Порок

      Тысячи тревожных мыслей бегают в голове маленького альфы, и каждая из них только подпитывает внутреннего зверя, делая его злее. Они заставляют его метаться где-то в грудной клетке и нервно скрести, да так что, кажется, еще немного и он ее прорвет, вырвется наружу и оглушит весь мир своим криком, в котором будет слышно лишь одно слово — «провал».       — Как вы вообще могли додуматься до этого? — отец ходит по комнате взад-вперед и кричит так, что мальчишкам кажется, будто начинают дрожать стены. Мужчина безумно страшен в гневе, но мальчики не боятся, они не тая́т на него обиду и знают, что получают абсолютно заслуженно. Их поймали, а значит они не справились и сейчас отвечают по заслугам. Ссора с отцом будет своеобразным наказанием, за их слабость и недееспособность. «Опозорились сами и опозорили отца» — эта мысль, как червь, пожирает мозг пятнадцатилетних парней. Злость на самих себя разрастается где-то в районе сердца, как черная дыра, давит на легкие, чем, кажется, перекрывает доступ к кислороду.       — Вы понимаете, что могли погибнуть? Отвечайте! — альфа останавливается и смотрит на сыновей, что стоят, опустив головы, и терпеливо выслушивают монолог родителя, который длится уже больше часа. Отец понимает, что дети не испытывают никаких угрызений совести и, вероятнее всего, уже выстраивают у себя в голове новый, еще более абсурдный, план. Этого нельзя допустить, ведь такие выходки в их тоталитарном обществе могут стоить им слишком дорого. Альфа с самого их детства понял то, что его дети растут волевыми и крайне самоуверенными. Каждый новый день он пытался привить им любовь к музыке, живописи, машиностроению, да к чему угодно лишь бы они выкинули из головы идею вступления в клан Визерис. Континент, на котором они жили, был разделен между пятью кланами, но после войны, произошедшей семь лет назад, в которой клан Параммо полностью разгромил владения Кан Мирая, присоединив его территории к себе, их осталось четыре, а Пароммо стал самым сильным и одновременно богатым кланом из всех. Больше войн не было, а верхушки достигли какого-то мнимого перемирия. При этом главы все года сидели на своеобразной пороховой бочке, то и дело подавляя вспыхивающие гражданские войны. Народ был недоволен беззаконием творящимся на улицах, люди объединялись в группировки в попытках заработать денег на грабежах, разбоях и других не менее незаконных вещах. Мелких предпринимателей с каждым годом становилось все меньше. Некоторые закрывали свой бизнес, не выдержав конкуренции с более сильными предприятиями, другие не смогли справиться с непомерно высокими налогами, а остальные были не в силах восстановиться после грабежей и разбоя. Это все привело к тому, что большая часть населения осталась безработной, вследствие чего люди, в поисках лучшей жизни, присоединялись к тем же группировкам, из-за которых ранее был разрушен их бизнес. Нередким явлением стали и убийства. Более развитые группы начали промышлять кредитными махинациями, представляясь банковскими конторами и выдавая определенные суммы под бешеные проценты отчаявшимся в жизни людям, которые нуждались в средствах для обеспечения базовых потребностей как своих, так и семейных. Такие люди были согласны на любые условия договора, а когда приходило время платить по счетам, то чаще всего их находили с множественными травмами на дне озера. Всё оставшееся имущество этих людей группировка присваивала себе, оставляя их семьи не только без еды, но и без крыши над головой. Именно это дало толчок для развития борделей и начала работорговли. Омеги оставшиеся без мужа и жилья, но с малолетними детьми на руках, находили единственным способом заработка торговлю своим телом. Большинство красивых омег могли еще в юном возрасте быть похищены для продажи на подпольных аукционах для удовлетворения желаний зазнавшихся педофилов. Главы же государств процветали: самые сильные группировки отдавали им огромный процент взамен на то, что кланы не будут мешать их развитию.       Братья с самого детства наблюдали за тем, что творится на улицах, несмотря на то, что бедность обходила их стороной. Их отец не упустил свой шанс и в самый подходящий момент присоединился к группе, промышляющей сбытом наркотиков, и к сегодняшнему времени занимал там неплохую должность, сумев втереться в доверие к их боссу. Альфа был честным и добропорядочным человеком, готовым в любой момент прийти на помощь. Беда пришла откуда не ждали, и через три года совместной жизни его любимого супруга унесла болезнь. Оставшись с двумя малолетними детьми на руках, ему пришлось растить в себе внутренний стержень, и не пренебрегать жестокими и аморальными способами ведения бизнеса.       Детей пришлось все чаще оставлять соседям, а в будущем они и вовсе были предоставлены сами себе. Отец стал замечать, что в его одиннадцатилетних сыновьях созревает нездоровая мания величия, когда в один прекрасный день узнал, что все мальчишки на их улице собрались в своеобразную банду, негласными лидерами которой были его сыновья. Спросив их про это за ужином, Хосок неоднозначно кинул ему, что «это только начало», а Чонгук следом добавил, что в районе ему тесно, и он хочет весь мир. Альфу эти слова не на шутку напрягли, но братьям он ничего не сказал, списав все на детские шалости.       Второй тревожный звоночек пробил, когда альфам было тринадцать лет. Тогда отец нашел у себя в гараже кучу машинных запчастей. Он знал, что братья ничего ему не расскажут, и поэтому послал своих людей проследить за сыновьями. Две недели слежки ни к чему не привели, а вскоре все запчасти пропали. Тогда альфа не выдержал и одним вечером ворвался в комнату братьев, потребовав объяснений.       — Твои люди ничего путного не узнали? — ухмыльнулся Чонгук, так и не отрываясь от приставки.       — Думаю, тебе стоит подыскать цепных псов получше, раз их обошла шайка малолеток, — бросил Хосок, с абсолютно невозмутимым видом, продолжая листать страницы книги.       Возмущение в тот момент заполнило альфу до краев. Два сопляка смеют ехидничать и принижать дело, в которое он вложил всего себя. День ото дня тратил все свои силы, нарушал собственные моральные принципы, чтобы его дети не знали слова «нужда», а сейчас эти самые дети принижают все его заслуги и смеют ставить себя выше него.       Бурный скандал случился в тот день, но братья так и не рассказали о том, чем занимаются. Более того, он заметил насколько его мальчики близки, братья как будто одинаково мыслили и время от времени на их лицах проскакивали даже одинаковые эмоции и выражения. Они стояли друг за друга горой, и готовы были перегрызть друг за друга глотку даже собственному отцу. При этом парни были довольно сдержаны и спокойны, вероятнее всего потому, что на сто процентов были уверены в своей правоте. Все это пробуждало в альфе злость, мимолетное восхищение и страх. Самоуверенность и кровожадность альф, вызывала в мужчине тревогу за своих чад. Ведь если даже он не может найти на них управу, то кто? Эти игры в бандитов до добра точно не доведут, а как бы сильно он сейчас на них не злился, но дети это вся его жизнь.       После этого альфа посадил их под домашний арест, но, посидев спокойно пару дней, братья начали сбегать. Отец диву давался, как им удается выбраться из дома, окруженного охраной, но сделать больше ничего не мог. Позже мужчине и эту выходку пришлось спустить на тормозах.       И вот сейчас пятнадцатилетние альфы стоят перед ним, опустив головы, но при этом не испытывая никаких чувств кроме самокопания. Чон Лисон смотрит на сыновей и злость у него внутри сменяется чувством обречённости. Он понимает, что уже поздно что-то менять, поздно запрещать и пытаться воспитывать. За попытками сколотить состояние и обеспечить детям безбедное существование, Лисон пропустил момент, когда еще можно было что-то изменить. Ему остаётся только наблюдать со стороны за их выходками, и молить небеса о том, чтобы одна из них не стала фатальной. Он приставил за ними постоянное наблюдение, но какой от него толк, если их всех в очередной раз обвели вокруг пальца двое сопляков. На этот раз их выходка переходит все возможные и невозможные границы. Альфы под покровом ночи вторглись в особняк главы клана Визерис. Что они хотели там найти остается для отца загадкой, но одно он знает точно: если бы их увидел кто-то другой, а не Люк — хороший друг их семьи — то завтра утром Лисон искал бы своих сыновей на дне озера. Главы не прощают вторжение на их личную территорию и убили бы детей, даже не слушая. Более того, глава мог выйти на их отца и, когда бы узнал, что тот состоит в группировке, заподозрил бы их в заговоре. Своей выходкой парни могли обречь на смерть порядка трех сотен человек.       — Пошли вон, — мужчина садится на диван, прикладывая ладонь к лицу от отчаянья. Братья разворачиваются почти синхронно и идут к двери на выход. — Страх потеряли? В свою комнату, а не на улицу, — рычит отец, и мальчики дружно бегут на второй этаж, запирая дверь комнаты на ключ. Чонгук не выдерживает первый и со всей злостью бьет кулаком в стену, да так, что на костяшках выступают алые бусинки крови. Хосок садится на кровать поджимая ноги под себя.       — Где мы ошиблись? — цедит сквозь зубы Чонгук, смотря на брата. Видит его задумчивое выражение лица, и злость постепенно сходит на нет, уступая место ожиданию. Хосок думает, а значит его лучше сейчас не трогать. Чонгук уверен, что после он выдаст что-то максимально умное, а может быть даже не до конца понятное брату. Он — мозг, именно Хосок разбирался со всеми тактическими и стратегическими особенностями их планов. Брат называл Хосока «Хоуп», тем самым показывая, что он его надежда на стопроцентную вероятность осуществления задуманного. Чонгук знает, что брат недоволен, если их задумка провалилась, значит где-то он допустил ошибку. Альфа как никто другой понимает, как дорого им могла стоить эта оплошность. Шрам, полученный год назад во время вылазки по сбыту краденых запчастей, начинает неприятно ныть, отдавая в теле тупой пульсирующей болью. Тогда был первый раз, когда Хосок ошибся, и это могло стоить ему жизни. Покупатели решили, что обведут юных мальцов вокруг пальца, сменили место встречи и окружили его своими людьми. Хосок полностью изучил план здания, но при этом пропустил то, что есть экстренный вход с подвального помещения. Когда парни прибыли, а сделка практически подошла к концу, именно через этот выход вошло подкрепление со стороны покупателя. Бойня была страшной, пришлось даже воспользоваться глоком, украденным много лет назад у одного охранника на работе отца. Парни еле выбрались живыми, а Хосок следующие два месяца скрупулёзно вынашивал план мести. Но даже успешное воплощение его в реальность не сбавило пыл альфы, и после этого он стал еще более придирчивым и дотошным. Сейчас Чонгук может только предполагать насколько сильно бурлит кровь брата от ярости на себя. Сердце его бьется настолько сильно, что, кажется, вот-вот раскрошит грудную клетку, оно яростно качает жгучую лаву по венам и подпитывается чистым гневом Хоупа на себя. Чертежи и разработки бегают перед глазами альфы, отпечатываясь где-то в центре глазницы, и начинают неприятно жечь из-за того, что не находят ошибку.       — В любом случае план его особняка мы не достали, — пожимает плечами Хосок, — поэтому у меня остался последний вариант.       — Значит так и поступим, — спокойно говорит Чонгук и хватает приставку, складывая ноги в позу «лотос».       — Ты еще даже не услышал мой план, — Хосок выгибает бровь и садится рядом с братом. Темные волосы Чонгука немного спадают на глаза, у него острые черты лица, большие глаза, в точности как у олененка Бэмби, и аккуратные губы. На нижней губе красуется небольшое колечко, вокруг которого явно заметно покраснение. Альфа сделал пирсинг всего три дня назад, хотя и вынашивал эту идею уже добрые несколько лет. Парень был красив, множество омег в школе строили ему глазки, а на День влюбленных его парта и вовсе была завалена яркими картонками в форме сердец. Только Чонгуку всегда было плевать, он уверенно двигался к своей мечте, которую еще будучи детьми они с братом выбрали главной целью своей жизни. А мечта была проста, может даже банальна: альфы хотели власти, хотели объединить все четыре клана и встать у них в главе. Желание жить в восхитительном Параммо, захватило разум детей, как чудовище, оно росло и крепчало с каждым днем и сейчас вымахало в сильного и непобедимого зверя. Отец лишь однажды взял их с собой в рабочую поездку, но этого было достаточно, чтобы братья раз и навсегда убедились в том, что хотят этот клан себе. Особняк главы был удивительным, отделанный из белого мрамора, он стоял как самая величественная крепость в мире. Огромные сады окружающие его, благоухали всеми запахами вселенной. Альфы искренне позавидовали сыну главы Луи, который получил все эти роскоши и непоколебимый авторитет по праву рождения, в то время как братьям пришлось зубами выгрызать каждый грамм уважения к себе.       — Я доверяю тебе иногда сильнее, чем себе, — Чонгук улыбнулся и потянул брата за рукав, зазывая поиграть в приставку вместе. ***       Решающий день в жизни альф настал. Три года тому назад по плану Хосока они вступили в ряды солдат специальной военной подготовки, и сегодня, наконец-то, возвращаются домой для того, чтобы пройти последнее испытание и стать полноценной частью клана Визерис. Чон Лисон все утро бегал по супермаркетам, и еще полдня вместе с милым стареньким соседом осваивал навыки кулинарного мастерства для того, чтобы достойно встретить сыновей после трех лет разлуки. Когда парни объявили, что хотят пополнить ряды рекрутов, Лисон был категорически против, ибо считал, что после этого пути назад нет, и его сыновья так или иначе станут частью клана. Но, поразмыслив несколько дней, он отметил, что идея была не такой уж плохой. С учетом того, что творится в стране, мальчикам не помешает профессиональная военная подготовка, потому что улицы воспитывают стержень, рекрутство — мастерство. Отец так же понял, что там парни будут под постоянным надзором и полностью забросят тот криминал, которым промышляют сейчас, альфе не придется целыми днями переживать о том, не влипли ли его сыновья в очередную передрягу или что еще хуже. В конце концов, армия сделает их более дисциплинированными, выносливыми и, как надеется отец, рассудительными. Поэтому он с чистой душой записал своих детей в ряды рекрутов, и после прохождения медицинской комиссии, мальчики отбыли на службу.       На часах уже шесть вечера, а значит альфы прибудут с минуты на минуту. Стол ломится от обилия еды, а сосед уже убежал домой, сколько бы Лисон не уговаривал его остаться на ужин, старый омега все отнекивался, мол нечего ему делать за семейным столом. Альфа нервно стучит ногой по деревянному полу, то и дело поглядывая на часы. За окном раздается гул шин по брусчатке, оповещая о том, что виновники торжества прибыли, а после входная дверь открывается, впуская внутрь двух альф.       Глаза Лисона округляются от увиденного, в гостиной останавливаются двое мужчин и ставят сумки с вещами на пол. Только оленьи глаза и добродушная улыбка выдают в них тех заурядных мальчишек, которые когда-то покинули этот дом. Альфа напрочь забыл слово «мальчики», которое так часто раньше применял по отношению к сыновьям. Сейчас перед ним стоят настоящие мужчины. Хосок сильно вытянулся в росте и прибавил в массе. Проводя раньше все свободное время за книгами, он рос довольно щупленький, но сейчас от каждого его движения заметно как мускулы двигаются под футболкой. Его руки стали немного загрубелые, но от этого не кажутся менее утончёнными. Лицо же его полностью потеряло детскую округлость, исчезли щечки, на их место пришли острые скулы, а четкая линия подбородка только придавала ему еще более устрашающий вид.       Чонгук же и вовсе выглядел как настоящая машина для убийства. Он стал гораздо выше и явно больше отца. Широкие плечи плавно переходящие в накаченные руки делали мужчину опасно красивым. Он держал спину ровно и высоко вздергивал подбородок, развеивая вокруг ауру уверенности. Лицо же его выглядело спокойнее, чем раньше, оно приобрело черты суровости и бесконечной выдержки. Всё, что осталось от прошлого фривольного парня, — глаза, такие же глубокие и немного округлые, совсем не подходящие его серьезному виду.       Лисон так и стоит с приоткрытым ртом и не в силах отвести глаз от сыновей. Приятное тепло разливается внутри альфы, и взгляд приобретает явные отголоски восхищения и гордости.       — Отец… — первым шаг вперед делает Чонгук, раскрывая объятия для альфы и прерывая повисшую на несколько минут тишину. Старший Чон делает небольшой шаг, а после сын хватает его и сгребает в объятия. Лисон, как человек большой закалки, повидавший в своей жизни многое, все-таки не сдерживает эмоций и по его щеке скатывается скупая мужская слеза. Он отрывается от сына и оттопыривает одну руку, приглашая присоединиться к объятиям Хосока. Мужчины стоят так еще несколько минут, которые после стольких лет разлуки кажутся вечностью: каждый из них напитывается родной энергией.       — Неужели это действительно вы? — Лисон отрывается первым, желая еще раз взглянуть на парней. — Как же вы изменились, мои хорошие. Отец треплет сыновей по волосам, а затем приглашает к столу, про который совсем забыл.       — Нам бы сначала в душ, два дня в дороге не прошли бесследно, — улыбается Хосок.       На самом деле альфы выглядят сильно уставшими и довольно помятыми, но отец от восхищения не обратил на это должного внимания. Ему немного стыдно, ведь кто как не отец должен замечать такие мелочи в сыновьях. Мужчины уходят наверх, а Лисон проверяет все ли готово к ужину, конечно, на столе все идеально, просто альфе нужно хоть как-то отвлечься от трепета и волнения разрывающего его изнутри.       Братья спускаются через пол часа и наконец-то садятся за стол. Ужин проходит очень тепло и по семейному, альфы делятся увлекательными историями, которые произошли с ними на службе. Рассказывают о злых и добрых командирах, новых друзьях, с которыми надеются еще встретиться в ближайшем будущем, и тех, с кем надеются не встречаться более никогда.       Когда время переваливает уже за полночь, мужчины дружно убирают со стола, обещая вымыть всю посуду утром, а после уставшие, но счастливые, расходятся по комнатам. Но вот братьям даже после утомительной дороги, абсолютно не до сна. Хосок открывает сумку, достает множество карт и чертежей, раскладывая их по полу и, садясь рядом, поджимает ноги под себя.       — Что ты ещё там продумываешь? Все и так понятно, вступаем в клан и втираемся в доверие к главе, — кидает Чонгук и заваливается на кровать, прикрывая глаза.       — Все не так просто, мы поступим немного иначе, но для этого нам нужно разделиться, — трет подборок Хосок, а Чонгук открывает один глаз и, вздернув бровь, смотрит на брата. Кажется альфа собирается говорить о чем-то серьезном, а значит поспать сейчас у них не получится. Ему приходится подняться с кровати и сесть рядом с Хоупом, бросив на чертежи незаинтересованный взгляд. — Помнишь «Лит»? Самая сильная группировка, занимающаяся контрабандой и сбытом рабов. Ты, воспользовавшись сильным именем нашего отца, присоединишься к ним. Будешь работать на износ, и, когда сомнения в твоей верности развеются навсегда, займешься жесткой вербовкой. Ты прирожденный лидер, думаю с этим не должно возникнуть проблем, — брат многозначительно играет бровями и дает Чонгуку время обдумать сказанное.       — У них есть сильный и надёжный лидер, который вытянул их из пучин нищеты, и, вероятнее всего, имеет поддержку людей клана. С чего бы им идти за мной? — после минуты раздумий выдает Чонгук, повернувшись к брату.       — Оставь это мне! Я же вступлю в клан Визерис, силовой мощи им достаточно, но, изучив их последние договоры и поставки, я убедился в том, сколько там ошибок и недочетов. Указав главе на эти самые ошибки, я надеюсь проявить себя как отменного дипломата, тем самым заполучив его расположение. После этого я намеренно испорчу крупную поставку, подстроив все так, будто другая сторона обвела главу вокруг пальца.       — Хосок говорит со всей серьезностью и максимальной задумчивостью на лице, вероятнее всего, обдумывая все возможные недочеты этого плана.       — Таким образом у меня будет поддержка влиятельного человека из клана, а у тебя за плечами силовая мощь группировки «Лит». Гениально, брат! — смеётся Чонгук, хлопая Хосока по плечу.       — После того как я проверну авантюру с поставкой, в игру вступишь ты. Избавишься от лидера группировки, занимая его место, и полностью откажешься от сотрудничества с кланом. Далее ты выведешь своих людей на улицы и устроишь там полнейшую вакханалию, это даст значительный толчок для начала бунтов и забастовок среди гражданских, — разъясняет Хоуп. — Сорванные поставки, потеря влияния среди групп и беспредел на улицах сильно пошатнут влияние и авторитет главы. Тут я снова применю дар дипломатии и не побрезгую напомнить людям о моем кровном родстве с лидером «Лит». Уверен, после этого как минимум семьдесят процентов его людей усомнятся в компетентности главы, и именно тогда мы устроим переворот.       — Что если глава, как только узнает о смене лидера «Лит», прикажет разгромить группировку и, ко всему прочему, усомнится в твоей верности, узнав что лидер твой брат? — Чонгук чешет затылок. Кажется за час этого разговора он устал сильнее, чем за два дня изнурительной поездки.       — Для этого я введу в игру Мин Юнги, — улыбается брат. С Мином альфы познакомились на военной службе. Сильный и выносливый парень, мечтал вступить в ряды воинов клана и взбираться там по карьерной лестнице до руководящей должности. Когда Юнги рассказал про это Чонгуку, тот решил, что им бы явно не помешало иметь у себя в друзьях будущего лидера воинов клана. Альфа был невысокого роста и, на первый взгляд, казался немного щуплым, но, понаблюдав за ним, братья поняли, что в выносливости и меткости Мину нет равных. Тогда то Хосок и понял, что точно введет его в их план. Братья своими мечтами особо не делились, но даже несмотря на это смогли заполучить уважение и дружбу Юнги. — Он вряд ли будет долго тянуть с присоединением к Визерису, там то я его и настигну. Помогу проявить себя перед главой и пообещаю быстрый подъем по карьерной лестнице взамен на безукоризненную верность мне, — разъясняет альфа. — После этого, если глава решит неожиданно напасть на тебя, Юнги первым делом доложит об этом мне. И у нас будет несколько часов для того, чтобы ты перегруппировался и отбил нападение,либо скрылся.       — Скрылся? Предлагаешь мне бежать? — кривится Чонгук.       — Это не побег, а тактическое отступление. Если глава Визериса, Шин Чёль, пошлёт чересчур много людей на уничтожение «Лит», а он вполне может это сделать, потому что Чёль трус. Тогда мы не можем себе позволить потерять много людей в этой бойне, вам придется отступить.       — Это пошатнет мой авторитет, — рычит Чонгук. Альфа, явно не привыкший отступать, воспринимает план побега как что-то унизительное. Мужчина лучше умрет стоя, чем будет жить на коленях.       — Мы устроим переворот сразу же после этих событий, поэтому твои люди просто напросто не успеют потерять веру в тебя, — Хосок кладет руку на плечо брата. Он знает, что Чонгук всегда действует по понятиям силы и совести, а отступление дастся ему очень тяжело. Но так же он понимает, что альфа, как никто другой, понимает цену величия, не забывая о ценности человеческой жизни. Хосок рос очень впечатлительным мальчиком и поэтому каждый раз, когда они, гуляя по городу обнаруживали очередной труп человека неугодного клану или определенной группировке, Чонгук брал весь удар на себя. Он уводил брата, а после ведомый чистым, детским чувством сожаления хоронил остатки в поле, и даже собственноручно проводил своеобразную поминальную службу, моля небеса об упокоении несчастной души. Альфа никогда не был злым и расчетливым, помогая всем кому мог помочь. Однажды он увидел, как на кафе старого омеги Чесса напали какие-то мелкие разбойники, решившие, что он станет легкой добычей. В тот теплый майский день у Чонгука был последний экзамен в школе, после которого он мог наконец забыть про учебу и насладиться теплыми деньками вместе с братом и друзьями. Перед учебным днем он решил забежать в кафе и купить любимых булочек с вишней, но его желанию не суждено было сбыться. Открыв дверь, он увидел, как двое людей держат в руках старый, заржавелый нож, явно вымогая деньги с бледного омеги. Чесса боковым зрением увидел Чонгука и начал молить небеса, чтобы мальчишка ушел, пока разбойники его не заметили. Альфочка быстро убежал, а Чесса облегченно выдохнул, понимая, что ребенку больше ничего не угрожает. Старый омега, смахнув одинокую слезу, стал доставать деньги с кассы. Через четыре дня придут сборщики налогов, и омега, понимающий что заплатить им будет нечем, мысленно прощается с кафе и, возможно, со своей жизнью.       Неожиданно слышится глухой удар, и грабитель держащий в руках заточку валится на пол. Красное пятно разливается вокруг его головы, создавая жутко красивый нимб смерти. Второй не успевает обернуться, как удар прилетает ему в ногу, и падает на пол, хватаясь за ушибленное колено. Чонгук не медлит и точным ударом в нос лишает разбойника сознания. Еще пару ударов по голове и входная дверь незаметно дергается, впуская в помещение смерть. Её никто не видит, но каждый остро ощущает присутствие, она проходится миллионом мелких уколов по коже, заставляя старого омегу скукожиться.       — Все нормально? — тихо говорит Чонгук, только сейчас осознав как сильно мог напугать омегу своей жестокой выходкой. Чесса отмирает и подбегает к мальчику, хватая его на руки и крепко прижимая к себе.       — Больше никогда так не делай. Если бы они убили тебя, я бы не пережил этого, Гуки, — омега держит мальчика на руках и обливается слезами, вдыхая приятный запах корицы, которым пахнет альфочка.       — Я не мог позволить им обижать тебя, — говорит мальчик, выбираясь из крепких объятий дедули.       В тот день Чонгук на экзамены так и не пришел, он вытащил тела в поле и, как всегда, похоронил, правда от молитвы отказался и об упокоении души не просил. После он вернулся в кафе и пол дня помогал омеге убирать погром, устроенный разбойниками. Когда за окном начало вечереть, Чесса предложил испечь вместе булочки, которые мальчик сможет забрать домой, чтобы угостить отца и брата.       Кафе Чонгук покинул только когда на землю уже опустились сумерки, он вдохнул чистый ночной воздух, перекинул пакет полный выпечки через плечо и хотел было направиться домой, как вдруг увидел, что около мусорных баков у кофейни что-то сильно трещит. Быстро завернув за баки, он увидел там маленького беловолосого омежку. Потрепанная одежда бесформенно на нем висела, благодаря чему отчетливо можно было рассмотреть его болезненную худобу.       — Что ты здесь делаешь? — серьезным тоном спросил альфа.       Мальчишка вздрогнул и сильно прижался к стене. Он не заметил, как нему кто-то подошел, и сильно расстроился, понимая, что его сейчас прогонят и он снова останется без еды.       — Я очень кушать хочу… — тихим голосом сказал мальчик, и по его впалой щечке скатилась небольшая слезинка.       В тот день Чонгук вернулся домой без булочек.       Альфа треплет Хосока по плечу, когда замечает, что тот окончательно ушел в свои мысли, и предлагает пойти спать. Хватит на сегодня планов и впечатлений.