***
То, что Фэнг написал Эдгару, темноволосого не удивило. Он ведь обещал. Он похож на человека, который сдерживает обещания. Удивляло то, как хорошо Эдгар чувствовал себя от факта общения с ним. Словно все его беды второкурсник может развеять взмахом волшебной палочки, которая у этого Чайника точно есть, осталось только понять, где он её прячет. Неспроста ведь он очаровывает всех вокруг. Хотя, может, Эдгар просто судит по себе, и он единственный очарованный здесь. Стоп-стоп-стоп, что? Смущающие мысли последнее время слишком часто посещали его, пока он думал о Фэнге. Это и бесит, и смущает, и бог знает, что ещё! Эдс сидел, укутавшись в миллион пледов. Ему писал некто с ником Фенк (кто же это мог быть?), подтверждая блистательные способности Эдгара в сфере флориографии, которые он ранее продемонстрировал на их маленькой прогулке. Эдгар довольно хмыкнул. Его собеседник то и дело опечатывался, случайно, а может, специально, он не знал, но отчего-то темноволосый до тошноты умилялся этим. Ах, старый-добрый румянец на щеках, вот ты и вернулся. Эдгар никогда в жизни столько не краснел, как в этот вечер, ей богу. эмобой не болей пж Фенк Ты что За меня переживаешь? Эдгар хотел написать, мол, да, еблан, переживаю. Ведь не каждый день людям снятся кошмары где умирают их новые друзья? И не всех это так глубоко затрагивает, как Эда. Чего он вообще так испугался? Просто сон жуткий, не более. Но вспоминая все неловкости и недосказанности между ними, почему-то парню было страшно за второкурсника. И за себя ему было страшно. Как можно вот так влюбиться с первого взгляда, словно по щелчку пальцев? Но Фэнг казался таким тёплым, добрым, восхитительно понимающим, очаровательным и Эдгар подобрал бы ещё кучу других прилагательных, если бы его попросили описать друга. А друга ли? Вот этого он не знал. эмобой переживаю Он подумал и добавил: эмобой я ж сказал колетт тебя убьёт, если ты перестанешь ходить в кж Но ответа не последовало, и спустя двадцать минут, и спустя час не последовало, и сколько бы Эдгар не ждал (он старался не ждать) Фэнг ему не писал. «Ну, ладно.» — Эдгар хмыкнул, отодвигая разряженный ноутбук с колен и закрывая его. Комната погрузилась в приятный мрак. Было где-то одиннадцать, слишком поздно, чтобы выйти погулять, слишком рано, чтобы ложиться спать. Он уставился в потолок, слушая тишину. Она напрягающе покалывала его сознание, окутывала своим молчанием. Эдгар пытался сконцентрироваться, но внутри него зияла черная дыра, мысли вертелись вокруг нее, пока окончательно не исчезали за горизонтом событий. И оставалась лишь тревога. Неспокойствие. …Почему Фэнг ему не ответил? «Ой, блять.» — Голос Разума закатил глаза, отмахиваясь от этого вопроса. Эдгар с ним полностью согласен, но неугомонное влюбленное сердце не поддавалось ни на какие уговоры.***
На следующий день Фэнг не появился в колледже. Колетт была раздражена этим фактом куда больше, чем Эдгар, чего последний, к слову, не особо понимал. Мало ли, почему он не пришёл? Темноволосый старался не думать. — Какой смысл беспокоиться об этом придурке? — злобно улыбнувшись, произнёс Эдгар. — С ним уж точно ниче не случится. Колетт посмотрела на Эдгара с былым раздражением, непониманием, пониманием, сочувствием, какой-то извращённой жалостью, будто он утопленный котёнок, или птичка, сломавшая крыло. Такая жуткая смесь, что Эдгару аж неловко стало. — Я чёт не то сказал? — парень действительно не понимал, что из его слов так отразилось на Колетт. — Он из тех людей, что пишут тебе каждую секунду по двести сообщений. А сегодня молчит. Знаешь, что это значит? — Колетт нервно откинулась на спинку лавочки, запрокидывая голову. Совсем, как Фэнг, когда они с Эдгаром гуляли по этому же парку. — Нет? — Значит, что он идиот и опять замалчивает все свои проблемы. А как ему поможешь, если он буквально игнорирует твою помощь? Как я ему помогу, если он не даёт мне это сделать? — Колетт обречённо уронила лицо на ладони. Эдгар задумался. Её так сильно тревожила эта ситуация… Может, такое уже случалось ранее? Иначе парню совсем непонятно беспокойство подруги. Но его дружеское дело — поддержать, да и кто он такой, чтобы судить? Сам ничуть не лучше, нервничает каждые пять секунд по поводу и без. Эдгар притянул девушку к себе, успокаивающе поглаживая по спине. Светловолосая с благодарностью приняла добрый жест, обнимая парня в ответ. «Вау, прогресс.» — думал Эдгар, имея в виду свою непринужденную, открытую и искреннюю тактильность. Хотя, конечно, сразу после этого он привычно испытал беспокойство, но думать об этом было невовремя. Он мысленно отключил все лишние эмоции на эти пару минут. — Ты сама говорила, что я не в ответе за чьи-то эмоции. Так вот, ты тоже. — Да, я знаю… Но кто, если не я, понимаешь? Этот… придурок, он ведь никому не откроется, пока его не стукнешь разок по его прекрасной голове. Он такой эгоистичный иногда. — Мы все. — Знаю. Но от этого не легче, Эд. Что, если с ним что-то… — Колетт не успела договорить, потому что Эдгар перебил её, придерживая за плечи и встряхивая. — Да не парься ты. Что бы ни случилось, с этим долбоёбом всё будет в порядке. — Эдгар ободряюще улыбнулся. Он искренне так считал, потому что, ну, это Фэнг. Фэнг, который при нём чуть не выколол себе глаз садовыми ножницами. Фэнг, который постоянно давится чем нибудь, потому что разговаривает с набитым ртом. Фэнг, который уже миллион раз мог споткнуться и разбить себе бошку, но, словно грёбанный Ахилл, всегда выживает, даже идя задом наперёд. Так можно было продолжать до бесконечности, но суть одна — с ним точно всё будет в порядке. Колетт как-то неопределенно кивнула, но всё-таки улыбнулась в ответ. Это дало Эдгару надежду, что она поверила его словам.***
День выдался до безумия скучным. Эмз, словно сговорившись с Чайником, не пришла на пары, отчего Эдгару пришлось как-то себя развлекать, пытаясь влиться в коллектив группы. Он немного постоял в кругу его однокурсников, послушал, повтыкал в стену, поспал между делом, ну, в общем, старался, как мог. А потом все куда-то ушли. Без него. Пока он спал, внимание ребят привлекло что-то другое, и они покинули бедного Эдгара. Ну, оно и к лучшему, наверное. В кружок парень сегодня не пошёл. Колетт помогала Фрэнку наряжать Мортиса в сшитый ею костюм. Подготовка к какой-то пьесе привлекла много народу, а Эдгар просто свалил под шумок домой и всё на этом. И теперь, находясь в залитой розоватым вечерним светом квартире, не встретив мамы, которая ещё работала, он собирался весь оставшийся вечер проваляться в обществе своей Розовой книжки, кровати и ноутбука. Чудесно. Завалившись в свою обитель, Эдс первым делом включает ноутбук. Его встретило окно диалога с Фэнгом. Видимо, вчера он не закрыл вкладку, когда собирался спать. Он нехотя отмечает для себя, что сообщения все ещё непрочитанны, и то ли злится, то ли огорчается, а потом злится еще сильнее, прямо-таки бесится, потому что понимает, что обижаться не на что! Его друг просто занят, поэтому молчит. Фэнг ведь даже Колетт игнорит. А тут… Какой то-то там Эдгар. Именно так. Какой-то-там-Эдгар. Мысль больно мечется в голове парня, зарождая мерзкую тревогу в районе живота. Вот они, его неокрылившиеся бабочки, дают о себе знать, прогрызая Эдгара насквозь. «Разве это должно меня так сильно беспокоить?» — вылавливает из потока мыслей темноволосый. Но сколько бы он ни старался, не думать не получалось, он то и дело оглядывался на диалог с Фэнгом, который даже не заходил в мессенджер со вчерашнего вечера. А время шло. Семь вечера, затем восемь, затем темнота перед глазами — Эдгар уснул. Сегодня его ожидала куча обрывчатых снов, собранных из переживаний и мыслей, но ни за одним обрывком он не успевал угнаться. А когда проснулся, на часах было одиннадцать. Мама копошилась на кухне, гремя всем подряд, видимо, мыла посуду, а значит, собиралась вскоре лечь спать. Эдгар втыкал в потолок, ожидая, пока всё затихнет и он привычно провалится обратно в сон. В любой. Невыносимо вот так в тупую сидеть и думать, когда же этот идиот соизволит ему ответить. «Это всё Колетт…» — сбрасывал с себя груз ответственности Эдгар. Он искренне считал, что это девушка зародила в нем какие-то опасения, и действительно, отчасти, так и было. Вот только беспокойство не уменьшилось, когда парень проговорил его причину в своей голове. Наоборот, если Колетт говорила, что есть чего опасаться, значит, так и было. «…Господи, а что, если он умер?» Эдгар стал представлять колледж без Фэнга. Серый, мрачный, даже чересчур мрачный. Все плачут, в том числе те немногие, с кем спортсмен-садовод-пианист-ихуйзнаетктоещё не был знаком. Время текло болезненно и медленно, тянулось, едва шевелилось, как ленивая черепаха. Эдгар в своих мыслях зашёл очень далеко: похороны Фэнга, месяц без Фэнга, год без Фэнга. Он придумал целую вселенную, где второкурсника больше нет и уже почти расплакался от собственных мыслей… если бы его внезапно это не рассмешило. «Чем я занимаюсь, а?» — нервно посмеиваясь, спросил он у потолка своей комнаты, потому что больше не у кого было спросить. Потолок ему не ответил, что было вполне ожидаемо. Эдгар вздохнул. Если честно, он хотел бы сейчас увидеться с гиперактивным парнем. Он бы сбежал из дома ради того, чтобы увидеть его растрёпанные волосы и ухмыляющееся лицо. Он бы ответил согласием, не сразу, конечно, дабы не выходить из образа, но всё-таки ответил бы на любое предложение второкурсника. Эдгар уткнулся носом в подушку, прячась от мира, который будто бы мог пристыдить его за желание быть рядом с этим абсолютно придурошным человеком. Даже когда никого не было рядом, он чувствовал, что должен скрывать свои мысли, особенно свою… Да к чёрту, да, это влюблённость. Фэнг ему нравится. Просто пиздец, как нравится. Отчего-то это звучит непристойно в голове Эдгара. Слишком, чтобы он смог это проигнорировать и не словить мурашки по всему телу. Смущающее осознание заставляет чуть ли не подскочить с места — о чем он думает? О ком? Почему так много? Это заходит слишком далеко. Эдгар все ещё утыкается в подушку лицом, пока в его голову закрадываются другие, более странные и ужасающие своей притягательностью мысли. Но если подумать, если позволить себе представить, если просто предположить, выглядят ли синие локоны так же прекрасно, когда их обладатель расплывается в предоргазменной улыбке? Ухмыляется ли он так же довольно, мурлычет ли бархатистым голосом на ухо тому, кого желанно прижимает к себе сзади? «Ой, блять.» — недовольно, испуганно шепчет голос Разума, не в силах остановить вакханалию в голове парня. Эдгар сглатывает, нервно, почти задыхаясь от неожиданного осознания, крепче впивается пальцами в подушку, словно за спасательный круг цепляется. Он хочет Фэнга. Он хочет быть тем, к кому второкурсник будет ластиться, прижиматься, как голодное животное. И плевать ему, что он, возможно, не имеет никаких таких намерений, плевать абсолютно, что он, может быть, не гей и не бисексуал вовсе. Эдгар кусает губы, думая, что делать с возникшей эрекцией. Ну, уснуть-то теперь не получится, да.? Осознание происходящего приходит как-то запоздало, когда Эдгар сдержанно стонет от собственных рук, представляя на их месте чужие, больше его собственных, крепкие, из которых не выбраться, из которых не хочется выбираться. Он водит рукой по члену, жмурясь до блестящих слезинок. Так приятно-приятно-приятно… Эдгара больше ничего не беспокоило — он прямо сейчас растекался в блаженной неге, представляя, как заботливый второкурсник выбивает из него сладкие вздохи удовольствия, как тот целует каждый сантиметр чувствительной шеи темноволосого. Лицо у Эдгара плавится от жгучего стыда, когда он, вместо того, чтобы остановиться, продолжает трогать себя. Он мысленно меняет позы в которых его могли бы выебать, меняет, как перчатки, быстро, жадно, охотно. Он всё ещё до ужаса смущён, но внезапный животный голод приглушает это ощущение, отодвигая на второй план. Эдгар умирает от удовольствия. Он едва успевает за собственными чувствами и эмоциями, они наконец-то взорвались внутри него, как тысяча фейрверков, и сейчас единственное, о чем парню хочется думать — Фэнг и его тело, Фэнг и то, как хорошо он бы смотрелся сзади, притягивая поддатливого Эдгара на свой член. И все эти мысли — сущая пытка, потому что их болезненно мало, мало, но так от них, блять, приятно, что исчезнуть хочется, зарыться в подушку, испариться, раствориться в воздухе наконец-то, лишь бы не мучаться так блаженно. Лицо и тело Эдгара, — да что уж там, душа тоже — сгорают. Наверное, так себя ощущают черти в аду, потому что удовольствия действительно адские: сладко-горькие, с примесью стыда, развратные, жадные. Эдгар продал душу дьяволу, иначе Фэнга и не назовёшь. Его хитрые ухмылки, нежный шёпот — всё в нём такое идеальное, словно он суккуб во плоти. Незаконно быть таким… соблазнительным. Эдгар с трудом, но признаёт это, во многом благодаря его покорной натуре. Он сам не понимает, когда успел стать таким жаждущим. Он кончает обильно, закатывая глаза и задыхаясь собственным стоном. Силы стремительно покидают его, пока удовлетворение растекается по телу парня. «Потом будет ещё стыднее.» — правдиво подмечает темноволосый. Будет, ещё как. Он впервые подрочил на живого человека, на знакомого человека. Остаётся лишь надеяться, что Фэнг ещё долго не появится в колледже, иначе Эдгар умрёт прямо там, непонятно ещё отчего — от стыда или желания.