Аромат цитрусовых

Уэнсдэй Аддамс ведёт свою хитроумную игру с целью разоблачить монстра. Ксавье Торп начинает игру с целью заполучить Уэнсдэй Аддамс. После разговора в склепе он упорно создаёт видимость, что в самом деле оставил ее в покое. Это стоит ему титанических усилий — привычка неотрывно наблюдать за каждым ее движением уже давно стала потребностью, если не жизненной необходимостью, но Ксавье кое-как удаётся собрать остатки самообладания в одно целое. Просевшая было успеваемость возвращается на прежний уровень, ведь теперь он не пропускает половину занятия, глядя на то, как ее изящные пальцы листают учебник. В его картинах появляются новые сюжеты и новые цвета. Чёрную краску Ксавье убирает на самую дальнюю полку и старательно игнорирует этот цвет в своих работах — слишком сильна ассоциация, есть риск сорваться. Один раз они с Аяксом даже выбираются в какой-то паб в Джерико, но Ксавье воздерживается от алкоголя, опасаясь, что после первого же стакана ноги сами понесут его к Уэнсдэй. Впрочем, вечер проходит относительно неплохо. Он потягивает колу со льдом, кажется, даже смеётся и весь вечер общается с девушкой, лицо которой забывает спустя минуту после ухода из бара. Нормальная жизнь обычного подростка. Ладно, не совсем обычного. Но прежде Ксавье все полностью устраивало. Теперь нет. Мир становится пресным. Теперь его существование не имеет цвета, вкуса и смысла. Звучит парадоксально, но Уэнсдэй, в которой нет ни единого яркого акцента, наполняет его жизнь красками. Нужно перетерпеть. Он не станет давить на неё. Он сделает свой ход, как только Аддамс ослабит бдительность. Первый шанс выпадает 12 октября на уроке химии, когда Энид точным движением бросает ему на стол сложенный вчетверо тетрадный лист. Ксавье разворачивает записку. Витиеватые буквы сообщают: «Вещь рассказал мне, что завтра день рождения Уэнсдэй. Устроим сюрприз в полночь? Нужно придумать что-то крутое и жуткое! P.S. Передай другому» В этом вся Синклер — то, что можно было уместить в одно предложение, она растянула на добрую треть листа. День рождения Уэнсдэй. Разумеется, она родилась тринадцатого числа. Наверняка, это была ещё и пятница. Всерьёз заинтересовавшись этим вопросом, Ксавье ставит учебник на стол перед собой, чтобы незаметно достать телефон и отмотать календарь на 2006 год. Его догадки незамедлительно подтверждаются. После уроков они скрываются в тупике одного из коридоров и совместными усилиями разрабатывают план, разделяя обязанности. Точнее, в большей степени план принадлежит Энид — она говорит без умолку и то и дело подпрыгивает, явно испытывая колоссальный восторг от своих идей. После каждой фразы она с обожанием смотрит на Аякса, а тот радостно кивает, соглашаясь с любым словом. Ксавье уныло ковыряет носком ботинка отколовшуюся плитку на полу, и его душу снова заполняет тоскливая горечь. Как много он готов отдать, лишь бы увидеть во взгляде Уэнсдэй такие же тепло и нежность, обращённые к нему. — А Ксавье займётся… Ксавье! — звонкий голосок Энид выводит его из состояния мрачного оцепенения. — Боже, ты совсем меня не слушаешь! Как самый творческий человек среди нас, ты должен будешь разработать дизайн торта. Что-нибудь стильное, не слишком вычурное и обязательно мрачное, но не чтобы прямо жути наводило. И обязательно нужна надпись! Например… Милой Уэнсдэй от друзей! Все присутствующие воззряются на Синклер со скептичными выражениями лиц. — Что, перебор, да? — она расстроенно надувает губы, но тут же лучезарно улыбается. — Ну не беда, придумаем другую надпись. — Да, лучше другую, а то я вообще-то планировал дожить до старости, — соглашается Аякс, а Энид заливисто смеётся, словно это лучшая шутка во всем мире, и склоняет голову ему на плечо. — Черт, прекратите, вы как сахар с сиропом, — не выдерживает Ксавье, скривившись. — Ты просто завидуешь, потому что наша готическая Барби снова тебя отшила, — беззлобно поддевает Аякс, и Синклер пихает его локтем в бок. — Отстань. Пойду лучше займусь тортом, уже половина пятого, кто-то же должен наконец заняться делом. Конечно же, он завидует. Ксавье не строит воздушных замков в отношении Аддамс. Даже если удастся дойти до конца игры, она все равно останется ферзем, а он пешкой. На выбор дизайна уходит не менее двух часов — Ксавье перерисовывает набросок раз пятьдесят, но каждый раз рисунок кажется недостаточно совершенным для неё. Комкает листы, бросая их в мусорную корзину, не целясь. А затем вновь достаёт и бережно расправляет, опасаясь, что мог пропустить подходящий вариант. Перерывает весь интернет в поисках начинки, которая может прийтись ей по вкусу. Чертова Аддамс настолько усложняет его жизнь, что даже такое простое и обыденное дело как заказ праздничного торта превращается в настоящее испытание. Впрочем, он вообще не уверен, что Уэнсдэй ест сладкое. Наверняка она питается душами людей. Или их сердцами. Или их надеждами. В 23:50 они собираются в склепе Крэкстоуна. Умерший пилигрим явно вертится в гробу от постоянных визитов столь нелюбимых им изгоев. Ксавье бережно ставит на каменный выступ шоколадный торт, ради которого ему пришлось вынести двухминутный разговор с недоумком Тайлером — в городке с населением меньше двухсот человек слишком скудный выбор кондитерских, он был вынужден обратиться во «Флюгер». Шикая друг на друга и поминутно наступая на ноги, школьники умещаются позади каменного саркофага. Наконец доносится лёгкое шуршание листьев под ногами, и темнота склепа расступается перед тёплым светом карманного фонарика. Пару раз яркий луч выхватывает из мрака угол саркофага, за которым прячется компания заговорщиков, и им приходится прижаться друг к другу ещё плотнее. Ксавье весь обращается в слух. Ему не нужно видеть ее лица, он и так знает каждую чёрточку — как она напряжённо озирается, готовая в любую секунду броситься в атаку, как напрягается каждая мышца ее гибкого тела, а цепкий взгляд исследует окружающее пространство с хирургической скрупулезностью. — Кто бы ты ни был, покажись. Нападешь — и станешь калекой, — Уэнсдэй не угрожает. Просто констатирует факт. — Сюрприиииз! — изгои с дружным воплем выскакивают из-за саркофага и нестройным хором затягивают традиционную песню, — С днём рождения, Уэнсдэй! С днём рождения тебя! Сияющая от радости Энид выносит торт, а Вещь взбирается на парапет и дирижирует указательным пальцем. Кажется, даже у руки, существующей отдельно от тела, эмоций в разы больше, чем у Аддамс. Лицо Уэнсдэй ожидаемо остаётся непроницаемым, интерес в чёрных глазах загорается лишь тогда, когда, взглянув через плечо, она замечает латинские буквы на стене. Свечи на торте гаснут. Как и радость на лицах школьников. Не удостоив никого вниманием и уж тем более благодарностью, Уэнсдэй склоняется к выбитым на камне словам. — Здесь латынь. С неба хлынет огонь, когда я вернусь. Первая часть фразы зажглась на газоне Невермора. Это точно неспроста. Бледные пальцы с чёрным маникюром скользят по буквам, а в следующую секунду она резко запрокидывает голову и падает навзничь. Ксавье сиюминутно бросается к ней, но поймать не успевает. Глаза Уэнсдэй открыты, но совершенно очевидно, что она сейчас видит совсем не потолок старого склепа. — Это ещё что за чертовщина?! — испуганно восклицает Кент. — Тише. У неё бывают видения, — сообщает Энид непривычно серьёзным голосом. — В задницу такую вечеринку, я сваливаю. — И я, похоже, торт нам не светит… — большинство изгоев поспешно удаляется. В склепе остаются лишь Ксавье, Энид и Аякс. И, разумеется, Вещь, который тут же спрыгивает с парапета и быстро семенит к Аддамс. Она выглядит мертвой. Впрочем, она всегда выглядит мертвой, но сейчас — особенно. Присев рядом на корточки, Ксавье не может удержаться от мимолетного прикосновения к ее щеке. Долгие дни, когда он заставлял себя не смотреть в ее сторону, были подобны наркотической ломке. Теперь он наконец получает свою дозу. — Эээ… И как долго она обычно так лежит? — озадаченно спрашивает Петрополус. Наверняка он чувствует себя не в своей тарелке и предпочёл бы удалиться вместе с друзьями, но пасовать перед подружкой совсем не хочется. — Не знаю, вроде бы всегда по-разному… — шепотом отвечает притихшая Синклер, приблизившись к Уэнсдэй. — А она нас… ну, она слышит, что мы говорим? — Аякс предпочитает оставаться на месте. — Да откуда мне знать? Она почти ничем со мной не делится. Вещь, иди лучше сюда… — Энид наклоняется и поднимает Вещь, заботливо укутывая его своим шарфом. Наконец Уэнсдэй делает судорожный вдох и резко садится, заставив всех присутствующих нервно дёрнуться. Ксавье осторожно кладёт ладонь ей на лопатки, будучи готовым удержать на случай нового видения. Сейчас она его оттолкнёт. Но Аддамс полностью погружена в свои мысли и не обращает внимания на происходящее — она неотрывно смотрит в стену, словно пытаясь зафиксировать в памяти увиденное. А он неотрывно смотрит на неё. За минувшие дни Ксавье успел позабыть, насколько она красива. Будто бриллиант в безупречной огранке. Такая манящая. Совершенная. И не принадлежащая ему. — Ну, раз все в порядке… Аякс, помнишь, ты обещал помочь с тем заданием по английскому? — к Энид возвращается ее неизменная безмятежность. — Что, прямо сейчас? — Ну конечно, глупенький, когда же ещё? Идём, — удобнее перехватив Вещь, блондинка обвивает локоть возлюбленного цепкими пальчиками и настойчиво тянет за собой. Ксавье думает, что пока существуют такие люди, как Энид Синклер, мир не безнадёжен. — Уэнсдэй? Как ты? — он позволяет себе опустить лежащую на ее спине ладонь на пять сантиметров ниже. Реакции ноль. Аддамс не отвечает и совсем не двигается, продолжая сверлить стену немигающим взором. Что же, по крайней мере, его рука покоится на ее талии добрых десять минут. Это вдохновляет, несмотря на обстоятельства. Молчание затягивается, становясь гнетущим, и осмелевший Ксавье решается на авантюру. Плавно, словно в замедленной съемке наклоняется к лицу Уэнсдэй, обдавая щеку жарким дыханием. Не встретив сопротивления, он прикрывает глаза, готовясь коснуться губами бледной скулы… — Какого. Черта. Ты. Делаешь. — маленькая ладонь с неожиданной силой толкает его в грудь. Ксавье едва не падает, но в последний момент успевает схватиться за выступающий кирпич. — Я… Извини… — Дай мне блокнот и карандаш. — Что? Откуда ты… — Живо дай мне чертов блокнот и карандаш. И прекрати мямлить, это раздражает. Не решившись спорить, он покорно достаёт из нагрудного кармана маленький блокнот и огрызок карандаша и протягивает ей. Аддамс взбудоражена не на шутку, такой он прежде ее не видел — глаза бешено сверкают как у умалишенной, крылья тонкого носа трепещут. Она то и дело закусывает вишневые губы, торопливо набрасывая что-то в блокноте. Ксавье аккуратно заглядывает ей за плечо, сохраняя при этом приличную дистанцию — интуиция подсказывает, что в противном случае она вполне может воткнуть карандаш ему в глаз. Непонятные вертикальные линии, неровные завитушки… Да, над техникой рисования ей определённо стоит ещё поработать. — Как ты узнала, что у меня есть блокнот и карандаш? — он надеется, что вполне безобидный вопрос не вызовет в Уэнсдэй желания убийства. — Логика. Почувствовала что-то в кармане, когда отталкивала тебя. Ты художник. Что ещё там могло быть? — она снова разговаривает с ним таким тоном, будто обьясняет очевидные вещи умственно отсталому. — Да, кстати. То, что я пытался сделать… Извини, это было лишним. — Переживу. Никто ведь не умер. Пока что, — Аддамс заканчивает набросок и, перевернув блокнот, бесцеремонно тычет ему в лицо. — Ты знаешь это место? Разумеется, он знает. И не только потому, что пробегает мимо каждое утро. Прошлой ночью в промежутках между ее глазами и клыками монстра он видел эти ворота во сне. — Это старый особняк Гейтсов. Ума не приложу, почему ты его увидела. Там никто не живет по меньшей мере лет пятнадцать. Если нужно, я могу показать, где это, но предупреждаю — путь неблизкий. — И на чем мы доберёмся? — она закатывает глаза. — Если только у тебя в кармане не завалялась машина, в чем я лично очень сомневаюсь. — Не веди себя так. Я просто пытаюсь помочь. — Ты уже помог. Дальше я справлюсь сама. Уэнсдэй возвращает ему блокнот с карандашом и поднимается на ноги, игнорируя протянутую руку. Она настолько холодна, что Ксавье уже начинает казаться, что он окончательно свихнулся, и жаркие поцелуи на Вороньем балу были плодом его воспалённого воображения. Он уныло плетётся за ней к выходу из склепа, втайне надеясь, что на берегу осталось лишь одно каноэ. Но судьба неблагосклонна — к причалу привязано две лодки. Что же, первый раунд он проиграл. 1:0 в пользу Аддамс. Впрочем, ядовитый голос разума, подозрительно похожий на голос Уэнсдэй, подсказывает, что проигрышей уже было в десятки раз больше. «Просто ты только сейчас начал считать».