***
Выходные Антона пролетают, как пуля, причем, которая ещё и бьёт в центр груди Арсения, заставляя проснуться с давящим чувством внутри. Тянуть больше нельзя, поговорить с Антоном следует как можно скорее, и если ещё вчера Арсу было от этой мысли по-хорошему волнительно, то сегодня он готов головой об стену биться. Он прячет дрожь в руках в карманы куртки по пути на работу, а голову, набитую целым ворохом мыслей, — под капюшон. Арсений будто на экзамен к самому суровому преподу университета идёт, испытывая очень похожее, пусть и давно забытое чувство. Антон встречает привычно неспешной работой за стойкой, крутится вокруг себя, шуршит листами и иногда утыкается взглядом в экран компьютера. Арсений изучающе наблюдает за ним со стороны перед тем, как подойти поздороваться. Казалось, за прошедшие пару дней он окончательно смирился с мыслью, что его анонимный собеседник оказался его коллегой, но сейчас он словно вернулся в тот самый день, вновь ловя себя на мысли, что не может в это поверить. В то, что его уютный и комфортный в переписках и невероятно горячий на видео Дылда — это Антон, который много месяцев крутился рядом, не давая даже малейшего повода подумать о том, что эти двое — один человек. А может и давая, а Арсений — великий слепой. — Антон, доброе утро, — Арс сильнее чувствует ту нервозность, от которой пытался избавиться в последние минуты, что даже теряется, заводя, казалось бы, абсолютно будничный разговор. — Привет, — Антон смотрит настороженно и первый протягивает руку для приветствия. Арсений отвечает на рукопожатие, сжимая руку чуть сильнее обычного. — Что-то случилось? — Нет, с чего ты взял? — Ну, сегодня без «Антошки», я даже растерялся, — Антон несмело улыбается, опускает взгляд на стол перед собой и шарит пальцами в поисках распечатки тренировок. — А, — Арсений дёргает бровями и быстро моргает. — Да что-то задумался. — Понятно, — Антон протягивает найденные листы, а затем стопку сложенной одежды. — Я постирал. Спасибо, что выручил, — он смущенно улыбается и опускает взгляд, а Арса словно током прошибает от воспоминаний. Чёртов Антон с анальными бусами в заднице тут же всплывает в памяти в сочетании с полученной фотографией и дрочкой на неё в душе. — Ага, — хрипло отвечает Арсений, возвращает распечатку, на которую не удосужился даже бросить взгляд, и принимает одежду. — Всегда к твоим услугам. То есть… ну, если снова понадобится. Арсению делается жарко от мысли, что если бы он изначально всё знал, день сложился бы иначе, и Антон точно не ушёл бы не вытраханный в каком-нибудь укромном углу. И, с одной стороны, вся эта история с анальными бусами казалась охуенно возбуждающей, а с другой — Антону тогда явно пришлось несладко. — Не понадобится, думаю, но спасибо, — Шаст усмехается, и Арсений готов поклясться, что видел мелькнувший румянец на щеках, который Антон теперь активно скрывает, опуская голову и вертясь из стороны в сторону, имитируя активный рабочий процесс. Арсений вспоминает про сообщение Дылды о том, что тот сгорел бы со стыда, если бы кто-то знал, но горит сам. И не от стыда, а от возбуждения, накрывшего неожиданно и оттягивающего ширинку узких джинсов. Он скрывается за дверью тренерской, падает на диван и утыкается лицом в стиранные вещи, вдыхая запах кондиционера для белья. Понимание того, что теперь находиться рядом с Антоном становится тяжелее, накрывает с головой, и Арсений мычит в ткань от безысходности. Тут же сказывается и долгое отсутствие регулярного секса. Да хоть какого-нибудь секса, впрочем. Секс есть только ходячий — с русой волнистой чёлкой и зелёными глазами, стоящий за ресепшеном. Арсений проходит мимо, когда фитнес клуб уже зажил, начав свою работу и принимая первых посетителей, бросает долгий изучающий взгляд на Антона, разговаривающего с гостем, а затем уходит в зал для групповых тренировок для его подготовки, не имея ни малейшей чёткой мысли о том, как и когда остаться с Антоном наедине и всё обсудить. Обеда Арсений ждёт с замиранием сердца, ожидая, когда Оксана притащит очередной заказ из Лавки и коллеги соберутся в комнате отдыха для принятия пищи. Дылда пишет очередные будничные сообщения, от которых становится тепло, а затем отвратительно холодно из-за мыслей о том, что это может прекратиться. Впрочем, возможно уже завтра эти сообщения окажутся на основном аккаунте Арсения в чате с Антоном, а переписка с Дылдой замрёт навсегда. Хочется верить, что так и будет, но готовить себя к худшему Арсений не перестаёт. Сегодняшняя смена насыщена всеми полюбившимися коллегами, ещё больше намекая на особенность этого дня. Арсению приходится потесниться на диване и приютить рядом Серёжу и даже Стаса, вынырнувшего из офиса, хотя тот обычно предпочитает обедать в компании самого себя. Антон сидит на диване напротив, через большой стол, рядом с Катей и Димой, и рассказывает какую-то невероятно смешную историю про своих соседей, активно жестикулирует и жуёт свой обед. Арсений почти не слушает, но неотрывно следит за Антоном, тепло улыбается той атмосфере, которую тот создаёт, и удивляется тому, как он умеет удержать внимание и не теряется в толпе людей. Он ловит себя на мысли, что ему будет ужасно больно, если это однажды прекратится, а ещё что он в Дылду всё-таки немного влюблён. Вот так по-детски и как будто бы безответно, ведь он не знает точно, что чувствует Дылда к Лютику и уж тем более к самому Арсению. Когда народ расходится, оставляя в комнате отдыха привычный минимум из Антона, Димы с Катей и Арсения, повисает совсем не неловкая, а довольно комфортная тишина, заглушаемая лишь громкими мыслями в голове. — У меня сестра беременная, вчера сообщила, — тихо говорит Катя и показывает Диме что-то на экране своего телефона. — Как снег на голову, никто не ожидал. — Почему? Она же замужем, — интересуется Дима, и Арсений невольно вслушивается в разговор. — Замужем-то замужем, но там не всё у них гладко было, и мы, наоборот, ждали окончания истории. И я как-то до сих пор прийти в себя не могу, так неожиданно… Вроде и порадовались за неё, а вроде и странное чувство — она даже не говорила о том, что хочет детей. Никто не готов был. — А как к этому можно подготовить? — задумчиво спрашивает Арсений, а затем внезапно осознаёт, что беспардонно вклинивается в чужой разговор, но пути назад уже нет. — Да не знаю, — Катя пожимает плечами, кажется, вовсе не возмущаясь тому, что Арсений подслушивал. — Люди же обычно это планируют. Конечно, иногда это случается неожиданно, но всё же. — Ну, это же их личное дело, — говорит Дима. — Некоторые новости лучше сообщать прямо в лоб, чтобы никто не мог отговорить. — Угу, согласен, — включается Антон и откладывает телефон в сторону. — Я так обычно делаю, потому что если делюсь планами — начинаю потом в этом сомневаться. А так у людей уже сразу готовая инфа, и никто не думает о том, что ты там и где. — Типа если бы она сообщила, что они планируют ребенка, то мы бы начали отговаривать и заставили её сомневаться? Хотя мы бы действительно начали. — Ну да, — Антон пожимает плечами. — Чего вокруг да около ходить, сказал и всё, это же твоя жизнь. Арсений хмурится внезапно возникшим мыслям о позиции Антона о важных новостях. — Ну, а если эта новость касается самого тебя? — спрашивает он. — Типа если бы моя девушка сообщила о том, что беременна? — Антон дёргает бровями. — Нет, если не про беременность. — Не знаю, — Шаст пожимает плечами. — Лучше тоже сразу в лоб. Будь то смерть близкого человека, увольнение или что-то такое. Я бы хотел сразу знать, чем слышать какие-то намёки на это — ну на хер, загоняться ещё начну, пока этот разговор к финалу подойдёт, перенервничаю. — Ага, и я о том, — соглашается Дима. — Сказать обо всём сразу, а дальше уже можно сгладить углы, объяснить что к чему. — Ну, не знаю, — неуверенно произносит Катя и задумчиво смотрит в свой телефон. — Если новость и так сумасшедшая, то к ней никак не подготовишь, — добавляет Антон и встаёт с места. Арсений задерживает дыхание и смотрит на него так, словно готов прямо сейчас сообщить о своей «новости», особенно после услышанных слов. — Кофе? — Не, у меня тренировка через десять минут, — Дима тоже поднимается с места. — Побегу. — Я тоже, — Катя встает следом. — Арс? — Угу, — Арсений хмурится, ловя взгляд, и Антон кивает и покидает комнату отдыха с остальными. Арсению страшно. Давно не было так сильно, а именно сейчас этот страх обволакивает каждую клеточку тела липким неприятным ощущением, проникая глубоко внутрь. Зато теперь он хотя бы приблизительно знает, как следует поступить. В лоб так в лоб. Во всяком случае, рано или поздно это пришлось бы сделать, да и они взрослые люди — есть шанс решить вопрос разумно и без драм.Лютик
Что, если мы встретимся?
Лютик
Ну, допустим, сегодня
Дылда Ого, неожиданно Дылда Но я сегодня работаю до восьмиЛютик
Да, я знаю
Лютик
Но есть вариант
Лютик
Чем ты сейчас занят?
Дылда У меня обед, вышел за кофе, а что? Арсений пялится в телефон на последнее сообщение и не знает — что. Может быть, Антону и надо сообщать новости в лоб, а вот Арсений, оказывается, сам не совсем к такому готов. Как будто бы его мысли о том, что Антона надо готовить к разговору, были на самом деле про него самого. Руки подрагивают, и он блокирует телефон, подтягивает к себе ноги и утыкается лбом в коленку, а затем слышит хлопок двери и шарканье ног. — Держи, — звучит голос Антона, и Арс поднимает взгляд, видя перед собой протянутый стакан. — Ты чего? Засевший в горле ком не позволяет не то что слово сказать, а даже вдохнуть. Арсений принимает стакан с напитком и качает головой. Он складывает ноги по-турецки и дрожащими пальцами снимает телефон с блокировки. Антон садится на прежнее место напротив, тоже смотрит в телефон, хмурится и закусывает губу.Лютик
Подними взгляд
Антон несколько секунд глупо пялится в экран, поднимает взгляд, лишь мимолетно глядит на Арсения и осматривает комнату, не задерживаясь ни на чём, а затем снова возвращается к телефону, и Арсений хочет произнести хоть слово, но в горле — пустыня Сахара, а сердце бьется так бешено, что того и гляди из груди выпрыгнет, поэтому быстро печатает следующее сообщение.Лютик
Это я
Он смотрит на Антона прямым взглядом, и тот тут же смотрит в ответ. Его брови медленно ползут наверх, а губы приоткрываются в удивлении. Арсений чувствует себя загнанным котёнком и виновато пожимает плечами. Антон поднимается с дивана, но не делает ни шага, смотрит стеклянным взглядом, а время сжимается, делается абсолютно неважным, но по ощущениям — проходит вечность. — Давно ты знаешь? — хрипит он, словно ощущает ту же Сахару в горле, а затем глухо прокашливается. — Нет, — тихо отвечает Арсений, понимая, что стоит сказать чуть больше, вот только моральных сил на большее не остаётся. Антон молчит и ещё долго смотрит нечитаемым взглядом в ответ, а затем нервно дёргает плечами и быстрым шагом покидает комнату отдыха. У Арсения время застыло после того, как хлопнула дверь, в голове абсолютная пустота, а в животе — неприятный тугой узел. Он отмирает только когда чувствует холодный кофе на губах, который решается наконец начать пить. Капучино всё такой же вкусный и сладкий, но его температура удивляет. Арс допивает напиток в несколько глотков, смачивая пересохшее горло, выкидывает за собой мусор в урну и утыкается взглядом в одинокий стакан на столе, оставленный Антоном. Он берет его в руки — тот уже тоже холодный — и выходит в коридор. Голова тяжелая, а ноги кажутся ватными. Думать о том, что сбылись его опасения, страшно, и он надеется хотя бы увидеть привычно улыбающегося Антона за ресепшеном, разговаривающего с очередным гостем. Арсений выходит в холл, но за стойкой обнаруживает только Иру, скучающе рассматривающую окружающую обстановку. — Где Антон? — Ушел покурить, — Ира хмурится и смотрит на часы на стене позади себя. — Где-то полчаса назад. — Он оставил, — упавшим голосом говорит Арсений и ставит стакан на стойку. — Передай ему, пожалуйста. — Хорошо. Хочется срочно выйти на улицу, увидеть Антона с сигаретой и, возможно, затянуться самому. Он долго стоит у входных дверей, мутным взглядом окидывая зону видимости, но на улице — лишь идущие по своим делам прохожие. Было бы неправильно лезть к Антону сейчас, когда тот, видимо, не в лучшем состоянии даже продолжить работу. Ему нужно время подумать — Арс с этим согласен полностью. Антон — не маленький мальчик, который станет совершать импульсивные поступки, и если ему нужно время, Арсений его даст; а если он решит не продолжать их общение, Арсений примет это решение. И пусть он считает, что чувствовать внутри себя растущую с каждой минутой метафорическую дыру в животе — неправильно, что надо решить вопрос здесь и сейчас, по-взрослому, вопреки этому ноги прирастают к холодному кафелю помещения и не дают ему ступить наружу в осеннюю сырость. И Арсений решает, что сейчас им обоим нужно время, чтобы обдумать происходящее. Ситуация — пиздец, ситуация — SOS и всё остальное. И, пожалуй, дать Антону немного времени прийти в себя станет правильным решением. Впрочем, эта правильность скручивает в тугой узел все органы, но Арсений — тоже давно не мальчик, и он справится, даже если придётся выключиться, как он уже делал однажды, пусть и включаться обратно — долгий и трудозатратный процесс. День превращается в какое-то странное противное месиво. Сам Арсений становится этим месивом и всё никак не может собрать себя в кучу. Он проводит очередную тренировку и после неё сидит на холодном полу зала для сайкла, держа в руках телефон, от которого, по сути, нет никакого толка, потому что все чаты, кроме рабочего, уснули мёртвым сном. У Арсения где-то внутри гуляет противный холодок, в сердце заседает тревога, а голова такая тяжелая, что кажется — отключаться сейчас самое время, но он упорно ждёт хотя бы крохотного уведомления от Антона. Или от Дылды. Хоть от одного из них. Но Дылда в сети даже не появляется. А Антон светит онлайном лишь однажды за те десятки минут, что Арсений мониторит телеграм, и то — всего на считанные секунды, после которых уходит снова в оффлайн. — Блядская хуета, — шепчет Арсений самому себе и откидывается затылком в стену. Хотелось бы с размаху, конечно, но залечь с сотрясением в его планы не входило. Ему следует принять душ, переодеться и пойти домой, но он упорно сидит дальше в полутьме зала, освещаемого лишь неоновой синей подсветкой по кругу. Арсений тянет руку к маленькому пульту и переключает цвет на зелёный. Потому что зелёный успокаивает. Вот только ни черта он не успокаивает, а только напоминает о задорных глазах коллеги, который ещё никогда прежде так долго не молчал. И сейчас, когда столько всего им стоит обсудить, это чувствуется особенно остро, буквально впивается в пересохшее горло, которое стоило бы залить хотя бы глотком воды, но бутылка уже давно пуста — Арсений выпил всё после тренировки. Он поднимается, делает глубокий вдох и решает, что так долго прятаться — верх глупости для взрослого мужика. В любом случае, до окончания рабочего дня Антона ещё несколько часов, а столько сидеть в зале — жопа отсохнет. Он хватает планшет, в котором отмечает проведённую тренировку, отключает подсветку и выходит в коридор. Яркий свет светильников бьёт по глазам, создавая ещё больший дискомфорт. Тупой день. Тупые светильники. Тупая ситуация, которой, кажется, всё равно было не избежать. Арсений медленным шагом выходит в холл, поправляет отросшую чёлку и мысленно старается успокоить заходящееся в бешеном темпе сердце. Служебный коридор — сразу за ресепшеном, и Арсению так или иначе придётся пройти мимо. Он поднимает взгляд, продолжая медленно ступать вперёд. Антон стоит за стойкой статуей, не шевелясь, смотрит перед собой, хотя не заметить движение в стороне просто не мог. Побелевшими пальцами он сжимает стол перед собой, словно если не будет этого делать, тут же упадёт. Арсений не отводит взгляда от профиля, видит, как играют желваки на чужих скулах, — заметил. Точно заметил, но не обернулся, не посмотрел, не улыбнулся приветливо, как делал это обычно. И от этого что-то внутри с грохотом рушится, вот только никто не слышит, несмотря на почти звенящую тишину вокруг, не считая тихой музыки со стороны тренажёрного зала. И Арса почти тошнит от осознания, что его жизнь сейчас превращается в пережёванный комок, который он так долго пытался расправить. И он, наверное, не виноват в том, что произошло — никто, наверное, не виноват. Просто так сложилось, просто так Вселенная вновь решила над ним пошутить. Очень смешно (нет), очень весело (нет), очень мерзко и больно (да). Не говоря ни слова, он оставляет планшет на стойке и уходит в служебный коридор. Принимая душ и переодеваясь в свою одежду, он напоминает себе о том, что должен дать Антону — и себе — время, чтобы всё обдумать, и только потом они поговорят, как взрослые люди. И пусть в голове противным голоском скрипит мысль, что на этом, возможно, их отношения закончены, а ему, может быть, и хотелось бы равнодушно ответить ему «Хорошо», но тонкий лучик надежды продолжает светить в непроглядную тьму, как будто издеваясь, но у Арса не остаётся выбора — ему хочется довериться, допустить мысль, что всё решится, и он цепляется за этот лучик, чтобы попросту не утонуть, чтобы не стать бездушной машиной, которой он был долгие годы. Да, пожалуй, отключаться сейчас он не готов. Он должен прочувствовать всё, чтобы понять, что всё это было не зря в том случае, если ситуация разрешится в лучшую сторону. Если же нет — что ж, способы отвлечься ему уже знакомы. Уходя, он через силу бросает короткое «Пока» в сторону администраторов — вернувшейся с перерыва Иры и всё такого же мирно стоящего Антона. — Пока, Арс, до завтра, — Ира машет рукой, вежливо улыбаясь. Антон не говорит ни слова.