Печёное яблоко

Балтимор. Штат Мэриленд. Уилл Грэм и Ганнибал Лектер.

      Время субъективно, когда эмоции руководят нами. Чем глубже проживание, тем интереснее ведёт себя время. Оно замирает ржавой каплей, когда мы ожидаем чего-то в напряжении. Оно плавно и щекочуще течёт по рукам, когда мы радуемся. И ранит, когда мы злимся. Время Уилла не ранило, оно просто раскрошилось безвкусным мелом, когда он почувствовал Ганнибала рядом.       — Где ты?! — Уилл влетел в комнату, сшибая дверь так, что та звучно шарахнулась ручкой о стену, оставив глубокий след в мягкой штукатурке и белую горсть с её остатками на полу.       В комнате царила темнота. Плотная, липкая, удушающая.       — Я сказал тебе не привязываться ко мне! Сказал, что у нас нет будущего! Почему ты преследуешь меня?! — выкрикнул Уилл, оглядываясь и, наконец, замечая знакомый силуэт в бежевом пальто, что отделился от стены.       Темнота неестественно расступалась под глухой стук каблуков о кафель, словно пыль, сделанная из чёрного золота. Она послушно оседала по разные стороны от подошвы, будто являлась не частью комнаты, а частью Ганнибала, что медленно приближался к Уиллу.       — Решил подстраховаться на случай, если тебе вновь нужна будет помощь, — буднично отозвался Ганнибал холодно-спокойным голосом, бесящим ещё больше бархатностью и плавностью.       — Мне не нужна твоя помощь! — огрызнулся Уилл, оставаясь в нескольких шагах от него.       Сердце дико колотилось от притока адреналина. Скрытые под иллюзией крылья беззвучно шелестели за спиной, готовые в любой момент окутать жертву в погребальный кокон.       — Твои актёрские способности поражают, Уилл. Как и хорошо развитый дар иллюзий и примагничивающий убийц сладкий запах. Однако, несмотря на это, ты всё ещё не видишь главного в выборе последней жертвы.       Ганнибал аккуратно снял пальто и бережно сложил его на спинку ближайшего стула.       — Мне не нужно знать тебя лучше, чтобы покончить с затянувшейся историей Истинности прямо сейчас.       Маленькие рожки сверкнули в темноте короткой вспышкой и вновь провалились в шоколадное море кудрей.       — Я надеялся, что ты учишься на своих ошибках…       Тёмный пиджак отправился вслед за пальто.       — О да! Я учусь! Именно поэтому мы здесь!       Темнота в помещении сгустилась. Кадык Уилла нервно дёрнулся, а по виску скатилась солёная капля пота. Воздух будто раскалился, и от этого стало труднее дышать.       — Ты не одинок в своей потере. — Карие глаза Ганнибала сверкнули бордовым бликом и предупреждающе уставились на Уилла.       — Ты ничего не знаешь о моей потере! — Отчаянная злоба заполнила Уилла, и он вновь почувствовал, как сводит виски и стискиваются рёбра. — Твоя смерть — окончательное решение. И тебе придётся смириться с этим.       Тонкая нить, ведущая к энергетическому центру Ганнибала, зазвенела острой леской и натянулась. В этот же момент пальцы Уилла больно впились ему в грудь, пронзая кожу когтями и пачкая белоснежную рубашку в почти чёрную кровь. Энергия потекла с утроенной силой, но на этот раз Ганнибал решил взять нравоучение в свои руки:       — Зря, Уилл!       Ганнибал неприятно обхватил тонкие запястья замешкавшегося Уилла и с силой толкнул его в сторону одинокого стола, что притулился в дальнем углу комнаты. Уилл едва не перелетел через него и ошарашенно развернулся, ещё до конца не осознавая, что только что произошло.       Перед ним разворачивалась неувиденная ранее правда.       В воздухе разливался пустынным маревом вибрирующий жар: всемогущий, смертоносный, способный расплавить не только это помещение, но и расщепить на атомы любые тела на своём пути.       Уилл неверяще смотрел на красное пламя, что охватило изменившееся тело Ганнибала, являя его первоначальную суть: огромные витиеватые рога, обтянутые текстурной чёрной кожей, поднялись к потолку, украшая голову терновой, инкрустированной невидимыми ошмётками человеческих тел короной; горящие огнём плечи и спина выглядели ещё более внушительно под всё такой же ослепительно белой, нетлеющей рубашкой; тяжёлые раскалённые цепи сковали плотным кольцом каждое запястье и угрожающе зазвенели, покачиваясь и с бьющимся звуком задевая напольную плитку.       Но самыми страшными оказались бездонные провалы глаз.       — Что ты творишь? — Уилл попытался слететь со стола, едва ли осознавая, что ему не уйти и не победить в далеко не равном бою.       Ум истошно призывал бороться, сопротивляться, добиваться с каждой секундой ускользающей свободы. Но в душе родился странный трепет, тихо, едва слышно говоривший: «Вот оно, для тебя, посмотри, он — не человек».       То, что стояло перед ним, могло поменять планы в мирную сторону, но шаткая нервная система внезапно шарахнула по телу иной правдой: если раньше Уилл боялся, что не вынесет человеческой смерти Ганнибала, будь у них отношения, то теперь он понимал, что сдохнет в них первым. Ганнибал никогда не примет его суккубскую суть и невозможную верность, и это убьёт его при первой же охоте.       Нужно бежать. Уходить как можно скорее!       Новая волна очередного непринятия вылезла вперёд. На языке появился металлический привкус, в ушах зазвенело, и Уилл, наступая на ядовитую гордость, впитал остатки крови Ганнибала с пальцев, чтобы сделать рывок. Он чувствовал себя обманутым и униженным, но не мог подавить волну отрицания и концентрацию на попытке бегства. В лёгких стало свинцово тяжело, словно он захлёбывался своими же неверными словами:       — Это. Ничего. Не меняет!       Уилл оттолкнулся от столешницы в тот же момент, когда его последняя фраза потонула в громком звоне лязгнувшей цепи, что моментально сковала горло.       Ганнибал одним резким движением впечатал хрупкого по сравнению с ним суккуба в стол, холодно отмечая, как обжигают его прикосновения даже сквозь одежду. Чем больше Уилл не хотел быть его, тем сильнее ранили даже самые невинные касания.       — Я хочу, чтобы ты увидел то же, что видел я. — Ганнибал оказался слишком близко, нещадно давя жаром и вспышкой твёрдой нежности в уверенном голосе. — Я помогу тебе обрести себя.       Он наклонился, жадно вдыхая аромат пепла вперемешку со вкусной обожжённой плотью. Длинный язык заскользил по коже, слизывая амарантовые капли ненависти и сопротивления.       — Не смей! — Уилл извивался, пытаясь оттолкнуть крепко прижавшего его к столешнице архидемона, задыхаясь в огненных объятьях цепи и чувствуя, как исцеляется и вновь опаляется кожа, а внутри, в области солнечного сплетения, всё больше что-то опасно натягивалось, готовое вот-вот порваться.       — Ты не оставляешь мне выбора.       Уилл зашипел от злобы и бессилия, что чувствовал в отношении себя, и только это сподвигло его руку вновь взметнуться к груди Ганнибала, чтобы завершить начатое. Когти едва успели проникнуть в незажившие раны, но в этот момент внутри Уилла что-то сломалось. Его словно одним мгновением обесточили.       — Пожалуйста, отпусти меня.       По виску скатилась маленькая слеза. Привычный мир трещал по швам. Хвойные глаза замерцали другой мольбой. Он прикусил губу, чтобы не выдать предательскую дрожь.       — Наши души едины, Уилл.       Ганнибал поймал его неверную руку и припечатал её к столу, переплетая их пальцы. Его пальцы, очищающие мир от чёрной крови, с пальцами, которые априори на всю жизнь запачкались чернотой. И они оказались идеально одинаковыми.       — Нет!       Острые зубы Ганнибала безжалостно впились между шеей и плечом, пронзая тканевый барьер и кожу, навсегда отравляя более восприимчивую и слабую, по сравнению с его, демоническую кровь.       — Нет, н-нет… — По щекам Уилла потекли злые слёзы обиды и разочарования, губы задрожали и скривились от отвращения к такому жалкому себе.       Человеческая часть всё ещё сопротивлялась, несмотря на катастрофу, что только что обрушилась бетонным пластом на его жизнь.       Уилл замолчал, не в силах произнести ни слова. Боль непринятия пронзала калёными иглами каждую клеточку, разрывала каждую непокорную молекулу, присваивая его Ганнибалу, выгибая хрупкое тело над столом и отдавая его в руки более сильному по рангу, Истинному партнёру.       — Прими меня, Уилл, доверься мне, — донеслось сквозь ватную завесу где-то там, наверху, где помещение вдруг сузилось, становясь квадратной точкой яркого белого света.       «Никогда!» — кипело отчаянно и глупо сопротивляющееся человеческое сознание не ради чего-то, а вопреки всему. Вопреки даже здравому смыслу и наперекор Ганнибалу, что ждал его и звал где-то там, в душном белом пространстве.       В этот момент в солнечном сплетении что-то всё-таки порвалось, поднимаясь по горлу металлическим комом и выходя наружу багровым фонтаном с неожиданным кашлем.       Ганнибал прильнул к уголку окровавленного рта, с трудом сглатывая такой же ржавый ком. Их кровь медленно смешивалась, замирая в пространстве драгоценными камнями. Ганнибал чувствовал смену траектории времени и быстро соображал, что может сподвигнуть строптивого щенка к принятию. Где торчали те верёвочки, ради которых Уилл пришёл на Землю, для чего он жил.       Золотые потоки жизненной силы медленно пульсировали через цепь, переходя в разбитое тело, чтобы так глупо не потерять то, что Ганнибал обещал себе сберечь. Уилл являлся суккубом, но Ганнибал не учёл ещё одного: он оказался полукровкой. И именно это мешало его полному становлению.       — Уилл, демон внутри тебя умирает! И только твоё решение может повлиять на то, что будет дальше.       Новый багровый кашель сорвался с перепачканных губ, и Уилл почувствовал себя на перепутье. Шли последние минуты, когда от принятия зависела не только его жизнь.       Внутри тела разрывались крошечные перепонки связи с демонической природой. Той самой, что боялась остаться одна и всё искала в жизни желанное прибежище, тихо мечтая о любви и семье, где она никого не покалечит. И только глупый человеческий ум и свободный человеческий выбор мешали ей остаться на Земле. Остаться с тем существом, что предусмотрительно дали им свыше.       Тёплая энергия медленно испарялась, и ум Уилла, наконец, откликнулся, не желая так глупо умирать. Не желая умирать из-за своей слабости.       Любая слабость может быть силой. Его привязка могла бы послужить мощным топливом для дальнейшей жизни, но Уилл видел только одну грань их связи, в очередной раз глухо отнесясь ко всем воплям своей изначальной природы.       — Уилл… — Ганнибал ощущал, как угасает сопротивление Уилла и дыхание становится легче. Им обоим требовалось время, которое практически истекло. Последняя крупица в песочных часах упала на золотую гору, и Уилл понял, что продолжает жить сейчас только благодаря льющейся через цепь энергии Ганнибала. Яркий квадрат впереди неумолимо приближался, и тело становилось более ватным, оставаясь неподвижной оболочкой где-то там, на широком письменном столе. — Я покажу тебе, что можно жить иначе.       Это всё казалось Уиллу нереальным, иррациональным, но, ощутив себя душой, ощутив свой внутренний свет и ту безусловную любовь, что всегда жила в нём, он понял, что заигрался в человека, перестав доверять своей природе. Перестав быть собой: ранимым, чувствительным, наивно мечтающим о счастье суккубом, которому не место среди жестоких людей и слишком жадных, неверных сородичей. Он покинул гнездо слишком рано, чтобы помнить это так же сильно и ярко, как сейчас.       Впервые Уилл ощутил раскаяние перед собой и тем, кто его создал. Перед великим Абсолютом, куда отправлялись все души для нового перехода. И неважно — демон ты или ангел — Источник был, есть и будет един для всех. Перед тем замыслом, с которым он сюда пришёл. Перед душой Ганнибала, что долго ждала его и оказалась отвергнута из-за человеческих привязок к прошлому и страхов. Уилл совершил ошибку, и ради её исправления стоило сейчас отпустить сопротивление, чтобы вернуться и сделать новый полноценный вдох.       — Ганнибал… — Голос ещё не до конца восстановился, отчего звучал хрипло и жалко.       Ганнибал продолжал нависать над ним, и Уилл чувствовал, как успокаивалась взбунтовавшаяся энергия архидемона, желающая схватить его и вернуть даже с того света. Насильно. Если потребуется.       — Всё позади. — Ганнибал притянул холодные и белые пальцы, согревая их дыханием.       — Наши отношения никогда не станут идеальными. Я не настолько гожусь на роль хорошего омеги, — обречённо признался Уилл, прочистив горло. — Нет, на самом деле я ужасный омега, и ты ещё не знаешь, на что подписался.       Белый квадрат перед глазами наконец стал матовым и тусклым, приобретая контуры неровного потолка. Уилл ощутил жёсткость стола под лопатками, пульсацию цепи на шее и разливающееся по телу тепло от соединения со своей демонической частью. Боже, он едва не потерял её. Не потерял жизнь в бегстве за своими страхами.       — Мы сами выбираем, какую роль будем играть дальше, — прошептал Ганнибал, с удовлетворением замечая, как его прикосновения перестали обжигать бледную и покрытую прохладной испариной кожу. — В мире ты хищник, но в душе ты невинен и хрупок. Что может быть лучше такого сочетания?       — Очень скоро ты разочаруешься во мне, — тяжело вздохнул Уилл и сморгнул влагу с ресниц. — При первой же охоте наша связь даст трещину, и ты убьёшь меня.       — Нет, если мы будем охотиться вместе. — Дыхание Ганнибала проехалось по влажной щеке Уилла и остановилось напротив его губ. — Только ты и я. Приманка и добытчик.       — Ты тоже попробуешь избавиться от моей человеческой части? — тихо спросил Уилл, и его голос дрогнул, а зрачки слишком быстро расширились.       — Тоже? — Уилл на это поджал губы, не желая отвечать. — Послушай, Уилл, — Ганнибал привлёк к себе внимание, цепляя зрительный контакт, — я приложу все усилия для того, чтобы ты был счастлив и оставался собой.       Уилл чувствовал во всём этом правду, что шла желанным, согревающим потоком. Умом только не верил до конца в происходящее, но больше не отрицал их связь.       — Чего ты хочешь взамен? — почти соглашаясь, выдохнул он.       — Иметь возможность прожить с тобой долгую и счастливую жизнь.       Ганнибал медленно накрыл потрескавшиеся от пустынного жара губы свежим, как глоток воды, поцелуем, зарываясь свободной рукой в мягкие кудри.       Уилл, привыкший к другим прикосновениям, поражённо замер, чувствуя, как впервые его целовали спокойно и красноречиво. Без похоти и намёка на неё, без затуманенного разума и масляного взгляда. Кажется, это называлось нежностью… И раньше он мог об этом только мечтать.       — Я не причиню тебе вреда, Уилл.       Ганнибал вновь поцеловал его, и на этот раз Уилл приоткрыл губы и позволил углубить поцелуй, ощущая, как внутри их связи создавалась серьёзная демоническая клятва.       — И ты готов на свою жертву? — Уилл удивлённо посмотрел в кровавые бездны глаз. — Готов ради нашей связи перестать убивать невинных и раз за разом расставаться с частью энергии ради… меня?       Цепь, что сковывала горло, наконец исчезла, и облик Ганнибала стал более безопасным. Более человеческим. Однако сухой треск огня продолжал разноситься по каморке, но уже не мог обжечь Уилла — не теперь, когда тот стал частью этого пламени.       — Поверь, то, что появится в нашей жизни после, стоит того, что мы безвозмездно потеряем сейчас. — Широкая ладонь бережно пригладила влажные кудри, цепляясь за маленькие рожки. Тихое, нечаянное урчание сорвалось с прикушенных губ от интимного прикосновения: ещё никто никогда не смел даже слегка дотронуться до одной из самых чувствительных зон Уилла. — Ты очищаешь мир от грязной крови, но ведь есть те, кто тебе пока не по зубам. Пришло время вырасти. Перестать быть брошенным щенком в тонущей коробке. И я предлагаю тебе руку помощи.       Уилл сглотнул, слыша точное сравнение, что давно срослось с его двойственной сутью. Везде чужой, везде другой, всегда скользящий лапами по солёному дну, ожидая, что оно вот-вот порвётся и его засосёт пучина холодного океана. Смоет, не оставив и следа.       — Если честно, я сегодня впервые столкнулся с архидемоном, — рвано выдохнул Уилл, чувствуя, как разгорается шёлковый румянец на щеках. Давно угасло желание острить и колоться, позволяя выглянуть наружу той части Уилла, что пряталась от посторонних глаз под скопищем щитов и масок. — Представляю, какой бы ждал меня сюрприз, столкнись мы тогда одни в раздевалке.       — Ты сказал, что приготовил план по тому, как убить меня. — Ганнибал упёрся коленом между разведённых ног, усерднее принимаясь тереть утолщённое и покрытое коротким мехом основание рожек, с интересом наблюдая, как всё больше заливается краской Уилл. — Как бы ты это сделал? Смею предположить, что не так быстро, как с твоей последней жертвой.       — Ты умудрился испортить такую идеальную стратегию! — Уилл едва не поперхнулся, когда ладонь Ганнибала медленно огладила его бедро с внутренней стороны. — Я планировал унизить тебя так же, как ты унижал своих жертв. Лишить сначала самого главного — обоняния. Ты бы пришёл домой после нашей обоюдно согласованной, пусть и спонтанной, интимной встречи в раздевалке, понимая, что больше ничего не чувствуешь.       Ганнибал хитро улыбнулся, прильнув к нежной шее и оставляя на ней яркий засос под дрожащий вздох.       — Без запахов ты стал бы как слепой котёнок. Раздражённый и мнительно осторожный.       Приятные поцелуи спустились на ключицу под оттянутый ворот кофты, выуживая наружу отзывчивую и совершенно непривыкшую к искренней ласке настоящую природу Уилла.       — Запах — моё зрение. Я вижу мир, опираясь на ароматы, порой чище, чем глазами. — Ганнибал задрал длинные полы одежды, чтобы прочертить влажную дорожку языком до впалого живота и пупочной лунки. От этого у Уилла побежали по щекам застенчивые мурашки и дыхание замерло в тягучем предвкушении. — Что было бы следующим?       — Следующим… м… вкус. — Уилл чувствовал, как тает тело под ласковыми прикосновениями. То, как трогал его Ганнибал, граничило с обожанием, мимолётным преклонением, но никак не с жаждой обладать, причинить боль или сломать. — Твои блюда потеряли бы всякий смысл, если бы всё казалось на вкус как мерзкая туалетная бумага. Ты бы больше не смог вырезать органы у своих жертв, не понимая их пригодности и не ощущая наслаждения от их готовки и поедания.       — Ты абсолютно немилосерден! — забавлялся Ганнибал, приспуская лосины с нижним бельём и обхватывая ртом наполовину вставший член.       — Боже, перестань… — Задрожал Уилл, не контролируя тело, что прогнулось в пояснице и обхватило ногами мощную шею Ганнибала, максимально притягивая его к паху. Уличные кроссовки тут же глухо упали на пол, не позволяя ему причинить неудобства.       Ганнибал оценил этот жест заботы. И его влажный, горячий рот с наслаждением принял быстро наливающийся кровью орган, прокатив его языком и закинув за щёку, чтобы он мог лучше ухватиться и продолжить помогать себе рукой.       Уилл скомкал пальцами разметавшиеся тёмные волосы, глубоко дыша и с удивлением отмечая, как внутри разгорается огонёк слишком бурного желания кончить в осквернённый чужой кровью и плотью рот. Очистить и загрязнить его собой. Заново запачкать Ганнибала, стать тем, ради кого блюда на его столе перестанут плакать кровавыми слезами невиновности и страха.       — Что было бы дальше? — Ганнибал прервал оральные ласки, не переставая при этом не спеша двигать рукой, задевая большим пальцем солоноватую головку и отвлекая Уилла от посторонних мыслей.       — Верни свой невозможно прекрасный рот, тогда скажу, — выдохнул Уилл, отвлекаясь и желая ощутить тесноту плотного горла как можно скорее.       — Ты недостаточно вежливо попросил.       Ганнибал принялся искусно облизывать верхушку, дразня щёлку уретры и оттянутую кожу крайней плоти.       — О боже, пожалуйста! — Нервный смешок сорвался с губ Уилла. — Мне ещё никого не доводилось умолять взять себя!       Сладкий аромат печёного яблока приторным облаком разлился в воздухе, окутывая вересковым дурманом лёгкие, всасываясь божественным и одновременно греховным нектаром в кровь, побуждая хищника поддаться на провокацию. Но, к немалому удивлению Уилла, это не сработало.       — После такого хода тебе придётся хорошо постараться, чтобы убедить меня довести тебя до разрядки, — живо отреагировал Ганнибал и жадно поймал ещё одну прозрачную каплю предэякулята, тут же распределив её по всей длине.       — Что? Нет! — Ганнибал красноречиво перехватил его у основания члена, наблюдая исподлобья за восхитительной реакцией. — Твою ж мать! Тогда… тогда компромисс?       Уилл искушал, призывно дыша и нетерпеливо ёрзая. Ему хотелось вернуть тот опасный облик Ганнибала, взяться за смертоносные рога и, крепко держась за них, насадить этот прекрасный рот на себя.       — Твоё подтверждение подойдёт в качестве компромисса. — Голова Ганнибала склонилась вправо, когда рука продолжила движение, сильнее сжимая пульсирующую плоть и двигаясь более размашисто под скомканное рычание сверху. — И таких оргазмов у тебя будут тысячи. Ты больше никогда не будешь нуждаться в настоящей ласке, тебя больше не будут грубо иметь, причиняя вред твоему хрупкому телу. Ты обретёшь постоянный источник удовольствия и защиты, будешь брать столько энергии, сколько потребуется. И никогда не будешь чувствовать себя жертвой в моменты, когда я буду заниматься с тобой любовью. Обещаю.       Уилл отчаянно цеплялся за манящие слова, что складывались в единый узор их клятвы, и утопал в желанных движениях, зная, что с ним можно играть часами. Но скрученный узел вкусного наслаждения в животе не давал покоя, толкая на радикальные шаги. В конце концов, он уже принадлежал Ганнибалу, и это нельзя исправить. А зная характер Ганнибала, Уилл мог быть уверен, что он сдержит слово.       — После вкуса я бы отнял у тебя силы ровно до той степени, чтобы ты мог дойти до кухни, ванны и до кровати, именно в такой последовательности. — Ухмылка Ганнибала перенеслась на влажный орган, обволакивая его и с пошлым чавканьем всасывая внутрь. — Мне было бы интересно видеть, как ты остаёшься совсем один и угасаешь в жалком пространстве холодного дома, перематывая свою жизнь и понимая, что рядом нет и никогда не будет того, кто смог бы понять тебя.       Горло Ганнибала с глухим поощрительным рыком идеально сжалось вокруг члена, когда он заглотил его полностью. Уилл быстро оказался на пике блаженства, вжимая ногами голову Ганнибала в пах, не давая ему возможности вздохнуть и отстраниться.       — Но самое главное — я бы начал ходить за тобой вездесущей тенью. — Уилл с грустной нежностью пригладил давно растрепавшиеся волосы. — И в самый последний момент, когда ты бы пребывал в одном шаге от смерти, я бы сел рядом на твою кровать, чтобы увидеть в твоих глазах понимание. — Перед ним затрещал красный огонь, свирепо поднимаясь в воздух и меняясь на синие и зелёные искры. — А после закрыл бы их, выпивая последние крупицы твоей полной ненужных убийств и чужой крови жизни.       Горло Ганнибала последний раз сократилось, и Уилл с диким наслаждением, что текло и пузырилось искрящимся и пьянящим шампанским в крови, излился внутрь, не позволяя отстраниться до последней вязкой капли. Только после этого он вышел изо рта Ганнибала, с жадностью впитывая остатки слюны и спермы вместе со вкусными частичками добровольно отданной сексуальной энергии.       Он испытал оглушительный оргазм, настолько мощный и приятный, что кожаные крылья гулко трепетали в такт ускорившемуся пульсу. Яркий поток жизненной силы Ганнибала бил освежающим ключом, блаженно напитывая каждую клеточку тела и создавая мощный энергетический резерв на будущее.       Казалось, вот оно — выпей чуть больше и убей. Сине-зелёные глаза смотрели на стоящего на коленях, истлевающего Ганнибала и видели в нём больше, чем в привычном облике Чесапикского потрошителя. Уилл видел в нём себя.       Два одиночества, отдавшие всё ради возможности быть собой и оставить весомый отпечаток. Перед Уиллом замерцали пёстрые огоньки, сплетаясь в одно, самое важное, упущенное им ранее видение.       Вокруг простиралась глубокая мёртвая человеческая тоска, серый мир без вкуса и страсти. Мир, в котором больше нет смысла от призвания, потому что сил на новую борьбу не осталось. Мир, в котором больше нет Ганнибала… Уилл видел, как жадно съедает всё, лишая мощное тело последних крох энергии, и больше не может охотиться как раньше.       Словно дальнейшая жизнь дана ему, чтобы он мог очищать мир от существ, которых в одиночку никогда и ни за что бы не победил. Ведь, несмотря на особенную природу, Уилл по-прежнему оставался физически едва ли не самым слабым демоном, обладая хрупким телом, чтобы завлекать, а не убивать… Но всё могло быть иначе, стоило лишь сохранить жизнь Ганнибалу и позволить искренней любви пролиться сквозь янтарного цвета глаза.       Энергия счастья стала настолько осязаемой, что, когда она вновь сменилась на отрицательный выбор, внутри стало до тошноты пусто.       Всё ещё продолжающая кровить метка на шее горячо запульсировала, когда Уилл ошарашенно вынырнул из толщи упущенного ранее элемента понимания всех граней ситуации. Он тут же с трудом остановил поток энергии Ганнибала и запустил его в обратную сторону, возвращая в тело Ганнибала всё, что забрал, чувствуя, как трясутся руки и как вспотела спина.       Всего казалось слишком много, но сквозь водоворот событий вырисовывалась единственно верная и нужная мысль — Ганнибала он уже любил душой, но ещё не сердцем. И, возможно, он смог бы его полюбить когда-нибудь. Не сразу, не с первого взгляда, пройдя ещё много препятствий и ошибок, прорабатывая страхи и обиды, шлифуя позицию жертвы и желание показать, что он — хозяин своей жизни, а не то, чем создала его природа. И они встретились не просто так — теперь Уилл это чувствовал.       Вселенная никогда не ошибается, верно? И не прощает провалов, когда кто-то отвергает её дары. Через это Уилл только что прошёл во всей красе телом и едва не ушедшей слишком рано в мир бардо душой.       Решение стало очевидным. Оно проскользнуло огненным пеплом сквозь тонкий поток зарождающейся связи, просачиваясь из дребезжащего сердца шёлковой красной лентой. Внутри разлилось медовым теплом понимание: они никогда не перестанут быть хищниками, убийцами, существами другой морали, но они оба способны принести благо миру через соединённые вместе способности.       Уилл с кроткой улыбкой сполз на пол, становясь на колени напротив восполняющего кислород и утраченную энергию Ганнибала и обхватывая его лицо руками. Белёсые капли спермы бесстыже блестели на опухших и покрасневших от трения губах вместе со слюной, что виднелась на подбородке.       — Почему ты сейчас не пытался остановить поток энергии, что я забирал у тебя?       — Ab altero expectes, alteri quod feceris. — Ганнибал сухо облизал губы. — Я дал тебе шанс самому принять решение.       — Ты заведомо знал, каким оно будет? — Уилл стёр пальцами влажные дорожки слёз, что тянулись по бокам точёных скул.       — Я надеялся. — Кажется, уже второй раз за всё время Ганнибал действительно сказал ему правду. — У меня был вариант закончить всё одной лишь меткой, но я хотел показать, что отличаюсь от всех, кого ты встречал.       — Ты решил… довериться? Посмотреть, не убью ли я тебя в итоге после всего, что ты сделал? — Уилл озадаченно вглядывался в бледное лицо, что постепенно возвращало человеческий оттенок.       — Взаимное партнёрство основывается на доверии. Так или иначе ты всё равно был и будешь моей причиной переродиться и вновь искать твою душу.       Бордовые искры вспыхнули в широкой груди, их рваные лоскутные концы потянулись к таким же, что оживали с каждым словом внутри Уилла.       — Мы оба или причина для жизни, или причина для смерти, — понимающе вздохнул он, позволяя их связи наконец соприкоснуться и засиять пока что тускло, не в полную силу, но уже ощутимо. — Я был не прав, и мне сложно принять до конца, что у меня есть Истинный. На уровне души я чувствую что-то к тебе, но здесь, в сложной человеческой субстанции, мне тяжело. Но я принимаю твою клятву, Ганнибал, и отдаю свою физическую и душевную верность. Но взамен прошу об одном — не трогать тех, кто невиновен.       Он пересел на пятки, чувствуя, как их обоюдные обещания сплетаются с красной лоскутной нитью.       — Иначе ты будешь так же изобретателен в наказаниях, как обычно ненасытен в сексе? — заинтересованно улыбнулся Ганнибал, обнимая Уилла за спину и притягивая к себе.       Уилл недобро ухмыльнулся и медленно произнёс:       — Поверь, если ещё одна невинная душа пострадает от твоей руки, я буду гораздо изобретательнее, чем ты можешь себе представить! — Красноречивый поцелуй невесомо коснулся уголка рта Ганнибала. — А сейчас мне нужно время, чтобы разобраться в себе.       Новые поцелуи заласкали горячие губы под вкрадчивый шёпот, пока Уилл не вцепился зубами в шею Ганнибала, чтобы запечатлеть сокровенный и окончательный ответ. Глубокую печать принадлежности, сделав её мстительно заметной. Садистки заметной ровно над воротником рубашки.       — Не знаю, что нас ждёт впереди, но я попробую довериться течению, надеясь, что под картонным дном коробки окажется твёрдая почва с хорошим фундаментом, а не очередной водоворот, из которого живым мне уже не выбраться, — тихо проговорил Уилл и облизнул окровавленные губы, устало присаживаясь рядом с Ганнибалом и опираясь на его плечо.       За утро он прошёл слишком многое, а впереди ещё полно дел, касающихся съеденного Стамица.       — Я дам тебе столько времени, сколько потребуется. — Тёплая рука Ганнибала дотронулась до области мерно бьющегося сердца и застыла, впитывая спокойный пульс Уилла. — Двери моего дома всегда открыты для тебя, Уилл.       Их бордовая нить заискрилась золотым пламенем, соединяя две души, так долго искавшие друг друга.       Уилл глубоко вздохнул, понимая, что Истинные партнёры приходят, чтобы исцелять. Чтобы создать новое в совершенной энергии. Возможно, пройдёт время, когда они оба станут на несколько ступеней выше тех себя, что встретились в этой комнате. Таких нерациональных, побитых жизнью и одиночеством существ. Но пока… Пока наступал период узнавания друг друга, и даже если Ганнибал планировал быстро открыться партнёру, то для Уилла это будет настоящим испытанием. И всё же он обязательно попробует.