положение

– Смотри, – разложив на лавочке мятый лист, на котором был от руки нарисован план магазина, Эл тыкает пальцем в прилавок, за которым стоит продавец, – Я буду здесь, отвлекать его. А ты, – он переводит палец, ведя ногтем путь от входной двери до прилавков, – Иди так, понял? Сзади. Не мельтеши у меня за спиной, ходи в задней части магазина, и постарайся схватить что-нибудь из заморозки. Сунешь себе в штаны, может, отморозишь яйца и наконец-то меньше дрочить по ночам будешь. Когда дойдëшь до конца, то встань вот здесь, – палец указывает в самый дальний угол, где продавец не мог ничего видеть, – Скинь мне сообщение на телефон. Он завибрирует, и я изображу, будто у меня приступ. И когда этот еблан убежит в подсобку за прилавком взять аптечку, ты выйдешь. Ты понял? Гэвин! Не жри, когда я объясняю тебе наш план! Элайджа даёт брату подзатыльник, когда тот хрустит столовским яблоком и капает соком на идеально нарисованный план здания. — Я обязательно возьму, блять, кило лакрицы и буду жрать перед твоим хавальником, если ты мне здесь спокойно поесть не даёшь, — после потной тренировки в зале, когда он брал такие же нагрузки, как и у школьных футболистов, на одноклассников смотреть откровенно не хотелось. Впрочем, тут уже подскочил Элайджа со своим охуеть-каким-выигрышным планом, пока других вариантов не было. — Да понял я, понял. Не дурак, ничего сложного. Если нас поймают, я больше твою задницу выдёргивать не буду. В доме снова не было ни крошки еды. Отец потратил все деньги на выпивку, а остатки мать, как обычно, унесла в церковь. В итоге, в холодильнике кроме пива и яиц ничего не было, а спать с пустым желудком не хотелось. – Камер там нет, а даже если этот долбоёб хоть что-то поймёт, то мы всё равно здесь больше не появимся, – Элайджа хрустнул пальцами, словно только что утвердил план по захвату мира, – И копов я здесь отродясь не видел. Элайдже не нравится воровать, но ещё меньше ему нравится падать в голодные обмороки. Поэтому, когда есть выбор: или что-нибудь украсть и уснуть впервые за месяц не слушая урчание своего желудка, или оказаться в детской комнате полиции, выбор был очевиден. Магазин был выбран не случайно. Воровать у дома опасно, могут потом заметить где-то в районе. У школы тоже нельзя – всё таки, те редкие деньги, которые у них появлялись, они тратили на перемене на снэки. А этот круглосуточный был посередине – за пару автобусных остановок до школы, и на этой улице они появлялись редко. – Всё, давай, пошли. Только не бери лакрицу! Она мерзкая. – Добрый день, сегодняшний товар по акции – фасоль в томатном соусе, шоколад и туалетная бумага, – не поднимая глаз, одутловатый мужчина средних лет, сидящий за прилавком, лишь перелистывает газету, буробя себе под нос приветствие покупателей, – По воскресеньям у нас скидки -15% с часу дня до трёх. – Ой, как интересно! Подняв маленькие, поросячьи глазки, продавец встречается ими с честными серыми глазами напротив. – Малыш, ты просто придурошный, или ты один из… Этих? С аутизмом? Мальчишка в его глазах выглядел и вправду странно. Слишком дешёвая и безвкусная одежда даже для здешних краëв, а причёска… – Тебя за твои волосы не бьют, а, пацан? – А? – Элли проводит рукой по хвосту, завязанному на затылке, – Бывает иногда. Мне говорят, что длинные волосы носят либо рокеры, либо педики. – Правильно говорят, – по ту сторону прилавка слышны хрюкающие смешки, – Гитары я что-то у тебя не вижу. Всё идёт по плану. Пока брат отвлекает продавца, Рид как можно быстрее набирает еду, пихая под толстовку — та широкая, а под ненормальной худобой может уместиться что угодно, поэтому вся заморозка, пакеты с крупами, макаронами и мясом уже лезут внутрь. Часть даже приходится запихнуть в брюки, но туда Гэвин суёт уже что помягче и потеплее. Не хотел, чтобы яйца отморозились. Всему же верил, брат ведь тот ещё чудила и ботан. Но свой. Родной. Повезло. Этот хряк сам идёт на контакт и уже начинает сам доканывать его вопросами, поэтому, возможно, даже не придётся изображать приступ. Он дальше своего пятака ничего не видит! – Джеффри, а притормози-ка. – Хэ-э-энк, – сидящий за рулём темнокожий мужчина со стоном вздыхает, – Мне напомнить, что твоя жена уже даже МНЕ звонит и спрашивает, не жрëшь ли ты говно на сменах? Мне это нахер не надо, поэтому, завязывай. Хер я остановлю тачку. Андерсон, сидящий рядом, раздражённо цокает языком. – Охереть ты друг, конечно. А я твою чёрную жопу перед Шарлин прикрывал, когда тебе приспичило сорваться с вашей диеты и посидеть со мной в Макдональдсе. – Хэнк, не будь ребёнком… – И когда твоему не менее черному члену захотелось пообтираться об стриптизёрш в том клубе – я уже был на телефоне и врал твоей жене, что ты на задании! – Заебал! – Фаулер резко сворачивает в сторону и какого-то третьесортного магазинчика, – Но если позвонит твоя Мэри, то учти – я скажу как есть, что ты опять жрёшь всякое дерьмо! – Если ты думаешь, что я когда-либо превращусь в жирдяя, то вам с моей женой пора бы понять, что с моей работой это невозможно. Замечая боковым зрением тачку копов, которая вдруг останавливается прямо у магазина, Элайджа медленно начинает покрываться холодным потом. Откуда, блять, тут копы?! В этом районе он их видел в последний раз, когда им было по восемь – и то, тогда их тут просто пристрелили и скрутили колёса с авто! Обернувшись, Элайджа понимает, что брат мог набрать уже слишком много и просто так из магазина уже не выйти. Блять! Просто, сука, замечательно! – Добрый день! – заметив копа, продавец реагирует поживее. Да и как иначе, когда перед тобой накачанная глыба два метра ростом, – Сегодняшний товар по акции – фасоль в томатном соусе, шоколад и туалетная бумага. По воскресеньям скидки -15% с часу до… – Да-да, спасибо, – выставив вперёд руку, останавливая этот поток, Андерсон кивает на мальчишку, – Ты что-нибудь берёшь? Помотав головой, Элайджа отходит от кассы, и пока коп выбирает себе батончики, тут же строчит брату. <smartass> Тут копы! Нам пизда! План прост, как швейцарские часы, но ни о какой надёжности не может идти и речи — они уже ни раз пиздили еду, порою даже обчищали наличку, сваливая потом по каким-то ебеням, потому что альтернативы банально не было. Сдохнуть с голоду, пойти побираться, как нищенки, и ещё искать остатки гордости? Да ну к чёрту. После каждых таких ограблений уверенность в себе только повышалась, и Гэвин не собирался понижать её за счёт унижений, прекрасно понимая, что тогда превратится в полное дерьмо. И без того проблем дома хватало. Чужие слова, нападки о педиковатости выбешивают, и юноша только ходит кругами по дальней части магазина, надеясь, что всё это закончится как можно скорее. На его сообщение Элайджа никак не отреагировал, что уже наводило на странные, недоумевающие вопросы, однако уже через несколько секунд новое сообщение объяснило всю ситуацию. < dumbass> отвлеки продавца, спроси у копов что-нибудь, я тихо выйду. если поймут — беги, схватят — ори, я помогу Он знал, в каких переулках можно спрятаться, знал, куда бежать, где автомобиль банально не проедет — приходится вытащить около половины всех продуктов, чтобы не вызвать никаких подозрений, и уже потом, попрощавшись с продавцом, быстро выйти из магазина. Неизвестно, что было видно, а что нет, однако Гэвин до последнего надеется, что его не спалили. Юноша то и дело посылает на чужой телефон сообщения, заставляя его вибрировать, словно передавал информацию, что он его ждёт и валить отсюда нужно как можно скорее, пока копы что-то не заподозрили. Эти пидоры в форме всегда всё пронюхивают так, что не отвертишься, и самый оптимальный для них вариант — бежать как можно скорее. Элайджа – без сомнений, гениальный ребёнок, что родился уже с очками на носу и докторской степенью, но насколько были идеальны его планы – настолько была предсказуема его реакция в стрессовых ситуациях, особенно когда перед носом начинали мельтешить прислужники закона. <smartass> Чем я их отвлеку, блять, молитвой?! Примитивный мозг кричал – бей или беги. Мозг Элайджи же говорил «замри», и сейчас, смотря на копа снизу вверх, он больше походил на оленя, выскочившего на дорогу и ждущего, когда два огня, мчащих на него, собьют его. Слишком уж массивный этот полицай. Иных они с братом под орех разделывали – Эл давил на мозг, да так, что у некоторых особенно недоразвитых унтерменшей он чуть-ли не через уши вытекал. А Гэвин мог отпиздить – и это он умел лучше всех. – Парень, – Хэнк щёлкает пальцами перед носом худощавого паренька, – У тебя всё в порядке? Моргнув, мальчишка очнулся, словно выйдя из транса. – А хотите, шутку расскажу? Так, полдела сделано. Эти двое на него отвлеклись, и своим чутким слухом Элайджа слышит, как брат вышел из магазина, поэтому, сейчас главное вспомнить самый тупой анекдот, вызвать у этих двоих смешки и съебаться так быстро, как только можно. – Лежат двое мужчин в кровати… – И один из них дрочит, да? – и без того белое лицо Элайджи бледнеет, а по одним губам читается «блять». – Этой шутке уже сто лет, парень! Эй, – окликнув продавца, коп кивает на «сникерсы», – Пробей и ему парочку. Стоя, как вкопанный, он пытается не дышать, не смотреть в сторону этой громадины и вообще, когда просят – просто вытянуть вперёд дрожащие руки и получить свои долбанные сникерсы. Нельзя просто взять и сорваться с места, это будет просто пиздец, как подозрительно! – А теперь, малыш, звони-ка своему подельнику, – подняв голову, Элайджа сглатывает. Неужто заметил? – Давай-давай. А вы, – вздыхая, Андерсон лишь поправляет фуражку, смотря на продавца, – Установите, в конце концов, камеры. Они стоят тридцатку за штуку, а вот от таких вот малолетних хулиганов они спасают, тем более, когда сканворд вам интереснее собственного магазина. Пизда. Спалили. Тупо из-за того, что этому уроду приспичило пожрать посреди смены! – Я не понимаю, о чём вы говорите, и я хочу уйти, мистер. – Ясно… Не хотим по хорошему, – включив рацию, наклонив к ней голову, Андерсон вздыхает, – Джеф, у тебя там в поле зрения должен быть мальчишка в зелёной толстовке. Приведи его сюда. – Не надо!!! – Элайджа пугается, и тут же даёт заднюю. Шанс того, что Гэва, не евшего ничего уже как сутки схватят, очень высок. И нет никакого шанса, что их не попытаются отпиздить, – Пожалуйста, просто выслушайте меня! – Ладно… Отведи меня к нему и я решу, что с вами, двумя придурками, делать. Уже прочитав сообщения, Элайджа знал, где прячется брат. Пройдя в переулок, он появляется первым, чтобы Гэвин сразу не бросился наутёк, а потом уже над ним горой вырастает детектив полиции. – Гэв, не убегай! – схватив брата за руку, Эл заставляет его встать смирно, – Стой, – дёрнув его на себя, шепчет на ухо, – Сбежим через тридцать секунд, ты влево, я вправо, и бежим домой. – Можете шептаться сколько угодно, – Андерсон, посмотрев на Гэвина, лишь трёт переносицу, – Давай, вытаскивай всё, что спиздил. Давай-давай. Либо ты делаешь это сейчас, либо я везу вас обоих в участок и вы сидите там до тех пор, пока ваших предков не вызвонят. А что бы ты херни не творил, – он хватает Элайджу за руку, – Я пока придержу твоего подельничка. Можешь сбежать один, но, разве это по понятиям? Мальчишки худые… Слишком. У этого парня рука вообще, как девичья, кажется, сожмёшь сильнее и сломаешь. И Андерсон уже умел отличать воровство из наглости от воровства из нужды. И сейчас, смотря на них, он понимал, что здесь первым и не пахло. Ожидание выходит слишком долгим, слишком нервозным — Рид долго думает о том, чтобы закурить одну-единственную спизженную у отца сигарету, однако факт того, что в любой им придётся бежать, душит похуже жабы. Не хочется выбрасывать только начатую сигарету, какой бы дешёвой она не была, но, впрочем, через несколько секунд юноша уже готовится встать в спринтерскую позицию, пока не замечает второго мужчину за братом. Коп. Попался? — С хуя ли? Я ничего не вытаскивал, сэр, — юноша усмехается, разводя руками. Весь набранный хавчик хорошо держался под толстовкой, и, благо, выпирал не слишком неестественно. Может, у него просто скулы такие худые, а живот огромный, как у сумоиста. Разные же люди бывают. У Рида слишком легко получалось мешать мат с вежливостью, если того требовала ситуация, а косить под дурачка было ещё проще. — Нет, я серьёзно... Детектив, верно? Мы зашли, я глянул цены на мороженое, и мне не понравилось. Стоит сходить в волмарт, может, там будет дешевле... Вы мне не верите? Пф-ф, да пожалуйста. – В-Вот, видите?! – он пытается выдернуть руку, но Андерсон держит крепко, даже слишком. Потому, что становится больно, – Он ничего не крал, я же говорил Вам! План созревает в голове моментально. Юноша подходит спокойно, вальяжно, стараясь не смотреть на брата и не выдать ничего лишнего взглядом — он всегда прекрасно играл, палился реже брата как минимум из-за навыка притуплять страх хотя бы на пару минут. Нужно просто вспоминать все просмотренные бейсбольные и хоккейные матчи, или же перечислять в голове упражнения, необходимые для того, чтобы накачать мышцы. — Вот, смотрите, — юноша только было начинает приподнимать полы толстовки, чтобы доказать, что не виновен, и, воспользовавшись заминкой детектива, со всей дури заезжает коленом в чужой пах, прежде, чем так же резко, во всю силу дёрнуть брата за собой. Повезло. — Валим, давай! – Заткнитесь. Оба. Давай, пацан, раньше покажешь, что у тебя ничего нет, и я раньше отъебусь от вас, – он внимательно смотрит на Гэвина, и когда мальчонка вдруг со всей дури заряжает коленкой в пах, то он с хрипом хватается за собственную промежность. Жилистый, а бьёт, сука, сильно! – Мелкая сука… Стоять, блять! Сердце бешено стучит в груди, кровь раскатывается по всему телу, пока они то и дело перепрыгивают через мусорные баки или небольшие заборчики, но в один момент из-за таких активностей из-под одежды выпадают две пачки макарон. Он и без того выложил половину в магазине, чтобы копы не увидели, и не мог вернуться домой с пачкой сосисок и заморозкой. Блять, да ни за что. — Сука, отцепись! Отпусти! — стоит только наклониться, чтобы подхватить упавшее, как сзади его буквально сбивают с ног, тут же вжимая лицом в мокрый асфальт. Юноша скалится, рычит, извивается, стараясь сбросить слишком тяжёлого мудака, и ещё хуже осознавать, что у Элайджи ничего из еды нет. Совершенно ничего, потому что он не додумался передать тому хотя бы треть запасов. Других вариантов нет. Старший успеет. — Беги, блять, не стой столбом! Руки дрожат, ноги вообще как ватные, а пот льёт, словно он только что пробежал марафон. Аж злость берёт от того, каким трусливым кроликом он выглядит на фоне брата, который стоял, загруженный продуктами как минимум на неделю. Плевать, что это самое дешёвое мясо и простецкие макароны, плевать! Еда – не изыск в данный момент, а лишь способ набить брюхо и не сдохнуть, обыкновенное топливо. Элайджа наконец просыпается из своего транса и едва Гэвин кричит, что пора валить – держа его за руку, мчит вместе с ним до тех пор, пока из под толстовки не выпадают макароны. Плевать, сейчас – главное унести ноги, иначе единственное, чем они будут питаться – это унижениями в участке и тумаками от старших, которые попались на чём-то посерьёзнее, чем попытка спиздить спагетти. – Гэвин, блять!!! – остановившись за мусорными баками, Элайджа пытается доораться до него, – Брось их нахуй!!! Гэвин!!! ГЭВИН! Голос срывается на истеричный вскрик, когда очухавшийся коп вскакивает и всей своей тушей прижимает мальчишку к земле, вдавливая наглую рожу в асфальт. Гэвин не останавливается: брыкается и пинается, старается выдернуть руку из чужой хватки, чтобы хотя бы пачка макарон уцелела, однако Хэнк держит крепко, не даёт перекинуть пакет Элайдже. Хочется взвыть в голос, когда на израненную отцом спину присаживается ёбаный центнер, но парень всё равно вымещает всю злость и боль только матом и попытками вырваться. Иного и не дано. – Я не уйду без тебя, Гэвин! Слишком страшно уходить одному, непонятно, что делать и как вообще выжить в доме без Гэвина. В голове один за другим рождаются планы, но все они выглядят кровожадно и метающимся взглядом Элайджа пытается найти что-то, чем можно ударить этого придурка и не убить, пока со спины на него не налетает второй. – А я говорил, что нехер таскаться по магазинам посреди смены? – схвативший мальчишку за длинные волосы, Фаулер дёргает того на себя, ловя худые руки, – Ну что, везём в участок? – Да уймитесь вы… Оба, блять, – сидя сверху на Гэвине, он разворачивает его к себе лицом, – Сейчас я отведу тебя в магазин и ты выложишь всё, что спиздил, ясно? — Да я скорее пулю в висок пущу, чем под копа пойду! Кабан, блять, ебучий! — юноша шипит, однако стоит увидеть брата в чужой хватке, он неосознанно замирает на месте. Дурак, блять, просто дурак. Силы тратятся вникуда, пока еды нет, а за ними по пятам таскаются копы. Молодец Элайджа, красавчик, нашёл самое безопасное место в городе. Когда его наконец-то выпускают, Гэвин со злостью поправляет одежду, резко стряхивает всю грязь и проходится ладонью по щеке. Только новых царапин не хватало — болит от того, как проехался по острому асфальту под чужим весом. И больше всего накатывали эмоции — и стыд за то, что не смог свалить и прокормить их двоих, и боль, что им приходится выживать только таким способом. Никто не устроит на работу малолеток из гетто, которые скорее оборудование спиздят, чем станут честно зарабатывать. У всех складывалось такое мнение. – Добрый день, сегодняшний товар по… Кхм, – заметив копа в явно не очень добром расположении духа, мужчина по ту сторону прилавка пытается выдавить из себя улыбку, – В-Вы, я вижу, поймали воришку? – Ага. А теперь, засранец, выкладывай всё, что спиздил, – тряхнув мелкого за шкирку, он сам начал доставать из-под его одежды продукты, – Парень, – нащупав в штанах печенье, Андерсон не знал, смеяться ему, или плакать, – Я рад, что ты не додумался засунуть их себе в зад по одной. – А у нас и такие бывают, – охотливо поддакивает продавец, – На что только эти мелкие спиногрызы не идут, лишь бы на халяву что-нибудь получить. Наглые мелкие сучата… Вы же их засадите за решётку, да? – Обязательно, – одной рукой держа мальчишку, второй он достаёт бумажник, – Посчитайте всё. – Чт… – Считайте, я вам говорю, – отпустив Гэвина, Андерсон, пересчитывая купюры в бумажнике, морщится, – Вы когда-нибудь видели, чтобы мелкие из наглости крали себе макароны и замороженное мясо? Охуеть сладости, каждый хеллоуин теперь буду раздавать соседским детишкам «фарфалле» и «спагетти», – посмотрев на Гэвина, полицейский щёлкает его по носу, – По-хорошему, усадить бы тебя в детскую комнату полиции вместе с братом, за то, что потомства меня пытался лишить… Да слишком, сука, жалко вас. — Не надо нас жалеть. Потомство? Не поздновато ли? — вопреки его собственному удивлению от такого шага копа и его доброте, Камски всё равно плюётся ядом, понимая, что проиграл ещё сильнее. Им покупает еду коп. Еда — всегда хорошо, но чтобы коп шёл навстречу... Не мудрено узнать корыстные цели. Юноша даже не говорит банального «спасибо», когда понимает, что грязную одежду придётся стирать, а сигарета сломалась в джинсах, и весь табак вывалился в карман. Прекрасно, блять. Спасибо за вклад. Даже когда старший выходит, рассматривая содержимое пакета, младший всё равно не испытывает той радости, которая оставалась приятным грузом после удачного дела — только стыд за то, что не смог справиться сам. Не удивительно, что вместо благодарности он больше злился на копов, нежели старался проявить хоть какое-то уважение. – Джеф, пусти его, – Элайджа даже не обращает внимания на подзатыльник от темнокожего копа, настолько он был увлечён тем, что перебирая продукты, находил какие-то мелочи, которые Гэв явно не мог засунуть себе ни в карманы, ни под толстовку, – Парни и так дальше двух кварталов не пробегут. — Сигареты не найдётся? Или вы не курите, чтобы не лишиться потомства? — юноша откровенно насмехается, не стесняясь собственных эмоций, когда Хэнк выходит из магазина. Его массивность не пугала — неосознанно хотелось быть таким же сильным, сколько тут себя не отговаривай. — Если вы хотите, чтобы мы за такую подачку выдали барыг с юга, то ошибаетесь. Ищите сами, это ваша работа. Может, он несёт сейчас несвязный бред, однако Гэвин, наверняка как и Элайджа, не мог себе представить, что коп мог пойти на такой шаг только из доброты душевный. Нет. Этим пидорам всегда что-то нужно. Словно в назидание – Элайджу заставляли стоять перед дверью в магазин, смотря, как коп… Расплачивается? Или ему показалось? Мальчишка даже снимает очки, протирая их краешком своей замызганной клетчатой рубашки. Чтобы полицай вот так просто взял и расплатился за двух малолеток, которые спиздили еду в магазине?! Да быть того не может! Это просто галлюцинации от голодовки, и… Слишком реальные галлюцинации, потому, что когда в руках оказывается увесистый пакет, Элайджа тут же ныряет в него носом. Он даже купил что-то от себя, кажется, то ли бекон, то ли ещё муки. – А ты, я смотрю, благотворительностью начал заниматься, а, Андерсон? – Джеффри со смешком смотрит на мальчуганов, – Рождение сына сделало тебя сентиментальным. – Да завали. Отмахнувшись от друга, уходящего в машину, Андерсон снова окинул ребят взглядом. Щёки впалые, видны скулы. У, судя по всему, младшего, всю эту худощавость удавалось хотя бы скрыть толстовкой, а вот старший был как спичка. Худой, чёрт возьми, и одежда на нём висела, как на вешалке. А взгляды… Они оба зашуганы до такой степени, что огрызаются на обыкновенное проявление человеческой доброты и сострадания. Наверняка сейчас, когда они уедут, рванут с места, петляя, чтобы не дай бог их не вычислили. – Я бы, конечно, не советовал вам курить, мальчики, – Андерсон залезает в карман и выуживает оттуда пачку дорогущего «парламента», чтобы дать обоим по одной сигарете, – Но, вижу, вам и так на улицах несладко. – Ваше-то какое дело? – осмелев, Элайджа подаёт голос, хотя всё равно вздрагивает, когда Хэнк поворачивает к нему голову, – Будто вы каждый день таких как нас не пиздите. – Ага, – он достаёт одну сигарету и себе, тут же закуривая, – Каждое утро с этого начинаю, малыш. Издевательский тон и насмешливое обращение вызывают у Элайджи лишь желание плюнуть копу в рожу, но слишком страшно было из-за этого получить поддых и вернуться домой не только без еды, но ещё и со сломанными рёбрами. – Если бы вы спиздили какие-нибудь шоколадки или мороженое – я б без вопросов вас повязал и уже вёз с моим чёрным другом в отделение. Но, знаете, – облокотившись о стену супермаркета, Андерсон выдыхает тягучий дым, – Я впервые видел малолеток, которые спиздили себе макароны и сосиски. Что, жрать дома совсем нечего, что вы так отчаялись? Или у вас вообще дома нет? – Дом есть, – Элайджа всегда имел привычку отходить за брата, когда говорил. Тот сильный. Тот быстрее. Он среагирует, когда нужно будет бежать, а по пути он сам уже сориентируется и придумает план, что делать дальше, – Еды нет. – Вот как… А работа? – Мы нахер никому не нужны, отвалите уже от нас. – Ясно… Всё же, попробуйте куда-нибудь устроиться. Потому, что на грабежах вы дальше, чем на зону, никуда не уедете. Коп долго молчит, о чём-то думая и периодически посматривая на парней. – Ваших южных корешей уже давно нашли, – мужчина пожимает могучими плечами. Всматриваясь в него сейчас, уже без тени паники, Элайджа отмечает, что тот огромный. Он выше них на голову, и шире, наверное, в два раза, – Только вот, более ушлым копам из департамента куда проще крышевать их, чем пытаться лезть в эту чёрную клоаку гангстеров. У вас ведь как – убьют одного и на полицию полезет уже вся свора. Этот коп другой. Элайджа чувствует, что в нём не двойное, а тройное дно. Никогда эти шавки ничего не делают просто так, им всегда что-то надо, и доверять им нельзя. Людям вообще лучше особо не открываться, те всегда могут предать. Все. Исключение – лишь Гэвин. Он никогда не всадит нож в спину. – Вас до дому подвезти? – Не надо, – дёрнув брата за руку, Элайджа делает пару шагов назад, пятясь, – Мы сами дойдём. Пошли, Гэв. – И что это за приступ милосердия в конце рабочей недели? – Джеффри непонимающе посмотрел на друга, который докурив, залез обратно в служебную тачку, – Мы могли спокойно их повязать и на этом закончить смену. – С такими взглядами хер ты станешь капитаном, Джеф. У мальчишек и без нас проблем хватает, а так, быть может – у них что в мозгах зашевелится, и они попробуют хотя бы не скатиться до уровня тех, с кем им приходится делить район. Они ж там как в банке с пауками живут, оттого и такие шуганные. Заботы не знают. Давай, Джеф, двигай. Гэвин даже не хочет слушать этого копа, потому что злость начинала перекрываться восхищением за такой жест доброй воли — помимо того, что он успел набрать, Хэнк даже прикупил им сладостей к чаю и прочего, что могло продержаться долго даже рядом с отцом. Нужно просто готовить всего две порции и на один раз, потому что, если тот вполне себе сможет сожрать последние панкейки, то в пакет муки лезть не станет. Всё закономерно. — Адьос, амиго, — младший Камски показушно отталкивает два пальца от виска, прежде, чем строевым шагом развернуться и пошагать по улице, гогоча с полным пакетом еды в руках. Несмотря на только что пережитый стресс и риск, ссадинах на руках и щеке, настроение уверенно ползло вверх. То и дело подёргивающаяся сигарета в зубах буквально кричала об этом, пока Гэвин тянул качественный табак, стараясь растянуть его на как можно дольше. — Забей хуй, у нас полный пакет жрачки за бесплатно и без нарушения закона. Этих мудаков мы видели в первый и последний раз, а другие магазины ещё успеем найти. Нам той хуйни на неделю бы не хватило, а здесь и на месяц можно растянуть! Ахуенно, просто ахуенно! – Прости, – идя рядом, держа близнеца за руку, Элайджа кусает ногти. Где он просчитался? Почему он не учёл копов? Он же ведь и вправду их здесь никогда не видел, чего они вдруг появились?! – Это я виноват. Но, я не знал, что они здесь начали проезжать! Я же настраивал рацию на их частоту, они никогда эту улицу не проезжали! Всегда мимо ехали! Ничего не понимаю… Идущий в прострации, он лишь по наводкам брата отходит, чтобы не врезаться в столб или дерево. Они слишком глупо попались, а ведь план был идеальный! А этот магазин теперь для них заблокирован, нужно искать другой. – Я посмотрел – он нам ещё сверху добавил. Бекон, шоколад, муки и масла с молоком. Я попробую завтра испечь панкейки, может быть, получится. Завтра суббота, а значит – мама опять на полдня уйдёт в церковь, а отец в бар. И дом будет в полном их распоряжении, в том числе и кухня. – Надеюсь, в этот раз не подгорит ничего. Юноша привычно лыбится, хлопая брата по плечу и, с видом самого богатого олигарха Соединённых Штатов, довольно вытаскивает сигарету изо рта, чтобы пустить колечко дыма. К чёрту этих двух обсосов, один из которых до смерти боится прилёта по яйцам — Гэвину насрать настолько, что можно расплакаться от такого похуизма. — Не парься, чё-нибудь придумаем на следующий раз. Главное, чтобы сейчас бати не было. Весь бекон может пожрать, зараза... Блять, надо бы сосиски спрятать куда-нибудь. Может, начнём не с панкейков? Мука будет всегда, а вот он же к мясу, сука, сначала полезет. У меня до сих пор ухо болит, — младший морщится, думая о том, что пора бы доставать шапку. После тяжёлого хука ухо переодически постреливало, особенно, когда на улице их продувал холодный ветер, поэтому стоит утепляться. — Нужны бабки. Или нитки. У меня та зимняя порвалась, пух торчит на заднице, блять. Твоя-то в порядке? Дорога до дома занимает немного времени плутания по переулкам, и, благо, сегодня отец решил потащиться к друзьям, а не зазывать их к себе домой — неизвестно, во сколько тот вернётся, но без него всегда было лучше, чем с ним. Хреново то, что вся еда будет у него на виду, потому что прятать её было некуда. Гэвин обладал поразительной магией, недоступной другим людям. Порой из-за своей низкой эмпатии и чрезмерной жестокости, Элайджа начинал подозревать у себя не то, что нарциссическое расстройство, а полноценную социопатию со всеми вытекающими. Ему было страшно, что он родился неправильным, но все эти мысли исчезали, когда рядом был Гэвин. Своей лыбой он заражал и близнеца, и вот, на лице, освещаемом последними лучиками вечернего солнца, появляется робкая улыбка. – По поводу копов я согласен, скорее всего, они просто отклонились от маршрута и продолжат патрулировать, как обычно… Но, всё равно, надо будет осторожнее в следующий раз. Я продумаю план, и, наверное, нужно будет прямо перед вылазкой послушать их частоту. Я докручу радио, может, смогу сделать так, что оно будет работать от батареек, – он уже мысленно думал, как проводное радио отсоединить от сети электропитания и какие запчасти теперь нужно будет искать на мусорке. Ведь, самым сложным было не придумать, а воплотить, тем более, когда в кармане лишь три доллара, – Мы можем растянуть это и на полтора месяца, если спрячем и не будем жрать всё за раз. И они идут, покуривая дорогие сигареты, обходя перевёрнутые мусорные баки и здороваясь с полу-пьяными соседями, при этом чувствуя себя так, словно выиграли в лотерею по миллиону долларов. Но, по ощущениям – так и было. Можно есть целый месяц, а если Элайджа додумает, как спрятать скоропортящееся – может, даже полтора. – Тогда, как придём, может быть, пожарим сосиски? Надо съесть столько, сколько сможем. Спрячем их, вывесив за окно. Сейчас же холодает, – но, когда брат упоминает про ухо – Элайджа хмурит брови. Опять брат за него получал, а он только и мог, что молча смотреть, не в силах даже оттянуть эту громадину от него, – Я почитал в интернете, что можно приложить к уху холодный компресс. Давай попробуем, когда придём домой? — От холодного же хуже будет, разве нет? Медик, блять, — юноша посмеивается, обнимая брата за плечо и проходясь костяшками по чужим волосам, играючи взъерошивая. — Или мы можем поднакопить и достать нормальное радио... Я видел у Джонсов какой-то доисторический, но вроде работает без сети. Может, даже без денег получится разобраться. Я в прошлый раз им покрасил стены за приготовленную в духовке курицу, может, получится и в этот раз. – Эй! – Элайджа обиженно хмурит брови, сводя их к переносице, – Я сам не до конца понимаю, какой компресс тебе нужен, в интернете пишут то холодный, то горячий! Извини, я робототехник, а не медик! Уже холодало. С деревьев опадали последние листочки, возле дверей догнивали тыквы с уродливыми рожицами вырезанными на них, а воздух становился всё холоднее. Они приближались к дому, когда уже становилось темно, и невольно Эл жался к брату, надеясь согреться. – Моя в порядке, носи её. У меня-то уши целы… Блять, – он чувствует, как от морозного вечернего ветра начинают неметь кончики пальцев, – Ёбанные холода… Ёбанный Детройт… Я бы сейчас всё отдал, чтобы улететь куда-нибудь на Гавайи и не вылезать из гамака. Уже в доме – Элайджа быстро, не раздеваясь, тащит пакет с продуктами в комнату. Часть нужно спрятать в тайнике, который представлял из себя прорезанную внизу шкафа дырку, что вела в уже как три года не открывающийся ящик, в котором должны были храниться носки и трусы. Вместо этого, Элайджа приспособил его под продукты, а отец всё равно не настолько умён, чтобы туда добраться. – Гэв, всё сладкое я положил в шкаф! – спустившийся обратно, он достаёт сосиски, бекон и спагетти. Вау, их детектив даже раскошелился на кетчуп! Значит, есть будет вкуснее. Это они съедят сейчас, а муку, сахар и чай можно убрать в ящик, – Эй, Гэв, зацени, какой он чай нам купил! Помахав коробочкой перед лицом Гэвина, он читает название. – «Ричард». Дебильное имя, – забрасывая коробчонку куда-то подальше, чтобы мать не вылакала весь за раз, он посмеивается, – А прикинь, есть додики, которые реально с таким именем живут. — Ого, — юноша потягивается, плюхаясь на засаленный стул, когда брат вытаскивает какую-то дорогущую коробку чая. — Ричард Камски... Да-а, звучит не очень. Для меня, разумеется, а вот тебе бы пошло. Пока вода под спагетти медленно закипала на огне, Элайджа, отрыв в домашней аптечке перекись и ватные палочки, усаживает близнеца за стол. – Не больно он тебя к асфальту приложил? А то он огромный… Как кабан какой-то. Как с ним вообще его жена ебётся… Задавит же, или позвоночник ей сломает. — Этот еблан по мне проехался, пока тормозил. Наверняка и жена у него такая же огромная, пиздливая сука. Я думал, что он наручники сейчас защёлкнет, а он тупо улёгся и приказывал всё вытряхнуть. Таким лохам не место в полиции. Он должен был арестовать меня, но в итоге протратился из своего кармана сразу после того, как прошёлся мне по щеке, считай, блять. Какое он отношение хочет видеть? «Спасибо, что напал на меня со спины, а потом купил еду»? Да пошёл он нахуй, — юноша шипит, когда брат проходится перекисью по багровым ссадинам, однако один лишь запах жарящихся сосисок и вид плавающих в кастрюле спагетти неосознанно успокаивал. — Я ему сразу сказал, что под копа никогда не пойду. Эти твари всегда решают всё за бабки... Помнишь, когда нас притащили в отдел? Отец просто дал им взятку, чтобы не заводили дело, и всё. Пидоры вонючие. – Да, пошёл он нахуй, – тыкая ватной палочкой в царапины на щеке, Элайджа поддерживал брата. Он сам был такого же мнения о копах, от них были одни проблемы. Даже когда их вызываешь, чтобы пожаловаться на соседей, они приезжают, долго ходят, крутя пузами, а потом, разведя руки, уезжают, словно ничего и не было. И похуй на крики из дома и детский плач, – Пусть едет и ебёт свою жирную жену. Его наверняка скоро подсидят, слишком уж тупоголовый для копа. Завершив экзекуцию над братом – целует его в щёку, зная, как того бесят такие гомосячьи приколы. Ему плевать, он уже давно понял, что его члену плевать, кто перед ним – мужчина, или женщина, а вот брат искренне считал себя натуралом. — Интересно, какая тупоголовая сука вышла за такого идиота. Наверняка ему сосёт каждый вечер, упирается лбом в живот, блять, — юноша смеётся, поставив сегодняшней своей основной целью засрать немалодушного копа, который не только не забрал их, но ещё и купил хавчика. Сейчас было абсолютно насрать, при каких условиях произошла встреча с этим здоровяком, потому что он до последнего считал, что правда остаётся на их с братом стороне. – Я слышал, – вдруг заговорщически зашептав, Элайджа высунулся из своего гнезда, как голодный до сплетен птенец, – Что некоторым женщинам наоборот такие нравятся. Ну, в теле. Якобы, сосать удобнее – лоб и голова упираются в мягкое пузо, а не бьются о твёрдые кубики пресса. Слышишь? А ещё! – а возможно, у него ещё и СДВГ, которое он начал у себя подозревать, когда понял, что весь его мозг поглощён тем, чтобы не забыть вещи, которые надо сделать «прямо сейчас». И подростковый разум в принципе быстро переключался со скучной домашки по алгебре на более интересные сплетни, – Я тут в интернете прочитал, что женщину, которая весит тысячу фунтов ебут между складок! Я даже видео нашёл! Рид всегда жил по принципу «жизнь ворам, хуй мусорам», поэтому даже не думал положительно воспринимать шаг Хэнка. Сейчас важно было лишь то, что брат рядом, что они в порядке, дома не так уж и холодно, а на плите готовится еда — когда Элайджа заканчивает и раскладывает всё по тарелкам, они с бешеной скоростью вгрызаются в еду, словно через несколько секунд её отберут. Видели бы это органы опеки... Да-а, было бы весело. Брат был тем ещё компьютерным гением, учитывая, что компьютеров у них отродясь не было — пока одноклассники запросто распечатывали всю информацию для доклада, им приходилось исписывать листы вручную, и порою было легче получить неудовлетворительную оценку, чем херачить всю ночь, а потом увидеть, что отец ради шутки просто всё порвал. Или не ради шутки. Под метом он становился в край ебнутым, но, благо, употреблял не так часто как минимум из-за отсутствия средств. Легче взять дешёвую бутылку виски и нахуяриться в рекордные сроки, чем искать наркоту и тратить на неё огромные деньги. Вся еда залетает в свои заначки, сосискам и мясу место исключительно за их окнами, в той позиции, что ни из дома, ни с улицы их не будет видно, но это уже потом. Просто чудесно. И рассматривать сегодняшний улов было ещё приятнее — Рид уже забыл о всей боли, чувствуя лишь то, как урчит живот от предвкушения и невольно скапливаются слюнки. Как псина уличная, блять, но сейчас это совершенно не волнует. Гордо вздёрнув нос, мальчишка лишний раз напомнил о клубе, который ему удалось собрать. Со стороны это выглядело как очень странные, понятные одним лишь ботаникам брачные игры, когда один очкастый зануда что-то бормотал другому, не менее очкастому и прыщавому зануде, а потом они дружественно показывали друг другу странные жесты и шутили какие-то свои, одним им понятные шутки. Элайджа, который в классе был социальным аутсайдером, не только собрал группу таких же ботанов, как и он сам, но и ещё оказался её предводителем, в итоге учредив школьный клуб робототехники. Увидев такие успехи, классная руководительница даже выделила им отдельную комнатку. Пыльную, и раньше использовавшуюся как подсобку для инвентаря уборщика, но всё же, в ней помещались все три участника клуба, и они даже умудрялись что-то мастерить, каждый год выступая от их школы на разных научных конкурсах. – На счёт радио не парься, – он подмигивает, вдруг хитро щуря серые глаза, – У меня свои источники и свои агенты, которые найдут мне нужные детали! «Агентами», а вернее, одним единственным агентом был живущий недалеко от школы старый, слепой на один глаз бомж. Его много раз пытались прогнать, но каждый раз он возвращался, и с насиженного места уходить не хотел. А всё из-за золотой жилы, возле которой он ночевал – мусорок у магазинов электроники и волмарта. Первая обеспечивала его медью, которую он сдавал, а вторая мусорка – продовольствием. И Элайджа даже ему завидовал, ведь, по сути, этот беззубый мужик узнавал о новинках компьютерной техники раньше, чем он. Разменной монетой в этом союзе были фотографии старшеклассниц. Элайджа приносил ему свежие снимки, а взамен получал почти что новенькие детальки для клуба и собственных нужд. Ричард… Дебильное имя. Элайджа лишь закатывает глаза, когда брат начинает снова его дразнить, и срывается с места, чтобы дать ему подзатыльник. – Ага, охеренное имя… Я такое слышал в последний раз в той сопливой мелодраме про рыцарей, которую мама периодически смотрит по телеку. Сэр Ричард! – изображая из себя пажа, Элайджа склоняется в дебильном поклоне, – Не соизволите сходить нахуй, о, милостивый господин? И сразу же после этого, увидев улыбку брата – взрывается хохотом, настолько в их убитом, наполненном клопами и тараканами доме, смешно звучало это королевское имя. А на еду – реакция абсолютно одинаковая. Элайджа не очень умел готовить, но всё же, понимал, что он хочет поесть. Поэтому, к пожаренным сосискам с беконом отправились в сковородку отваренные макароны. – А будь у нас сыр и сливки, могла бы получиться карбонара, – Элайджа сглатывает, перемешивая всё в сковородке, добавляя кетчуп, – Это макароны такие, сливочные. Я их рецепт по телеку увидел. Себе накладывает меньше, а вот брату ставит чуть-ли не переполненную тарелку. В этом была справедливость – сам он много не съест, а брату нужны силы. И сейчас, чувствуя на языке буйство вкуса не бумажного мяса и солоноватость дорогого, сырокопчёного бекона, он был готов язык проглотить, пожирая, почти не жуя, первый за несколько дней полноценный обед. – Официально заявляю, – облизывая тарелку, мальчишка шмыгнул носом. Желудок чувствовался наполненным, а по телу разлилось тепло, – Это самое вкусное, что я ел в своей жизни. Тарелки Элайджа моет, быстро убирая на места. Скорость вообще была самым главным в этом доме, ведь не успел сбежать от тяжёлой руки отца – получи по хребту. Не успел доесть? Мать уже выбрасывает в окно почти полную тарелку, просто потому, что её бесит чавканье. Уже в комнате, доставая учебники и тетрадки, Элайджа садится в кровати, устраивая себе «гнездо». Забирая подушки с кровати брата, укутываясь в одеяло и раскладывая рядом всё нужное, в том числе и печенье, взятое из заначки. – Как доделаю домашку – посмотрим что-нибудь? Там новое полнометражное аниме вышло, я почитал отзывы – вроде, неплохое. Все эти поцелуйчики, обнимания и обжимания в одной кровати, когда они смотрели фильмы, воспринимались младшим Камски слишком странно — он постоянно ругался, отталкивал, однако до большего дело не заходило. И сейчас, когда брат лишь ворчит на его приставания, это в очередной раз имело роль. Просто поругаться, но не больше. Для вида — он же не пидор. И если брата называли таким, он всегда защищал его и бил морды, хотя зачастую понимал, что такие оскорбления — больше правда, нежели желание задеть. Еда уходит слишком быстро, однако Гэвин доедается до отвала — уже давно так повелось, что Элайдже требовалось немного меньше еды, чем ему самому, и младший эту тему больше не поднимал. Главное впихнуть в себя сейчас по максимуму, чтобы отцу не досталось мясо, а остальное можно будет сварганить уже из подручных средств. Вряд ли он захочет себе варить макароны, а вот сосиски сожрал бы в два счета. — Не, я не могу, — юноша быстро что-то отщёлкивает на кнопочном телефоне, заваливаясь на свою законную верхнюю полку. Ему туда залезть в два счёта, а Элайдже со своим «гнездом» там явно было бы неудобно. — Сегодня нужно будет выйти на дело, я уже договорился с парнями... Постараюсь прийти к десяти, если получится. Надеюсь, что в этот раз копов вызывать не станут, сам знаешь, хуйни много. Может, даже деньги принесу. Не скучай, короче. Если дождёшься, то посмотрим. Потом дашь домашку по-братски, а? – Ладно, – понуро ответив, Элайджа теряет былой энтузиазм. День выходил слишком хорошим, чтобы ещё вдобавок и брат остался рядом. Поэтому, смирившись, он, вздыхая, укутывается в своём гнезде, оставляя на виду лишь голову и худые руки, – Скорее всего, дождусь. А по поводу домашки – отсоси, потом проси. Они ругались, могли даже драться, но всё то – без злобы. Никогда они не испытывали друг к другу настоящей ненависти, и слишком уж часто прикрывали спины друг друга, чтобы внезапно решиться на что-то серьёзнее посыла нахуй. – Осторожнее там, я, если что, на телефоне, – Элайджа показывает свой, сенсорный, но к чертям разбитый. Было совестно, что брат пытается заработать какие-то деньги, а он как последний нахлебник просто ждёт его дома. Будь у них хотя бы какой-нибудь паршивенький ноутбук, он бы нашёл подработку из дома, в конце концов, попробовал бы наконец кодить, а не сидел бы на чужой шее, не в силах дать ничего взамен. Единственное, что ему под силу – сделать за них обоих домашку. Переписать часть в тетрадку брата, копируя его почерк, и оставить печенье. Он всё равно не съест больше четырёх штук. Приняв чужое сообщение, Гэвин спрыгивает, тут же ухватывая у Элайджи одну печенюшку. Общий сбор уже через пятнадцать минут, поэтому нужно одеться посерьёзнее и прихватить складной нож — неизвестно, когда пригодится оружие, особенно, если он начал водиться с ниггерами. — А пистолет нахуя? — уже при встрече, когда его окружают чёрнокожие, размером с баскетболистов, Гэвин недоумевающе пялится на кобуру за поясом у одного из парней. — Мы же тупо выбьем и всё. — Из этого хуесоса деньги так просто не выбиваются, Снежок. Погнали, нехуй сиськи мять. Шухер на тебе, понял? — Понял. Один мудак слишком сильно задолжал, а затем делал вид, словно ничего не брал. У парней же на этот счёт было другое мнение: «если горит твоя изба, значит, всему твоему пизда». И сейчас, четверо парней, один из которых не дорос ещё до семнадцати, собирались стать этим своеобразным огнём, который рисковал разрушить всё вокруг. Хотелось побыть с братом. Потому, что вдвоём – они единое целое. Он – мозг, а Гэвин – кулаки. И это сочетание было непобедимым, пока они вместе, однако стоило оказаться порознь, как оба брата обязательно во что-нибудь влипали. А ещё… С ним Элли чувствовал себя в безопасности. Он знал, что никак не может себя защитить. Максимум – пригрозит ножиком или арматурой, но выбей оружие из рук и вот, он абсолютно беззащитен. – Слыш, Белоснежка, – один, особо бойкий, который стоял рядом с дружком, у которого пистолет, дёрнулся в сторону Гэвина, – Учти, сдашь нас копам – мы и тебе такой же визит домой устроим. Понял, бля? Трудно жить в гетто, но ещё труднее – когда ты белый. Заслужить доверие местного населения почти невозможно, и то, что Камски подпускали на такие разборки – уже говорило о том, что он как минимум не будет отправлен нахуй. И что их с братом велики не тронут. Гэвин стоит минут пятнадцать прежде чем раздаётся выстрел и всё вокруг превращается в калейдоскоп. Ведь, стоит атаковать одному – сворой начинают лезть все остальные, и уже через пару мгновений дом превращается в место, которое было полем разборок. Слышен свист пуль, куча мата и лай домашней псины, которая защищала задолжавшего хозяина до тех пор, пока ей не размозжили пасть из пушки. – Какого хера у вас происходит?! – высунувшаяся из соседнего дома женщина натыкается взглядом на Гэвина, – Сукины дети… Я звоню копам! – Нет… Нет, Мэри, – Джеффри закатывает глаза и пихает ржущего напарника под бок, – Хэнк сегодня съел всё, что ты приготовила. Да. Да, я видел пустые контейнеры. Нет, Мэри, я не лгу тебе. Нет. Он не ел сегодня ничего, кроме твоей стряпни. Пожирающий шоколадные батончики, Андерсон давится от смеха. – Да. Да, хорошо, я передам Шарлин привет и обязательно заеду к вам на рождество. Да, передавай Коулу привет! – едва мобильник убирается в карман, Джеффри с силой пихает друга в плечо, – Долбоёбина! Почему я отчитываюсь перед твоей женой?! – Потому, что я ем, Джеф! – ворчание Джеффри не успевает даже начаться, как его прерывает срочный вызов из участка. Стрельба, поджог, и кажется, несколько раненных в доме в гетто, к югу от той точки, где они остановились. – Блять… – Джеффри заводит мотор, – Почти уже конец смены… Ёбанные нигеры. Камски принимает сигарету от одного из парней, чтобы хотя бы как-то расслабиться, пока на то есть возможность и заняться больше нечем — чёрные прессуют одного мужика, и выходит совершенно не то, чего он ожидал услышать. Изначально казалось, что они просто припугнут мудака пушкой, пару раз ударят, но выбивание долгов оказалось не простым дестким разговором. Юноша старается не реагировать на чужие крики и лай собаки, однако пара выстрелов, резкий и громкий скулёж заставляют невольно заозираться по сторонам. — Эй, да это фильм смотрят! Мэм, вы чего! Да откройте, блять! — Гэвин срывается к соседнему дому, пытаясь хоть как-то оправдаться, но, когда женщина полностью игнорирует его, юноша срывается обратно. — Какого хуя вы натворили? Сейчас копы со всего района съедутся, блять! – Не надо мне лапшу на уши вешать! – с той стороны двери слышатся истеричные женские вскрики, и как щёлкает множество замков. В этом районе никто не спал с незапертой дверью и уж тем более не открывал маленьким мальчикам, которые выглядели слишком подозрительно. И тёрлись рядом с чёрными, – Вали нахуй от моего дома, щенок, иначе я выйду и сама надеру тебе зад! И дальше – ничего. Тишина. И это даже хуже, если бы Гэвина поливали помоями, потому, что здесь – он чужой. И везде будет чужим, как и брат. Их не любят здесь. Белая семья в чёрном квартале? Местные сразу окрестили их «белыми дьяволами» и запрещали местным детишкам приближаться к дому, по ночам из которого были слышны то ли стоны, то ли крики. Мальчишек Анны Камски тоже невзлюбили – слишком те были странными. Старший говорил полную несуразицу, пугал местных девчонок и мальчишек, заявляя, что он когда-нибудь будет здесь как царь и бог, а младший... Младший больше напоминал волчонка, чем человека. Забитого, перепуганного зверька, который шёл в руки лишь к своему припизднутому братцу. Такое чувство, словно его никто не слышит. Юноша и сам, стоит только завидеть два трупа в огромной луже крови, тут же срывается к ближайшей раковине, выплевывая остатки еды из желудка — такое чувство, словно и не ел совершенно. — Не стой столбом, идиот! — жёсткая пощёчина приходится по больной щеке, и Камски чувствует, как от прикушенного во время удара языка тут же во рту растекается кровь. К нему всегда относились не очень хорошо, потому что он белый, но нужно хоть как-то вливаться к парням, чтобы их не трогали. — Помогай, блять, кровь оттирай! У нас минут пять, не больше! Если ты съебешься, то мы тебя на куски порежем, понял?! Впрочем, уже спустя несколько секунд Гэвин срывается вместе со всеми, хватая первую попавшуюся тряпку — оттирает остатки остервенело, пачкая колени джинс, лишь бы на полу ничего не осталось. Если копы поймут, что здесь убили человека, то получит не только стрелявший, но и все сообщники. Камски не думал о будущем, но прекрасно понимал, что старший брат здесь не выживет, если его посадят в тюрьму. Мозги не спасут от кулаков отца. Юноша остаётся оттирать всю грязь один, пока другие парни копошатся на улице — трупы уже давно утащили, и не трудно догадаться, чем они занимаются на заднем дворе, пока мигалок ещё не слышно. Сегодня им везёт настолько, что Рид вытирает все остатки и бросает окровавленную тряпку в мусорку ровно к тому моменты, когда к ним стучатся в дверь. — Задержи их на десять минут! Урод, если не сможешь, то убьём тебя! — с улицы шипят, когда юноша захлопывает дверь и стирает остатки грязи с рук и лица, прежде, чем выдохнуть и открыть дверь. Вот уж кого не ожидал увидеть во второй раз. — О, здравствуйте. Снова какие-то проблемы? Или вы хотите вернуть всю еду? — Камски нахально усмехается, делает вид, словно не понимает, почему они здесь, и, что самое главное, не пропускает их внутрь. Нельзя. Нужно тянуть время. – Ёбанные чёрные… Я хотел просто закончить смену и поехать домой. Мы с Шарлин начали новый сериал, – поворачивая за угол, Джеффри видит, как постепенно дома иссыхают. Красивые коттеджи с садиками и гномами постепенно сменяются покоцанными, съёживающимися домишками с облупленной краской и дырявыми крышами, – Помнишь тот сериал? Про Сабрину. – Про ведьму? – Ага, – Джеффри сбавляет скорость и до последнего не хочет включать мигалку. Как только здесь увидят красно-голубые огни, то вся шушера попрячется по домикам, как тараканы по углам ночью на кухне, – Они сняли ремейк. Я думал, что это девчачье дерьмо, а оказалось ничего так. А эти ёбанные ниггеры… Конечно, блять! Нужно устроить перестрелку именно тогда, когда у нас с Шарлин всё налаживается! – Знаешь, Джеффри, – сквозь удивление, Андерсон посмеивается, беря с заднего сидения фуражку и вооружаясь табельным, – Никто не ненавидит чёрных больше, чем ты. Красно-голубые огни освещают маленькую улочку, вызывая у всех жителей неподдельный интерес и страх. Часть, как и предсказывал Джеффри, попряталась, а другая – высунула свои черномазые рожи из окон и уже готовила попкорн, чтобы посмотреть, как своего же будут линчевать. – Ты пока зайди в этот дом, а я попробую поговорить со свидетельницей. Захлопнув дверцу тачки, Фаулер сразу же направляется к дому звонившей, в то время, как Андерсон стучит в дверь дома, по поводу которого был вызов. – Чт… Пацан, какого хера ты тут делаешь?! – второй раз видя одну и ту же рожу, Андерсон начинает думать, что судьба хочет подарить ему ещё как минимум двух детей. Потому, что таких совпадений почти не бывает, – Блять… Какого хера тут вообще… Взгляд скользит по мальчишке ниже, и как бы Гэв не оттирал свою рожу и руки от кровавых следов – вывести с коленок джинсов кровавые пятна не удаётся. Гэвин силён, это факт. Для мальчишки своего возраста можно даже назвать его акселератом – будь его сила направлена в правильное русло, возможно, он даже мог бы накостылять Андерсону в той подворотне, но не сейчас. Сейчас – тяжёлая лапища правосудия в прямом смысле хватает его и затаскивает в дом, прижимая затылком к стенке. – Ты понимаешь, что если ты, тупой сукин сын, кого-то прикончил – тебе дадут срок? Похуй на тебя, ты не сдохнешь даже в аду, а о брате ты подумал? – перед Гэвином был уже не тот добренький мистер полицейский, который угощал его сигареткой и выглядел забавным увальнем, а коп, который сжимает глотку так, словно хочет задушить, – Значит так. Джеффри с тобой церемониться не будет, как и остальные в участке. Даже если это сделал не ты, а твои дружки – тебя посадят, парень. Когда мелкий начинает рыпаться, с тихим рычанием Андерсон сильнее вдавливает мальчишку в стенку и давит коленом в пах. Око за око, член за член. Может, хоть так у молодого идиота встанут мозги на место. – Мы поступим следующим образом. Я отпускаю твоё горло, ты говоришь, кто это сделал, и ты съёбываешь через окно. Если нет, – он выпускает горло из своей хватки и отряхивает руку так, словно только что прикасался к дерьму, – То ты поедешь в участок. И там уже с тобой сюсюкаться я не буду. Ясно? <smartass> Гэвин, возвращайся. <smartass> Уже десять, где ты? <smartass> Гэвин, он вернулся. <smartass> ГЭВИН, БЛЯДЬ, ОТВЕТЬ!!! На сходящий с ума телефон Элайджа шлёт одну мольбу о помощи за другой, просто потому, что страшно. Он услышал, даже через наушники, как повернулся ключ в замочной скважине и в дом ввалился отец. Судя по всему, он пьян, потому что сразу же с грохотом захлопнув входную дверь, он известил о своём возвращении: – Я так понимаю, мужика в этом доме никто в хуй не ставит, а? – он икает, делает шажок, чтобы не упасть, – Ёбанные мрази… Всех бы вас переубивать нахуй. Печенье тут же отправляется в тайник, телефон и домашка складываются в ящик стола, чтобы ёбанный придурок ничего не разбил и не порвал, когда зайдёт в комнату. – А, малышка Элли, – запирать дверь в комнату бесполезно. Он её выломает, поэтому, когда отец вваливается к нему, Элайджа уже понимает, к чему всё идёт, – И где твой ёбанный братец? – Я не знаю, – вжимаясь в стенку, Элайджа сверлит чудовище глазами. Да, это не отец. Это монстр, – Ты можешь отъебаться от меня? – Ёбанная сука! Сразу же Элайджа жалеет о том, что не может сдержать гнева на этого человека, потому что его дёргают за ногу, заставляя упасть на пол. – Как ты думаешь, чьё это всё?! На чьи бабки всё это куплено?! Маленькая тварь… Совсем как твоя мамаша…