Как я мог влюбиться с первого взгляда в Арсения Попова?

      Молодой омега попытался вспомнить ответ на вопрос: «Как я мог стать любовником женатого альфы?»       Как оказалось, чувства к Арсению Попову не угасли.       Антон не избавился от них в конце концов, не искоренил на веки вечные, не изничтожил раз и навсегда, а просто запер на золотой ключик, который не выбросил в зыбкое и топкое болото, как это случайно сделал персонаж литературной сказки Алексея Николаевича Толстого, а повесил на шею в качестве подвески. Кто хочет, может ненароком стащить, если только руку протянет.       В отличие от Нины, которой так и не удалось затмить собою другого альфу (или она думала, что на такого омегу как Шастун, больше никто, кроме неё, не позарится?), у Иры действительно получилось влюбить в себя молодого парня. Но одно дело любить его на расстоянии хоть сотни, хоть тысячи километров, а другое — быть с ним каждые двадцать четыре часа на каждые семь дней в неделю. Это невозможно по той очевидной причине, что у импровизатора довольно гибкое рабочее время: он то на съёмках шоу, то на гастролях по всей стране, то ещё где-нибудь на шумной вечеринке, то на каком-нибудь важном мероприятии, то в Московской квартире, то в Воронежском родительском доме. И всегда рядом с ним вертится Арсений, чаще всего просит сфотографироваться вдвоём, морально достаёт и треплет нервы, но от которого не выйдет отвертеться ни при каких обстоятельствах. Коллега как-никак, лучший друг всё-таки, и на этом всё.       Ирина Кузнецова отчётливо помнит, как однажды её молодой человек приехал с концертного тура вонючим, как зловонное мусорное ведро, весь пропитанный до тошноты и головокружения неприятным запахом дешёвого пакетированного кофе и горького шоколада с истёкшим сроком годности, словно парень ничего не ел, кроме отвратительных подарочных плиток, запивая их мерзкой чёрной жидкостью, что на него не похоже. И этот «чудесный» достаточно стойкий аромат висел на омеге, а также на его часто носимых вещах довольно долго, пока не выветрился то ли сам по себе, то ли после проведённой течки с девушкой-альфой.       А вот сам Антон Шастун мало что помнит. У него, да и не только у него одного, а у всей команды шоу «Импровизация» тогда начался первый (или второй?) гастрольный тур. Четыре дружных импровизатора, стремительно набирающих популярность, вместе с их главным креативным продюсером Стасом Шеминовым, заботливым администратором Оксаной Сурковой, до замужества Фроловой, и верным звукооператором Крапом разъезжали по России с целью посетить абсолютно каждый город, успешно организовать несколько концертов и познакомить народ с таким необычным жанром, почти произведением искусства, как импровизация. Несмотря на расписанный не по дням, а по часам график выступлений, у парней всё же находилось время отпраздновать удачное завершение гастролей. И отмечали они, разумеется, с большим количеством алкоголя и сигарет.       Молодой парень припоминает, как летом в Великом Новгороде (или это было зимой в Нижнем Новгороде?), в ресторане при отеле (или это была гостиница?), что не имеет никакого значения, им устроили мини-банкет с невообразимым множеством блюд и спиртных напитков. Как тут не напиться на ночь глядя, когда и повод имелся и желание тоже? Дать два концерта за один день — это событие, конечно, прямо звёзды на небе выстроились в ряд. И если взрослые дядечки и одна тётечка контролировали себя в плане выпивки, то Антоша, как самый младший, неприспособленный и неумелый подросток, откровенно перебрал. На самом деле его после третьего бокала знатно так тряхнуло, что аж в мозг дало, но в больной головушке не возникло ни единой мысли, что хватит уже, пришла пора остановиться. Пил со всеми вроде бы синхронно, а в итоге как-то так вышло, что выпил больше остальных.       — Арс, пошли курить? — почему-то позвал он заплетающимся языком именно Попова, а не сидящего рядом Позова, к примеру.       — Да, Арсюх, пойдём, — подключился Дима и, слегка пошатываясь, поднялся из-за стола, заодно помогая Антону, придерживая его за локоть, твёрдо встать на ноги.       Арсений замялся, но улыбнулся совсем не жалкой и кривой улыбкой.       — Ребят, какой курить, а? — его хрипловатый голос звучал на удивление трезво, а речь, как ни странно, осмысленно. — Нам завтра в восемь утра вставать. Душ ещё надо принять, лечь спать пораньше… — тактично отказался от предложения Попов и неспешно двинулся в сторону лифта.       — Какой ты всё-таки старик, — не в обиду бросил Дмитрий, поправив отчего-то запотевшие очки. — А ты, Серый, идёшь или как?       — Я тоже пас, — отозвался Матвиенко, хвостиком направившись вслед за питерским другом.       Позов едва слышно усмехнулся, а Шастун, грустным взглядом провожая двух уходящих альф, обиженно ругнулся:       — Кидалы, — после чего как ни в чём не бывало пошёл курить.       Позже к ним с Димой присоединились Стас, чтобы обсудить дальнейшие планы парней на жизнь, и Крап, чтобы тупо поболтать и поднять всем настроение.       Антон никогда раньше не слышал, что одновременное употребление алкоголя и никотина только усиливает опьянение, но всем телом чувствовал, что что-то явно не так. Измученный организм молодого омеги мало того что кружил голову и воротил желудок, так ещё и вынуждал хозяина, глупого и неопытного, откашливаться после каждой сделанной затяжки, сплёвывая горькую слюну на голый асфальт. В общем, всячески намекал, что пора бы уже прекратить наносить ему физический вред и оставить наконец в полном покое. Пришлось вежливо, но пьяно откланяться и покинуть автомобильную стоянку раньше своих заядлых коллег-курильщиков.       В кабину лифта Шастун зашёл ещё более-менее ровно, шатаясь, но не падая на полпути к металлическим входным дверям, смутно различая перед собой дорогу, но не наугад нажимая верную кнопку. Но стоило молодому парню подняться на нужный этаж, как его тут же подкосило. Весь коридор, вдоль стен которого располагались номера их команды, но у каждого наличествовал свой собственный, ибо актёры шоу «Импровизация» могли себе позволить снять отдельные комнаты с индивидуальным личным душем и санузлом, наполнился дурманящим кофейно-шоколадным ароматом. Разум омеги накрылся медным тазом, подобно компьютеру, который хорошенечко ударили, задев процессор, тело отключилось от головного мозга, как интернет от wi-fi, стало двигаться хаотично, будто само по себе, а стоящая перед глазами картинка, не прогрузившись, поплыла, из-за чего перепутались дверные циферки.       Омега кое-как добрался на полусогнутых ватных ногах до двери своего номера и, порывшись в карманах чёрных джинсов, нарыл ключ с размытым номерком, достал его, чуть спьяну не выронив, и сунул в замочную скважину. Но ничего не произошло. Ключик напрочь отказывался поворачиваться даже под пытками втыканий туда-сюда.       — Блять, — сквозь зубы тихо прошипел Антон, уткнувшись носом в согнутый локоть. Странный дурман всё ещё его преследовал.       Как вдруг дверь номера, в которую Шастун был готов битый час долбиться, внезапно отворилась, выпуская дух старого кофейника с новокупленной плиткой шоколада на свободу. На пороге стоял по пояс голый Арсений Попов, замотанный чуть ниже махровым банным полотенцем, только что вышедший из душа, с ещё не до конца высушенными смоляными прядями густых волос и двумя ломтиками свежих огурцов-патчей под глазами. Антон прицельным взглядом упёрся в идеально сложенное тело мужчины, без ярко выраженных кубиков пресса, но зато такое обворожительное и притягательное. Так и хотелось дотронуться, провести указательным пальцем от ключиц до паха и под конец небрежно стянуть этот совсем ненужный в данный момент элемент, входящий в состав принадлежностей для любой ванной комнаты.       — Шаст, ты чего? — с нежной и мягкой улыбкой на лице, обнажающей идеально ровные белые зубы, поинтересовался альфа, чей феромонный запах, оказывается, вскружил омеге голову. — Перепутал номера наших комнат, пьяный дурачок?       — Да, перепутал, — отстранённо ответил молодой парень, до которого так и не дошло то, что свой ключ он вставлял не в ту дверь. А так хотелось, чтобы Арсений вставил свой ключ в его дверь. — Арс…       — М-м-м?       Их взгляды пересеклись, и «пьяный дурачок», в очередной раз увидев в глазах Попова бесконечное море, неожиданно для себя осознал, что хочет нырнуть в эту голубую дыру и никогда больше не выныривать, погрузиться на самое дно подводной пещеры и остаться в ней навечно.       — Потрахаемся? — прозвучало от Шастуна не как неловкий вопрос, а как вполне уверенное утверждение, так как омега уже тянулся за желанным поцелуем.       Мужчина не заставил себя долго ждать, и поцелуй состоялся, но получился каким-то чересчур коротким и смазанным.       — Попомни мои слова, Тош, что всё это плохо кончится, — крайне предупредительно, но очень ласково произнёс Арсений, совершая шаг назад, как бы предоставляя Антону право серьёзного выбора: войти в номер альфы и «потрахаться» с ним или отказаться от своих слов и остаться целым, невредимым и, самое главное, неопороченным.       Но омега не в том алкогольном опьянении, чтобы здраво мыслить, поэтому, плюнув на всё:       — Да похуй, — он поравнялся с Поповым и, скинув с себя лёгкую утеплённую ветровку с капюшоном, в которую был одет во время безуспешных попыток покурить, с вызовом бросил её под ноги мужчины.       Тот вызов принял и, схватив молодого парня за чёрную ткань футболки на груди и потянув на себя, вовлёк в страстный поцелуй, попутно закрывая за Шастом дверь, так и оставляя в замочной скважине висеть чужой ключ.       Не разрывая поцелуй, он напирал на омегу, ведя его на аккуратно застеленную чистую кровать со старательно сложенным на её краю одеялом. Антон ничего не соображал, даже когда икрами длинных ног почувствовал что-то плотное, он спокойно отнёсся к тому, что сейчас придётся упасть спиною на постель. Видимо, иногда принимая участие в их импровизационной игре «Куклы», он научился всецело доверять Попову, но альфа всё равно ради безопасности молодого парня придержал его за осиную талию, тем самым смягчив падение Шастуна на пружинистую поверхность, но при этом вынужденно оторвавшись от его мягких сочных губ.       — А это нечестно, миленький ты мой, — явно перевозбудившийся Арсений похотливо скалился и хитро щурился, всё сильнее источая дурманящие феромоны, пока его младший коллега ёрзал по всей кровати, сгорая от нетерпения, — то, что я почти нагой, а ты в одежде, мой родной.       — Ну, так раздень меня, — вновь с вызовом отреагировал на его слова Антон, в глазах-изумрудах которого скакали, плясали и резвились адские создания, с насмешкой нагло улыбнувшись и выразительно приподняв брови.       Попову не нужно дважды повторять. Вот он уже залазит верхом на омегу, тратит некоторое количество времени на то, чтобы снять с его длинных пальцев кольца, а с тонких запястий браслеты, стягивает чёрную футболку вместе с цепью на шее, расстёгивает ширинку, а после пуговицу таких же чёрных джинсов, наклоняется, чтобы поцеловать в губы, а затем, плавно двигаясь вдоль омежьего тощего тела, выцеловывая каждый миллиметр дорожки от кончика носа до пупка, доходит до резинки тесных трусов и неохотно отрывается.       Интригу, как самый настоящий актёр, коим он и являлся по профессии, Арсений выдержал. Вот и пришло время избавиться от злополучного полотенца, замотанного на причинном месте.       Хорошо, что шума от их бурного, но приятного времяпрепровождения никто не слышал, так как альфа старался затыкать властными поцелуями стоны молодого омеги и себя в том числе от громких возгласов одобрения, звуков восхищения и знаков похвал.       Утро следующего дня встретило Антона Шастуна безбожно валяющимся в постели переваренным овощем, который чувствовал себя как нездоровое кашеобразное нечто с жутчайшим похмельем. Налицо все симптомы постинтоксикационного состояния: головная боль, как будто долбанули чем-то очень тяжёлым, строительным молотком или, того хуже, кувалдой, озноб, возникший от того, что молодой парень лежал в кровати абсолютно голым, чуть ниже пояса принакрытый тонким одеялом из синтепона, сухость во рту, тошнота и вместе с ней частые позывы к рвоте. Впрочем, ничего необычного. Возникало желание сходить в ванную комнату, чтобы проблеваться как следует, а после, почистив зубы пастой со вкусом ледяной мяты, выпить стакан воды прямо из-под крана, но если не находилось сил даже пошевелиться, так как руки и ноги наотрез отказывались что-либо делать, то о подъёме с кровати и речи быть не могло. Что странно, по телу омеги разливалось уютное тепло. Ему хотелось и дальше продолжать нежиться в мягкой постели, утыкаться лицом в пуховую подушку и, пуская от переизбытка счастья слюни, вдыхать этот блаженный аромат утреннего кофе, который, наверняка, заварил кто-то из его коллег. Только вот кому мог принадлежать запах тёмного шоколада?       «Блять-блять-блять-блять», — осознание пришло совершенно случайно, когда Антон краем уставшего глаза взглянул на прикроватную тумбочку и увидел среди множества металлических висюшек-побрякушек ключик от своего номера, в который, как он вспомнил, он так и не попал. Так в чьём же номере он провёл всю ночь?       Шастун резко подскочил на постели, за что расшатанный вестибулярный аппарат наказал его очередным рвотный позывом, который удалось успешно подавить, быстро отыскал свою одежду, беззаботно валявшуюся где попало, и стал лихорадочно натягивать на себя сначала нижнее бельё, а после приступил к чёрным джинсам. В то время, когда молодой парень возился с ширинкой, судорожно пытаясь её застегнуть, в комнату вошёл хозяин номера, перед этим громко хлопнув дверью.       — С добрым утречком, Тоша! — бодро поздоровался Арсений Попов, явно пребывающий в отличном распоряжении духа. — Как спалось?       Он встал перед кроватью, сложив руки на груди, весь такой чистенький, свеженький и собранный. «Тоша» вдруг закипел от злости:       — Арс, блять! — одна только довольная рожа Арса взбесила омегу настолько, что кроме сплошной ругани, на языке больше ничего и не вертелось. — Какое, нахуй, доброе утро?! И какой я тебе, нахер, Тоша?!       Альфа по-актёрски удивился происходящему, хотел было задать несомненно глупый вопрос вроде «А тебя что, разве не Антоном зовут?», но ему всё равно не дали этого сделать.       — Ты, блять, осознаёшь, что мы с тобой переспали? — уже поспокойнее спросил Антон, но всё так же сильно пригорая от острого чувства неправильности сложившейся ситуации. — Мы, блять, переспали, Арс! Какого хуя?!       — А я тебя предупреждал, что всё это плохо кончится, — посерьёзнел Арсений, чей голос изменился вместе с ним, огрубел и забасил. — Но ты же меня не послушал, Шаст.       Интонационно выделив последнее «Шаст», упрекнул он молодого парня, который видно возмутился, но промолчал.       «Так я же в дермище пьяный был», — всплыло в его голове очевидное оправдание, которое не нуждалось в том, чтобы быть озвученным вслух, вместо этого Шастун пожурил сам себя: «Секс по пьяни… Ничего, блять, нового, Антон, ты придумать не мог?!»       Обречённо вздохнув, он окончательно остыл, потух и, приняв неизбежное, тихо произнёс:       — Арс, ты женат, — омега показал указательным пальцем на обручальное, как он сам решил, кольцо-печатку мужчины, а затем прижал ладонь к груди, — а у меня есть девушка, которую я очень люблю. То, что между нами было…       — Да, такого больше не повторится, — перебил его Попов, закончив за младшего коллегу фразу, и, опустив взгляд на пол, тихо добавил. — Извини.       «Извини?» — мысленно повторил за ним недоумевающий молодой парень.       — Ты пока собирайся, Шаст. В свой номер зайди, душ прими. А я пойду пацанов отвлеку, — как-то растерянно проговорил мужчина и быстрым шагом удалился из комнаты, так и не посмев поднять глаза на Шаста.       «И это всё?» — разочарованно подумал про себя Антон, проводив актёра прощальным взглядом.       Состоявшийся разговор не вызвал у Шастуна безудержной радости, беспредельного счастья и взрывной волны положительных эмоций, а, наоборот, ему показалось, что его вполне себе обоснованные, но нереалистичные ожидания не оправдались, а оптимистические, но напрасные надежды не сбылись, что всё должно было произойти совсем не так, как произошло на самом деле.       Однако он не знал, что Арсений Попов, когда говорил, что «такого больше не повторится», то, как человек, нагло сорвавший золотой ключик, запирающий не угасшие чувства омеги к нему на замок, который якобы висел на шее молодого парня в качестве подвески, не просто бесстыдно врал, а откровенно лгал. С того дня альфа мог пользоваться этим ключом в любое время и в любом месте, когда только захочет его грешная душа, желающая изменить горячо любимой жене с уже кем-то занятым младшим коллегой по работе. Собственно, этим он и занимался вплоть до окончания гастрольных туров. Иначе как объяснить частые встречи альфы и омеги наедине друг с другом у одного из них в номере, обязательно заканчивающиеся бурным сексом?       И такое множество увлекательных гастрольных времяпрепровождений у них уже вошло в привычку. Антону Шастуну даже стало нравиться просыпаться раньше мужчины, чтобы успеть погладить его по голове, с особым трепетом, нежностью и лаской взъерошив почти всегда идеально уложенные чёрные волосы, насладиться прекрасным видом сладко спящего рядом обнажённого тела, осторожно поцеловать в щёку, боясь разбудить, а после, расстроившись из-за кольца-печатки на безымянном пальце правой руки, по-быстрому одеться и поскорее покинуть чужой номер.       Поэтому не удивительно, что после гастрольных туров он приезжал в их с Ирой совместную квартиру в Москве дурно, по её мнению, пахнущим Арсением Поповым. И всё бы ничего, ведь Кузнецову он до сих пор сильно любит, всегда страстно целует, так как она по-прежнему является его официальной девушкой-альфой, с которой он проводит все свои течки. Но тогда, с началом съёмок новых выпусков шоу «Импровизация», возвращающих текущий сезон в строй после небольшого перерыва на гастрольный тур, всё становилось только хуже и хуже. Особенно когда Антон Шастун оставался в гримёрке с мужчиной-альфой.       Как, например, в тот день. Народ спешно покинул гримёрную комнату, непреднамеренно оставив Антона и Арсения наедине.       Шастун сидел на чёрном диванчике и тихо-мирно что-то кому-то печатал с мобильного телефона, откинувшись на мягкую спинку, закинув одну ногу на другую и при этом тряся ею от расшатанных нервов. Длинные пальцы ловко набирали текст сообщения, в глазах-изумрудах отражался яркий экран мобильника, а на лице красовалась лёгкая полуулыбка-полуухмылка.       Попов же стоял перед гримёрным зеркалом и поначалу прихорашивался, а потом, достав из незаметного кармана штанов чётки, стал перебирать деревянные бусины, о чём-то глубоко задумавшись.       Молодой парень, оторвавшись от не такого уж и занимательного занятия, как комментирование скриншотов с коллажами, созданными талантливыми фанатами в Adobe Photoshop, которые прислали ему коллеги-друзья из Instagram, исподлобья посмотрел на прямую спину актёра из Санкт-Петербурга и, заметив в отражении чётки, засмотрелся на то, как Арсений, пребывающий в расслабленном для него нехарактерном состоянии, неторопливо вертел их в своих изящных руках. Антон готов хоть целую вечность наблюдать за мужчиной, занятым чем-то серьёзным, со слегка поджатыми губами и хмурыми бровями, как вдруг тот через зеркало взглянул в изумрудные глаза омеги, отчего импровизатор из Воронежа непроизвольно дёрнулся.       — Шаст, у меня тут, — осторожно подбирая правильные слова, начал альфа, полностью повернувшись к младшему коллеге, который окончательно отвлёкся от телефона и отложил его куда-то в сторону, — твои чётки. Ты их забыл, когда в последний раз оставался в моём номере.       — И ты только сейчас решил мне их вернуть? — усмехнулся Шастун, подняв голову. — До начала съёмок было много времени, Арс.       — Всё никак не подворачивался удобный случай, — с неким намёком произнёс Попов.       Антон этот намёк уловил, судя по пляшущим в его глазах-изумрудах лукавым огонькам, и, расплывшись в хитрой улыбке, вытянул вперёд руку ладонью вверх:       — Ну, так верни мне их.       Арсений по-актёрски пафосно взглянул на молодого парня, двинулся с места и медленным вальяжным шагом направился к Антону, держа в руках его бесценное украшение, используемое для образа, а не для счёта прочитанных молитв или иных ритуальных действий. Словно дворецкий, а не граф, коим его окрестили коллеги по шоу «Импровизация», он нёс браслет, крутя его на пальцах так непринуждённо и легко, будто учился этому трюку не один год. Не разрывая зрительного контакта, Попов подходил всё ближе и ближе к спокойному Шастуну, с нетерпением ожидающему подвоха, пока не остановился напротив. Аккуратно взяв расслабленную руку омеги в свою, в ту, которой до этого игрался с чётками, мужчина перевернул её ладонью вниз и, покатав деревянные бусины по длинным пальцам, подкатил браслет к другим цепеобразным товарищам.       Молодой парень и не заметил даже, да и вряд ли из стилистов кто-то тоже заметит, как на его запястье стало на одно сокровище больше, так как их хозяин, засмотревшийся в голубые глаза Арсения, был погружён на глубину Марианской впадины. Он сглотнул, когда мужчина переплёл их пальцы и, совсем не давя на них, принялся поглаживать большой палец на руке Антона своим. Они бы дальше никаких попыток сблизиться не предприняли, если бы не сработал магнетизм. Положительный полюс омеги, который когда-то насильно поменяли на противоположный, потянулся за поцелуем, а отрицательный полюс альфы с превеликим удовольствием ответил на поцелуй взаимностью. Свободной рукой Попов опёрся на подлокотник чёрного диванчика, а его младший коллега ужасно хотел зарыться длинными пальцами в смоляные волосы Арсения, но, пожалев работу визажистов над его причёской, положил ладонь на плечо актёра из Санкт-Петербурга, крепко сжав ткань его футболки. У стилистов-визажистов и так возникнут вопросы из-за покрасневших в кровь искусанных губ и слегка потёкшего макияжа, так зачем им ещё давать тонкий намёк на толстые обстоятельства служебного романа двух актёров шоу «Импровизация»? Но в данный момент у Шастуна ни единой мысли не возникло о том, что они занимаются чем-то неприлично неправильным. Ему просто хотелось чувствовать во рту ловкий, проворный и искусный язык альфы, вечно ощущать это приятное желание углубиться ещё сильнее во французский поцелуй до потери сознания из-за недостатка кислорода в лёгких.       Снаружи гримёрки послышались чьи-то шаги, и вскоре в комнату вошёл Сергей Матвиенко:       — Арс, Шаст! — нетерпеливо окликнул он своих коллег. — Где вас носит-то, ну?!       А тем временем перед его глазами предстала следующая картина: Арсений, стоящий перед гримёрным зеркалом и прихорашивающийся, и Антон, который сидел на чёрном диванчике, уткнувшись носом в светящийся дисплей мобильного телефона, вдвоём совершенно одни. Заметив у входа Серёжу, Шастун, оторвавшись от экрана, заверил друга, приветливо ему улыбнувшись:       — Щас мы придём, Матвиеныч.       — Да, — развернувшись к лучшему другу, поддакнул Попов. — Не волнуйся ты так!       Матвиенко же, в чём-то заподозрив двух своих странно себя ведущих коллег, только толком он так и не понял, в чём именно, буркнул что-то нечленораздельное, после чего, немного потоптавшись на месте, ушёл. Лишь на выходе из гримёрной комнаты он почуял запах свежесваренного ванильного кофе и сдобных булочек с шоколадной начинкой, но не придал этому кратковременному аромату особого значения.       Арсений еле слышно выдохнул. Актёрская игра удалась на славу, даже Антон не подкачал, вовремя схватившись за мобильник.       — Пошли, Шаст, — позвал младшего коллегу альфа, направившись к выходу из гримёрки. — То, что нас вдвоём долго нет, действительно может вызвать подозрение у окружающих.       Омега, всё ещё пребывающий в некой прострации от произошедшего, мигом вскочил с чёрного диванчика, распереживавшись, что Попов уйдёт без него, так как Шастуну срочно понадобилось сказать ему кое-то очень неосознанно важное перед тем, как они выйдут на сцену.       — Арс, — Арсений, повернув голову на голос молодого парня, совсем не удивившись, посмотрел в его глаза-изумруды. — Когда я в следующий раз забуду у тебя свой браслет, верни мне его. Хорошо?       — Хорошо, — ласково пообещал мужчина.       И на этот раз обещание своё Арсений Попов сдержал. В гастрольных турах, когда омега оставался на ночь в номере своего старшего коллеги, тот обязательно припрятывал что-то из висюшек-побрякушек, то закатывая колечко или печатку, то забрасывая цепеобразный браслетик или чётки за прикроватную тумбочку, чтобы с утра пораньше можно было полазить на коленях забавы ради, позаглядывать под кровать и с искрящейся победной радостью отыскать под ней притаившееся сокровище. Да что уж греха таить, и сам Антон Шастун не лыком шитый, если просыпался раньше альфы, то, пребывая в диком восторге от собственной гениальной идеи, специально оставлял клад на видном месте, а не в сундучке или в укромном уголке, чтобы дать актёру прекрасный повод лишний раз порадовать своего любовника очередным страстным поцелуем в гримёрной комнате.       Служебный роман мужчины и молодого парня никак не сказывался на их совместной игре на камеру, зато сильно влиял на личную жизнь каждого. Неизвестно, что да как поменялось у Арсения в отношениях с его женой, а вот Антону резко разонравились поцелуи с Ирой. Прослеживалась прямая пропорциональность поцелуев с Поповым, увеличение числа которых привело к увеличению числа мыслей о нём во время поцелуев с Кузнецовой. Мысленно Шастун сравнивал губы своей девушки-альфы, такие пышные, мягкие и скользкие из-за текстуры гигиенической помады со вкусом вишни, с губами мужчины-альфы, по которым он безумно скучал каждый чёртов день и с нетерпением ждал новых съёмок ради очередного жаркого танца страсти двух переплетающихся языков.       Вскоре Антон стал искать веские причины, а если их не находил, то не краснея врал, чтобы избежать течки с любимой девушкой. Молодой парень боялся, что во время секса потеряет контроль, а он его потеряет 100%, и случайно назовёт Иру «Арсом», о котором он думает днями и ночами, что вошло уже в подкорку омежьего мозга. Когда приближался день Х, Шастун сбегал, шёл куда глаза глядят, в гостиницу ли, в отель ли, а если Кузнецова вдруг уедет к родным, то мучился уже на квартире. Приходилось справляться в одиночку, что для омеги оказалось сущей пыткой. Слишком уж он избаловал себя Иркой.       Но в тот злополучный день Антон Шастун решился на самый необдуманный, безрассудный и в некотором роде даже глупый во всей его жизни поступок — провести совместную течку с женатым альфой Арсением Поповым.