Безвозвратно

15 лет спустя.

      Ладо и Том сидели на залитой светом кухне. Несколько лет назад, по просьбе омеги, в выходящей на двор стене было прорублено второе окно. Из-за чего в особенно ветреные дни по кухне гулял сквозняк, но это с лихвой компенсировалось светом, заливавшим комнату в любое время дня. Мужчины сидели за массивным, тоже купленным с подачи Ладо, больше подходящим для разросшейся семьи, столом, ловко очищая от шелухи поджаренные орешки, складывая их в полотняный мешочек, пересыпая слои крупной солью и не забывая иногда отправлять самые крупные сладкие экземпляры себе в рот.       Том теперь был редким гостем в доме Тэра и Ладо: полгода назад родился его второй внук — белокожий крепыш-альфочка, и не чаявший в нём души дедушка большую часть времени проводил в доме сына-омеги, облегчая его родительство. Их занятие было прервано топотом двух пар детских ног, бегом спускающихся по лестнице с воплями: «Я первый!» Опередивший брата-омегу Рок с ликующим кличем перепрыгнул последние две ступени, звонко шлёпнув о пол босыми ступнями, но победой он наслаждался не долго. Поняв, что проиграл, трёхлетний Май, рыдая, картинно споткнулся на последней ступени и повис на перилах, сквозь слёзы не забывая обвинять брата в том, что тот специально его толкал, чтобы выиграть.       Грозно посмотрев в сторону Рока, уже не впервые подбивающего братца на соревнование, в котором тот гарантированно проиграет, папа обнаружил лишь пустое место, одновременно услышав хлопок входной двери. Не желая связываться с братом, Рок, как был, босиком, рванул на улицу, благо на дворе, благодаря в кои-то веки побаловавшей стаю не только отсутствием ветра, но и теплом, светлой десятине, до сих пор стояло тепло. Теперь до вечера проказника можно было не ждать.       Вздохнув, Ладо встал, чтобы позволить обиженному, такому же белокожему и светленькому, как папа, Маю выплакаться у него в объятьях. Всего детей было пятеро: уже отделившиеся от семьи пятнадцатилетние бета Том и альфа Рэй, одиннадцатилетний омега Лиль и малыши Рок и Май, регулярно изводящие родителей своими ссорами, неизменно оканчивающихся слезами разобиженного Мая. Впрочем, юный омега любил поплакать из-за любой царапины, после наслаждаясь всеобщей лаской и, если повезёт, утешительными сладостями, которыми отец частенько угощал своего обожаемого, так похожего на папу плаксу.       Когда малыш утешился и отправился на поиски своего двойняшки, Ладо вернулся к своему занятию.       — Как дела у Лиля? — поинтересовался Том, отправив в рот очередной орешек.       — Пубертат в самом разгаре, — вздохнул омега, понизив голос, чтобы занимавшийся в своей комнате парень их не услышал. — То он строит альфам глазки, то прячется у себя, утверждая, что все альфы ему отвратительны и он никогда замуж не выйдет..       — Это всего лишь гормоны, дорогой, все мы через это проходили. Ещё полгода-год и он успокоится, из неуклюжего волчонка став таким же прекрасным омегой, как его дед, мир его костям..       — И не говори, он точная копия Ама, разве что глаза.       — Глаза твои, — с улыбкой поддержал его Том.       Дверь в лавку тихонько отворилась на заботливо смазанных Тэром петлях и в дверном проёме появился с годами немного увеличивший массу степенный, довольный жизнью альфа, выжидательно поглядев на деловито покачивающего под столом ножкой супруга.       — Ладо, я закончил на сегодня.       Просияв, мужчина торопливо поднялся, растягивая губы в широкой улыбке, лишь после вспомнив о том, что у них гости, вновь поворачиваясь к тоже поднявшемуся Тому:       — Том, извини, мы сегодня хотели вместе..       — Всё в порядке. Я уже ухожу, — с пониманием улыбнулся друг, уже направляясь к выходу.       Полчаса спустя сквозь прилегающий к деревне луг наперегонки неслись два крупных волка. Тёмно-бурая, густо покрытая черными полосами шерсть одного то и дело сплеталась с более короткой густой белой шёрсткой другого, когда волки игриво сталкивались боками, подначивая друг друга, наслаждаясь слаженным движением сильных мышц и ощущением проминающейся под тяжёлыми лапами травы. Тэр научил мужа оборачиваться по желанию спустя год после своего исцеления. Первые три года у Ладо получалось обернуться лишь предварительно хорошенько разозлившись, но с годами навык улучшился и теперь они несколько раз в месяц сбегали от деревенской суеты, наслаждаясь бегом и свободой.       Ладо нравилось, что все звуки и запахи становились чётче, нравилось ощущать себя сильным зверем, а после, выбравшись на давно подмеченную полянку, обернуться человеком, полностью отдавая себя в жадные объятья разгоряченного импровизированной погоней альфы. Годы спустя Ладо лишь укрепился в мысли, что Тэр стал для него лучшим мужем из всех возможных: он был хорошим хозяином в доме, их лавка процветала, а малые бытовые стычки, без которых не обходится ни одно семейство в котором живёт подверженный гормональным бурям омега, всегда заканчивались бурным примирением в постели. Благодаря связи истинных, с годами влечение не ослабло, лишь приобрело новые тона, когда оба партнёра изучили слабости и желания друг друга, умело доводя друг друга до высшей степени наслаждения.       Конечно, были моменты, когда Ладо тосковал о горячей ванне, телевидении, плеере, особенно после получения очередного письма от уже не молодой, в отличие от до сих пор сохранившего юношескую свежесть Ладо, сестры. Но всё это были мелочи, легко забывающиеся в круговороте повседневных забот. Мессенджеры заменило личное общение, когда, чтобы пожаловаться другу на очередную проказу сына, нужно было пойти в гости и уж там непременно посочувствуют или, наоборот, посмеются вместе с тобой, подарив объятья и улыбку вместо бездушного смайлика. Подборку музыкальных композиций в плеере заменили вечера с живой музыкой и пением известных всем или новых, привезённых из соседнего племени, песен. А место маленькой семьи, состоящей из него и сестры, заняла собственная, с множеством снующих повсюду своих и чужих щенков, с множеством друзей и родственников, которые считали личным оскорблением, если омега не заходил в гости хотя бы пару раз в год, обязательно после выдав ему с собой лакомство или игрушку для щенков.       Ладо безвозвратно полюбил свою простую жизнь, эту планету и мир оборотней, гостеприимно принявший его в свои объятья. Любил мужа и детей, однозначно выбрав всё это вновь, представилась бы ему тогда, на Земле, такая возможность.