Поцелованный ландыш

"Человек ревнив не тогда, когда любит, а когда хочет быть любимым" Бенджамин Джонсон

      Витя понял, что любит Алену, неожиданно и поздно.       Она пригласила дорогих коллег в гости, на ужин. Такое случалось достаточно часто, но в этот раз событие окутала дымка чего-то таинственного, важного. Витя освободился раньше Фомы, поэтому предложил Алене помощь в подготовке к дружеским посиделкам.       Путь до общежития они скоротали за обсуждением нового рабочего проекта, потом Алена вспомнила, что у нее кончилось масло, поэтому пришлось заскочить в магазин. Наконец, придя в чистую квартиру, приятно пахнущую свежестью и цветочным парфюмом, друзья резво принялись за готовку. Витя храбро вызвался стоять у раскаленной сковородки с брызгающим малом, уступив девушке нарезку салата и бутербродов.       Алена сияла. Она и до этого дня была подобно ласковому весеннему лучику, но сегодня это свечение было по-настоящему особенным. Девушка то воодушевленно тараторила и громко смеялась в ответ на шутки товарища, то внезапно с задумчивостью замолкала и нежно улыбалась.       Магистр на то и магистр, чтобы быть внимательным и осторожным. Тепло улыбнувшись вновь замолчавшей девушке, он сложил руки на груди и, как бы невзначай, бросил:       — Вот мне кажется, что кто-то на тебя чары наложил, Алена Игоревна.       Девушка недоуменно заморгала.       — Чары? С чего ты взял?       — Ну, а что еще подумать можно? Загадочная такая в последнее время ходишь, то бегаешь-бегаешь, как электровеник, то притаишься где-нибудь, сама с собой, как мышка.       На молодых щеках выступил румянец. В ответ не девичье смущение, мужское вылилось в неловкое молчание. Витя вернулся к готовке.       — Просто… влюбилась. Вот…       Непонятные чувства завозились в груди Вити. Не понимая, что с ним начало происходить, он осторожно бросил добрый взгляд через плечо.       — Так это же замечательно, Ален. Любить — это дар.       — Это тебе легко об этом говорить и осознавать, — девушка вновь застучала ножом о доску. — Посмотрела бы я на тебя, впервые влюбившегося. Это сейчас ты так уверен, а тогда — не думаю.       Смеющийся мужчина повернулся к собеседнице.       — Увы и ах — я, пожалуй, хуже тебя в этом вопросе. Я еще ни разу не любил и не был любим. Может, поэтому так легко тебе это и говорю. Кто знает?       Он вернулся к готовке и не заметил, как девушка стыдливо отвернула лицо.       Только продолжительное молчание заставило спросить:       — Ален, ты чего опять притихла, как мышка?       — Прости. Я не думала, что ты… Что у тебя… Как так получилось, Вить?       — Ну-у, — магистр неопределенно пожал плечами. — Знать бы, как оно получается. Просто… Просто человек нужный не встретился, наверное. И который бы во мне нуждался. Не бери в голову, лучше заканчивай с салатом — скоро Фома прийти должен.       — Ты же такой хороший, — не унималась вгонять в краску мужчину Алена. — Девушки перед тобой, извини за крылатость, штабелями падать… Вить, ну не смейся. Я серьезно так считаю.       — Спасибо, конечно, — неловко улыбаясь, поставил приготовленное блюдо на стол Витя. — Но ты зря беспокоишься по этому поводу. Я себя и так прекрасно чувствую.       — Нельзя без любви, — отрезала Алена. — Ты представляешь, как душа петь начинает, когда смотришь на человека, которого любишь? А когда он на тебя смотрит, да еще с таким трепетом и нежностью, что земля из-под ног уходит и словно в облаках паришь…       Вид счастливой девушки, сияющей от влюбленности, заставил Коврова залюбоваться. Пускай девушка и не витала в облаках от его нежного взгляда, но в душе магистра что-то менялось в считанные секунды. Сквозь нежность в глазах промелькнула тревожная мысль осознания.       — Жаль, конечно, что ты считаешь, что можно прожить без любви, — вздохнула девушка, заканчивая свою часть готовки. — Я, наверное, так же думала до встречи с Ваней.       Магистр тепло улыбнулся — не столько словам девушки, сколько своим мыслям.       — Я безмерно рад тому, что у вас все взаимно, Ален, — он развязал фартук и повесил его на крючок. — Надеюсь, мы познакомимся с Иваном в ближайшее время.       Хлопнула дверь, из коридора послышалась возня и на кухне появился Брыль. Протянув хозяйке кулек конфет с фразой: «Неудобно было с пустыми руками-то», он любопытно потянул воздух носом.       — Прекрасный аромат!       — Старались, — ответил Витя. — Давай за стол, а то придется холодное есть.       — Вашу с Аленой стряпню я и холодную съем с большим удовольствием. Сейчас, только руки вымою.       Мысль о возвращении домой висела в голове Вити как Дамоклов меч, пока ноги с тяжестью переступали со ступеньки на ступеньку.       Щелкнул замок. Аккуратно прикрыв за собой дверь, мужчина повесил на вешалку тулуп и в задумчивости замер. Темнота пустой квартиры встретила хозяина тишиной. Рука потянулась к выключателю, но в последний момент словно передумала и опустилась. В потемках Витя снял обувь, наощупь поставил ее на место и прошел внутрь.       Внезапно навалившаяся хандра усадила его на диван, темнота заботливо обняла, странные мысли засновали в голове. Да, Витя считал эти мысли странными. Это единственное, что ему удалось о них осознать.       — Что за чертовщина… — он задумчиво сжал напряженную голову ладонями. — Что. За. Чертовщина…       Он всегда относился к Алене с должной теплотой и искренностью — с Аленой и не могло быть иначе. Она всегда располагала к себе, была мила, доброжелательна, обаятельна. Она была из тех людей, рядом с которыми и небо выше, и трава зеленей, и птицы поют громче.       Он никогда не претендовал на неё более, чем друг. Даже не думал о подобном до этого момента. Полное безразличие. Но когда она сказала, что в неё влюблены и она любит в ответ…       Витя протяжно выдохнул, закрыв лицо ладонями. Кто бы мог подумать, что его отнюдь не дружеские чувства покажут себя так низко — через необоснованную ревность. Так низко, и так глупо, и от этого гадко на душе.       А что душа? Душа была занята тем, что весь вечер посиделок впитывала в себя Алену, её образ, эмоции. Глупо, очень глупо. Замужество — это же не смерть, в конце концов, он будет её видеть и после. Но захочет ли он видеть ее в объятиях другого — пускай и замечательнейшего человека, которым, несомненно, Пухов и являлся — это был вопрос хороший. Как чародей, он должен будет переступить через себя во имя всего человеческого, а вот «человеческое» будет хотеть сугубо противоположного.       — Так дальше дело не пойдёт.       Приложив титаническое усилие, Витя поднялся и включил свет. Глаза с непривычки ослепило.       — Надо приготовить на завтра, — приказал сам себе мужчина и устремился на кухню.       Приготовление пищи несколько отвлекло его от мыслей и успокоило. Но как только руки потеряли своё занятие, перед глазами снова всплыл прекрасный образ счастливой смущенной девушки. Витя бессильно поморщился. Глупо, глупо. Даже если бы он осознал свои чувства раньше, до появления в её жизни Вани, и он решился бы признаться, к чему бы это привело?       Мужчина задумчиво зацепился взглядом за своё отражение в начищенном самоваре. Умелое воображение моментально подрисовало изящный женский силуэт.       — Как бы ты отреагировала на внезапные слова о любви от своего друга? — задумчиво шепнул Витя. Девушка-фантазия будто улыбнулась. — Да уж. Дожил до таких лет, а веду себя как дите малое.       Он придумал несколько причин, почему его чувства глупы, пока руки методично приводили кухню — а затем и квартиру — в порядок. И характер у Вити неуживчивый, и Алёна слишком энергичная для него, и вообще они работают вместе… Но в душе продолжали копошиться чуждые чувства.       Появившийся откуда-то подростковый максимализм не позволял взрослому уму найти компромисс. Слишком сильные чувства и эмоции разгорелись в душе, поделив все на «черное» и «белое». И, как чаще происходит у подростков, «черного» было в большинстве. Витя радовался тому, что обучение колдовству воспитало в нем способность к критическому мышлению, которое сейчас удерживала рассудок на устойчивом уровне.       Засыпал Витя долго, ворочаясь и вздыхая, то кутаясь с головой в одеяло, то раздражённо скидывая его на пол. После очередной мысли буйство эмоций, словно по волшебству, превратилось в щемящую тоску, и он обессилено ткнулся лицом в подушку.       — Дурак… Угораздило же тебя так неудачно впервые влюбиться…       И наступил сон.