***
Ацуши шмыгал, размазывая уже подсохшую кровь из носа по лицу кулачком. Маленький, такой беззащитный перед преподавателем, нависшим над ним. Ушки вжались в волосы, прячась. — Как это понимать?! — вновь повысила на мальчика голос преподаватель, — Сам полез драться, и тут же нюни разводит! Прямо так, весь в слизи и без рубашки, Брюс ворвался в школу и далее в кабинет преподавателя. Картина, представшая перед глазами, была до боли знакома. Когда-то его самого так усаживали. И не один раз. — Извините, — подал он голос. — К Ацуши никогда не было у вас нареканий. Что изменилось? — Он спровоцировал драку в классе! Мы их еле разняли! — Папа, я... — Молчи, не с тобой говорят. Когда взрослые говорят, дети сидят молча! Как и тогда, как и тогда... Он будто снова обнимал в подвале школы неразорвавшуюся бомбу. — Он не мог... — голос дрожал, а где-то на задворках разума слышалось рычание зверя. — Ацуши, я слушаю тебя. Большие, полные слёз жёлтые глаза уставились на него. — Они... Они обзывались! Говорили, что я детдомовский! И что пусть я иду в ту клетку, откуда меня вытащили! И таскали за уши и хвост! — И вы смеете говорить, что он спровоцировал драку? — обратился Брюс к преподавателю, едва не рыча. — Как. Вы. Смеете. Он прижал Ацуши к себе. Липкий, вонючий, но он его папа. И никто не смеет причинять ему боль. — Будь уверен, они получат своё. Мальчишка зажмурился, прижавшись к нему. — Он нанес детям травмы! Будет рассматриваться вопрос об исключении из школы! Обеими руками Брюс хлопнул по столу, да так, что он почти треснул. — А если бы моего сына убили? Всегда так: "не обращай внимания, ты же умный", "знай свое место, урод". Ничего не изменилось с тех пор, как я выпустился из школы и защитил первую докторскую диссертацию. Потом не удивляйтесь, если кто-то из учеников, не обязательно Ацуши, решит, например... Заложить бомбу. — Папа, пойдем домой, — тихо и жалобно протянул Ацуши, беря его за руку. — Это дети, они всегда дерутся и выясняют отношения! Взрослые должны вмешаться только тогда, когда кто-то из них пострадает! — Когда пострадает? Обожаю это. Сломанная рука, нож в бедре, неразорвавшаяся бомба — ни разу взрослые не вмешивались. Я уже проходил это. Да что ж его память за ту бомбу зацепилась? Не вышло, так нечего и вспоминать. Но Ацуши мог с легкостью повторить его путь. — Дети должны учиться, а не прятаться в подвале и ждать, пока кто-то из "дорогих" одноклассников не решит сломать ему челюсть или сжечь заживо. — Пап, идём! — мальчик потянул его за руку, жалобно прижимая ушки. — Приходите забирать документы в четверг. Ваш ребенок опасен для общества. — сказала, как отрезала женщина, не желая прислушиваться к голосу разума — Не заставляйте меня... напоминать, кто я такой. Знакомое движение под кожей было не таким болезненным, как обычно — похоже, они были солидарны в необходимости защитить Ацуши любыми силами. — Генерал Росс был бы рад услышать вашу проникновенную речь про опасность Ацуши для общества, а его одноклассников бы с удовольствием завербовал. — Папа! — мальчик отчаянно дёрнул его за руку к выходу. — Папа, пойдём, ну пожалуйста! Переведусь в другую школу и всё! Под напором ребенка Брюс сдался. Да и выпускать... в школе... Риск слишком велик. — Я сам напишу заявление о переводе. И подам в суд. Очень рекомендую перечитать законы об образовании. Преподаватель промолчала, пока Ацуши почти что намертво прижался к отцу. Он тащил в одной руке рюкзак, второй держался за Брюса. И прихрамывал на правую ногу. Смотреть на это и все это слушать было невыносимо. Брюс посадил Ацуши на скамейку возле школы и невесомо осмотрел ногу. — Перелома нет, скорее вывих или ушиб... Сначала зафиксируем травмы у медика Башни... — Это кто его так?.. Тони. Вовремя. Один он не потянет, все эти воспоминания, затаённая боль из прошлого спешили вырваться на волю. — Его травили... в школе... Воздуха не хватало, а тело показалось слишком тесным, слишком маленьким. Он хотел выпустить всю ярость на эти каменные стены, в которых растят кого угодно, но не людей. Ацуши шмыгал разбитым носом, не подавая голоса. Весь такой хрупкий, испуганный... Разбитый. И с явно пощипанными ушами. — В школу... П...прих-ходила м...мама одного из мальчиков... П... Прос-сила м.. меня уговорить папу не писать заявление... Не портить ж...жизнь... — Эти мальчики сами себе прекрасно испортили жизнь, — Тони аккуратно потрепал названного племянника по ушам. — Имена, пароли, явки я узнаю и ни один не переступит ни порог нашей Башни на стажировку, ни пороги любого университета в мире. А теперь надо твоего папку... Тони обхватил трясущегося Брюса поперёк. — Нам всем после этой миссии нужен душ, а тебе особенно. Пахнешь как суши-бар в запару. — Папа пахнет рыбкой! — чуть повеселел тигрёнок. Хвост, тоже пощипанный, завилял за спиной. Сквозь наступающую панику Брюс попытался присоединиться к веселью. — Рыбка, мягко говоря, просроченная... Надеюсь, больше к нам ничего такого не прилетит. Мальчишка тут же потянулся к нему обниматься, невзирая на противный запах, и засмеялся. Светлый, маленький котёнок. Домой... Им пора домой. И никакие преподаватели, оправдывающие травлю, их больше не побеспокоят.Это же дети
17 декабря 2022 г. в 11:00
Просыпаться в кратере, да ещё и обляпанным какой-то очередной инопланетной слизью — обычный день Брюса Беннера.
Ничего, правда, экстраординарного: никто не хотел захватить мир или что там обычно желают злодеи. Просто инопланетной живности — чему-то среднему между медузой и морским зайцем — приглянулись растительные ресурсы Земли. Со стоном Брюс выполз из кратера, придерживая штаны. На кромке его уже ждал, скрестив руки, Тони.
— Тебе звонили... По поводу тигряши. В школе начудил...
Только-только выровнявшееся сердцебиение сбилось. Начудил, школа, тигряша...
Ацуши! Что с ним?