Горячий шоколад с мятой

      Перед Рождеством в Хогвартсе всегда пахло шоколадом. Что-то в праздниках заставляло всех жаждать их; это давало людям веру, что в мире еще возможны мир и надежда, хотя бы на несколько дней, особенно в самое темное время года.       Едва уловимый запах мяты витал в воздухе с самого декабря, задолго до зимних каникул. Домовые эльфы готовили свой знаменитый горячий шоколад, добавив в него мятное масло. Это был их способ подбодрить студентов, которые уже сходили с ума из-за предстоящих экзаменов. Мадам Помфри снабжала измученных учителей медицинскими ледяными мышами, чтобы облегчить боль в горле. Эти сладости имели вкус мяты. И, наконец, Северус варил свой знаменитый мятный ликер, лакомство, известное лишь очень узкому кругу учителей. Этот круг обычно состоял из Минервы, Флитвика и мадам Помфри. Это были учителя, которые всегда оставались в Хогвартсе на рождественские каникулы, потому что лучшего места для них так и не нашлось. Они предпочитали остаться дома. Это был секретный подарок директора Снейпа; чтобы напомнить им в своей тонкой манере, что он дорожил их дружбой и постоянной поддержкой на протяжении многих лет. Ведь несколько лет назад именно так он и оказался рождественским утром на заснеженной дороге до замка Хогвартс, дрожа от холода и кутаясь в свою старую черную мантию со времен преподавания. Он был все тот же. Язвительный и одинокий слизеринец, который хотел вернуться домой…       Минерва приветствовала его у входа и, следуя традиции своего клана, предложила ему кружку мятного чая. Северус сделал первый глоток и закрыл глаза. Перечная мята означала примирение среди друзей, новые начинания, и это была одна из нот в его собственной Амортенции. Имея жизнь, полную лишений, и удивительную способность никому не доверять, Северус только горько смеялся над своей Амортенцией. Пахло мятой, жимолостью, старым пергаментом, апельсинами и шоколадом. Теоретически он знал, что каждая нота представляет для него что-то значимое, но даже в самых смелых мечтах он не мог представить, что его так называемое зелье истинной любви будет пахнуть как на рождественской ярмарке. Он прогнал свои мечты и желания в дальний уголок разума и продолжил свою жизнь, как обычно, проводя образовательные реформы и создавая лучшую жизнь для коллег и учеников. Если уж ему дали второй шанс что-то изменить, то на сей раз он поступит правильно!       В один прекрасный день Гермиона Грейнджер появилась на пороге Хогвартса, прижимая к груди чемодан и переноску для кошек. Через серию предварительных и не очень предварительных запросов от коллег, Снейпу удалось выяснить, что Гермиона оставила свою умопомрачительную карьеру в Министерстве и вместо этого решила преподавать Маггловедение. Все были потрясены ее решением. Это была постоянная тема бесконечных пари в Хогвартсе о том, станет ли Ярчайшая Ведьма Своего Поколения следующим Министром Магии. На самом деле, он очень гордился ее выбором. Она была умна, храбра и решительна, когда-нибудь из нее выйдет замечательный профессор. Он чертовски уважал ее за то, что она оставалась с ним до конца, хотя и ненавидел все тоже самое в ней. Он терпеть не мог ее упрямство, но в тоже время… Она спасла ему жизнь в Хижине и буквально жила у его постели, пока он выздоравливал. Она читала ему вслух, рассказывала ему новости и безмерно его раздражала. Она делала его скучные дни ярче. И Северус знал об этом, Гермиона никогда не будет счастлива, работая в Министерстве. Именно Минерва убедила свою любимую ученицу вернуться в Хогвартс. Заместитель директора исправляла свои неудачи. Это был ее способ помочь каждому почувствовать себя если не счастливым, то, по крайней мере, принятым.       Ночь была тихая, и звезды ярко сияли, освещая свежевыпавший снег. Северус закончил патрулировать коридоры и решил заглянуть на кухню, чтобы выпить чашку чая, прежде чем закончить вечер. Гермиона Грейнджер привычно стояла у приоткрытого окна и любовалась снегопадом. Она пила ужасно сладкий горячий шоколад с мятой и зефиром сверху. Снейп полунасмешливо отругал ее за такой шаблонный напиток, она ответила ему с оттенком юмора: «В детстве это был мой способ бунтовать против родителей-стоматологов. И после этого, — тихо добавила Грейнджер, — это было моим способом подсластить мои и без того горькие дни».       Северус понимающе кивнул, но ничего не сказал. Что он мог ей сказать? Он слышал ее невысказанную правду, у каждого в Хогвартсе было слишком много невысказанной правды, спрятанной в их сердцах, его долг как директора был помочь им хотя бы немного облегчить свое бремя.       На следующий день, после того как он закончил свое обычное патрулирование Залов, он нашел кружку дымящегося горячего шоколада под стазисом, ожидающую его на кухне. Он сделал первый осторожный глоток и закрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Он был горьким, пах апельсиновой цедрой и имел мягкий бархатистый оттенок. Северусу понравилась сложная композиция. Это странным образом напомнило ему дни его юности, когда его только что приняли в высшие круги так называемого «благородного общества», а Люциус и Нарцисса представили его некоторым влиятельным семьям. В глубине души он был все тем же застенчивым, долговязым мальчиком, но внешне демонстрировал лишь самоуверенность и качественные навыки Зельеварения. Когда ему наскучили пышные ужины и бальные танцы, он предпочел исчезнуть в личном кабинете Люциуса и попросить эльфов приготовить ему кружку горячего шоколада. Часто к нему присоединялись Нарцисса и Люциус, и все они смеялись над напыщенными дворянами. И пили шоколад. Тогда они еще верили, что весь мир будет у их ног…       Теперь горечь горячего шоколада напомнила Северусу, что те времена давно прошли и к лучшему всё, хотя время от времени он все еще дорожил хорошим горячим напитком. Гермиона Грейнджер каким-то образом тайно знала о его маленьком преступном удовольствии и решила побаловать его, сделав ему кружку шоколада с запахом цитрусовых.       Когда он поблагодарил ее в следующий раз, когда они патрулировали Залы, она лишь улыбнулась ему и ответила, что всем нужна капля надежды перед рождественскими праздниками.       Так что, может быть, и ему очень хотелось в это верить, он теперь был не один.