Несколько кошек и несколько лян

      На краткий миг глаз Хуа Чэна расширился в удивлении, но через тупую боль в груди он смог взять себя в руки и выдохнуть: — Что ты несешь? Ши Уду только усмехнулся. Мгновения растерянности, сделавшего лицо Хуа Чэна по-юношески мягким и открытым, ему было достаточно, чтобы убедиться в своих догадках. Впрочем, даже этого не требовалось, ведь чуть отрешенный, холодный взгляд черного глаза с едва различимыми в глубине алыми искрами мог принадлежать лишь Непревзойденному Князю демонов. Пальцами одной руки зажав курительную трубку, другой Ши Уду с легкостью приподнял Хуа Чэна над землей, сжимая его горло, и в несколько шагов скрылся в пустующей учебной комнате рядом. Закрывая дверь, мужчина бдительно окинул холодным взглядом безлюдный коридор. Внутри он грубо бросил своего пленника на пол и неторопливо уселся в широкое кресло, стоящее тут же. Хуа Чэн кашлял, пытаясь выровнять дыхание — захват демона был совсем не щадящим. В какой-то миг юноше даже показалось, что малейшее движение пальцев Ши Уду может сломать хрупкую шею, и бессильная дрожь от этого ощущения сделала слабыми колени. Хуа Чэн поднял горящий яростью взгляд. — Какой славный вид, — протянул Ши Уду, затягиваясь табаком из трубки. Тяжелый дым капал с ее конца и терялся в складках одежд мужчины, словно становясь его частью. — Вот уж не думал, что однажды мне удастся вновь взглянуть на Собирателя Цветов под Кровавым Дождем — еще и в таком жалком положении. Хуа Чэну хотелось грязно ругаться, но он лишь продолжал молча пялиться на оппонента. На самом деле в его душе царил первозданный хаос, что путал мысли и заставлял руки бессильно дрожать. Тысячи предположений судорожно переплетались в голове юноши, но ни за одно из них он не мог уцепиться. Кроме того, он совершенно точно не мог позволить запугивать себя — пусть и действительно был слаб сейчас, словно полевая мышь. Хуа Чэн никогда не имел дел с Ши Уду, но многое знал об этом ублюдке и догадывался, что его сожрут сразу же, как почувствуют слабину. — Неужели это Повелитель Вод? — усмехнулся Хуа Чэн, напуская на себя ленивый вид. Его ноги все еще подрагивали, и горло будто было сжато железным обручем, потому юноша остался сидеть на дарящем умиротворяющую прохладу деревянном полу, забросив руку на согнутое колено в расслабленном жесте. — Кажется, я лишь на днях посещал твои похороны. — Князь Демонов оказал мне такую честь? — в том же тоне отозвался Ши Уду, но в голосе его проскользнула ледяная ярость. — Не знаю, чем заслужил подобное благословение. — О, мне просто стало жаль оставлять там гэгэ в одиночестве, — продолжал добавлять масло и уксус Хуа Чэн. — Видишь ли, там был лишь он и несколько младших служек. Ши Уду уязвлено поджал губы. Конечно, он понимал, что правда о сотворенном им в том мире после смерти всплыла на поверхность обезображенным трупом, но, лелея собственные воспоминания о былом величии и уважении, все же не мог представить, что некогда верные друзья так быстро отвернутся от него. Впрочем, это все одно не стоило сожалений, потому Ши Уду затянулся табаком и вернул себе спокойное, даже благостное расположение духа. Он сказал: — Спасибо, что сообщил. Пусть это и печально, у любой преданности есть срок, а я хотя бы знаю окончание своего пути. Чего не сказать о тебе, верно? Хуа Чэн нахмурился, и из его рта против воли вырвалось: — Я не умер. Высокомерно вздернув подбородок, Ши Уду коротко рассмеялся, и в его чертах даже появилось выражение снисходительного сочувствия. Чтобы смотреть на него, Хуа Чэну приходилось задирать голову, и это до скрипа зубов раздражало юношу. — Конечно, — издевательски протянул Ши Уду, качнув головой. — Мы вдвоем попали сюда: я после отрывания головы, а ты совершенно случайно. Как невероятно изменчива судьба! На этот раз Хуа Чэну удалось сдержаться и промолчать, пусть в его душе и воцарилась бессильная тревога. С самого попадания в этот мир он гнал от себя мысли о возможной смерти, но сейчас перед ним сидело живое доказательство именно этого исхода. Память Градоначальника в последние его минуты не давала подсказок о причине смерти — или, быть может, просто спрятала сама от себя все самое важное. Что же тогда все-таки произошло в том мире? Что случилось с господином Градоначальником? Что сейчас с его драгоценным супругом?.. Ши Уду не дал Хуа Чэну погрузиться в собственные размышления. Лениво вытряхнув из трубки прогоревший табак прямо на пол, он не спеша достал из рукава небольшую коробочку и принялся набивать трубку снова. В чертах его лица не осталось игривости, и на миг показалось несвойственное напряжение. Демон холодно сказал: — Мне все равно, как ты тут очутился. Я хочу задать несколько вопросов, и ты честно ответишь на них. — В твоих мечтах, — огрызнулся Хуа Чэн, с лица которого тоже пропало расслабленное выражение. Ши Уду невесело усмехнулся: — Господин бывший Градоначальник еще не отучился от дурных привычек? У тебя достаточно конечностей, чтобы я получил ответы силой. Это была правда. Силы адепта Хуа сейчас невозможно было сравнить с возможностями демона, и у Хуа Чэна не было шанса защититься или убежать. Как бы яростно ни сопротивлялась его душа этой ситуации, юноша был настолько слаб, что ему оставалось лишь подчиниться и сотрудничать. Но он, конечно, не собирался так поступать. — Думаешь раскрыть свою демоническую сущность в полной заклинателей секте? — едко спросил Хуа Чэн. Как бы ни был силен Ши Уду, с собравшимися здесь совершенствующимися ему было не справиться. Однако мужчина не смутился: — Есть много барьеров, что смогут скрыть нашу маленькую беседу. Да и уверен ли ты, что заклинатели появятся раньше, чем оборвется твоя жалкая жизнь? — Умирать второй раз совсем не страшно, — солгал Хуа Чэн. — Намного страшнее, мне кажется, живым будет столкнуться с последствиями. Или господин бывший Повелитель Вод возомнил себя самым сильным тут демоном? Пусть Се Ляня не было рядом, Ши Цинсюань уже должен был растрепать об их с Хуа Чэном дружбе. Его Высочество отличался мягким и неконфликтным характером — но если кто-то без видимых причин посмел бы убить нравящегося ему человека, не стал бы мешкать с правосудием или местью. Словно игривую нотку перца в легкой сладости, Хуа Чэн давно уловил в характере Се Ляня непримиримую непреклонность, в одних ситуациях делающую его невероятным упрямцем, а в других — самой надежной защитой. Ши Уду тоже должен был это знать. Конечно, Хуа Чэн не планировал жаловаться Его Высочеству или прятаться под его покровительством. Сейчас он лишь бравадничал перед Ши Уду, выторговывая свою слабую шкуру и только ради этого отказываясь от солидной доли гордости. К счастью, демон, кажется, не хотел ссориться с потомком императорских кровей этого мира. Он нахмурился, а затем со вздохом сказал: — К кому-то мир проявляет невероятную щедрость. И положение, и силы… А кому-то приходится ради них ежедневно гнуть спину, — Ши Уду говорил, словно умудренный жизнью старик, но его идеально гладкие бледные пальцы, изящно поддерживающие трубку, и богатые одежды не выдавали в демоне того, кому приходилось «гнуть спину» даже день. Темная парчовая накидка разметалась по креслу и полу изменчивыми волнами, превращаясь в озеро, что окружало мужчину черными водами. В центре этих вод лицо Ши Уду будто было соткано из безжизненной морской пены. — Хорошо, господин бывший Градоначальник, — заговорил демон после того, как некоторое время следил за Хуа Чэном холодным взглядом светлых глаз. — Ответы нужны и мне, и тебе. Как насчет сыграть в три вопроса? Хуа Чэн усмехнулся: — Ты поверишь на слово, что я не солгал? — Как и ты, — улыбнулся Ши Уду в ответ. Затянувшись табаком, он выглянул в окно, за которым играло бликами полуденное солнце. — В конце концов, здесь прошлая вражда не важна, а делить нам нечего. «Как бы не так», — подумал Хуа Чэн, едва заметно прищуриваясь. Пусть в этом мире их действительно ничего не связывало, в том Хуа Чэн помог Хэ Сюаню организовать свою месть: пусть у Ши Уду не было доказательств этому, он наверняка догадывался. И был слишком злопамятным ублюдком, чтобы просто отпустить тяжелое воспоминание, в котором ему на глазах брата отрывают голову. Однако и Хуа Чэну было что спросить. За пеленой настороженности и раздражения он был в некоторой степени даже рад, что встретил тут кого-то из своего мира. Это будто подтверждало, что тот мир действительно существует и что из него можно переместиться сюда — оставалось узнать, можно ли вернуться. — Хорошо, — наконец выдохнул Хуа Чэн, сделав вид, будто принял нелегкое решение. — Заключим сделку: я отвечу на твои вопросы, а ты на мои. После этого сделаем вид, что никогда не знали друг друга. Ши Уду криво улыбнулся: — Неужели милость Собирателя Цветов под Кровавым Дождем распространяется лишь на посещение моих похорон? — однако праздное выражение очень быстро испарилось с его лица случайной влагой. Ши Уду едва заметно выпрямился и спросил, стараясь придать своему голосу безразличия — однако он все же дрогнул: — Что случилось с Цинсюанем? Хуа Чэн не смог сдержать ухмылки. Пусть в некотором роде преданность Ши Уду брату и готовность достать для него звезду с неба умиляла, юноша помнил, что звезды выдирались с ошметками мяса и оставляли после себя кровоточащие и гниющие раны. Хотелось бросить что-нибудь резкое, чтобы Ши Уду еще раз задумался о правильности своих поступков, но Хуа Чэн сдержался. Не стоило злить его до тех пор, пока сам Хуа Чэн не узнает интересующие его вещи. — Стал нищим и живет где-то в столице, — ровным тоном ответил Хуа Чэн. — Пусть он немного ранен, гэгэ иногда навещает его, и он продолжает дурачиться, как и на Верхних Небесах. — Ранен? Как? — тут же быстро спросил Ши Уду, но Хуа Чэн только ухмыльнулся: — Это второй вопрос? Демон поджал губы и медленно откинулся обратно на спинку кресла. Было видно, что ему хочется расспросить подробнее, но эта информация была не так и важна. Ши Цинсюань остался жив и все еще дружен с Его Высочеством — этого было более чем достаточно, чтобы не беспокоиться о нем. Дав Ши Уду немного времени, Хуа Чэн вновь заговорил: — Теперь моя очередь, верно? Как ты попал сюда? Демон мерзко ухмыльнулся и затянулся табаком, выдохнув: — Мне оторвали голову. Теперь настал черед Хуа Чэна хмурить брови. Игра в три вопроса была проста, но так же она давала огромный простор для лжи и увиливаний людям с хорошо подвешенным языком. При желании Хуа Чэн мог бы ответить туманно на все три вопроса, не выдав и крупицы информации — и то же самое мог сделать Ши Уду. Однако такая «сделка» ни к чему не приведет и станет лишь пустым сотрясанием воздуха, поэтому, вдоволь налюбовавшись выражением хмурого недовольства на молодом и лишенном дикого высокомерия лице Собирателя Цветов под Кровавым Дождем, Ши Уду все же ответил: — Я пришел в себя после этого здесь. Очухавшись от искажения ци через пару дней, я понял, что это иной мир с иными законами и положением. Ши Цинсюань был здесь, Его Высочество Сяньлэ, некоторые другие небожители… Никто, однако, не знал о какой-то другой судьбе, кроме той, что они имеют. Хуа Чэн понятливо кивнул головой, но затем спросил: — Искажение ци? Ши Уду на мгновение прищурился, будто не ожидал этого вопроса, но затем улыбнулся: — Это второй вопрос? — Бывший Повелитель Вод думает хитрить? Нет, это уточнение к первому, на который ты не ответил достаточно. — Бывший Градоначальник, должно быть, шутит, — ухмыльнулся Ши Уду. — Я ответил в равной мере столько, сколько вы спросили. Уточнениями можно добраться и до родословной девяти поколений моих предков — но жадному и тогда будет мало. Поистине, получив цунь, кто-то желает продвинуться на чи! Хуа Чэн вынужденно замолк. Он не мог тратить вопросы на всякие мелочи, но оговорка Ши Уду все равно его смутила. Он говорил так, будто искажение ци было само собой разумеющимся, и удивился, когда Хуа Чэн задал свой вопрос — за этим должно стоять что-то, что юноша упускал. Не дав сомнениям отразиться на своем лице, Хуа Чэн махнул рукой, позволив Ши Уду задать второй вопрос. Он тут же сказал: — Что с Черноводом? — О, он живет лучше всякого, — ответил Хуа Чэн, бесстыдно приукрашивая. — Пусть после устроенного им суда ему приходится скрываться от Верхних Небес, его не сильно это заботит. Такой тихушник, как Черная Вода, вполне сносно себя чувствует теперь, разобравшись с тобой и забившись в какую-то яму. Ши Уду не ответил, затянувшись табаком. Говоря это, Хуа Чэн надеялся разозлить его и вытянуть еще несколько ответов, но на лице демона отразилась лишь задумчивость. Некоторое время он молчаливо смотрел в окно, не выпуская изо рта трубку, и весь его образ, величественный и залитый солнечным светом, как никогда напоминал полного сил в своем величии небожителя. Удивительным образом став демоном, Ши Уду лишился напыщенной горделивости взгляда и будто стал спокойнее и вдумчивее — если поразмыслить, он возродился водным гулем, но не заработал тут себе прозвища Водяного Тирана. — Что ж… — через время пробормотал Ши Уду. Хуа Чэну казалось, что он как-то продолжит свою фразу, отпустив прошлое или обругав Хэ Сюаня последними словами, но он только с долей растерянности повторил: — Что ж… — Бывший Повелитель Вод готов ответить на мой второй вопрос? — прервал задумчивость опонента Хуа Чэн. От того, что Ши Уду повел себе неожиданным образом, юноша чувствовал смущение. У него не осталось сил кроме ума и способности читать людей — что же с ним случится, если даже это перестанет работать? Ши Уду милостливо махнул трубкой, позволяя говорить, и Хуа Чэн с замиранием задал вопрос: — Ты пробовал вернуться? Демон ухмыльнулся: — Естественно. Когда я только попал сюда и понял, что выжил, я не хотел мириться и любым способом искал возможность попасть в свой мир. Магические формации, ритуалы, забытые древние техники… Если между мирами есть грань, то она невероятно прочна, и случайные бреши появляются крайне редко. Внезапно о чем-то подумав, Хуа Чэн вдруг спросил: — Как давно ты попал сюда? На этот раз Ши Уду не стал отшучиваться от вопроса. Он окинул Хуа Чэна внимательным взглядом с ног до головы, и в его ледяных глазах на краткий миг мелькнуло что-то, что в слепящих лучах летнего солнца можно было принять за сочувствие: — Почти двадцать лет назад. Хуа Чэн не сдержал резкого выдоха — и вместе с воздухом силы будто покинули тело. В его мире со смерти Ши Уду едва ли пошел второй год, а тут пролетело уже несколько десятилетий. Выходило, что само время было искажено — это делало возвращение невероятно трудным. Кроме того, как изменился мир за те несколько недель, что Хуа Чэна не было? Вспомнил ли «адепт Хуа», откуда он? Считает ли теперь жизнь Хуа Чэна своей собственной? Или Ши Уду прав, и Градоначальник уже несколько месяцев как… — Чем раньше ты смиришься, тем будет лучше, — в густой тишине комнаты сказал Ши Уду. Хуа Чэн вскинул глаза в момент, когда демон хотел добавить что-то еще, и тот, заметив взгляд юноши, предпочел замолчать. Некоторое время он глядел на него, а затем безразлично пожал узкими плечами: — Как знаешь. — Задавай третий вопрос, — сказал Хуа Чэн, сумевший скрыть в голосе бессильную хрипоту. — Кхым… — Ши Уду затянулся табаком и отвел глаза, будто ему стало неловко. Впрочем, быстро совладав с выражением своего лица, демон деловито спросил: — Как Владыка Мингуан и Владыка Линвэнь? Хуа Чэн хотел ухмыльнуться, но сил не осталось. Безразлично опустив взгляд, он ответил, не стараясь увиливать: — Дело Божества Парчовых Одежд раскрыли, и Линвэнь была низвергнута, — Ши Уду тихо выдохнул, но не позволил себе более, а юноша продолжал: — Впрочем, вскоре ее вернули к работе — только теперь она выполняет свои обязанности как искупление грехов. Пэй Мин все еще на Верхних Небесах. Пусть он остался единственной Опухолью, это не мешает ему вести такой же бессмысленный образ жизни. Хуа Чэн не знал, стоит ли ему рассказать о свержении Небесного Императора. С одной стороны, это никак не касалось Ши Уду, с другой — Цзюнь У был и здесь, и Хуа Чэн не верил, что от него не стоит ожидать той же подлости. Все же Ши Уду можно было назвать союзником Его Высочества по демоническому миру, и его решения и привязанности могут повлиять и на град Бессмертного Веселья. Хуа Чэн понимал, что Ши Уду прибыл на Собрание Тысячи Школ не просто как рядовой торговец: наверняка здесь он планировал заключить несколько союзов, в том числе и с совершенствующимися. Осталось лишь понять, будут такие союзы служить лишь ему или повлияют на все Царство Демонов. — Славно, — меж тем без доли радости или разочарования ответил Ши Уду. Лишь на краткое мгновение он позволил истинным чувствам отразиться на лице — чтобы после они стекли с него табачным дымом. — Твой последний вопрос. Хуа Чэн поднял взгляд, вглядываясь в черты лица напротив. Пусть темперамент был абсолютно разный, в лице Ши Уду можно было с легкостью отыскать схожесть с Цинсюанем. Вероятно, если бы он улыбался чаще, несведущему человеку стало бы трудно их различить, но разница между братьями была не только в улыбке. Если Цинсюань, при всем пренебрежении Хуа Чэна к нему, был светлым и чистым озером, дно которого легко просматривалось сквозь толщу воды, Ши Уду можно было назвать лишь темным омутом. Иногда казалось, что у него есть принципы и идеалы, но они становились удивительно подвижными и никогда не препятствовали целям мужчины. Хуа Чэн сказал: — Ты узнал Хэ Сюаня. Почему ты позволяешь Цинсюаню таскаться за ним? — Мой брат вечно привязывается ко всякой дряни, я не могу его от этого отучить, — притворно вздохнул Ши Уду. Продолжил он, однако, серьезнее: — Они познакомились, когда меня не было рядом, и я узнал об этом, лишь когда Цинсюань объявил этого ублюдка своим лучшим другом. «Вторым лучшим другом», — невольно поправил Хуа Чэн. — Впрочем, это не так важно. Пока этот по фамилии Хэ не делает глупостей, с ним и его семьей ничего не случится. К тому же, — Ши Уду задумчиво постучал трубкой по своим бледным губам, — такой справедливый и преданный человек станет для Цинсюаня хорошей опорой. «Этот уебок действительно это сказал», — поразился Хуа Чэн, и неверяще улыбнулся. Он знал, что моральные качества Ши Уду вряд ли сильно отличаются от таковых у Ци Жуна, но не представлял, что у него хватит наглости произнести подобное. Интересно, помнил ли он, что этого «справедливого и честного» человека в другом мире он собственными руками подвел к могильной плите? И что умер от его, ставшего озлобленным демоном, рук? Поистине демоническое бесстыдство. Ши Уду меж тем поднялся и, неспешно приблизившись, склонился над Хуа Чэном. Он задумчиво изучал лицо юноши, пока тот замер, размышляя над происходящим. Ши Уду не было никакого толку вредить ему, и он получил ответы, которые хотел — так почему его светлые глаза наполнены нехорошим лукавством? Словно почувствовав опасения молодого человека, Ши Уду вдруг подался вперед, и шея Хуа Чэна вновь оказалась в его захвате. Юноша хотел бороться, но вдруг леденящая ци расползлась по его меридианам, словно потоки черных вод. Небывалая тяжесть сковала руки и ноги, и Хуа Чэн мог лишь наблюдать, как вторая рука Ши Уду, зажавшего свою трубку зубами, приближается к его лицу. Холодные пальцы коснулись кожи и подцепили повязку на правом глазу. От окутавшей его тяжести демонической энергии юноша не мог говорить, лишь яростно взирал на Ши Уду двумя глазами: черным и кроваво-алым. От того, что правый глаз долго пребывал под повязкой, вид перед ним чуть плыл, а в уголке собралась влага, но тем яснее за точкой зрачка можно было рассмотреть красную радужку с ветвящимися, словно разряды молний, прожилками. Черты лица Хуа Чэна все еще не лишились юношеской мягкости, но стоило ему открыть второй глаз, как в них появлялась странная для молодого человека — для человека — дикость. Ши Уду хмыкнул. — Вот как, — протянул он, выпрямляясь и выпуская изо рта кольцо плотного дыма. — Всегда было интересно. Тяжесть стала постепенно отступать, и Хуа Чэн быстро закрыл глаз повязкой. Он хотел сказать что-то, но изо рта вырвалось лишь приглушенный яростью выдох, больше похожий на рычание. Ши Уду ухмыльнулся и, прежде чем неспеша покинуть комнату, бросил: — Хорошие собаки должны подождать, пока вырастут когти, прежде чем скалиться на того, кто им не по зубам.