Балтимор. Штат Мэриленд. Уилл Грэм.
Уилл шёл по промёрзшей улице и пытался понять, когда его жизнь пошла по наклонной? Он двигался чуть впереди Ганнибала, интуитивно ощущая, в какую сторону повернуть, когда шаги позади замедлялись, а наблюдающая за ним фигура слегка поворачивала. Под ногами приятно хрустели лёд и снежинки. Под зелёным шарфом пряталась кривая усмешка. В голове сквозняком летали мысли: «Значит, Истинный на хвосте и чудом уцелевший, пусть и ненадолго, Тобиас. Какие ещё сюрпризы приготовила Вселенная?» Охота на Ганнибала, или же Чесапикского потрошителя, планировалась через несколько дней, ведь на завтра Уилл уже заготовил жертву — серийного убийцу Элдона Стамица. Элдон успел слишком многих похоронить заживо под землёй, подпитывая ими мерзкие грибницы. Пришло время расплачиваться за каждую покалеченную жизнь. Конечно, Уилл не рассчитывал, что больной на голову человек напитает его энергетический центр надолго, ведь пища редко бывала настолько идеальной, чтобы полностью заглушить демонический голод. Тем более охота на Стамица — долг службы, а не личная прихоть. В отличие от охоты на Ганнибала. Уилл поднял взгляд к февральскому небу, с которого на порозовевшие щёки сыпалась белая крошка. И неслышно выдохнул, пытаясь заглушить внутренние противоречия. Его злила не прерванная охота на Тобиаса, не вцепившийся в грёбаную Истинность Ганнибал, а собственная реакция на это. Внутри полным ходом шло противостояние ума и души. Две важные составляющие сталкивались, как Северное и Балтийское море, не смешиваясь и не перекрывая друг друга. И с каждым шагом неприязнь к демонической природе росла под продрогшей от мороза, покрасневшей кожей. Кто он такой, чтобы откликаться на зов Истинности и мечтать о семейном очаге? Лишь проклятое тёмной природой существо. У суккубов не бывает постоянных партнёров, что уж говорить об Истинных. Люди гибли слишком быстро в объятиях таких, как Уилл, лишаясь и без того ничтожного запаса жизненной энергии. Ведь секс для суккубов — всего лишь еда. Люди для Уилла — всего лишь еда. Пусть и не все. Нет, далеко не все. Меню Уилла несколько отличалось от вкусовых предпочтений собратьев. Идеально вписавшись в ряды ФБР, он получил доступ к базе лакомых дел. Продал ли он себя для поиска убийц? Поедания насильников и маньяков. Скорее пожертвовал телом и невозможным счастьем для спасения жизней. И продолжал жертвовать изо дня в день, даже когда уставал. В такие моменты он только больше рвался вперёд. Больше выслеживал, находил, терпел, пожирал, освобождая мир от кровавых рук и чёрных сердец. Палач в теле агнца. Меч воздаяния, что крылся за обманчиво безобидным, искушающе сладким яблочным ароматом. И просто одинокая душа, не знающая настоящей ласки и тепла, заботы и понимания. Никто не видел его суть — только оболочку. И когда Ганнибал нашёл в нём спрятанный островок безнадёги — Уилл разозлился. Ганнибалу не повезло. Пусть вначале он ослепил Уилла густыми запахами оборванных жизней, что стали ему маскировочным плащом, и подарил ложную надежду на защиту и чистую любовь. Но это ничего не меняло. Уилл никогда не выберет его. Холодное, жестокое дитя слабого генетического кода. Убийцу под тонкой оболочкой человека. Он не выживет рядом с таким, как Уилл. А Уилл не простит себе измен. Их отношения обречены на смерть с той или иной стороны. И как сильно внутри ни хотелось бы идти на поводу чувств, разум останавливал трезвостью и объективностью. Как и память прошлого, когда погибла от неравной любви его демоническая мать. От внутренних противоречий становилось только хуже, и Уилл, пытаясь на ходу заткнуть разбушевавшиеся инстинкты, едва не навернулся, поскользнувшись на заснеженной корке льда. Сильные руки ловко поймали его в полёте, тут же прижав к груди. Всего на несколько секунд, прежде чем медленно отпустить, но Уиллу, а точнее, его осчастливленной демонической части, не хотелось, чтобы его отпускали. Это провал! Так текли медово долгие и ветрено быстрые секунды в желанных и одновременно убивающих объятиях. Функционал лёгких попросту отключился. Огненный жар дыхания Ганнибала опалил зардевшуюся щёку, и Уилл ощутил яд беспомощности и злости, который пришлось нещадно давить вместе с протестующим рыком, дабы ненароком не навлечь на себя ещё и гнев Чесапикского потрошителя. — Под снегом не видно льда, но там он особенно коварен, — улыбнулся Ганнибал, придерживая Уилла под локоть, чтобы помочь обойти чересчур скользкий участок дороги. — С людьми бывает так же. Ты смотришь на холодную маску человека, не подозревая, что за ней скрывается живая, желающая быть познанной и понятой душа. Они свернули к дому Ганнибала, а Уилл всё чувствовал сквозь толстые рукава куртки и джемпера, как горит кожа в том месте, где лежала ладонь Ганнибала. — Это ты о себе или обо мне? Уилл попытался переключить внимание с жеста поддержки на заснеженные ботинки, совершенно упуская из вида, как дверь перед ним открылась. — О нас. — Ганнибал учтиво пропустил Уилла внутрь. — Добро пожаловать.***
Тепло дома располагало. С порога оно тронуло холодные щёки и пальцы, чтобы отогреть. Вкусные запахи с кухни, где, похоже, недавно готовили, тоже настраивали на более доброжелательную волну, однако расслабляться не стоило. Уилл машинально стянул с себя мокрые шарф и шапку, расстегнул куртку, едва замечая, как Ганнибал аккуратно помог снять её с плеч и повесил на вешалку. Уилл замялся у порога, разглядывая вычурные тёмные стены с картинами. На деревянных полках стояли какие-то статуэтки и живые цветы. Красные розы. Что-то здесь смущало, заставляя охотничьи инстинкты обостриться. Уилл завис, неотрывно смотря на бархатные бордовые лепестки, ощущая странный зов свежей, но едва живой крови. Кто-то находился в доме. Медленно умирал, наверное, в подвале. Это быстро напомнило о собственном, тут же возросшем голоде, отсекая другие вопросы, которые неприятно шумели в голове. Пришлось вынужденно перенести фокус на связь с Тобиасом, что сегодня удачно лизнул его специфическую и полезную для охоты кровь. Но вкусные крохи жизненной силы слишком медленно наполняли энергетический резерв Уилла, поэтому ему пришлось проникнуть глубже в пойманного на яблочный крючок убийцу, чтобы расширить канал их связи. Чёрное сердце хотелось выжать себе в рот, насладившись предсмертными стонами Тобиаса Баджа, но, видно, не судьба. — Уилл? — Ганнибал щёлкнул пальцами перед лицом, смотря слегка обеспокоенно. Он сидел перед ним на корточках, держа в руке смоченный в антисептике и оттого характерно пахнущий кислым ватный тампон. Уилл не сразу это заметил, как и не сразу смог сфокусироваться и вернуть погружённое глубоко в себя сознание. Незнакомые предметы немного расплывались. В некоторых местах мерещились пастообразные ржавые пятна, умело перекрытые хлором или чем-то ещё, что стирало любые человеческие отпечатки. Он крепко держался рукой за шею, где кровила случайно разодранная во время соединения с Тобиасом рана. — Ты немного выпал из реальности. Как себя чувствуешь? Уилл проморгался, резко вдыхая. Атмосфера вокруг располагала к долгим путешествиям к себе, но забываться не стоило. Не в логове у Чесапикского потрошителя. Уилл огляделся, смутно вспоминая, как они оказались в ванной комнате. Его успели или он успел каким-то образом раздеться и теперь сидел только в майке и специальных для охоты лосинах на широком эмалированном бортике. Интересно, он сам сюда пришёл или это наиболее располагающее к оказанию первой помощи место? — У меня такое бывает иногда. — Поморщившись, Уилл убрал руку от болезненно пульсирующей шеи, оглядев окровавленные пальцы. — Я что-то говорил? Надежда, что нет, полыхнула огненным маячком где-то под желудком. Потому что в ином случае эта ванна вновь бы покрылась человеческой ДНК, на этот раз Ганнибала, а после с ней соприкоснулись бы вонючие, сжирающие всё на своём пути молекулы хлора. Всё по методике доктора Лектера, повёрнутой против него самого. — Нет. Во всяком случае в моём присутствии ты был предельно молчалив, игнорировал мои вопросы и ушёл сюда сразу, как разделся. Самостоятельно, если тебя это тоже волнует. — Ганнибал провёл мокрым тампоном по порезу, и Уилл сжался, тихо выдыхая. По шее потекла белая пена, что поднялась над ранкой сливочной волной, очищая её и окрашиваясь в рябиново-красный, почти ржаво-розовый. Уилл стойко держался, шумно пыхча носом. — Привык прятать боль от других? Он удивлённо моргнул, морщась от непривычного жжения и искренне желая зарядить этой ваткой Ганнибалу куда-нибудь в глаз. Твою мать, зачем он вообще это терпит? — Это тебя не касается, — в итоге буркнул он опрометчиво грубо, враждебно косясь на свежий ватный тампон, что вновь обильно поливали какой-то промывочной гадостью. — Уверен, если бы тебе оставили такой след, ты бы даже виду не подал. Ганнибал улыбнулся уголком рта, соглашаясь с правильным доводом. Свои чувства и реакции можно контролировать при желании. И не только свои… — Как и ты. Но я не считаю восприимчивость к боли слабостью. — Новый тампон заскользил по краям с ощутимым нажимом, и Уилл всё же не удержался и, шипя, схватился за кисть Ганнибала, метая злые искры. — Любую слабость можно перевести в силу, стоит только создать нужный момент. Пространство вокруг затопило ярким запахом вербены, и Уилл неожиданно для себя расслабился, глубоко вдыхая и погружаясь в успокаивающий приятный аромат. Странная эйфория окутала сознание, и неприятные ощущения в теле улеглись гладким морским штилем. Он перестал чувствовать, как щиплет и пульсирует шея. Как ненавидит или старается ненавидеть Ганнибала. И как презирает самого себя за трепет, что местами испытывал к нему демонической частью. — Перестань, — сквозь золотистый туман в голове простонал Уилл, понимая, что это неправильно. То, что между ними сейчас происходило, — чертовски неправильно! Это химия и ничего больше. Просто чёртовы гормоны, что хотели только одного — покоя в руках Ганнибала, недосягаемой нежности, приторно-сладких, не обременённых похотью поцелуев. Предательские гормоны, что не могли знать, чем может обернуться это абсурдное влечение. — Умоляю, перестань. — Я ничего не делаю. Или мне перестать обрабатывать рану? — Карие глаза напротив сияли неподдельной честностью, и Уилл с трудом свёл брови к переносице, пытаясь перебороть невыносимое желание уткнуться лбом в лоб Ганнибала и выдохнуть, переставая себя жёстко контролировать. — Я полагаю, ты эмпат? Простой вопрос, но Уилл, всё цепляющийся за руку Ганнибала, чтобы его окончательно не снесло в желанное, но неправильное море тишины, ощутимо напрягся. Выдохнув, он сосредоточился на биении сердца, отсчитывая глухие удары. Разгадка пришла сама, а вслед за ней — самобичевание. Как он мог погрязнуть в чужих чувствах? Окунуться в них и не заметить, что это даже не его? Эти желания оказались слишком похожими на его, поэтому стоило в ближайшем будущем быть более осторожным. Хотя кого он обманывает, послезавтра от Чесапикского потрошителя останется только рассыпавшаяся седым пеплом на устах эпитафия. Так должно быть и так будет лучше для них обоих и всего мира. Широкий пластырь запечатал горячее дыхание в том месте, где раньше пульсировал очаг полосной боли и жжения. И Уилл вновь ощутил слишком близко подошедшую энергию смерти. Чья-то жизнь выплёскивалась брожённой клюквой на белый кафель где-то в подвале, и это включало привычный охотничий инстинкт. Однако это умирала жертва Ганнибала, а перед Уиллом сейчас сидел на корточках манящий, беззащитный и хрупкий человечек. Чесапикский потрошитель у его стоп. Если Уилл захочет, Ганнибал даже не успеет схватить ножницы, чтобы ответить на атаку. Притягательная, но опасная мысль больно шарахнула по вискам. Но ведь так просто: вцепиться рукой в тёмные шелковистые волосы на затылке Ганнибала, провести носом по пряной шее, оставить влажную дорожку языком к пульсирующей венке. Один небольшой игривый укус. Один более сильный. И последний, что вскроет тонкую человеческую кожу слишком быстро. Она порвётся под острыми клыками, как воздушный шарик под лезвием ножа, и горячая кровь хлынет переслащенным напитком в горло, оросит рубиновым дождём ванную, нещадно запачкав дорогую плитку и белые полотенца. И после того как их кровь смешается, Уилл будет смотреть в тускнеющие карие глаза и освобождаться от любых зачатков Истинной связи и привязанности. Цыньк. Маленькие ножнички появились в поле зрения, чтобы подправить неровный край пластыря. Уилл ощутимо напрягся, с трудом вспоминая нить разговора, которую чуть не потерял, уходя с головой в размышления. Ах да, эмпатия. — Просто зеркальных нейронов больше, чем у любого взрослого человека в моём возрасте, — пожал плечами Уилл. Ножницы аккуратно сделали своё дело и вернулись на место. Зубы Уилла остались стиснуты, в висках сильнее застучало, когда он вновь почувствовал ладонь Ганнибала на щеке. И это ощущение внезапно показалось до ужаса правильным. Таким, что от него захотелось отшатнуться, упасть в глубину ванны и желательно утонуть в ней навсегда. — Уникальный омега! — Ганнибал с чувством выполненного долга осматривал своё творение, а у Уилла мир задрожал перед глазами. Уникальный? Нет, какой угодно, но не уникальный! Ненормальный, странный, неуравновешенный, не такой, как все, но не уникальный. После тщательного осмотра Ганнибал оказался напротив растерянного лица Уилла, ощущая под рукой подскочивший пульс, а в воздухе — горечь от произнесённых им слов. Уилл смотрел на него с нескрываемой дрожью, бегая глазами по привлекательному лицу. Как легко будет разбить греческие скулы, стереть в порошок сладостные губы, что привыкли пить вино и наслаждаться изысканной пищей. И как сложно будет уничтожить у себя в памяти этот миг, когда в нём видели какой-то другой огонёк, другую личность, которой он мог бы стать, если бы имел возможность оставить Ганнибала в живых. — Не привязывайся ко мне. — Уилл сглотнул, с трудом выталкивая воздух из лёгких. — Связь — не приговор. Мы вправе выбирать, кем быть и с кем. Наша связь — всего лишь ошибка Вселенной, сбой в единичном коде. Просто забудь об этой встрече. Пожалуйста. Ты должен отпустить меня и мысли о том, что у нас есть хоть какое-то будущее. От своих же слов сердце внутри неприятно сжалось, и Уилл впервые испугался, что в нужный момент ему не хватит сил прикончить Ганнибала. — Вселенная никогда не ошибается. Я шёл на твой запах, потому что ты идеальнее всего, что я когда-либо встречал, — тепло признался Ганнибал. И от его слов в висках Уилла сильнее загудело. От перенапряжения перед глазами замелькали зудящие белые точки, словно обожжённые мотыльки. — Чувства приводят к смерти. И моя идеальность для тебя всего лишь ложь, обычный всплеск гормонов, очередной обман тела… Что-то происходило. Что-то, что Уилл не мог контролировать. — Я тебя не обижу… — Мягкий шёпот коснулся губ Уилла, и его сердце остановилось. Пространство вокруг будто накрылось медным тазом, создавая оглушающую прослойку между словами, их эхом и реальностью. — Я тебя обижу, — так же тихо отозвался Уилл, не в силах больше сопротивляться. — Пожалуйста, не делай этого и не позволяй этого сделать мне. Иначе мы оба пожалеем. Он накрыл***
Будучи в столовой и сидя на удобном стуле с чашкой глинтвейна в руках, Уилл перепробовал кучу способов, чтобы убрать ужасную пульсацию в голове, но ничего не помогало. Исцеляющие суккубские чары, что всегда подлатывали его тело, почему-то не работали. Это пугало последствиями. Не хотелось бы идти завтра на охоту в разбитом состоянии. Внутри роились мысли, обременённые ругательствами, поэтому Уилл продолжал игнорировать тёплый взгляд хозяина дома, пытаясь хоть немного отвлечься на что-то другое. Вариант попросить Ганнибала снова прикоснуться его не устраивал. Не настолько он жалкая тряпка, чтобы не абстрагироваться от обычной мигрени. В конце концов дома всегда лежал аспирин на случай, если человеческое тело решит подвести. А такое случалось ввиду накатывающей усталости и не до конца принятой за столько лет сущности суккуба. — Будет вежливо, если я скажу спасибо за оказанную помощь, — сухо, без особых эмоций, скорее вынужденно обратился он к Ганнибалу, отставляя подальше чашку с нетронутым напитком, намекая: будет вежливо, если я скажу спасибо, но я не скажу, потому что ты вышвырнул из ловушки мою еду, заставил меня терпеть все экзекуции и из-за тебя моя голова напоминает грёбаный колокол, в который сверху непрерывно долбят! — Это было абсолютно естественно — помочь тебе в сложившейся ситуации. Ложь? Нет, замаскированная за правдой истинная причина, по которой Уилла решили спасти, а не убить, и он это прекрасно понимал. Чудом только не закатил глаза, рассматривая искусную сервировку стола. Эти педантично сложенные салфетки, тёмные цветы и фрукты. Каждый бокал сиял идеальной чистотой, настолько безупречной, что хотелось рывком уронить на пол скатерть со всеми столовыми принадлежностями. Ганнибал заботливо разложил по тарелкам кусочки филе с цитрусово-ягодным соусом камберленд и ощутимо коснулся рукой плеча Уилла. От этого прикосновения виски немного отпустило, гася волну желчи, что поднималась от разрозненных эмоций. — Bon appétit. Уилл замешкался, удивлённо разглядывая румяное, искусно приготовленное мясо. Он сомневался, что это животное, потому что остаточный шлейф намекал на явно приготовленную часть подвального человека. — Что-то не так? — поинтересовался Ганнибал, присаживаясь на стул и прищуриваясь. Уилл неосознанно сглотнул, не зная, пробовать блюдо на вкус или нет. С другой стороны, такой вид энергии тоже еда. Тем более так он сможет войти в контакт с умирающим и устроить Ганнибалу сюрприз. Как насчёт игры в прятки с трупом, доктор Лектер? Хорошо, что Ганнибал не знал, что после смерти жертвы Уилла превращались в пепел, а иногда даже в пыль. Это будет забавно, когда он устроит фейерверк. Настоящий пепельный вальс из трупных «снежинок» в подвале педантичного Чесапикского потрошителя. — Выглядит великолепно! С вежливой улыбкой Уилл быстро закинул мясо в рот, где оно начало приятно таять, растекаясь на языке красной смородиной, портвейном и вязким отголоском солёной крови. Нечеловеческая сущность в секунду поглотила те крохи, что остались на блюде, хищно облизываясь и тут же требуя продолжения банкета. Вкусная терпкость неожиданно принесла необходимое чувство стабильности и защищённости. Тело само подалось назад, небрежно откидываясь на комфортную спинку стула и расслабляясь, пока рот тщательно пережёвывал пищу. Необычно и безумно хорошо. Энергия смерти, льющаяся из всех щелей, перестала фонить и улеглась у ног прирученным щенком. Это казалось знакомым и новым одновременно, отчего кружилась голова. Даже долбящая стальными молотами и кромсающая виски проклятая мигрень тотчас отступила, принеся странную лёгкость. Уилл не сразу обратил внимание, что голова прояснилась и всю злость как рукой сняло. Вместо прошлых разногласий появились новые несвойственные ему вопросы: Может, стоило дать шанс судьбе и принять то, что она преподнесла на серебряном подносе? Дать шанс Ганнибалу показать себя с другой стороны, помочь ему сойти с проторенного пути убийцы, измениться ради Истинного партнёра… Но мог ли поменяться сам Уилл? Принять себя ради… ради чего? Уилл поднял хмурый взгляд, недоумевая от необычного хода мыслей, и замер от того, насколько плотоядно на него смотрели. Искреннее смущение и лёгкий, неизвестно откуда взявшийся стыд, липкой пунцовой волной поднялись от шеи до кончиков ушей. — Ты… кхм… так смотришь, словно думаешь, под каким соусом меня приготовить, — неловко попытался отшутиться Уилл, непроизвольно слизывая рубиновые капли соуса с уголка рта, вновь впитывая пьянящую терпкость свежей крови. Божественно! — Я бы предпочёл наслаждаться тобой живым каждый день, а не съесть за один раз, — обольстительно улыбнулся Ганнибал, смакуя сладкий букет вина из бокала и внимательно наблюдая за Уиллом. И только тут до Уилла дошло, что лишний ингредиент в тарелке никак не вязался с пленником в подвале, только мясо. Твою мать! Уилл тут же беззвучно опустил вилку на стол, опасаясь, что рука предательски дрогнет и метнёт кухонный прибор прямиком между глаз неудавшемуся ухажёру за то, чью именно кровь он подмешал в блюдо. Решили завязать со мной связь таким образом, доктор Лектер? Не выйдет! Ганнибал добровольно дал себя «попробовать»! От этого нутро Уилла полыхнуло обжигающей, как высокоградусный алкоголь, яростью. Он никому не позволит себя привязать! Истинный, не истинный — один х… У него никогда не будет партнёра — это его жертва ради того, чтобы стирать с лица Земли таких психопатов, как Ганнибал. И плевать, что голова прошла. Не ценой вмешательства в личный выбор! — Спасибо за гостеприимство, доктор Лектер, но мне пора, — вибрирующим от негодования голосом бросил Уилл, не желая слышать даже малейший протест. Не хватало сейчас показаться во всей демонической красе и спугнуть будущую, крайне неудачную, но важную и питательную жертву. Уилл пулей выскочил в холл, где быстро сорвал с вешалки куртку и наспех нахлобучил на лоб шапку. Ноги его в этом доме больше не будет, пока он не разберётся со Стамицом. А потом он лично проконтролирует, чтобы от Чесапикского потрошителя осталось только прозвище в личном деле архива ФБР! — Что-то случилось, Уилл? Я чем-то тебя обидел? Или ты плохо себя чувствуешь? Доминирующая волна с привкусом каяпута обволокла Уилла, и он замер, чувствуя вновь настоящую, а не наигранную дрожь в ногах. Приплыли! Первые отголоски зова Истинной пары впились огнём в нервные окончания, словно раскалённые крючки, и с этим следовало разобраться как можно скорее! — Я чувствую себя просто великолепно, а вот ты! Тебя я не нахожу настолько интересным, чтобы находиться здесь и дальше. Вдобавок у меня на сегодня намечены дела, так что мне пора. Уилл задержал дыхание, но сердце, глупое демоническое сердце, стучало так громко, что Ганнибал точно его слышал. Едва зарождающаяся серебристой ниточкой связь тускло блеснула между ними, и Уилл вновь оборвал свой конец в надежде, что к нему никто никогда не примкнёт, чтобы не остаться с вдребезги разбитым сердцем, как его отец. — Пока не находишь. Ганнибал перегородил дорогу, нависая над напряжённым, не дышащим Уиллом, и заботливо поправил криво надетую шапку. Шоколадного цвета кудри завивающимися волнами выбились из-под мягкой ткани, и Ганнибал залюбовался выразительным и привлекательным молодым лицом. «Только не сейчас… только не так…» — молился внутри себя Уилл, еле сдерживая от досады демоническую суть. Он слышал на периферии трепет кожаных крыльев за спиной, чувствовал, как чешется основание рожек под мощной иллюзией, но мужественно держал себя в руках, не желая сдаваться. Если Ганнибал сейчас сунется, ему хватит сил, чтобы выйти победителем. Одно слово — и Ганнибал понесёт его на руках в постель, откуда больше никогда не выберется, но… Если сегодня он убьёт Потрошителя, дальнейшая охота полетит псу под хвост, потому что он не успеет подготовиться. Как же его появление усложнило жизнь! — Ты не знаешь, с кем связываешься, Ганнибал. — Дыхание вновь сбилось, прикрытые веки предательски задрожали. — Мне бы хотелось в ближайшее время не видеться с тобой по личным причинам. Если ты работаешь с людьми, то должен понимать, как чувствует себя человек после того, как его чуть не изнасиловали. Да, это веская причина, которая могла бы показаться достаточной обычному психиатру, но не Ганнибалу, который, скорее всего, уже начал сомневаться в его чистоте и невинности. — Я не буду забегать вперёд и торопить тебя, но прошу о небольшой прогулке послезавтра или ужине. И в качестве компенсации за мою грубость прошу принять небольшой подарок. Его бархатный тон не требовал ответа. Точнее, не принимал никакого другого ответа, кроме положительного. Отлично, Уилл попал в руки человеку, дающему выбор без выбора. Впрочем, на охоте Уилл использовал такую же тактику, и она всегда безупречно работала. Сильные руки достали с верхней полки длинный шарф, идеально подходящий под необычный цвет глаз Уилла. Новый аксессуар Ганнибал аккуратно завязал под капюшоном, чтобы Уилл точно не замёрз. И не смог быстро развязать и избавиться от него… Это могло помочь как можно дольше обойтись без новых приступов головной боли и того, что неотрывно следовало по списку симптомов после отрицания Истинной связи. Приятная тёплая ткань оказалась насквозь пропитанной тонким ароматом Истинности, и Уилл вслух не смог отказаться от столь «щедрого» подарка, пообещав себе выбросить этот кошмар в ближайший мусорный контейнер после того, как попрощается с Ганнибалом навсегда. Глаз Уилл так и не поднял, только скомканно поблагодарил и невнятно пробурчал вынужденное согласие насчёт прогулки. Только после этого перед ним спасительно открылась дверь, выпуская на свободу едва цепляющегося за человеческую оболочку демона. Ещё квартал Уилл буквально летел, как лесной ураган или ополоумевший смерч, легко игнорируя лёд и холод, жадно глотая ртом морозный воздух и едва не рыча на превратности судьбы. Что делать с навязчивым и дотошным альфой до дня Х, он не знал, но предчувствие того, что тот не отстанет, на радость демонической части и назло человеческой, с каждым твёрдым шагом становилось только сильнее.