Аромат цитрусовых

What you gon' do when there's blood in the water?

Пробраться в школу незамеченными не удаётся — наверху лестницы их дожидается рассерженная Уимс. Ее грозный вид не предвещает ничего хорошего. Директриса пока молчит, но под ее суровым взором Ксавье становится жутко неуютно, и он всеми силами избегает прямого зрительного контакта. Уэнсдэй же, напротив, с вызовом поднимает голову, абсолютно уверенная в своей правоте, и он который раз восхищается ее стальной выдержкой. — Вы нарушили мой прямой приказ и покинули кампус, хотя я закрыла школу, — с нажимом произносит Уимс, — Я уже молчу о том, что вы подвергли сверстников и себя опасности. — Что ведёт к исключению, знаю, — совершенно спокойно отвечает Аддамс, — И у вас есть полное право это сделать. Но вы совершите смертельную ошибку. От такой наглости директриса на секунду теряется — она явно не привыкла к тому, что кто-то из учеников ставит под сомнение ее правоту. — Не надо, Уэнсдэй… — почти физически ощущая повисшее в воздухе напряжение, Ксавье пытается разрядить обстановку, но Уэнсдэй бросает на него предупреждающий взгляд. Тяжело вздохнув, он умолкает. — Вам лучше бы проявить раскаяние, мисс Аддамс, а не показывать гонор, — чеканит Уимс, уже не стараясь скрыть крайнюю степень раздражения. — Я не буду извиняться за то, что искала правду, — парирует Уэнсдэй и достаёт из кармана сложенный вчетверо листок. Поднявшись по лестнице, разворачивает его перед директрисой. — Это предупреждение от Роуэна. Выражение лица Уимс сменяется с гневного на непонимающее. — Поэтому он пытался вас убить? Уэнсдэй коротко кивает. Не зная, куда себя деть, Ксавье поднимается вверх, останавливаясь рядом с ней. — Его мать нарисовала это перед смертью. Мне предсказали, что я уничтожу школу, но, думаю, я ее спасу. Теперь вы знаете, что на кону. Все, что вы поклялись защищать, не меньше. Я заслужила ещё один шанс, — впервые за все время разговора она отводит взгляд и, совершив явное усилие над собой, тихо добавляет. — Прошу вас. После непродолжительных раздумий директриса возвращает ей листок. — Ещё одно нарушение, ещё один шаг в сторону, и вы будете исключены. И никаких «но» или «если». — Оставьте Энид и Ксавье тоже. — И больше никаких поблажек. Доброй ночи! — Уимс резко разворачивается и быстро уходит. — Легко отделались… — он с облегчением выдыхает, когда стук каблуков затихает вдали. — Мы бы вообще не попались, если бы не твой велосипед и чертов кабан, — фыркает Аддамс и, быстро сдернув с плеч пальто Ксавье, швыряет ему в руки. Он с наслаждением вдыхает неповторимый пряный аромат цитруса, исходящий от плотной шерстяной ткани и чувствует себя совершенно счастливым. Спорить с Уэнсдэй совсем не хочется. Хочется вновь ощутить близость ее тела, мягкость ее губ и тяжесть ее дыхания на своей коже. Он протягивает к ней руку, но Аддамс не позволяет к себе притронуться, отшатнувшись в сторону. Она снова выглядит абсолютно каменной и безэмоциональной, но теперь Ксавье это не пугает. Теперь он точно знает, что под ее ледяной броней пылает жаркий огонь. Впервые за много дней он ложится спать, не опасаясь проснуться от жутких кошмаров. Он все ещё чувствует пряный аромат ее парфюма на своей коже — этот опьяняющий запах напоминает Ксавье, что все случившееся происходило наяву. Она и вправду целовала его, жадно кусая губы и впиваясь ногтями в шею. Он осторожно прикасается к саднящим после душа царапинам. Уэнсдэй Аддамс оставляет глубокие следы. И на теле, и в сердце. Он ни за что не станет использовать заживляющие средства. Но кошмары все-таки приходят. Совершенно новые, какие ему не снились никогда прежде. Они выглядят настолько реальными, словно он наблюдает за происходящим со стороны. Он видит, как доктор Валери Кинботт, его психолог, корчится от боли на полу своего кабинета, истошно кричит, царапая ногтями пол, залитый кровью. Кошмарный монстр нависает над ней, скаля огромные клыки и раздирая ее плоть острыми как кинжалы когтями. Ксавье пытается сдвинуться с места в попытке помочь ей, но его ноги словно приросли к полу, он совершенно не может пошевелиться. Может только наблюдать. Крик Кинботт срывается на фальцет, уродливое алое пятно растекается по светлому паркету все шире. Монстр словно упивается ее страданиями, нанося глубокие раны раз за разом. Яростно, но при этом безжалостно медленно. Ксавье откуда-то знает, что ни один из ударов не окажется смертельным, но она умрет от кровопотери раньше, чем успеет получить помощь. Снова проснувшись в ледяном поту, он долго смотрит в потолок, в ушах до сих пор звенят надрывные крики и булькающие хрипы предсмертной агонии. Очевидно, сегодняшней ночью ему больше не сомкнуть глаз. До самого рассвета Ксавье мучает бессонница, и как только небо на востоке окрашивается в розовый, он встаёт и отправляется в мастерскую. Как знать, быть может, если воплотить видение на бумаге, оно не сбудется наяву? Эта мысль кажется очень сомнительной, но он попросту больше не в состоянии лежать в постели. Ксавье заканчивает портрет Кинботт уже ближе к вечеру и, немного подумав, вновь заносит кисть над холстом. С десяток резких мазков, и ее лицо пересекают глубокие уродливые порезы с подтеками крови. Совсем как во сне. Картина получается пугающе реальной, он накрывает ее плотной тканью и покидает мастерскую. Он обязан что-то предпринять. Поначалу Ксавье порывается позвонить Кинботт, но быстро отметает эту мысль — несмотря на то, что она работает с изгоями, она обычный человек. Нормисы редко верят в предсказания. В лучшем случае она не воспримет слова Ксавье всерьёз, в худшем — позвонит отцу и расскажет, что его сына посещают бредовые идеи. Может, стоит пойти по стопам Уэнсдэй и провести самостоятельное расследование? Раньше он счёл бы подобную затею абсурдной, но теперь… Монстр существует. И он убивает людей вновь и вновь. Завтра его жертвой может стать кто-то из близких Ксавье. Например, Уэнсдэй. От одной только мысли об этом ему становится до дрожи страшно. Наверняка, в библиотеке Белладонны есть информация обо всех существующих в мире чудовищах. У любого монстра есть уязвимое место. Нужно лишь выяснить, какое именно. Ксавье знает, как выглядит монстр, надо только отыскать в книгах соответствующее изображение и описание. Поначалу задача кажется простой, но уже через час становится очевидно, что это совсем нелегко — перерыв с десяток самых разнообразных книг, Ксавье не находит ничего и близко похожего на чудовище из кошмаров. Проходит ещё час. Затем второй. Строчки книг уже плывут перед глазами, но поиски по-прежнему не приносят своих плодов. От монотонного перелистывания пожелтевших от времени листов его начинает клонить в сон. Ксавье уже собирается пойти вздремнуть и вернуться сюда завтра на рассвете с новыми силами, как вдруг… — Дядя Фестер? — Кто такой дядя Фестер? — он выходит из темноты арки с книгой в руках. Долю секунды Уэнсдэй выглядит растерянной, а затем, явно решив, что лучшая защита — это нападение, пускается в атаку. — Что ты тут делаешь? — требовательно спрашивает она. — Я член общества Белладонны и не обязан отчитываться, — парирует Ксавье. — А ты чего тут бродишь посреди ночи? — Почитать пришла, — в ее голосе звучит сарказм. Чертова Аддамс снова ведет себя так холодно, словно прошлой ночью между ними ничего не было. Ксавье не понимает, случайно или намеренно она выбирает такую линию поведения. Возможно, ей и вправду сложно понять нюансы взаимоотношений между людьми. А возможно, она просто издевается над ним, дергая за ниточки словно умелый кукловод и упиваясь своей властью. Шаг вперёд, два назад. — Про монстра? Не теряй время, о таком существе здесь нет книг, — он подходит к ней ближе, но Аддамс тут же делает несколько шагов в сторону. Это простое движение задевает Ксавье сильнее, чем ее отстранённый вид и колкие фразы. — Кто бы сомневался. Эти слова окончательно его добивают. Черт возьми, неужели после всего произошедшего она ему не верит? Как? Почему? Горечь обиды отравляет разум. У Ксавье начинают дрожать руки. Каждый день чертова Аддамс нещадно растаптывает его достоинство, то отдаляя, то приближая к себе. Заставляет забыть про гордость и даже про инстинкт самосохранения. А он все равно готов отправиться за ней хоть к самому Дьяволу, лишь бы только постоянно видеть бездонную черноту глаз и ощущать проклятый аромат цитрусовых. Очевидно, Уэнсдэй решает, что диалог окончен и безразлично отворачивается. Последнее слово как всегда остается за ней. Как бы не так. Ксавье не намерен доставлять ей такого удовольствия. — Знаешь, в чем твоя беда? — зло выплевывает он. Уэнсдэй оборачивается, во взгляде вспыхивают недобрые огоньки. — Ну давай, раскрой мне глаза, — ее голос буквально сочится ядом. — Не отличаешь друзей от врагов, — Ксавье скрещивает руки на груди. Ему совсем не хочется демонстрировать свои эмоции, которые она примет за проявление слабости, но надменный вид Аддамс выводит из себя, и он срывается. — Я с самого первого дня был на твоей стороне! Я спас тебе жизнь! Я верил в твои теории, когда не верил больше никто! А в ответ получаю только подозрения! Как ты можешь так себя вести после всего этого?! — Ладно. Давай откровенно, — Уэнсдэй наконец делает несколько шагов к нему. — Каждый раз, когда нападает монстр, ты где-то рядом. Начиная с Роуэна на фестивале урожая. И ты рисуешь, как одержимый. О да, с этим он не может спорить. Пожалуй, это самое подходящее слово для описания происходящего. Вот только Аддамс не знает, что большинство его картин изображают отнюдь не монстра. А ее саму. Это она тот самый демон, вселившийся в его душу и сделавший его одержимым. И никакой обряд экзорцизма уже не спасёт. — …и не будем забывать твоё появление у особняка Гейтсов, когда ранили Тайлера. — Если я и есть монстр, почему я не убил тебя? — в несколько шагов Ксавье сокращает расстояние между ними до минимального. Это невыносимо. Какой бы горькой не была обида, сокрушительное желание прикоснуться к Аддамс всегда оказывается сильнее. Как ей удаётся быть такой ледяной и такой притягательной одновременно? Как ей удалось так легко поставить его на колени? — Потому что по какой-то непостижимой причине я тебе нравлюсь. Не в силах совладать с собой, Ксавье склоняется к ее губам. В самую последнюю секунду Уэнсдэй отворачивается. — Нравишься. Очень сильно нравишься. Да вот только чем? — с горечью выплевывает он и, быстро обернувшись, покидает библиотеку. *** Следующим утром Ксавье все-таки решается позвонить доктору Кинботт и попросить о встрече. Она ожидаемо не воспринимает его слова всерьёз. Говорит что-то о нервном перенапряжении, о необходимости больше отдыхать, о возможности выписать рецепт на снотворное. Ксавье ее почти не слушает. Следующим вечером он узнаёт, что Валери Кинботт умерла в больнице от кровопотери после нападения монстра.