Аманаты

— Дикон, определяйся наконец: или ты отдаешь вещи на хранение мне, или они остаются в сундуке и будут лежать в кладовке вместе с одеждой и твоей шпагой до самого Фабианова дня. С собой взять ничего нельзя — правила одинаковы для всех. Арамона, состроив подобострастное лицо, попытался было что-то вставить (наверняка нечто вроде «Господин Первый маршал, правила правилами, но для вас я мог бы сделать небольшое исключение»), но Рокэ бросил на него суровый взгляд, и тот промолчал. — Вам, — выбрал Ричард и, подавив едва различимый вздох, принялся стаскивать с пальца родовой перстень. Рокэ принял у него одну за другой все его ценности: герцогский перстень с карасом и печатку с рубином квадратной огранки, которую сам же подарил на шестнадцатилетие; фамильный кинжал, который Ричард не захотел оставлять в сундуке; помолвочный браслет из золота искуснейшей ковки, тонкий, как бумага, весь в прорезях, украшенный капельками бледно-зеленого самоцвета — нефрита (браслет был прислан с очередным письмом примерно полтора года назад, а в ответ был отправлен старинный браслет с гербом Окделлов, найденный в Надоре; обручальный же браслет, парный к помолвочному, — тот, который носила еще Мирабелла и который должна будет надеть молодая герцогиня Окделл после свадьбы, — дожидался своего часа, но Ричард сомневался, не заказать ли новый); и медальон Повелителя; герцогскую цепь они заблаговременно оставили в особняке. Последним Ричард, после небольшой заминки, снял с шеи свой амулет — «Созерцание сливы» — и, проведя ладонью по гладкой коже футляра, бережно передал Рокэ. Альберто, далекий от сентиментальности, уже успел покидать вещи в сундук, расписаться в книге — присутствия Рокэ, его соберано и родича, оказалось достаточно, — получить форму и скрыться за дверью, где его ожидал цирюльник, поэтому Ричард оказался избавлен от комментариев по поводу невесты, портрета невесты, подарков от невесты, писем от невесты и прочей, как говорил Берто, романтической чепухи. — В карманах еще что-нибудь, — напомнил Рокэ. — Там, кажется, ничего нет важного, — Ричард засунул руку в карман. — Ой, вот! Из кармана на пол спланировал клочок бумаги; Ричард наклонился, поднял его и протянул Рокэ. — Ой! — повторил он. — Совсем забыл, эр Рокэ: я же оставил заказ в лавке — подарок для Айри — и не предупредил, чтобы доставили в замок прямо в день рождения. Сможете проследить, пожалуйста? Вы же вернетесь ко дню рождения Айри? Здесь адрес лавки. — Хм, давай, — Рокэ вгляделся в строчки: адрес показался ему знакомым, но на этой улице в Алвасете точно не было ни одной ювелирной лавки. — Погоди, это ведь не ювелирная мастерская? — Нет, — Ричард слегка покраснел. — Это оружейная, эр Рокэ, там два дамских пистолета. — Ну… ладно. Пожалуй, ей должно понравиться. Арамона за их спинами издал полузадушенный звук — не то хмыкнул, не то кашлянул, — и Ричард, встрепенувшись, схватился за перо и быстро вывел свою подпись строчкой ниже подписи Альберто. Рокэ, глядя, как по-разному лежат на листе их имена, какой узор образует их пара — размашистые, как будто летящие, немного угловатые буквы Берто и основательный, с сильным нажимом, округлый почерк Ричарда, — улыбнулся. Взяв книгу со стола, он отлистал страницы назад и нашел и свое имя, и имя Диего, — их почерка были похожи, но Рокэ тогда писал так небрежно, что слов было почти не разобрать; и, чуть, раньше, имя Эгмонта — буквы стоят прямо, а линии проведены так глубоко, как будто готовы были прорвать бумагу. Обнаружились здесь подписи и других знакомых, приятелей Рокэ, сослуживцев и подчиненных, и все они красноречиво рассказывали о характерах своих обладателей. Пока Рокэ предавался ностальгии, листая книгу, Ричард, чуть поколебавшись, обернувшись через плечо и убедившись, что Арамона не смотрит в его сторону, снова обмакнул перо в чернила и начертил на краю ладони, под большим пальцем, три бирюзовоземельских символа — кажется, таких Рокэ еще не встречал, но он не был уверен. — Сделаю вид, что я этого не заметил, но ведь сейчас ты все равно отправишься в купальни, и все это смоется, — вполголоса сказал Рокэ. — Напишу еще раз, — упрямо ответил Ричард. — Эр Рокэ, пора. — На ближайшие полгода я для тебя «господин Первый маршал», а ты для всех — «унар Ричард», — Рокэ засмеялся и потрепал Ричарда по волосам. — Действительно, пора. Уверен, за эти полгода вы не успеете заскучать, господин унар. ~ ~ ~ Рокэ планировал, проследив, как Ричард устроится, уехать в Кэналлоа и вернуться в столицу уже весной, взяв с собой Айрис, — все-таки Ричард не оставался один: в этом году в Лаик прибыл целый десант из Кэналлоа — не считая марикьярца Берто, еще Паоло и Бласко; из хороших приятелей Ричарда с ним вместе должен был учиться Арно Сэ; и было несколько молодых людей, с которыми он успел познакомиться при дворе. Однако планам не суждено было сбыться: вдруг выяснилось, что на первую половину зимы намечается представление наследника престола — церемония, на которой Рокэ был обязан присутствовать по протоколу. Было бы бессмысленно сейчас ехать в Алвасете, потом снова в столицу, опять в Алвасете за Айрис и опять в столицу — в разъездах была бы потеряна значительная часть года, — поэтому Рокэ решил заодно дождаться традиционного выходного в Лаик, увидеть Ричарда и только потом уехать, чтобы привезти Айрис, как он и обещал, к какому-нибудь большому весеннему придворному приему. Первый раз за десять лет ему пришлось зимовать в столице — и первый раз за всю жизнь он вынужден был пропустить день рождения Эдит. Рокэ заказал для девочки у столичного портного по меркам, которые он примерно помнил, три новых платья; и три точно таких же платья, только в миниатюре, — для ее любимой куклы; и перепоручил управляющему, написав ему подробное письмо и приложив адрес оружейной мастерской, заняться подарком для Айрис. На бесконечных королевских советах, унылых, как осенние сумерки за окном (насколько же веселее были весенние советы, на которых обычно обсуждались или военные дела, или какие-нибудь династические браки), Рокэ развлекал себя тем, что, закрыв глаза, пытался уловить в голосе супрема, читающего очередной затянутый доклад, рокот Волн. В свое время Рокэ попробовал выспросить у бедняги Джастина, проходил ли тот в юности особый ритуал посвящения — и если нет, то не сохранилось ли сведений о подобных ритуалах в семейных архивах Приддов. Он предполагал — и ему хотелось найти подтверждение своим догадкам, — что посвящение каждого из Повелителей должно быть связано с теми знаменитыми невинными, бескровными подношениями, которых, по свидетельствам древних, требовали себе Абвении: Лита радовали ночные бдения, Анэма — игры, Астрапа — пляски, а Унда — песни. Рокэ подозревал, что на самом деле ритуалы были более жестокими, чем их представляли себе любители порассуждать о благословенном Золотом веке: Ричард, безусловно, провел ночь посвящения без сна, но ведь его для начала пришлось приковать к скале — возможно, будущих Повелителей Волн принято было бросать в колодец или притапливать в пруду и только потом заставлять их петь. Джастин, однако, пожал плечами и отделался банальной отговоркой: нет, в его семье в такую заросшую паутиной мистическую чушь давно не верят, и предки тоже ничего не оставили, а что было — потерялось, истерлось, погибло при переезде библиотеки, выброшено нерадивым архивариусом. Все это подозрительно напоминало Рокэ отношение к наследию в его собственной семье (архивы Борраска, конечно, не сохранились; у морисков совсем другие традиции; кому нужна эта замшелая ерунда, если способности все равно не проявляются) и наводило на мысли о том, что кровь Повелителей ушла из рода Приддов на сторону еще много поколений назад, и сами Придды, возможно, даже знают об этом. Впрочем, если вслушиваться долго и внимательно, в речах супрема все же начинал чувствоваться отдаленный и очень слабый отзвук Волн. ~ ~ ~ Еще одно неплохое развлечение составляли проверки в Лаик. Обнаружив у себя массу свободного времени, Рокэ решил потратить его на то, чем не занимался ни разу с тех пор, как стал Первым маршалом, и школа оруженосцев перешла на его попечение. Рокэ не собирался выдумывать нового и вел себя так же, как на привычных армейских инспекциях (то нагрянуть без предупреждения, то известить о приезде заранее; то провести ревизию бумаг, то озаботиться финансами, то потребовать, чтобы его провели по помещениям — в общем, постоянно поддерживать у проверяемого ощущение неожиданности и не давать ему расслабляться); единственная сложность заключалась в том, чтобы ни Ричард, ни другие юнцы не прознали о его визитах. Первый раз он явился к Арамоне недели через полторы после начала занятий и взял с собой, для устрашения, отряд кэналлийцев самого зверского вида. Арамона, выбежавший навстречу, как только ему сообщили о неожиданном визите, и склонившийся в поклоне, предложил пройти в его кабинет, выпить вина, закусить сырами и обсудить все вопросы, интересующие Первого маршала. Рокэ с небрежным видом отмахнулся. — Для начала хотелось бы увидеть, как живут ваши подопечные, капитан. Осмотрим личные комнаты — как их называют, кельи. Ведите. Арамона, растерявшись было, но быстро взяв себя в руки, провел его по знакомым с юности коридорам и распахнул перед ним дверь одной из комнат. Оглядевшись, Рокэ выяснил, что ему решили показать, конечно же, комнату Ричарда: пусть унарам нельзя было иметь личных вещей, но почерк на бумагах, усеивавших стол, он бы ни с чем не спутал. — Видите, — Арамона похлопал ладонью по стене. — Стены теплые, топим исправно. Одеяло толстое, белье свежее, подметают каждый день, унары ни в чем не нуждаются. Извольте убедиться сами, господин Первый маршал. — Отлично, — равнодушно сказал Рокэ. — Пойдемте посмотрим другие комнаты. Арамона попытался увлечь его к соседней келье — может быть, Берто, Арно или наследника Колиньяров, — но Рокэ наугад ткнул пальцем в конец коридора — туда, где, по его воспоминаниям, селили ребят из менее знатных семей. Арамона смешался. — Там никто не живет, господин Первый маршал. В этом году набор небольшой, комнаты пустуют. — Посмотрим пустующие комнаты. Ведите. Перед самой дверью комнаты, которая показалась Рокэ подходящей, Арамона сделал еще одну попытку: — Здесь склад, господин Первый маршал. Не жилая келья — вы не увидите там совершенно ничего интересного. — Значит, проинспектируем склад. Открывайте. Арамона со вздохом повернул ключ, и Рокэ вошел. — Очень занимательный склад, — заметил он, разглядывая келью. — Смена одежды, книги, тетради, перья… Что же у вас здесь хранится, а, капитан? — Гм… — сказал Арамона. — Позвольте, господин Первый маршал, должно быть, я несколько ошибся… — И стена такая холодная, — Рокэ потрогал каменную кладку. — Экономим на печах, да, капитан? Может быть, нам стоит посмотреть вашу финансовую отчетность? Сколько там вам выделяется средств на дрова? — Не успели еще, наверное… — начал было Арамона, но тут его перебил Хосе, который заглянул под кровать: — Соберано, глядите, там крысиный лаз! — И действительно, — сказал Рокэ. — Смотрите-ка, крысиный лаз, огромная нора. Капитан, что вы тут устроили?! Какие крысы? О чем вообще речь? Кого я тут у вас еще найду: багряноземельскую сколопендру? Живого медведя? Так, капитан: этот лаз заделать прямо сейчас; топить во всех комнатах нормально. Сейчас идемте смотреть ваши документы — и чтобы в следующий раз я у вас такого не видел! — В следующий раз вас ждать, наверное, на смотрины, как вашего батюшку? — с надеждой предположил Арамона. — В следующий раз меня ждать через неделю или две, будьте добры подготовиться, — разочаровал его Рокэ. — И какие еще смотрины, о чем вы? — Последнее занятие по фехтованию перед выпуском, на котором распределяются места. Иногда господа военные приходят присмотреть себе оруженосца или хотят своими глазами увидеть успехи своих детей… — Я не беру оруженосцев, это всем известно. И не пытайтесь заговорить мне зубы, капитан! — отрезал Рокэ: от упоминания об отце у него окончательно испортилось настроение, и он решил, что устроит Арамоне еще несколько внеплановых проверок кроме той, на которую уже намекнул, причем выберет для них самое неподходящее время. ~ ~ ~ Церемония представления принца, по мысли Рокэ, вполне могла обойтись без него — конечно, наследника престола нужно с детства приучать к большим скоплениям народа, и неплохо, если вокруг будут военные, но Первый маршал здесь был совершенно не нужен. Впрочем, протокол есть протокол. Пока до начала еще оставалось время, Рокэ раскланялся со знакомыми (многие, между прочим, проигнорировали приглашение: прибыли разве что ответственные северяне, такие как Вейзель, а вот флот представлял, как ни удивительно, его племянник — Вальдес, которого Рокэ вообще не ожидал увидеть в столице) и подошел к церемониймейстеру справиться о датах грядущих весенних балов. Тот, однако, не был настроен вести светскую беседу: — Читайте документацию, герцог: все есть в бумагах, все доставляется в Главный штаб — и расписание мероприятий, и краткая справка о каждом, и форма одежды, и ориентировочные списки приглашенных. — Для этого существуют штабные секретари! Я вовсе не обязан читать любой документ, который приходит в штаб. Неужели так сложно перечислить даты? Манрик вместо ответа пожал плечами и кивком указал на короля: церемония начиналась. Трехлетний мальчик ничем, по сути, не отличался от трехлетней девочки. Приняв ребенка из рук Лионеля, который держал его, как фехтовальное чучело, набитое песком, Рокэ перехватил мальчика поудобнее и — он давно дожидался удобного случая — вытащил из-за пояса и сунул ему плюшевую собачку, сшитую не в пример добротнее, чем тот чудовищный заяц, которого король некогда подарил Ричарду и который почему-то вызывал неизменный восторг у всех четверых детей. Рокэ оставил попытки убрать тряпичного монстра с глаз долой с тех пор, как Эдит, еще совсем маленькая, проснувшись однажды посреди ночи и не обнаружив игрушки рядом, перебудила ползамка рыданиями: «Зайчик! Где зайчик?». Собачка призвана была напомнить королю, что и детскую игрушку можно сшить со вкусом, не изменяя чувству стиля. Принц, вцепившись в собачку, раздумал плакать, и церемония прошла спокойно; король выглядел умиленным до бесконечности, а Вейзель адресовал Рокэ одобрительный взгляд. Не обошлось и без недоразумений. Церемониймейстер, видимо, решив сэкономить на увеселениях, пригласил во дворец Арамону — должно быть, на роль придворного скомороха. Этот человек порядком надоел Рокэ за последние три месяца, и смотреть на его шутовские выходки не было ни настроения, ни сил, поэтому Рокэ от скуки принялся разглядывать компанию военных, зубоскаливших над капитаном: самое странное в них было не то, что в обсуждение включился Вейзель, всегда рассудительный и серьезный и никогда не питавший пристрастия к розыгрышам, а то, что человек в маршальской форме не был Рокэ знаком. Его лицо, украшенное приметным шрамом, вызывало в памяти смутный отклик, но Рокэ был готов поклясться, что в Талиге нет таких маршалов — не мог же он в свое время быть настолько пьян, что подписал назначение совершенно неизвестному человеку? Присмотревшись, он понял, что перевязь на незнакомце не маршальская, а бутафорская — красная в мелкую золотую крапинку, а мундир вообще гражданского покроя. Вальдес, увидев, что Рокэ смотрит на них, широко улыбнулся и помахал ему, а потом, взяв своего приятеля под локоть, увлек его в глубину толпы, за чужие спины. — Кто это? — спросил Рокэ у Вейзеля, кивая туда, куда скрылся Вальдес. — Это? А, кажется, какой-то знакомый Ротгера. Вроде бы тоже моряк — торговый флот. — Торговый? Не военный? Возможно, отставной — армейскую выправку заметно сразу, — задумчиво сказал Рокэ и потер пальцами переносицу. — Где-то я его видел… Погодите, Курт… Да это же дриксенский адмирал! Ваш племянник что, совсем свихнулся? Протащить во дворец дрикса! А если бы он устроил диверсию? Или, того хуже, покушение на Его Величество? — Не может быть, — нахмурился Вейзель. — Ротгер бы не стал. С Дриксен, конечно, сейчас перемирие, но… — Вот именно! Что он здесь успел высмотреть? Где они вообще? Вейзель, конечно, был прав: Вальдеса было сложно заподозрить в предательстве — скорее, он решил устроить глупый розыгрыш, дурацкую шутку в своем духе; возможно, дрикс и правда успел выйти в отставку и теперь водил торговые суда под каким-нибудь ардорским флагом — впрочем, это нужно было выяснить наверняка. В зале Вальдеса и его приятеля, естественно, уже не было; не было их и на лестнице, и у парадного входа, где бездельничал, привалившись к стене, сонный дворцовый стражник. — Кого вы пропускаете во дворец! — набросился на него Рокэ. — Вы не умеете читать? Вообще не смотрите, что написано в приглашениях? Не сверяете со списками? Стражник моргнул, выпрямился и бодро ответил: — Списков не предоставлено, господин Первый маршал! Приглашения — вот они: собираем, как положено, — он указал на стопку карточек на столике у дверей. — Ну что же, посмотрим, под чьим именем во дворец проник наш, скажем так, гость. Перебрав карточки, Рокэ быстро нашел нужную: как он и предполагал, долго искать не пришлось — Вальдес не озаботился конспирацией, и фальшивое приглашение лежало рядом с его собственным. Приглашение было выписано на имя О. Марефрио, третьего сословия, и на нем красовалась искусно выполненная поддельная подпись Лионеля. — Вы только посмотрите, — Рокэ протянул карточку Вейзелю. — Он еще и перевел. Юморист! Вейзель покачал головой, а Рокэ продолжил: — Мы, конечно, не будем поднимать шум — все-таки, согласитесь, и вы, и я доверяем Ротгеру, лишняя огласка ни к чему. Но хорошо бы у него нашлось приличное объяснение этой его эскападе!