, очень помогал Даше, много раз спасал её.       — Я не прошу тебя присоединиться ко мне. Мне не нужны помощники, да ты и не сможешь ничего сделать. Прошу ни во что не вмешиваться, отойти в сторону, жить своей жизнью.       — И позволить произойти разрушению мира? Не рассказать Даше правду про Эдварда?       — Это уже никому не нужно, не вмешивайся.       — Да вы понимаете, что я вас ненавижу? — неожиданно со злостью выкрикнул Артур. — Может, я смог бы понять все ваши мотивации при совершении поступков. Издевательства одноклассников вызвали ненависть ко всем, это понятно. Убийство сообщника Санчеса тоже объяснимо и многое другое, но никогда не прощу вам убийство моего друга. Он для меня как брат, единственный близкий человек здесь. Я любил его, несмотря ни на что.       Однако профессор не успел ответить. Даша чуть пошевелилась и открыла глаза.       — Ты её разбудил, — сказал Малинин, — не стоило. Она должна отдыхать.       — Папа, что происходит? — тихо спросила Даша.       — Даша, выслушай меня, — быстро сказал Артур, — Эдвард тебя очень любит. Он ни в чём не виноват. Это всё Нина подстроила, пожалуйста, поверь мне. Он сам не понял, что произошло. Ты мне веришь?       Он видел, что профессор поднял дротик с транквилизатором и, видимо, готов был применить его в любую минуту. Даша посмотрела равнодушно.       — Не надо, Артур. Я всё читала и слышала там, в гостиной, как Нина тебе сказала: «Ты мне прощаешь поцелуй с Эдвардом, а я не прощаю тебе Нору». Так ведь? Я всё поняла. И никогда не смогу простить поцелуй с другой девушкой, тем более с Ниной. Это предательство. И самое главное, мне уже всё равно. Я не держу зла, отпустила их.       Сказать, что Артур был шокирован, значит ничего не сказать. Этого он точно не ожидал.       — Ты что, больше его не любишь? Ну это же невозможно.       — Почему же, люблю. И даже ещё больше, чем раньше, но уже без зависимости. Я поняла, что была слишком зависима от любви, а это неправильно, так не должно быть. В этой одержимости я потеряла себя. Я больше не была личностью. Жила только любовью. Это не должно больше повториться. Разбитую чашу не склеить. Можно, конечно, попытаться, но вкус клея всё равно же останется, так и тут. Даже если Эдвард не захочет быть с Ниной, я всегда буду помнить тот страшный момент, когда узнала об измене. Во мне тогда как будто что-то надломилось. То, что я испытала в тот момент, никогда больше не даст мне быть с ним счастливой. Он может как угодно извиняться, те чувства не забуду никогда. Каждый раз буду вспоминать этот поцелуй. Разве это жизнь? Пусть он лучше будет счастлив с Ниной. Я очень люблю их обоих и желаю им счастья.       Артур понимал её. Он сам испытывал примерно то же, когда узнал об измене своей невесты. Хотя она раскаивалась совершенно искренне, просила прощения и второго шанса. Он не мог переступить через себя. Понимал, что доверие навсегда потеряно. Всё дело было именно в доверии, даже не в гордости. Ради любви можно переступить через гордость. Но доверие не вернётся никогда, а жить без доверия — ужасно. Поэтому он понимал, что даже если измена не настоящая, но человек в ней уверен, то часто даже такое невозможно простить. Потому что чувства, которые испытываешь в момент, когда узнаёшь об измене, настоящей или нет, настолько сильные, что даже узнав о том, что всё было неправдой, их уже невозможно забыть. В этот момент он даже подумал, что Эдварду повезло, что профессор его убил. Останься он в живых, Даша не простила бы его. Точнее, простила бы, конечно, ведь прощать и нечего. Но не смогла бы быть с ним вместе. Она настолько впечатлительная, что даже мнимая измена для неё уже приговор отношениям. В любом случае, после поступка Нины они не могли бы быть вместе. Даша всегда бы думала только об этом несчастном поцелуе и не смогла бы быть счастливой с любимым, зная, что его поцеловала другая женщина. Артур понимал это, а поскольку он сам всё видел, ему было ещё хуже. До этого он непрерывно прокручивал эту сцену в голове, мучился. Поэтому и решился отомстить с Норой. Ни к чему хорошему это не привело, только усилило проблемы. Но Артур хотя бы чувствовал себя отомщённым, и если бы не узнал правду о жестоком плане Нины с сообщениями, то смог бы её простить и быть с ней, несмотря на то, что она мечтала выйти замуж за другого. Ведь любила она всё равно Артура.       «Любовь — это главное. Когда любишь, надо уметь прощать. Любовь всё преодолеет. Только как же быть с доверием? Трудно доверять тому, кто раз обманул. Простить можно, даже восстановить отношения, но подсознательно всё равно будешь ждать предательства, и жизнь превратится в ад. Правильно Даша сказала: «Разбитую чашу склеить можно, но вкус клея останется». Лучше полный разрыв без вторых шансов. Но это так тяжело. Интересно, кому из нас тяжелее, мне или Даше? Нина хотя бы жива, в отличии от парня Даши. Но зато она виновата, а он не был виноват. Это очень больно. Вот надо было так влюбиться, что сейчас даже дышать больно без неё?»       — Артур, моё терпение не безграничное, — предупредил профессор, прерывая его безрадостные мысли, — я велел не говорить с моей дочкой. Она находится на пути к исправлению и осознанию. Пообещала избавиться от этой ненужной любви.       — От любви просто так не избавиться, — ответил Артур, — если бы это было так просто, никто никогда не страдал бы от разбитого сердца, всё бы само проходило.       — И тем не менее, моя дочь справится с этим, скажи, Даша?       — Да, — подтвердила девушка, кусая губы, — эти отношения были ошибкой, которая не повторится. Как я сказала, после того, что испытала, не смогу ничего вернуть назад.       «Да она робот, что ли? Или её так отец настроил? Это невозможно».       — То есть ты его совсем не любишь?       — Люблю, но не со мной. Пусть будет счастлив с Ниной.       — Да это нереально, — не выдержал Артур. — Они не любят друг друга, и ничего не было. Нина подделала твой номер на телефоне, чтобы Эдвард думал, что она — это ты. Ей нужны были деньги, у неё проблемы с долгами. И она его поцеловала сама, Эдвард её оттолкнул. Если тебе этот момент не нравится, представь себе, что это было изнасилование. Если бы с тобой такое произошло, не думаю, что Эдвард тебя бы из-за этого бросил. Наоборот бы поддержал. А ты, значит, лицемерка или ханжа.       Он уже не мог остановиться и кричал, как всегда, когда речь шла о несправедливости. И увидел удивление в глазах Даши, осознание, понимание и почему-то страх и сожаление.       — Вот, значит, что произошло на самом деле, — задумчиво произнесла Даша, — то есть всё это было планом Нины, и я зря так поступила. Ну что же, к сожалению, ничего не вернуть назад. Что случилось, то случилось.       — Не понимаю, — сказал Артур, — ты понимаешь, что Эдвард не был ни в чём виноват?       — Замолчи, ни слова больше, — велел ему профессор, — а то я тебя быстро успокою.       — Да пойми уже, — перекрикивая его, произнёс Артур, — твой отец лицемер и обманщик. Он убил Эдварда, а тебе лапшу на уши вешает, чтобы очернить его репутацию, но я не позволю врать про моего друга.       Артур был рад, что всё ей сказал, она должна была узнать правду.       Он ожидал слёз, крика, паники, зная её, но реакция потрясла его.       — Я тебе не верю. Не знаю, с какой целью ты это говоришь, но я верю отцу. А он сказал, что не убивал Эдварда, — совершенно равнодушно ответила Даша. А её лицо не изменило выражения, — после всего, что произошло, я сама осознала, что мне не нужны эти отношения. Я не создана для этого.       «А что, умно, ничего не скажешь. Только долго ли он так скрывал бы? Всё равно она со временем всё узнает».       Профессор посмотрел на него ледяным взглядом.       — Идиот! Как ты посмел вмешаться? Ты за это будешь наказан.       Артур понял, что ему, скорее всего, сделают укол не только транквилизатора. А видимо того же, что и Эдварду. Малинин сказал дочери:       — Успокойся, дорогая, это неправда, Эдвард жив, с ним всё в порядке.       — Как можно? — снова не выдержал Артур. — Да он только тебя любил, до последнего думал о тебе и о ребёнке. Очень жалел, что так получилось. Нину чуть не задушил за то, что она виновата.       Даша посмотрела с осуждением:       — Ты всё выдумал, не знаю, с какой целью. Эдвард на это не способен. Он слишком ранимый и впечатлительный. Как он может кого-то душить, тем более Нину? Он вообще не терпит никакого насилия. Помню, я уговорила его пойти в кино на фильм ужасов, — Даша улыбнулась от воспоминаний, — так я спокойно смотрела, а его при виде первого убийства сразу стошнило в моё ведёрко с попкорном. Пришлось уходить, не ломать психику впечатлительного мальчика.       Артур растерялся и невпопад спросил:       — А он хоть тебе новый попкорн купил?       — Нет, я после такого на попкорн даже смотреть не хотела, — Даша слегка рассмеялась, — а в тот день так вообще больше ничего не ела.       — Так что видишь, не стал бы он пытаться убить Нину, — вмешался Малинин, — с ними обоими всё в порядке.       — Нет… — начал Артур.       — Как ты мне надоел, идиот, — прервал его профессор, — замолчи уже, а то сейчас заткну тебя насовсем. Не смей говорить эти глупости моей дочери.       — Эдвард жив, мне папа сказал, а я ему верю, — убеждённо сказала Даша.       — Успокойся, верь мне, если я говорю жив, значит, жив, — подтвердил профессор.       Артур понимал, что это наглая ложь. Малинин никогда не признается дочери в том, что совершил. Будет всё отрицать. А то, что Эдвард не приходит её навестить, соврёт, что он с Ниной или ещё кем-то. После того, что было, Даша поверит в это.       — Но я проверял, не заметил ни дыхания, ни пульса. Иначе я бы не ушёл. Сама подумай, почему он не заходит? — спросил совершенно обалдевший от наглой лжи Артур.       — Ну всё, ты мне надоел, — профессор отошёл от Даши и приблизился к нему, — я не хотел это делать, но придётся.       Он достал шприц. Артур почувствовал, что ему стало жарко. Он уже жалел, что вмешивался. Малинин пошёл к нему. Артур прикидывал, как выбить у него из рук шприц. Но профессор не стал подходить близко, а прицелился дротиком. В этот момент они услышали сигнал какого-то прибора. Профессор насторожился.       — Катя? Что происходит? — встревоженно спросил он. — Только не говори, что… Состояние меняется? С ним что-то не так.       Забыв обо всём, учёный поспешно направился к выходу. Казалось, что он чем-то очень сильно встревожен.       — Ничего не делай без меня. Даже если какие-то изменения. Оставь его так. Ничего не предпринимай. Я иду, сейчас разберусь. Не хочу, чтобы мы потеряли подопытного, не получив соответствующие результаты.       Артур начал что-то подозревать, но не хотел об этом даже думать. Его мысли прервала Даша:       — Беги, Артур, немедленно.       — Нет, Даша, что-то не так. Я не могу позволить твоему отцу… Захватить мир. Мне надо разобраться, что здесь вообще происходит.       — Уходи, — повысила голос Даша, — не вмешивайся, куда не просят. Я сама разберусь.       — Но как же?       — Ты сам сказал, что за любовь надо бороться, — в её глазах появились слёзы, — даже если нет доверия, всё равно надо верить в любовь. Так иди и сделай то, что считаешь нужным. Ради своей любви.       — Но ты же не простишь Эдварда?       — У меня другие обстоятельства. Я должна начать новую, независимую жизнь. Принять свою судьбу. Я не такая, как все и должна помогать родителям, у нас с ними общее дело. Я их подвела, подставила. Это не повторится. Мы другие, наша семья особенная, и мы должны держаться вместе. Я нарушила это правило, но должна исправиться. Устала притворяться нормальной, обычной, простой девушкой. Теперь стану той, кем должна быть на самом деле. Истинную сущность не изменить. У меня больше нет сил притворяться и скрывать психическое заболевание и гениальность. Это ужасно, всё время сдерживать себя, следить за своим поведением, контролировать, что можно говорить при людях, а что нельзя. Как можно себя вести, а как нет. Переживать, примут ли меня за сумасшедшую или нет. Будут надо мной смеяться или нет. Подделываться под общество. Даже скрывать шрамы под браслетами. Травмы, которые я себе нанесла из-за издевательств других людей, которые меня не принимали. В те моменты мне не хотелось жить, но это больше не повторится. Никто никогда не скажет мне, что я недостойная. Наоборот, принимаю себя такой, какая есть. Я избавилась от браслетов, и пусть хоть один человек попробует сказать мне хоть слово. Он пожалеет об этом. Я гений и высшее существо. Не позволю другим издеваться надо мной. А эта любовь была тоже своего рода издевательствами, потому что была зависимой и подавляла свою личность в угоду любимому, а я не должна подавлять свою сущность.       Артуру показалось, что у неё голос робота. Механический, бесстрастный, как у её отца. Сейчас она была спокойна и собрана. Артура пугали такие перемены даже не настроения, а самой личности. Он понял, что она окончательно поставила точку в своей истории любви. В её голосе даже не было боли.       «И стоило устраивать такой ажиотаж из-за «измены», если в конечном счёте, она его особо и не любила. Потому что это точно не любовь. Зря только бурю устроила и стала причиной убийства Эдварда. Чтобы профессор не говорил, чтобы её успокоить, я знаю, что он его убил. И всё зря, она даже не будет страдать. Такая же, как сестра, бесчувственная. Поиграла и выбросила. Только Эдвард пострадал ни за что из-за ненастоящей любви. Если бы он только знал, как Даша равнодушно это воспримет. Удивительно, Эдвард любил её беззаветно и безусловно, а с её стороны всё было лишь игрой и развлечением. А он, бедный, и не знал этого. Думал, у них настоящая любовь. Возможно, она просто так развлекалась. А как стал ненужным, безжалостно избавилась от него при помощи отца. В конце концов, вернулась к семье. К этим убийцам, психопатам. Что же, моя роль здесь выполнена. Я передал ей то, что просил Эдвард».       Артур до сих пор не мог понять её реакцию. Он ожидал, что она не сможет жить без Эдварда и ребёнка. Именно это предполагал её характер. Такой реакции ожидал Эдвард, когда говорил, что Нина сломала ей жизнь. Даша настолько зависела от любви, что не могла существовать без любимого. И то, как она легко от него отказывалась, не было нормальным. Как будто никогда и не любила или как будто стала другим человеком.       «Зря Эдвард беспокоился о ней, что не проживёт без него. Прекрасно проживёт. Как будто ничего и не было. О ребёнке уже и не вспоминает. Эдвард — идиот. Нельзя было связываться с сумасшедшей. Эта любовь его и погубила».       Но Артура беспокоил один вопрос:       — И тебе всё равно, что его убили? Ты, может, и сама будешь… Так делать с подопытными? Для тебя теперь люди — ничто?       — Где ты видел людей? Те, что издеваются над теми, кто на них не похож? Те, кто нас травят и пытаются довести до самоубийства? Это, по-твоему, люди?       Он не знал, что ответить, понимал, что она права. Но всё же это было неправильно. Не все такие.       — Уходи, Артур, — безучастно сказала Даша, её лицо стало равнодушным, — как друга тебя прошу, пока ещё есть время, уходи. Потом будет поздно. И сделай то, что считаешь нужным. Если Нина ещё важна для тебя. Я её простила. И Эдварда тоже. Но мне надо исправить мою ошибку. Я не могу допустить, чтобы моя семья была в опасности по моей вине. Прощай, Артур.       Артур не знал, было ли дело в том, что отец повлиял на неё, убедил в том, что она поступила «неправильно», обратил в свою веру. Или она сама полностью погрузилась в тёмную сторону своего психического расстройства.       «Если её отец переубедил, значит, это действительно не было любовью с её стороны. А если она сделала выбор в пользу своей болезни, уступила ей, то она слабая, больше не хочет бороться. А может, не считает нужным, раз они станут хозяевами мира, ей можно и не скрывать истинную сущность. Теперь она считает, что счастье — это поддаться своему безумию. Может, психам так легче? Чтобы не принимать реальность, можно уйти в себя, в свой мир, где всё хорошо. А нам, нормальным людям, надо сталкиваться с реальностью, жить с ней».       Эта девушка, как и её родители, теперь пугали его. Артуру казалось, что они сбросили маски и показали себя в истинном виде, не таясь. Семья психов с неограниченными возможностями. И открыла этот ящик Пандоры Нина.       Артур понял, что он не сможет бороться с профессором. Но у него ещё осталась возможность отомстить Нине за то, что произошло по её вине. И он решил воплотить свой план немедленно.