Сквозь время

      — Военный поход?! Ты серьёзно? — взволнованно прошептала Пилогея. Я улыбнулась. Лена заплетала косу из своих чёрных как ночь волос.       — Ты на что-то намекаешь? — спросила она, закидывая косу за спину.       — Ну, вы бы хотели мне помочь? — спросила я, азартно улыбнулась.       — Ты ещё спрашиваешь?! — произнесла Пилагея, её лицо исказилось от азарта. Лена задумчиво перебирала струны гитары, лежавшей у её ног.       — Ну, если ты хочешь… Вообще это интересно… Я в деле…       — Авга? — я посмотрела на Августину. Девушка крутила подол своего платья и смотрела на меня глазами по пять копеек.       — Ну… только можно я не буду по песку скакать с мечом наперевес?       — А что так?       — Я пацифистка.       — Как скажешь. У вас три дня на сборы.       Будет не лишним рассказать о том, как девочки собирались в поход. Августина пришла к папе.       — Пап… — начала девушка, краснея, она вошла на кухню, шурша юбкой, и села на пол у ног отца.       — Что случилось? — отец поднял глаза от газеты и посмотрел на дочь.       — Я не знаю как сказать-то…       — Говори как есть…       — У меня есть подруга… Она фараон… И она затеяла очередной военный поход… Зовёт нас с собой… — девушка покраснела ещё гуще.       — Интересно… Ты хочешь пойти?       — А можно?       — Если ты не будешь драться, то можно.       Девушка просияла и, чмокнув отца в щёку, убежала настолько быстро, насколько позволяло очень длинное домашние платье.       — Спасибо, папа! — крикнула она, вбегая вверх по лестнице к себе в комнату.       Иная картина была у Пилагеи.       — Мне показалось, или ты только что сказала военный поход?! — Эдуард аж подпрыгнул. — Если бы не раскопки на следующей неделе, я бы с тобой скатался. Ты занимаешься фехтованием и кикбоксингом, как раз будет случай показать на что ты способна, доча! Беги поковать вещи, три дня на сборы — это не так много, как кажется! — Пилогея коротко кивнула и побежала к себе, словно турбо ракета.       Лена долго не могла убедить мать и, когда ей казалось, что всё потеряно, она всё-таки согласилась. Радость Лены трудно описать словами.       Утро в день отправления выдалось солнечное и тёплое. Девочки стояли передо мной, ожидая указаний. Я сказала, доставая флакон сурьмы из дорожной сумки:       — Я нарисую вам стрелки, отказы не принимаются.       — Зачем? — спросила Лена, но глаза всё-таки покорно закрыла.       — Чтобы глаза остались на месте, — ответила я, выводя на веках Лены аккуратные стрелки.       — Ничего не видно, — сказала Лена, когда, закончив, я протянула ей зеркало. — А белой нет?       — Извини, нет.       Дело в том, что у Лены меланизм, и из-за этого у неё черная кожа, глаза и волосы. Пилогея отнеслась к стрелкам с юмором и начала дурачиться, веселя нас всех. Августина спросила, не открывая глаз:       — Вы практикуете жертвоприношения?       — А зачем ты спрашиваешь? — ответила я вопросом на вопрос.       — Прикидываю, сколько времени я там протяну…       — Не боись. Тебя не ухайдакают без моего приказа, — я улыбнулась подруге. Стрелки ей пришлось по вкусу, и я принялась за настройку машины. На табло замигала зелёная лампочка, и мы вошли внутрь машины, закрыв за собой дверь.       — Мы не умрём… — прошептала Лена.       Я слышала, как Августина читает молитву. Отче наш, если не ошибаюсь. Пилогея весело переменилась с ноги на ногу, предвкушая опасности и весёлые приключения… А я была ужасно рада, что еду домой… Домой я уже давно хотела, и, вот, моя мечта осуществилась. Дьюк на плече громко гаркнул. Раздался удар, знакомый вкус горького шоколада на губах, вспышка голубого света и всё погрузилось в пустоту. Сознание не способно перенести перегрузку при путешествии во времени, а потому мы отключились…       Мы пришли в сознание на окраине города.       — Мы на месте, — сказала я, поднимаясь с земли. Мимо нас ехал мужичок на телеге.       — Мужик, куда путь держишь?       — Зерно во дворец везу, — ответил возница.       — Не подбросишь нас?       — Смотря сколько предложишь, — в руке мужика блеснули четыре золотых монеты.       — Забирайтесь! — крикнула я подругам и села на телегу. Ехали мы не особо долго. Вот, мы приехали, я выбежала в сад и увидела Макса. Он сидел на садовых качелях и пил вино, печально смотря куда-то вдаль. Я подбежала к нему и закрыла ладонями глаза.       — Кто?! — спросила я, смеясь.       — Хат.       — Верно, — я расхохоталась и убрала руки от лица дяди.       — Ой, Хат, во что ты одета? Да как же! — я так спешила увидеть дядю, что забыла переодеться и теперь стояла посреди сада в чёрном платье, рубашке с накинутой поверх толстовской, гольфах с кружевами по верху и черных лаковых туфлях на невысоких каблуках.       — Я так всегда хожу. Это стиль такой, гранж называется, — я покружилась перед дядей.       — Тебе не жарко? — заволновался он.       — Нет, ничуть, — я захихикала.       — Какой план?       — Для начала, навестить лавку оружия господина Харуна. Потом смотаться к Лили в Келл, мы ведь сто лет не виделись! Говорят, она замуж за столяра вышла, — начала щебетать я. В такие минуты я чувствовала себя не правителем, а обычным подростком. — А о том, что стряслось, узнать не хочешь? Или о жизни своей рассказать, я тебя не видел Боги знают сколько!       — Узнать новости я всегда успею, а о жизни своей кое-что расскажу, — я села рядом на качели, скрестив ноги, и начала рассказывать. Макс слушал, не дыша. При всех его недостатках, дядя был вполне приличный слушатель.       — Ты не поверишь, что я тебе скажу, но я нашла парня! — сказала я с видом канотье, объявляющего гвоздь программы.       — Жениха? — загорелся дядя.       — Ну… почти. Ладно, пойду переоденусь и с девочками на рынок.       Я переоделась, и мы с девочками, болтая и смеясь, пошли на рынок. Лавка оружия господина Харуна осталось такой как в детстве. У навеса резвились многочисленные внуки Антони и Харуна. За ними «следила», перебирая волосы, сидя в своём иссиня чёрном парике у навеса, Сенна, явно стараясь не упасть с ног от усталости или ещё того хуже — заснуть. Одна из сестер Лили, ей семнадцать лет, и, насколько я знаю, она категорически не хочет замуж. Сенна была красива, на ней было длинное свободное красное платье до щиколоток и плетёные из папируса сандалии. В углу сидит Алистра, ей пятнадцать, она мечтает стать писцом и сейчас на папирусе методично записывала, что продали родители, и складывала все доходы, сидя на песке, расправив юбку белого плиссированного калазириса. У лавки играют в обруч Бенна и её подруга — Кази, им по тринадцать. Девочки цепляются юбками за корни большого дерева, торчащие из земли, громко смеются и гоняются за обручем. Сенна неодобрительно на них смотрит. Одиннадцатилетняя Элуни плетёт из васильков, Девятилетняя Ани с семилетней Даттши на плечах бегает и громко смеётся. Мои родные… Я помню их ещё маленькими детьми… Я помахала рукой. Девочки бросились ко мне.       — Привет, Хат! — меня крепко обнимали Бенна, Кази, Ани и Даттши. Сенна и Алистра хлопали меня по плечу.       — А где ваш папа?       — Господин Харун? Я сейчас его позову! — откликнулась юркая и веселая Кази.       — Позови, пожалуйста, — Кази побежала в лавку и колокольчики на двери мелодично зазвенели. Через пару минут появился уже немолодой мужчина в простом небелёном костюме и сандалиях без украшений.       — Чем могу вам… Хат, девочка моя! — я бросилась в объятия Харуна, он был мне как папа.       Лена кашлянула.       — Такое ощущение, что ты свою семью встретила.       — В каком-то смысле это так и есть.       Потом мы выбирали мечи и, рассчитавшись, я помогла девочкам прикрепить меч на пояс, и мы пошли назад во дворец. Там началась подготовка к походу. Я взяла Пелагеею и Лену и пошла с ними на плац. На плацу тренировались солдаты.       — Нео! — позвала я. Подошёл мужчина, он был загорелый, на нём не было одежды кроме длинных расклешенных к низу штанов. Он улыбнулся мне и поклонился.       — Чем могу вам послужить? — спросил он с улыбкой.       — Я привела к вам двух бойцов для тренировок. Сможете подготовить? — спросила я, понимая, как меркнет моя затея.       — Но… — Нео боялся сказать мне что-то поперёк.       — Вы берётесь или нет? — резко спросила я, призывая поторопить с ответом.       — Возьму, но не думаю, что из этого что-то выйдет… Ну что ж… Барышни, переодевайтесь, и прошу на плац… — сказал он, обращаясь к девочкам. После этих слов у Пелагеи сделался такой вид, словно она не прочь кого-то придушить, и я поспешила убраться с плаца от греха подальше.       Я пришла к себе в покои, мы с девочками живём тут вчетвером, ловя на себе взгляды окружающих. Нам всё равно, моя комната самая большая во дворце, поэтому я решила, что нам всем здесь хватит места, к тому же, мы ненадолго. На своей кровати сидела Августина и читала книгу. Она решила стать полевым врачом. Книга была по анатомии и физиологии человека. Заметив меня, она спросила:       — Тот тренер взялся тренировать девчонок?       — Вроде да, только не думает, что из этого что-то выйдет. Впрочем, поживем — увидим, — я закурила, спустя некоторое время пришли девочки с тренировки.       — Как прошло? — спросила я Лену.       — Никак, — ответила за неё Пилагея       — А мне понравилось, — Лена села на пол и достала из сумки футляр, а из футляра прибор с пластинкой на конце. Потом она протёрла палец спиртовой салфеткой и проколола палец иглой, потом приложила пластинку к капле крови. На дисплее приборчика появились цифры.       — Так… Чё-то мало… — протянула Лена, глядя на цифры на приборе. Девушка достала из сумочки шоколадку. Пилогея села на подоконнике и стала что-то печатать в телефоне. Я снова распалила трубку. Я была очень уставшая. Я легла на кровать, не снимая кеды и продолжая курить. Девочки занимались своими делами, мы были слишком усталые, чтобы говорить.       Я с утреца оббегала кучу людей, много с кем посоветовалась, увиделась, и не все встречи были приятными, и я была никакая. И это всё, как говорится, только присказка, сказка ещё впереди…       До самого вечера день прошёл в таком режиме. Потом мы легли спать. С утра я ушла в храм молиться, девочки же, смеясь, делали кофе и какой-то завтрак. Вернулась я из храма только в 9:30. В храме было душно и курились благовония, от духоты у меня началась мигрень. А потому я опять легла на кровать и закурила. Девочки пили Милкис и смеялись. Спустя минут двадцать головная боль ушла, и я присоединилась к девочкам. Они обсуждали нашу химичку. Она была скверная женщина, и с ней у нас с самого начала не задалось. Она строгая, а я бунтарка, потому мы и не сошлись… Девчонкам она тоже не нравилась. Потом подали завтрак. Все ели, а Лена смотрела на тарелку с таким видом, словно лежащие в ней фрукты, это очень сложная задача по алгебре.       — Ты чего? Ешь… Очень вкусно.       — В том, что вкусно, я не сомневаюсь, но сколько тут хлебных единиц, знать бы ещё… — задумчиво протянула Лена. Спустя минут десять она то ли пришла к какому-то решению, то ли вид еды её соблазнил, а может она просто устала считать единицы и плюнула, но, тем не менее, она начала есть.       — Когда выходим? — спросила Пилогея, которой не терпелось отправиться в путь.       — На следующей неделе, ориентировочно в среду, — ответила я. — Может и раньше, когда придут солдатики.       — Кто?       — Солдаты. Кто по-твоему биться будет. А сегодня мне нужно будет кое-куда смотаться, вы можете пойти со мной?       — Куда? — спросила Лена, облизывая пальцы, а Абнеба, моя служанка, смотрела на неё как на варварку.       — В деревню, там живёт моя подруга, мы с ней знакомы с самого детства. Её зовут Лили.       — Хорошо. Она дочь того господина, у которого мы покупали оружие?       — Да. Она вышла замуж, — ответила я.       Поев, я пошла наряжаться. Одела юбку, длинной чуть ниже колена, и топ, сандалии и обруч из льняной ткани. Я редко ношу на голове украшения, но сегодня мне захотелось сделать исключение. Мы с девочками болтали и смеялись всю дорогу до деревни. Я пришла к дому, где вроде бы жила Лилька.       — Её тут нет… — ответила мне девушка в небелёном платье. Она намывала пол едким раствором натрия.       — А где она?       — Сейчас жатва. Почти все в поле спины гнут. А я вот дома… Ух, — девушка окинула взглядом не помытые полы и застонала. Мы с девочками понеслись на поле. Там я сразу примерила Лили. Длинные чёрные волосы (в плане категорического отказа от визитов к цирюльнику мы с Лили были единодушны) и зелёные глаза. В одной руке она держала серп, другой вытерла пот со лба. Она увидела меня. Тяжёлый серп полетел в сторону. Лили бросилась мне на шею.       — Привет, Хат! Мы столько лет не виделись. Мы тут пока работаем, ну, если ты поможешь мне, то дело пойдет быстрее.       Я взяла серп и срезала колосья. Девчонки последовали моему примеру, и работа пошла быстрей. Мы закончили часа через полтора. И пошли к Лили. Она предложила нам мою любимую рыбу, и мы болтали, вспоминая детство.       — Ну как вам? — спросила я девочек по дороге во дворец.       — Она милая, — ответила Августина.       — Мне жать понравилось! — сказала Лена.       — Мне тоже! — согласилась Пилагея.       Среда. Приехали солдаты. Традиционно гологранцы. Снарядились. Все выходим завтра. Мы складывали вещи для похода. Девочки щебетали, а я приматывала к рюкзаку шлем. Девчонки собирались, исходя из наставлений Нео и моих советов. Я знала, что будет весело. Только бы победа! Надо раз и навсегда отвадить Ипу от моих владений. А ещё я наконец-то встречусь с Оле, я его сто лет не видела. Уверена, с ним драться также интересно как и всегда. Мы обсуждали предстоящий поход. Лена засыпала меня вопросами о стратегии. Пилагея взволнованно болтала о том, сколько всего мы там повидаем, сколько славных битв победим. Августина боялась не справиться с обязанностями полевого врача. Заснули мы уже за полночь… Засыпать перед важной поездкой — это самое приятное ощущение на свете… Интересно, Ипу также туп как и Ян? Посмотрим…