так спаси меня

Удар. Ещё удар. Очередной удар. Приходилось считать вслух, дабы вовсе не отключиться. Бледные губы в спешке отчаяния повторяли одну и ту же последовательность цифр, гулкими толчками отдающуюся в висках. За десять секунд — тридцать два. Умножаем на шесть. Выходит, сто девяносто два удара в минуту. Чёрт, это было слишком много. Акико стремительным движением убрала дрожащую руку с горячего запястья пострадавшего и перевела взгляд чуть выше, на его плечо, перевязанное несколькими часами ранее белоснежными бинтами. Сейчас эти бинты впитывали очередную порцию багряной крови, окрашиваясь в противный тёмно-красный. Этот цвет вызывал в Акико тошнотворное чувство ненависти, причину которой она не знала. Догадывалась и подозревала, но не могла с твёрдой уверенностью ответить, почему внутри неё закипала проклятая ярость при виде столь багрового оттенка. Она достала нитриловые перчатки из кармана медицинского халата и, надев их, дотронулась до плеча солдата. Он застонал от боли ещё сильнее, из-за чего мелкие слёзы поспешно начали стекать с его щёк. Акико закусила язык с внутренней стороны и тяжело вздохнула. Машинальными движениями вперемешку с холодным разумом избавилась от использованных бинтов, пачкая руки кровью. В полдень, когда привезли этого парня с пулевым ранением в плечевое сплетение, главная медсестра сразу же побежала за Йосано, которая впервые за последние три дня смогла заснуть. Опустив голову на письменный стол и уткнувшись лицом в книгу по анестезиологии, она беспокойно вздыхала и изредка постукивала пальцами по столешнице. Женщине пришлось оторвать девушку от заслуженного отдыха и в двух словах рассказать о поступившем к ним пациенте. Так и не дослушав до конца рассказ коллеги, Акико тогда побежала в травмпункт, дабы найти солдата. Парень лежал на носилках в окровавленной форме, от верхней части которой не осталось и следа. Приказав парочке медсестёр помочь донести раненого до операционной, Йосано обвела взглядом помещение, в чьей тени десятки таких же пострадавших валялись на грязном полу и лишь некоторые из них вопили от боли на кушетках, измазанных страхом. Если кому-то и понадобилось лечить этого парня именно в тот момент, то он того определённо стоил. Может быть, был лучшим стрелком или, может, хорошим радистом. Акико не хотела вдаваться в подробности. Тусклый свет лампы давил на глаза, которые ещё не привыкли к темноте. Маленькое помещение, предназначенное для небольших операций, было наглухо закрыто от посторонних глаз и ушей. Йосано работала одна и не хотела, чтобы кто-либо наблюдал за этим процессом. Кроме одного человека. Но в тот час он был далеко от госпиталя. Ушёл рано утром по каким-то важным делам и обещал вернуться к обеду. И как всегда не выполнял обещания, в которых заверял свою подчинённую до непреклонной стали в голосе. Открытая рана и едва заметный кончик стальной пули, что вызывали реки боли. Заученными до нервных тиков от бессонных ночей действиями спасала молодого солдата, лежавшего без сознания. Холодные инструменты, проспиртованная вата, и в итоге пуля брошена в металлический лоток. Яркий отзвук распространился по мертвенной тишине помещения. Затем быстрые ровные швы и очередная обработка раны. Дыхание у пациента стабилизировалось, и Акико вышла из операционной, попросив новенькую проследить за состоянием больного. Всю ответственность перебросила на пугливую девчонку, точно также швырнув грязные перчатки в урну. Халат, к счастью, так и остался чист. Йосано тогда была уверена в том, что операция прошла успешно. Ведь не было ничего сложного, ведь бывали же вещи и похуже. Но сейчас, глядя на вновь открывшуюся рану, тень сомнения заполнила её тёмно-лиловые глаза. — Перетянула бинты? — спросила она у той новенькой, что стояла в углу и нервно поправляла некогда светлый фартук, который теперь венчался по краям жёлтыми пятнами от неотстиравшейся крови. В ответ неуверенный кивок. — Молодец, — едкий сарказм, вырвавшийся случайно из уст Акико. Она строго взглянула на девушку и позвала её к себе. — Теперь придётся помогать мне. Нам нужно заново наложить швы. Медсестра молча выполняла все просьбы врача, не в силах сказать ей что-либо во вред. Её профессиональная работа заслуживала только похвалы и восхищения. — Вы прекрасно справились, — произнесла девушка под конец дела и улыбнулась, получив в ответ такую же улыбку. Почти похожую, только вот натянутую до неприличия фальшиво. Йосано слегка поклонилась ей, поблагодарив за комплимент и сотрудничество, и вышла из палаты, внутренне усмехаясь над собой. Бледные пальцы заметно дрожали, тем самым не заслуживая даже и капли той благодарности, что после пробуждения выразил бы солдат. За разбитым окном осеннее солнце близилось к закату. Золотистые лучи сверкали на сероватой плитке больничного пола, отражаясь узорами на стенах. От них исходил мерзкий запах гнили и смерти и слышались отчаянные вопли побеждённых солдат, не сумевших отстоять свою свободу на поле битвы. Йосано спешила в свой кабинет, который с самого первого дня службы в этом заведении разделяла с главным врачом. С тем, кто так изворотливо смог забрать её из кондитерской и привести в неизвестные войска национальной обороны, в пехотную дивизию. На тот момент юная Акико ни слова не понимала из этого перечня военных терминов, в её голову лишь вдалбливали мысль о том, что она сможет спасать бедных солдат благодаря своим знаниям по медицине и способности. И она, безусловно, согласилась на предложение Огая работать в военном госпитале. Спасение людей стало её мотивацией для проживания таких трудных времён. В их кабинете неприметное окошко над столом Мори было открыто нараспашку, пропуская сквозь себя морозный ветер. Кто-то из медсестёр, ибо сам врач ещё не явился, как выяснилось из расспросов работников, открыл его и так и оставил, наплевав на то, что в помещении стало смертельно холодно. Йосано и без этого постоянно ощущала дрожь по всему телу, сейчас же для этого нашлось хотя бы неоспоримое оправдание. Она подошла к своему месту и привела в порядок книги, которые оставила в потрёпанном виде после дневного сна. Деревянная столешница вместила на себя гору энциклопедий и научных трудов, а также многочисленные документы и отчёты. Пожелтевшие бумаги хранили в себе тысячи болезней и людей, исписанных круглым почерком девушки. В отличие от него, острые буквы Огая с сильным наклоном влево выглядели как совершенное произведение искусства, заслуживая скорее работу архивиста или даже императорского переписчика. Некоторое время Акико просто стояла рядом со своим столом, безучастно взирая на него, но спустя мгновения она подбежала к ржавой раковине у входа в кабинет и открыла кран с ледяной водой. Трясущиеся руки покраснели и начали неметь, а ногти слегка посинели через три минуты после нахождения в мёрзлой жидкости. Даже холод уже не чувствовался. Он пробирал до дрожи уже не в той степени и убивал уже не так быстро. Йосано брызнула пару капель на лицо и закрыла кран. Зеркало чуть выше раковины с кривой трещиной у правого угла искажало изображение, делая его слишком безобразным. Не могла Акико выглядеть так прелестно, как обычно говорили коллеги во время перекуса, со столь тёмными синяками и покрасневшими белками глаз, с искусанными до кровавых ран губами. Не могли её спутанные чёрные волосы по плечи походить на редчайший шёлк. Все вокруг льстили и не понимали, что их сладким речам Йосано никогда не собиралась верить. Она никогда бы не признала, что все их комплименты — правда. Только если бы кое-кто когда-нибудь решил сравнить её внешность с чем-то очаровательным, тогда бы она, быть может, засомневалась в собственном отражении и доверилась бы его словам, всё же где-то глубоко внутри осознавая, что он тоже лжёт. Но именно его ложь понравилась бы ей больше всего. Слишком долгое разглядывание себя и встреча с собственными расширенными зрачками позволили натянутым нервам наконец-то порваться. Сдерживаемая долгое время агрессия вылилась на небольшое зеркало, и крепко сжатый кулак Акико создал ещё одну трещину. Теперь в левом углу. Она была так же незаметна, как и первая, и Йосано молилась всем богам, которых знала, чтобы Огай не обратил на это внимания. Но он бы это и так не сделал. Он бы, как и до этого, когда она в первый раз вспылила из-за тяжести дней и создала ту правую трещину, молча бы рассмотрел зеркало. Не сделал бы ни единого выговора или замечания, а всего лишь бросил бы на Акико свой холодный взгляд и усмехнулся, завидев, как она начинает ломаться. Мори ждёт не дождётся, когда Йосано разобьётся, словно зеркало. На мелкие и острые осколки, способные ранить любого, кто решит к ним притронуться. И сегодня она дожидалась, когда он увидит очередной её проигрыш самой себе. До ужина пришлось оказать помощь ещё пятерым. Ничего серьёзного, несколько пулевых и ножевых ранений неопасных для жизни. Йосано собственноручно провела несложные операции, заверив персонал в том, что её способность сегодня на удивление полезна. И все на это лишь радостно закивали. Никто не должен был знать, что в отсутствие Огая Акико не пользуется способностью, совершенствуя навыки обычного врача. Тем более, если бы её способности и вовсе не существовало, такие операции мог бы осилить любой студент. Необязательно пользоваться тем, без чего и так можно справиться. Жаль, Мори Огай нечасто это понимал, ссылаясь на эффективность использования способности даже при незначительных ранах. «Это быстрее и не требует дополнительных затрат» — аргумент, звучавший из его уст чаще, чем что-либо ещё. Поэтому Мори тем более не должен был знать о сегодняшней выходке своей подчинённой. Иначе Йосано ожидало бы очередное наказание, что её не радовало. Ужинать пришлось в полном одиночестве. Прослушав глухой стук часов восемь раз, оповещающих о довольно позднем времени для принятия пищи, Акико поспешила в столовую. Обычно она ела вместе со всеми, особенно вместе с Мори, если тот соглашался, в шесть часов вечера, но сегодня она отказалась от просьбы коллег поужинать вместе с ними. Йосано ждала главного врача, который так и не вернулся с «очень важных дел», нарушивших распорядок этого дня. Но в восемь часов смысла отнекиваться от ужина не было, поэтому Акико села за столик в углу кухни, укрытом морганием лампочки. Женщина средних лет, одна из поваров, принесла скрипучий стул с соседнего места и приставила его рядом с Йосано. Первые пять минут они просто молчали, пока врач не спеша ела, стараясь не показывать отвращение от еды. Суп, сделанный из непонятных ингредиентов и по цвету напоминавший не самое лучшее явление, только усиливал урчание в животе. Мутная вода оставляла неприятный осадок на зубах. — Почему так поздно едите, Йосано-сан? — женщина вытирала покрасневшие руки о серый платок и нервно тёрла им вспотевшие пальцы. Акико даже не знала её имени, поэтому быстро сказала, вставая с места: — Аппетита нет, — она поклонилась и, взяв поднос с недоеденным супом, отнесла его на кухню. — Благодарю за ужин. Повар кивнула и продолжила осквернять ткань резкими движениями по коже. Йосано вышла в главный коридор госпиталя, встретив у входа встревоженную старшую медсестру. Та слонялась вдоль железной двери в кромешной тьме холода и поглаживала тёмную косу, лежавшую на плече. — Что-то случилось? — крикнула ей Акико, останавливаясь от работницы на расстоянии двух метров. Та приметно вздрогнула и оцепенела, перестав мерить шагами территорию у входа. Её карие глаза сощурились. — Позвонил главный врач и сказал, что скоро придёт. Приходится ждать его, — она выпалила это на одном дыхании и после своих слов нелепо расправила плечи, откинув тонкую косу за спину. Йосано поджала губы и спрятала руки в карманах белоснежного халата. Холодный голос разлетелся по всему коридору: — Я могу подождать вместе с Вами. Мне как раз нужно сообщить Мори-сенсею, сколько операций сегодня прошло, — наглая ложь, которую она даже не пыталась скрыть. Мори вовсе не обязательно сообщать эту информацию, если он захочет, то может лично просмотреть записи с сегодняшней датой. Да и Акико никогда не давала ему подобные отчёты. Медсестра угодливо улыбнулась и сложила руки в замок, опустив их. Её негустые брови совсем немного сошлись у переносицы, но в ту же секунду приняли своё изначальное положение — полное спокойствие и подчинённость выразились на лице женщины. — Йосано-сан, Вы, наверное, сегодня очень устали. Как обычно, спасли огромное количество людей. Так почему бы Вам не отдохнуть? Акико наклонила голову вбок, из-за чего чёрные пряди слегка упали на лицо. На её бледных губах заиграла ухмылка, означающая, что притворная лесть медсестры понятна с первого её слова. Для Йосано нет никакого смысла идти отдыхать, если она этого не хочет. А если этого хочет кто-нибудь другой, то она определённо не будет этого делать. Да и откуда у её коллеги вдруг пробудились к ней столь тёплые чувства? — Благодарю Вас за беспокойство, но мне нетрудно дожидаться Мори-сенсея. Тем более Вы упомянули, что он придёт совсем скоро. Женщина в ответ лишь кивнула и отвернулась от врача в сторону двери, которая отделяла их от ноябрьских невзгод. Золотое солнце давным-давно вышло на заслуженный покой, сменяя местность лунным туманом. Спустя полчаса железная дверь отворилась, впуская во тьму помещения того, чей приход Акико ждала с бешено стучащим сердцем. Пять минут назад её пульс достигал ста двадцати ударов в минуту. Увидев высокую фигуру в паре метров от себя, она почтенно поклонилась, кусая губы до крови. Руки, спрятанные в карманах халата, она сжала до побелевших кулаков. — Добрый вечер, Мори-сенсей, — почти прошептала она после подобного приветствия со стороны старшей медсестры. Фиалковые глаза с тёмным блеском внутри уставились на неё, вонзая в её беглый взгляд сотню ледяных игл. На губах мужчины появилась слабая улыбка, и он подошёл ближе к ней, перед этим отдав пальто в руки работницы. — Давненько ты не встречала меня подобным образом, Йосано-кун, — он встал напротив и продолжил, выдыхая сталью в голосе прямо на неё, — неужто что-то произошло? Акико замерла, неосознанно затаив дыхание, и сотни лихорадочных мыслей пробили её голову. Она знала, как оправдаться перед сотрудниками за своё подобное поведение, знала, что сказать своей совести, но вот какими словами ответить Огаю, она и понятия не имела. Сейчас она наверняка выглядела нелепо, пряча лиловые глаза в тени пола. Кулаки сжимались всё сильнее, царапая внутреннюю часть ладони до мелких полукруглых ссадин. — Йосано-сан хотела сообщить Вам о сегодняшних операциях, — пробурчала медсестра, развешивая пальто Огая и как бы случайно подслушивая их разговор. Акико впервые в жизни не хотела её убивать за это презрительное качество ненужного влезания в чужую беседу, ибо сейчас оно как-никак пригодилось. Сама Йосано ни за что не могла бы ему соврать по этому поводу, но и истинную причину своих действий говорить не хотела. — Неужели? — фальшиво-удивлённым голосом спросил Мори, бросая мимолётный взгляд на коллегу, а затем снова на свою подчинённую. Акико тяжело сглотнула, что не скрылось от пронзительного взгляда мужчины, а тот положил свою ледяную руку ей на плечо. И сжал, до тупой боли вонзился пальцами под кожу, оставляя на ней синяки. Привычное дело. Он любил оставлять метки на тех, кто принадлежал ему. — Тогда идём в наш кабинет, расскажешь о том, как прошёл твой день, — сладость слов шла вразрез с причиняемой болью, но Акико не могла возразить. В данный момент она полностью находилась под его властью и контролем, что до одури бесило её. Идя по мрачным и опустевшим коридорам госпиталя, пропитанным последствиями войны, они молчали. Йосано сжимала кулаки, причиняя себе боль, Огай сжимал её плечо, отрезвляя от аромата собственных духов. Чёртова мята заполнила практически весь мозг и, слава всем богам, не добралась до сердца. В кабинете они не включали свет, оставаясь в слабых объятиях полной луны. Мори отпустил её и подошёл к раковине, скользнув по зеркалу с трещинами удовлетворённым взглядом. Акико лишь закатила глаза и дождалась, пока он помоет руки и накинет на себя халат, не застёгивая его, оставляя открытым вид на чёрные классические брюки и бордовую рубашку, также расстёгнутую на одну пару пуговиц. Огай уловил её взгляд и медленно прошёл к своему столу, садясь за него и складывая руки на груди. — Так как же прошли сегодняшние операции? — нотки сарказма обожгли горло, и Йосано пришлось встать сбоку от стола врача, дабы не пересечься с его взглядом. — Всё отлично, моя способность меня не подвела, — слова, которые ей пришлось заучить ещё пять лет назад, когда она, как заводной солдатик, повторяла их каждый раз после совместной операции. Натянутая улыбка и быстрое движение кистью руки, чтобы убрать мешающую прядь волос за ухо. — Всё действительно хорошо, Мори-сенсей. Огай недовольно качнул головой и цокнул языком. — Когда ты была младше, милая, у тебя лучше получалось лгать. Я тогда мог хотя бы добавить в своей голове некоторые аргументы по типу твоего плохого настроения или ужасной погоды, чтобы скрыть эту досаду в глазах, но теперь я без понятия, как доказывать самому себе, что ты действительно хотя бы раз можешь мне не солгать, — проскальзывающая временами хрипотца его голоса била по телу властной дрожью, заставляя голову склоняться всё ниже и ниже. Лишь бы не увидеть его тёмно-лиловые глаза, которые, безусловно, представляли её зверские мучения. Изящная рука в белоснежный тканевой перчатке начала стучать пальцами по твёрдой столешнице. Стук отдавался в висках, заставляя Акико сильнее кусать губы. Удар за ударом, и он становился страшнее самой смерти. Неожиданно всё прекратилось. Йосано тихо выдохнула и косо взглянула на Мори, чей силуэт был полностью повёрнут в её сторону. Он прожигал в ней дыру, а рука медленно тянулась к её запястью, пока и вовсе не выхватила его, заставив Акико разжать кулаки. Она оказалась ближе к Огаю ещё на пятьдесят сантиметров. Губительная дистанция. Он скользнул ледяными пальцами по её ладони, усеянной ссадинами, и сказал: — Что-то ты сильно нервничаешь, моя Йосано-кун. Разве произошло что-то ужасное? — Мори мягко улыбнулся, словно хотел залечить все её раны навечно, даже те, что были нанесены прямо на душу. И да, нечто ужасное и впрямь произошло. Глаза Акико практически начали слезиться, стоило ей почувствовать его прикосновение. Непреодолимое желание отдёрнуть руку и поскорее уйти из этого помещения полностью поглотило её сознание, но стоило ей просто отвести свой взгляд, как запястье сжималось сильнее. Сдерживать плач становилось труднее, но показывать слабость перед ним — сродни самоубийству. Поэтому губы Йосано покрывались новыми ранами. В таком положении они находились долгие минуты, а Акико казалось, что целую вечность. Огай прекрасно видел её животный страх, но не пытался ничего с ним сделать. Лишь тщательнее разглядывал подчинённую и сжимал её тонкое запястье. — Хочешь узнать, где я сегодня был? — неожиданный вопрос нарушил устоявшуюся тишину и самообладание Йосано. Она резко выдернула руку из его стальной хватки и отошла на пару шагов назад. Так было чуть спокойнее. Акико кивнула, получив от Мори тихую улыбку. — Мне пришлось встретиться со своим старым знакомым, с которым я окончил один университет, — Огай поправил чёрные волосы, затянув их потуже в низкий хвост. — Мы с ним давно не виделись, и он был безумно рад нашей встрече. Я тоже. — Ёсано нахмурилась, услышав от главного врача обычный рассказ об одном из его будней. Тот лишь проследил за изменениями в выражении её лица и продолжил. — Не хмурься, Йосано-кун, тебе не подходит. Акико вновь закатила глаза и сделала ещё один шаг в противоположную от собеседника сторону. — Так вот, мы с ним радостно поприветствовали друг друга, и он предложил мне выпить. Предложение, конечно, заманчивое, но я пришёл к нему по другому делу. Как думаешь, что мне от него было нужно? Йосано безразлично пожала плечами. — Его заказали, милая. И избавиться от него стоило именно мне. Неожиданно, так ведь? — Другого от Вас я и не могла услышать, Мори-сенсей, — серьёзно сказала Акико, скрестив руки на груди. Чувствовалось, что всё было не так-то просто. Огай практически неслышно засмеялся и поднялся со стула, встав сбоку от стола, где совсем недавно стояла Йосано. Он прислонился к нему и скрестил руки на груди точно так же, как и девушка. Она подняла одну бровь, словно хотела о чём-то поинтересоваться, но промолчала. — Я убил его быстро. Не знаю, безболезненно ли, но это не главное. Один выстрел — и его жизни пришёл конец. Как-то слишком просто избавиться от человека и лишить его всего. Всё, что волновало его на протяжении многих лет, исчезло в один миг. — Удивительное явление, однако. Но зачем Вы мне рассказываете об этом? Пауза в разговоре затянулась быстрее, чем раны на сердце. — Перед своей кончиной он успел ранить меня. А времени подлечиться не было… — не успел Мори договорить, как Акико оказалась напротив него. Её профессиональный долг как врача, не связанный с чувствами и эмоциями внутри, обязывал оказать помощь даже таким, как Огай. Даже тем, кого бы с радостью пристрелили собственные подчинённые, если бы не постоянное осознание страха. — Где рана? — врач произнесла это бегло, заставив Огая разжать руки. Его глаза заливисто сверкнули, и он сказал: — Мой хороший друг внезапно достал подаренный мной на наш выпускной нож и вонзил его в меня, — драматичный рассказ сопровождался недовольным взглядом Акико, которая внешне не могла найти рану. Мори понял её непонимание и оголил правую сторону тела, где в районе рёбер белые бинты окрасились в багряный цвет. Как это было утром с солдатом. — Чёрт, Вы не могли раньше об этом сказать?! — Йосано бегло нащупывала рану, скользя по окровавленному боку мужчины. Тот холодно улыбнулся. — Но ты же так хотела поведать мне о сегодняшних операциях, что мне пришлось идти в этот кабинет, оперевшись на твоё хрупкое плечо, Йосано-кун. Тебе же не было тяжело? Акико резко остановилась и крепко зажмурилась, опустив голову. Человек, сидящий перед ней, так искусно управлял её сознанием и действиями, что она просто физически не понимала, как это всё прекратить. Ярость в который раз забрала контроль над ней, и она взглянула в его неживые глаза, став похожей на пустую куклу с фальшивой эмоциональной маской. — Такую рану может излечить и обычный врач. Незачем использовать мою способность, — её слова, как мёд, были тягучи и перекатывались по языку, словно бисер. Огай испробовал их сразу и решил, что такая приторная сладость должна быть потушена горечью реальности. Его рука коснулась чёрной пряди волос у лица подчинённой и невесомо провела по ней. Затем по другим прядям, пока не остановилась у затылка. Йосано перестала дышать. — Если ты думаешь, милая, что я не догадываюсь о твоих «обычных» операциях, пока меня нет, то ты глубоко ошибаешься. И меня это очень сильно расстраивает, ведь ты постоянно не выполняешь мои приказы, — его пальцы вонзились в волосы Акико, несильно оттягивая их вниз. Ей пришлось запрокинуть голову и продолжить выслушивать выговор, который сегодня отличался особенной чувственностью. — Не хочешь меня лечить, потому что я не при смерти? Вопрос эхом отдался в мыслях Йосано, заставив её вырваться из хватки Мори. Она провела уставшими глазами по его ране и печально прикоснулась к кровавому пятну. Надавила на него, услышав у уха болезненный стон. — Именно, Огай, — его имя вылетело с тонких губ резко и метко, попав прямо в цель. Акико редко называла главного врача по имени и если делала это, то только в крайних случаях. Она знала, как это действовало на него. — Предлагаешь перерезать мне горло? — тихий смешок на его устах заставлял нервничать ещё сильнее, пока девичьи руки с особой осторожностью изучали рану. Тёмная жидкость приятно стекала по пальцам. — Почему бы и нет? — Йосано знала, что он не пошёл бы на такие радикальные меры, поэтому просто игралась с ним, ожидая, когда же Мори согласится на обычного врача. Огай же стремительным движением достал из кармана медицинского халата свой излюбленный скальпель. Тонкие пальцы крепко держали оружие у изящной шеи. Акико дёрнулась. — Перестаньте! — она потянулась к скальпелю, но её руки были перехвачены. Йосано ворчливо нахмурилась. — Давайте позовём обычного врача, Мори-сенсей. Огай покачал головой и прищурился. — Мне нужно, чтобы ты научилась пользоваться своей способностью, но ты постоянно забываешь практиковаться. Так спаси меня, милая, иначе все подумают, что моим убийцей была ты, — ухмылка, словно оскал, задела сердце, а лезвие скальпеля окрасило шею ровной линией. Фонтан алой крови брызнул в лицо Акико, окропляя её белоснежную кожу красными каплями. Ей снова придётся воспользоваться своей способностью ради него. И снова он находится на грани жизни и смерти. Ненавистный цвет вызывал мерзкую тошноту, царапая горло изнутри, а ярость от собственной безысходности будто стучала топором по голове, раскалывая её на многочисленные части. Если она не успеет, то не сможет спасти Огая, а это главная проблема. Нет, Йосано не беспокоилась о том, что её могут обвинить в его убийстве. Ей на это было плевать. Она боялась того, что, не успев, в отчаянии полностью разобьётся. Ей бы радоваться из-за смерти Мори, ей бы посвятить богам все молитвы за то, что он умер. Но она не смогла бы. Она была уверена, что возьмёт в руки скальпель и перережет себе горло, вены, что угодно, а затем истошно завопит, упрекая собственную способность за мгновенное исцеление. Акико захотелось бы умереть вместе с ним, но она не смогла бы, до конца жизни проклиная этот час. — Поэтому, любимый, не отдавай жизнь свою и дай прожить нам очередной день в ненависти. Ведь только ненависть может нас с тобою спасти, — сосредоточенный голос эхом отдавался в кровавых руинах, пока дрожащие руки пачкались в грязи ошибок.