Оливия
«Ингалятор… Где мой ингалятор?!» Я перевернула все вверх дном, чтобы найти вещицу. Легкие сдавило, кашель начал усиливаться. Приложив платок, я прикрыла порыв кашля, а затем посмотрела, как кровь отпечаталась на нем. «Черт… Где же он…» Зайдя в ванную, я посмотрела под раковиной, найдя ингалятор. Сделав пару пшиков, я села, пытаясь восстановить дыхание. Последние 10 лет, мое здоровье значительно ухудшилось. Что уж сказать…я медленно умирала от болезни легких. Самое веселое, что вылечить это никак. Все лекарства, что мне прописывали, лишь замедляли неизбежное. — Оливия! — послышался стук в дверь и женский крик. — Оливия, ты в порядке? — Да — крикнула я в ответ, вставая с пола. — Точно? Ты кашляла… — Я в порядке, Эмили. Открыв дверь, я вышла из ванной и наткнулась на сестру. Ее обеспокоенный взгляд с ноткой жалости. Ненавижу. Болезнь обнаружилась в 13 лет, когда я бежала дистанцию на межшкольных соревнованиях. Спойлер…я не добежала, рухнув в конце дистанции, задыхаясь. Скорую вызвали сразу, а затем меня увезли с кислородной маской на лице. Пройдя большое обследование, мне вынесли вердикт — неизлечимая форма болезни легких…не помню, как оно называется…мало что помню с того дня…но именно этот день разделили мою жизнь на до и после. Выпуск из школы дался тяжело. Сложно свыкнуться с мыслью, что ты можешь умереть в ближайшие дни…может даже завтра… Друзья не вынесли моего депрессивного состояния, поэтому ближе к выпускному я осталась без них. Родители стали относиться ко мне, как к хрустальной вазе. Как будто от одного неправильного действия, я сломаюсь. Они ограничивали меня во всем «ради моего здоровья». Относились как к больной…хотя по факту, так и есть…но я была с лекарствами и могла жить как нормальный человек. Я хотела так жить, но…сходить в клуб — нет, Оливия, там много дыма, тебе нельзя. Съездить в поездку — нет, Оливия, у тебя могут закончиться лекарства. Сходить на тренировку — нет, Оливия, слишком большая нагрузка на легкие. Неудивительно, почему я сбежала с Эмили в Нью-Йорк. Старшая сестра была моей опорой. Единственная, кто не вела себя так, как будто я прокаженная…инвалид… Она переехала в Нью-Йорк, потому что нашла хорошую работу. Ассистент какой-то звезды, имя которого я не запомнила. Мы жили в центре Манхеттена. Квартира была предусмотрена контрактом, который подписала Эмс. Эмили была красивой…намного красивее меня. Она подтянутая девушка с хорошими формами, вздернутом носиком и большими добрыми глазами. По внешности она была больше копией родителей. Каштановые волосы, голубые глаза…жгучее сочетание. А я…я походила на мертвеца и совсем не похожа ни на маму, ни на папу. Может поэтому, к Эмили относились лучше, чем ко мне. Я не жаловалась. Даже наоборот была рада, что ко мне проявляют меньше внимания. Я одиночка. Из-за недуга, кожа оставалась бледной, сколько бы я не пыталась загорать. Волосы русые с ярко-розовыми кончиками. Единственная схожесть между мной и Эмили — голубые глаза. Хотя Эмили и относилась ко мне нормально, иногда она перегибала палку с чрезмерной заботой и проблесками жалости в глазах. Ненавижу, когда меня жалеют. — Ладно, я ухожу на работу. Буду поздно. — сестра пошла в прихожую, одеваясь. — мы с боссом идем в твое кафе. — Оу…свидание? — я поиграла бровями, ухмыляясь. — Мы друзья, Лив, ты же знаешь. — Знаю, но я не перестану вас шипперить. — Ты сегодня работаешь? — Да, сегодня мы с группой будем там выступать весь вечер. — а да…забыла упомянуть. Я ударница…барабанщица, если быть точнее.6 лет назад
— ХВАТИТ! КАК ВЫ МЕНЯ ДОСТАЛИ! Я НЕ БЕСПОМОЩНАЯ, ЯСНО?! — ПРЕКРАТИ, ОЛИВИЯ! — мама стукнула кулаком по столу. — КАК ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ?! ТЫ БОЛЬНА! — И ЧТО?! Я ПО-ТВОЕМУ ТЕПЕРЬ ВСЮ ЖИЗНЬ ДОЛЖНА ПРОСЯДАТЬ ДОМА? КАК ИНВАЛИД? Я вскочила из-за стола, в ярости уходя в гостиную. — Ты куда собралась?! У тебя ингаляция через 30 минут. — строго сказал отец. — Подальше от вас. Плевать я хотела на эти ингаляции. — быстро дойдя до прихожей, я стала одеваться. — Оливия. — Что, папа? Ты теперь прислушивается к мнению мамы? — накинула куртку. — я не хочу всю жизнь проторчать дома, как вы этого не понимаете?! Сколько мне осталось? Кто знает? Правильно. Никто. У меня есть только сейчас. Я не хочу потратить это время зря. Под крики родителей, я убежала из дома, наполненная яростью. Я шла, куда глаза глядят. Телефон разрывался от звонков, но я хотела побыть одна. С каждым днем находиться в доме становилось все сложнее и больнее. Я не беспомощная девушка, которую надо кормить с ложечки. От переполняющихся эмоций, потекли горячие слезы по щекам. Обычно я не позволяла себе плакать. Это все равно ничем не поможет, но сегодня была последняя капля. Сев на скамейке около местной музыкальной школы, я вытирала слезы рукавом, стараясь унять это все. Утихомирить свои чувства, на которые всем плевать. — Вам помочь, мисс? — послышался мужской голос слева от меня. Подняв глаза, я увидела мужчину лет 30. Весь в тату, кожаной одежде он выглядел опасно. В любой другой ситуации, это бы стало тревожным звоночком для меня, поскольку быть изнасилованной или украденной не хотелось бы, но сейчас было абсолютно все равно. — Смотря что вы считаете помощью. Вряд ли вы сможете переделать моих родителей. — Проблемы дома? — Нет, скорее я стала их проблемой… — я пожала плечами, вытерев слезу снова. — я зла на них…знаете, обычно я с незнакомцами не разговариваю, но мне нужно хоть кому-то выговориться… — Я весь во внимании — мужчина сел рядом, слушая. — Я болею, и из-за этой болезни родители превратились…не знаю как выразиться. Мне ничего нельзя делать, только сидеть дома и не высовываться…а я хочу, понимаете? Я хочу хотя бы что-то делать, чтобы не думать о последствиях болезни или хотя бы чуточку почувствовать себя счастливой… «перед тем как умереть…» — Я жутко злюсь и не знаю, куда девать все эти эмоции, потому что дома их только обострят, и в конечном итоге я останусь виноватой в том, что обидела семью. Мужчина сидел слушал мой рассказ молча, а затем встал. — Пойдем…покажу кое-что. — тот улыбнулся. Никакая бы девушка в здравом уме не пошла бы никуда с незнакомцем, но видимо сегодня не тот день. Я встала, пойдя за ним. — А как вас зовут? — Пит Девидсон. — Оливия. Приятно познакомиться, надеюсь вы не маньяк — я нервно посмеялась. — А я похож на маньяка? — тот рассмеялся. — Ну…кто знает, какой человек скрывается под оболочкой. — Я не маньяк. — он завел меня в помещение. — я владелец музыкальной школы. Вот этой. — свет включился, и только сейчас я смогла рассмотреть все инструменты. — Вау…тут неплохо Пит прошел к барабанам. — Садись, тебе явно надо выпустить пар, а барабаны самое оно для этого дела. Проверено. — Э…Я не умею играть… — Я тебе покажу, садись. Скептически подняв бровь, я все же сдалась и села. Пит кратко объяснил, что и куда, а затем я потерялась. Стала дубасить палочками по барабанам, вложив всю ярость. Это не походило на музыку, конечно же. Казалось, палочки сейчас сломаются, но, когда я закончила, все осталось целым. — Вау… — раздался мой шепот. Пит был прав, мне стало намного легче. — Легче? — Да…ого… Я не ожидала такого эффекта. — Неплохо играла — усмехнулся тот. — точнее это не мелодия и не намек, но та, какая от тебя была отдача…неплохо. У тебя есть потенциал, не хочешь научиться играть? Я подумала пару минут, прислушиваясь к ощущениям. — Мне понравилось…хочу. Сколько стоит обучение? Это было самым спонтанным решением в моей жизни. Самой сложной задачей было уговорить родителей, но на удивление они мне разрешили учиться в музыкальной школе Пита. Даже оплачивали, несмотря на то, что я хотела потратить на обучение свои накопления на экстренный случай. Я научилась не только играть на ударных, но и на электрогитаре. Это был бонус от Пита. Он стал моим первым другом после обнаружения болезни, но к сожалению, он потом переехал. А через несколько лет и я сбежала с Эмили в Нью-Йорк. За это время я стала еще более невыносимой. Так говорили родители. Мне так полюбились барабаны и гитара, что я подсела на поп-рок, а соответственно и на стиль — тяжелые ботинки, колготки в сетку, кожа, и ярко-покрашенные волосы.Настоящее время
— Отлично! Значит я послушаю, как моя любимая сестра зажигает. — Мы сегодня будем играть Паников. — Жду не дождусь…ладно, я побежала. — та чмокнула меня в щеку. — люблю тебя. Не забудь сделать ингаляцию. — Я тоже тебя люблю. Не волнуйся, не забуду. Сестра ушла, а я пошла делать свою больничную рутину. Ближе к вечеру мне удалось выползти из квартиры. Поскольку на улице стояла прохладная погода, декабрь все-таки, я не могла себе позволить надеть юбку. Моя иммунная система и так слабая, поэтому если я заболею, буду долго лечиться и могут пойти осложнения на легкие, а мне этого не хотелось. Пришел надеть джинсы, футболку АС/DC, сверху свитер, который я потом сниму и косуху. В рюкзаке лежали мои палочки, документы, деньги, ключи от квартиры, а также ингалятор, таблетки. Воткнув старые наушники и включив Say Amen — Panic! at the disco поехала на работу. Через 40 минут я была в «Rocky’s Café Bar». Я здесь работаю официанткой по будням и в кавер-группе по выходным. Мне не хотелось, чтобы сестра тащила нас двоих на себе, поэтому я старалась брать как можно больше смен. Зайдя в комнату для персонала, я разделась. Наша группа состояла из 4-х человек: Дин — бас-гитарист, настоящий ньюйоркец с блондинистыми волосами и зелеными глазами, его парень — Эш — солист брюнет британец с глазами, темнее кофе. Голос у него был отменный. Наш гитарист — Коул. Он тоже из Нью-Йорка, закончил Джуллиард. И я — умирающая барабанщица. — Хей, Оливка, салют. — Агрх. Дин. Сколько раз я просила так меня не называть? — Наверное, раз 30, но ты же знаешь, что это бесполезно — он подмигнул и засмеялся. — Где Эша потерял? — Он настраивает инструмент. Сегодня много народу, не протолкнешься. — Конечно, суббота же. Коул уже пришел? — Да, смачивает горло. — Отлично, нам надо обсудить, в каком порядке будем играть песни. — Да, они сейчас подойдут. Ты как? — Я? В порядке. — Точно? Выглядишь херово… — В полном. Херово я выгляжу с 13 лет. — Ха-ха. Не смешно. Мы волнуемся. — Давай без этого, Дин. — я тяжело вздохнула. В группу я попала случайно. Я тогда работала официанткой все дни. Мы только переехали, и мне нужны были деньги на лекарства. Джон — мой работодатель как-то обмолвился, что по выходным играет группа, и я как раз попала в эту смену. Он был восхищен ребятами, и буквально заставил меня посмотреть, как они играют. Джон — 50-ти летний мужчина. Приятный и уже покрывается сединой. Он принял меня на работу без навыков, всему обучил и показал. В конце рабочего дня, когда кафе закрылось и все расползались по домам, я убирала столики. Барабанная установка так соблазнительно стояла на сцене, что я не устояла. Мои палочки всегда путешествовали со мной с тех пор, как Пит мне их подарил. Достав их из рюкзака, я села и начала играть песню. Мою любимую — House of memories. Так забылась, что не заметила, как сбоку сцены стоят ребята из группы и Джон. Так я стала выступать барабанщицей. Не сказать, что мы были с ребятами друзьями, но они были открыты к общению, которого мне так не хватало. Я не говорила им о болезни, зная, что они меня оттолкнут, как это сделали бывшие друзья. После нескольких концертов у меня случился приступ, и потом мне пришлось им рассказать. Но, к счастью, они не отвернулись от меня, чему я была безумно рада. — Ладно — Дин плюхнулся на диван, и как раз затем подтянулись остальные ребята. Мы обсудили, в каком порядке пойдут песни. — О и в конце, Оливка, твое барабанное соло — сказал Коул, когда мы выходили на сцену. — Вы теперь все меня будете Оливкой звать? Дина можно убивать? Ребята рассмеялись, не отвечая. Я села за установку, осматривая зал. Краем глаза я заметила сестру и мужчину. Его я не смогла рассмотреть, так как тот был в тени. Пошли первые аккорды и я окунулась в музыку.