Виктория

1756 год. Санкт-Петербург, Зимний дворец,10 декабря.        Святогорская чувствовала холод, охвативший её тело от кончиков пальцев ног до корней волос. По всему телу пробежались мурашки. Ей было холодно под одеялом, несмотря на то, что оно теплое. Она дрожала, стучала зубами и нервно дышала. Кажется, у Вики была лихорадка. Из холода ее бросило в жар, и стало невыносимо жарко под одеялом, от чего одежда намокла и прилипла к разгоряченному лихорадкой телу. Вика хотела вытащить ногу из-под одеяла, чтобы стало чуточку легче, но она сдвинула свою конечность лишь на несколько сантиметров. Или же ей почудилось, что она двинула ей вовсе.        Святогорской казалась, что она пала в бред. Ей постоянно чудилось, что её кто-то касается в области лба, берут за року, сжимают нежно, от чего становиться тепло, но это длиться всего мгновение, и тепло касания исчезает. Вику сажали, пытались поить. По крайней мере, она чувствовала влагу на своих губах и пыталась разлепить их, чтобы сделать глоток. Девушка чувствовала, что рядом с ней мама, что она говорит с ней, бережно касается её. И Вика пыталась звать маму или же звала её на самом деле, ибо женщина отвечала ласковым голосом. Опять же ей это чудилось. Или же это было на самом деле? Да и когда только приехать успела? Она же в деревне была с отцом и младшей сестрой. Приехала, не предупредив её и Артёму? Вика не знала, да и думать об этом было трудно. Мысли спутались, от чего голова болела, и казалось, что расколется, как орех.        Голова с новой силой закружилась и подскочила температура, посему даже лёжа на кровати, Вике казалось, что она падает. Святогорской ещё никогда так плохо не было. Невыносимая слабость во всем теле, жар, гуляющий по нему же, от чего кости ломило и хотелось выть, или хотя бы скулить. Не на то, ни на другое Вика в данный момент была не способна. Мутило так, что хотелось вывернуть желудок, прям как при отравлении, или загула на всю ночь. Хотя она так никогда не гуляла, да и алкоголь особо не любила. Был случай неудачного распития на Новый год в старших классах. Так она с того времени особо то и не пила.        Кто-то усердно потоптался у неё на животе, мяукнул два раза, а потом замурлыкал, как паровоз. Стало так приятно и чуточку легче, и светлее. Вика хотела бы открыть глаза и погладить пушистого котика. Или это кошечка? Она могла лишь гадать. Тело не желало подчиняться. А когда же Святогорская подумала о том, когда Гвоздев успел завести кота. Неужто это мама привезла Ржавого? Это Володя, брат ее старший, назвал белого котенка из последнего помета Черешни. А когда мама спросила, почему Ржавый, Володя пожал плечами и ответил, что так интереснее. Ржавый ни кого не любил, ну разве что кроме мамы. Маму он любил, а вот на Володю, Наташу и Вику всегда рычал, шипел и кусался! А тут глянь, потоптался на ней, улёгся и давай мурлыкать! Либо же это не их кот вовсе? В любом случае тепло и громкое успокаивающе мурлыканье исчезли. Вика расстроенно выдохнула. Сколько она так провалялась, Святогорская не знала. Несколько часов, а может и дней. Она не имела понятия. Да и какое понятие времени, когда ты в полусознательном состояние? Верно, ни какого. Голова время от времени начинала гудеть с новой силой, и Вика погружалась в блаженную тьму.        Святогорская медленно приходила в себя, то открывала глаза, то снова закрывала, засыпая. Голова так и не перестала кружиться, да и к тому же в добавок прибавился противный свист в ушах. Слабость во всем теле и чувство чужеродности, преследующее её до сих пор. Но, кажется, лихорадочное состояние стало убывать. Её больше не трясло от холода и не било от жара, гулявшего по телу. Разум потихоньку стал проясняться, хотя голова не перестала ходить волчком. Святогорская перевернулась на бок, порадовавшись тому, что может наконец таки шевелить телом. Но долго она на левом боку не пролежала, перевернулась на правый бок продолжая дремать.        Дремота схлынула.        Когда невыносимо сильно захотелось пить, Вика разлепила пересохшие губы и провела по ним языком, увлажняя их. Под одеялом было очень тепло и удобно, что даже жажда уходила на второй план. Девушка натянула одеяло до головы и перевернулась на спину, тихо выдохнув. Вставать совершенно не хотелось. Тело вновь начало расслаблятся, сознание окутала пелена морфея. Вика провела ладонью по простыне, ощущая под пальцами мягкий хлопок, а тело обнимал шёлк. Это заставило Святогорскую подскочить в постели, тут же хватаясь за закружившуюся голову от резкого подъёма.        Вика замычала, на миг зажмурившись, потерла виски, делая массажные движения, приложила руку ко лбу, тут же ощущая под ладонью жар. Аль, это у неё руки холодные такие? Девушка раскрыла глаза и тут же зажмурилась от хлынувшего яркого света. От этого в уголках глаз собрались слезы, что были готовы пролиться по щекам тонкими струйками. Она промаргивалась, смахивая слезы с ресниц, вытерла их тыльной стороной ладони и наткнулась на узорчатое покрывало, сложенное у изножия кровати. Вика подняла взгляд и увидела балдахин, привязанный к высоким уголкам кровати. Дальше над головой была натянута тканевая крыша. Вика почувствовала, как кровь медленно начала отливать от лица. Святогорская аккуратно отстранила одеяло от себя, подвинулась к краю кровати, помогая себе руками и ногами. Опустила ступни на пол, ощутив, как мурашки побежали по спине, заставив не осознано вздрогнуть. Под ногами оказался ковер, на который Вика опустила взгляд. Красивый такой, узорчатый, с интересной наверняка вышивкой на нем. Но она не хотела сейчас разглядывать его. Святогорская полностью поднялась, слегка покачнувшись. Все ещё тело слабое.        Девушка медленно подходит к окнам, встаёт возле подоконника, ложа на него руки для лучшей опоры. А за окном вечереет. Зимнее солнце садиться, окрашивая небо в рыжие оттенки, что смешиваются с подступающей синевой сумерек. Снежинки падают так лениво, отчего кажется, что они практически не двигаются. Взгляд Вики падает на покрытую льдом Неву. Это выглядит довольно-таки красиво, но от этого по коже пробежались ледяные мурашки, заставляя тело мельком дрожать. Кончики пальцев похолодели, и она, сжав их в кулак, прижала к туловищу по бокам, провела вспотевшими ладонями по сорочке. Вика бросила ещё один взгляд на Неву, не веря своим глазам. Вид был очень знакомым. Она видела Неву именно с этого ракурса, где видно разводной мост, два раза, когда была в Зимнем дворце*. Первый раз с родными, второй раз с Артёмой. У Вики даже фото в телефоне есть с похожим ракурсом. А это значит...        Святогорская судорожно вздохнула, отошла на шаг назад от окна.        "Быть этого не может! Как я оказалась в Питере? - мысленно задала она сама себе вопрос, встревоженная этим, - и в добавок к этому я в Зимнем дворце!".        Осознание этого поразило девушку. Она задрожала сильнее и обняла себя за плечи, опуская подбородок к груди. В душе зашевелились не хорошие предчувствия, только она не могла понять пока что, какие именно. Белоснежная прядь упала ей на плечо, касаясь в щекочущем жесте кожи руки. Вика устремила взгляд на упавшую прядь, с секунду разглядывая её, а затем она с ужасом поняла, что это не её волосы. Святогорская рвано выдохнула, занесла руку за голову и от самых корней провела ладонью по волнистым прядям, отмечая их длину. Сжала в кулак несколько прядей, перетаскивая их через плечо. Длинные до бедер, когда же её черные едва касались лопаток.        - Когда я успела перекрасить волосы и нарастить их? - прошептала Вика вопрос в пустоту. Говорить громко от чего-то не хотелось.        Святогорская окидывает медленным взглядом комнату, отмечая расположение вещей. Мягкий рыжий свет от заката, проникая в комнату, окрашивал ее в приятные теплые оттенки, но от этого не становилось теплее. На сердце возникала лишь печаль. Вика опустила руки. Ее взгляд упал на кресло, стоящее в трёх шагах от неё и открытой двери по левою руку, ведущей, по всей видимости, в гостиную, принадлежащим этим покоям. По правую руку тоже была дверь, но та оказалась закрытой, или не была запертой. Святогорская не подходила к ней, не проверяла. Она могла лишь гадать, что за ней находится. Недалеко от закрытой двери находилась печка, обложенная белой плиткой с синеватым узором. Гжель - плитка расписана ею, в невзначай, отмечает Святогорская. За закрытой дверцей печки потрескивали дрова, по комнате разливалось тепло. Это не осознано заставило Вику отметить тот факт, что в её время Зимний дворец отапливался при помощи батарей, а не печек. Дальше её взгляд наткнулся на кровать с балдахином, с которой она встала несколькими минутами ранее. Перед кроватью стоял круглый столик, к левой стене были приставлены стулья. Так же Вика отметила несколько картин и зеркало во весь рост.        Жутко захотелось взглянуть на себя, убедиться, что это она же Виктория Святогорская, а не кто-то другой.        Вика подошла к зеркалу, хоть и медленно, боясь того, что увидит. И не зря боялась. В отражении на неё смотрела испуганная миловидная девушка с большими голубыми глазами, похожими на арктический лёд, а ни как на голубизну неба. Длинные белые волосы, которые она уже успела потрогать. Лицом девушка отдаленно напоминала Дейнерис Таргариен из сериала "Игра престолов", лишь форма бровей была плавнее. Но проблема была в том, что в этом теле необъяснимым образом оказалась она - Виктория Святогорская.        Девушка неверующе коснулась лица ледяными пальцами, провела ими по щекам, а затем ущипнула себя за руку, надеясь, что это поможет очнуться от этого странного сна. Но не помогло. Она лишь зашипела от боли, начиная успокаивающе поглаживать больное место. Вика вздохнула и натянула сорочку, заведя руки за спину. Оказывается, обладательница этого тела имела не плохую такую фигуру. В меру тонкая талия, широкие бедра и привлекательный объем груди. Как обладательница второго размера, Вика могла с уверенностью сказать, что эта дама обладала третьим. Вздохнув, Вика ещё раз взглянула на себя в зеркало, отпуская ткань сорочки. На неё все так же смотрела незнакомка. Нехорошие сомнения зашевелились в сердце ещё сильнее, от чего становилось тяжело и страшно. Послышался треск ткани, и глаза Вики распахнулись в ужасе, когда за ее спиной раскрылись большие белоснежные орлиные крылья с алым светом на кончиках перьев.        Это стало последней каплей.        Что-то - оборвалось внутри, и Вика закричала в ужасе, да так, что от её крика стекло в зеркале треснуло. Святогорская схватилась за голову, сжимая в пальцах пряди. Из глаз потекли слезы, и она закричала ещё сильнее.        - Княжна Виктория, вы проснулись? - послышался радостный голос из гостиной.        Вика повернулась к двери и увидела в проёме девушку, одетую как горничную века так восемнадцатого. Девушка округлила глаза, вздохнула и выбежала из покоев. Оставив медленно оседающую на пол Святогорскую, что уже начала тихо подвывать, молясь, чтобы крылья исчезли. Как и этот кошмар на яву...       * * *        - Александр, животинка тут не причем, - спокойным тоном произнес Владислав, едва заметно повышая голос. Он прекрасно понимал гнев сына, - но лошадь тут не причем. Снежинка - мой подарок Вике. Не трогай ее.        Александр фыркнул, удерживая себя от того, чтобы не закатить глаза. Да, это выглядит малодушно с его стороны, но как же хотелось это сделать. Царевич втянул воздух сквозь сжатые зубы и так же выдохнул. В кабинете медленно распространился запах озона. Александр чувствовал, как вновь начал потихоньку закипать. Как же это бессилие бесило его! Не возможность помочь дочери выводили сына царя из себя.        - Из-за этого идиота и пугливой кобылы моя дочь лежит без сознания уже как с неделю! - взбеленился Александр, - если из-за этого барана скончается моя дочь, я клянусь всем, что у меня есть! Задушу Петра Федоровича! - рыкнул царевич, сверкая янтарными очами, - а потом можешь отречься от меня, лишить всего: титула и званий и отправить куда-нибудь в ссылку на край империи, в Сибирь!        - Не скалься на меня, - холодным тоном произнес Владислав, - я не буду отрекаться от тебя, даже не думай об этом. Думаешь, мне легко или Славе, аль Ирине от того, что произошло? Нет, я, как и ты не чего ни могу сделать в данной ситуации. Мы можем лишь ждать, надеется и молится Богу за благополучие Виктории, - мужчина смерил сына ледяным взглядом. Выдыхая морозный воздух.        В кабинете стало ощущаться понижение температуры. Это было весьма заметно, стоит лишь опустить взгляд к ногам Владислава и увидеть, как под его туфлями по паркету распространяется иней. Святослав, сидевший за рабочим столом, который он делил с братом, откинувшись на спинку кресла, сложив руки на могучей груди, с едва заметной ухмылкой наблюдал за Валом и Сашей. Понижение температуры и пол, покрываемый инеем, говорило лишь об одном, что Владислав начинает злиться по край не мере, это не царский гнев, то дело страшное. И неважно кто в гневе, Святослав или Владислав. Оба страшны в эти моменты. В повисшей тишине слышалось мерное постукивание спиц Ирины. Святослав повернул голову в сторону дочери, что сидела в кресле возле камина. Мужчина видел, как его дочь едва заметно напряглась от слов Александра, но взгляда на него не бросила, не желая отрываться от вязания.        Империя вновь посмотрел на своего близнеца и племянника. Александр усмехнулся. Это заставило едва заметно напрячься Владислава. В кабинете ещё на градус понизилась температура. Святослав выдохнул еле видимые клубы пара. Он знал, к чему была эта усмешка. Мердведь вновь хочет упрекнуть отца в бездумной вере в Бога. Ежели Святослав к разговорам о вере относился спокойно, то Владислав хоть и терпелив в этом, но и его чаша может переполниться. С Александром эта чаша переполнилась уже очень давно. Племянник, конечно же, крещёный, но он ни в какую не желал верить в Бога. Тема религии для Владислава и Александра является камнем преткновения. Можно сказать, огнивом. И это огниво давало таки искры, от которого вспыхнет яркий пожар. Напряжение между Владиславом и Александром можно было саблей резать. Некоторая мебель в кабинете покрылась тонким слоем инея, в воздухе сильнее запахло озоном. Свят повел плечом. Мирославович знал, что вот-вот они начнут ругаться. И это надо пресечь, прежде чем кто-либо из них откроет рот.        - Ну все, хватит! - гаркнул Святослав, ударяя кулаками по крышке дубового стола, быстро поднимаясь с кресла. Удар был очень сильным, от чего дерево под его кулаками треснуло, распространяясь трещинами по всей поверхности стола, и проломилось, царапая и впиваясь занозами в ладони мужчины. Этот окрик и треск дерева привлекли столь желанное внимание брата и племянника. Святослав увидел, как Ирина вздрогнула и подняла на отца взгляд, - ей Богу, ваши крики друг на друга Вике не помогут. Саша, твой отец прав, нужно ждать, авось сама воротиться к нам.        Александр нахмурился, поджал губы, но нечего не сказал. Он лишь тяжело вздохнул, прикрыл глаза, провел по ним ладонью, словно снимал усталость, а когда вновь открыл, то в них плескалось согласие со словами дяди. Хоть царевич очень желал как-то помочь дочери, но он не знал, как это сделать. Все присутствующие в этой комнате не знали, как помочь Вике, ведь такое среди воплощений происходит в первые. Придворный врач, когда восемь дней назад привезли упавшую с лошади княжну, предложил пустить её светлости кровь, дабы дурная прошла, а чистая осталась, и она пришла бы в себя через пару часиков. Александр не позволил. Он так грозно зарычал, скаля удлинившейся клыки. Бедный Федор Добронравов перепугался и побледнел так, что казался белее мела. Александра еле успокоил Владислав, а когда царевич пришел в себя, строго-настрого запретил хоть что-то делать с его дочерью, гаркнув, что Федор Добронравов может только наблюдать за общим состоянием княжны. Перепуганный чуть ли не до смерти доктор активно кивал головой, соглашаясь со словами царевича. Конечно, после этого царевича с царевной отцы попросили уйти отдохнуть и прийти в себя. Какие же распоряжение монархии давали врачу, Саша не знал. Со слов отца, они со Славой произвели ровно теже указания, что и царевич, преподнеся все это более сдержанно. Велев сообщить о любом мало мальском движение со стороны Виктории, аль о её пробуждение сразу же царям или же кому-то из их детей.        Владислав опустил ладонь на плечо сына, сжал его в поддерживающем жесте. Царевич оглянулся на отца, встречаясь с золотыми глазами. Владислав улыбнулся своей кровинушке, отпустил плечо своего мальчика и провел ладонью по темным волосам Саши. Царевич прикрыл глаза, наслаждаясь успокаивающей лаской отца.        - Ты думаешь, я бы не перевернул весь мир ради тебя, сын? Если бы с тобой случилось что-то подобное? - спросил Влад, - я бы перевернул, как сейчас, это делаешь ты теребя нам всем нервы...        Мужчины тихо рассмеялись, подбадривая друг друга взглядами и улыбками. Святослав широко улыбнулся, наблюдая за братом и племянником. Эх, был бы у него сын. Хотя две дочери - это ещё лучше. Вторая только-только видеть начала. Александр оглянулся на Ирину. Царевна, словно почувствовав взгляд возлюбленного, подняла голову, встречаясь с глубоко любимыми глазами.        - А ты, что скажешь Ири? - спросил Саша, подходя к сестре.        Царевна пожевала губами. Она всегда так делает, когда волнуется. Ирина опустила взгляд на свое рукоделие. Она вяжет шарф. Красивый шарф с мотивами зимы в традиционно славянском стиле. Вязание поначалу было для Ирины способ отвлечься от суеты придворной жизни и от бесконечного щебета своих фрейлин, которые крутились вокруг неё постоянно. Конечно, от фрейлин была и польза: они помогают своей царевне, делятся новостями и свежими сплетнями. Но порой многие из молодых дам в её свите открыто заглядываться на Александра. И эти не прикрытые томные взгляды разжигают в царевне ревность. Как эти девицы смеют смотреть на её Александра! Да и к тому же от них устаешь. И тогда на смену чириканью дам приходит тишина, и в ладони Ирины опускаются прохладные спицы, а рядом в корзине лежат мотки цветных нитей из овечьей шерсти. Ирина аккуратно переложила свое рукоделие в корзину с остальными нитями, расправила складки на платье и уже серьезней посмотрела на Сашу, выразительно выгибая бровь.        - А что я должна по твоему сделать? Взять в руки бубен и пойти плясать ритуальный танец вокруг кровати Вики? - насмешливо спросила царевна.        Она не знала, каких слов от неё ожидал услышать Саша. Сам же успокаивал словами, что с Викой все будет в порядке. А потом ходил такой хмурый по дворцу, пугая придворных и прислугу, а взгляд так и говорил: что если кто-то что-то сделает не так, то царевич закопает его живьём. А лучше всего, чтобы этим кем-то был Петр Федорович. Вот его то Саша очень сильно мечтает познакомить со своим кулаком. А что же царевна? А Ирина все эти дни, да и сегодня утром, ходила в церковь, ставила за здоровье и благополучие дочери свечки, выстаивая целые службы. Александра Ирине так и не удалось затащить в церковь. Как бы царевна не старалась уговаривать любимого, даже пыталась толкать в спину, дабы тот зашевелился, да все без толку. А после такого не подпускала к себе по ночам, когда так и хотелось почувствовать горячие губы Саши на своей шее. Ирина всегда после службы в церкви приходила к дочери в покои, смотря на то, как её дитятко спит, не просыпаясь. Всякий раз, когда Ирина шла к покоям дочери, надеялась, что та проснулась. Но надежда умирала. Стоит царевне завидеть не подвижную фигуру дочери, в горле начинало неприятно покалывать и хотелось плакать. Ирине иногда казалось, что её доченька шевелиться, но то было всего лишь обман зрения.        - Конечно же, не это, - мягко произнес царевич, тепло смотря на Ири, - и если бы это помогло, мы бы обратились к старым богам. Но на вряд ли это что-то да изменило.        - Не богохульничай, - сделал замечание Владислав, нахмурив брови.        Александр оглянулся на отца.        - Я не богохульничаю, ведь Бога нет, - произнес Александр, - да и к тому же наш прадед Ярослав был язычником до того, как принял христианство. Он почитал всех Богов из славянского пантеона, а больше всех из них - Марену. Хоть и в тайне.        - Так, мои дорогие, не начинайте свой театр по новой. Наблюдать за одним и тем же спектаклем по семидесятому кругу утомляет, - с ехидством в голосе произнес Святослав.        - Мой дорогой брат, ты сейчас, откровенно говоря, забавляешься за наш счёт? - вскинул темную бровь Владислав в вопросительном жесте.        - Конечно, - ни капле не скрывая очевидного, едва сдерживая широкой улыбки заявил Святослав.        Владислав поджал губы, ещё сильнее нахмурившись. Александр вздохнул, слабо улыбнувшись. В прочем, подобного ответа стоило ожидать от Святослава. В этом весь Святослав: прямой, как шпала, острый на язык и порой насмешливый. О своеобразным юморе старшего царя время от времени говорят. Святослав на такие заявления лишь усмехается, отвечая: "Детишки шутят обо мне, а я пошучу о них.". Владислав на высказывания брата лишь улыбается, благо старший близнец такой лишь при семье и близких знакомых.        В двери кабинета постучали. Дождавшись разрешения войти от одного из царей, двери распахнулис и в кабинет вошла женщина. Она сделала не глубокий реверанс монархам, царевичу и царевне. Елизавета поприветствовала Мирославовичей. Они ответили взаимностью. Владислав, мягко взяв ладонь своей и брата заместительницы, поднес к губам ее ладошку, нежно касаясь пальчиков женщины. Елизавета смущённо улыбнулась. Мирославович опустил ее руку, выпрямляясь.        - Что стряслось, Лизи? - спросил Святослав, поглаживая кончиками пальцев вмятины на столе от его кулаков. Он поднял взгляд на Романову, встречаясь с ее карими очами.        - Мне только что сообщили, что её светлость проснулась, - произнесла женщина.        На миг в кабинете повисла тишина. Затем тишину разрезал хриплый голос Александра:        - Вы позвали доктора?        - Да, Ваше высочество, - ответила Елизавета, - доктор уже идёт к покоям княжны.        Владислав придержал сына за локоть, чувствуя, как тот готов выбежать из кабинета, направляясь прямиком к покоям дочери. Ирина тоже поднялась со своего кресла, подходя к Александру и дяде Валу.        - Спасибо за добрые вести, Елизавета, - поблагодарила царевна женщину, - мне приятно слышать, что моя племянница проснулась.        - Елизавета, тогда на этом все, - заговорил Святослав, подходя к брату, племяннику и дочери, - приятно вечера, Лизи.        Романова кивнула, принимая слова Империи, пожелав им того же в ответ. Вместе с Мирославовичами она покинула кабинет. Помещение заперли. На этом они разошлись в разные стороны. Александр, Ирина, Владислав и Святослав направились к комнатам Виктории.       * * *        Святогорская согнулась пополам, обхватив себя руками. Слезы бесшумно катились по щекам, падая на сорочку. Она тихо икнула, шмыгнула носом, судорожно вздыхая. Крылья за спиной вздрагивали, то вытягиваясь во всю длину, то безжизненно падая по бокам. Вика зажмурила глаза, тихие всхлипы рвались из ее горла.        "Прошу, исчезните! - мысленно молила девушка. Лишние пернатые конечности на своей спине, - пропадите же, наконец!"        Крылья, словно повинуясь мысленному крику хозяйки, встрепенулись, вытянулись, начиная медленно растворяться в воздухе. Через несколько минут тянущее ощущение на лопатках исчезло. Святогорская шумно вздохнула, почувствовав облегчение хоть в чем-то. Но чтобы быть до конца уверенной в том, что крылья взаправду исчезли, она разжала пальцы на предплечье левой руки, только сейчас осознав, как сильно стискивала чужую плоть чужими руками, что подчинялись ей. Вика вытянула руку, размяла пальцы, отстраненно отметив то, что на предплечье может появиться синяк. Она протянула руку назад, сгибая в локте, со слабым шлепком прижала к лопатке, отмечая наличие разорванной ткани на спине. А это значит, крылья ей не померещились, как и их тяжесть, и ощущение движения тоже, собственно говоря. Она провела костяшками пальцев по всей спине, обхватила двумя руками чужую талию, вернее, это теперь её талия и её тело. Вика осознала, что ей стоит постараться привыкнуть к этому, разогнулась в пояснице, облегчённо выдыхая. В какой же переплет она попала? Вике очень хотелось бы верить в то, что с ней сейчас происходит, всего лишь кошмар, и она скоро проснется. Но, как она уже успела выяснить, ущипнув себя, это не сон. И тут не знаешь, плакать тебе или смеяться? Хотя Святогорская поплакать уже успела.        Голова закружилась, сознание словно вновь решило перевернуться. Вика приложила ладонь ко лбу, ощущая раскалённую плоть. Она застонала. Оперевшись ладонью об пол, начала медленно подниматься. Ноги ощущались ватными. Она развела обе руки в стороны, когда почувствовала, что начинает заваливаться назад. Сердце дрогнуло, по телу пробежались табуны ледяных мурашек. Пальцы рук и ног похолодели. Вике не хотелось испытывать очередное радостное ощущение от полета спиной на пол. В душе зародился глубокий страх падения. Она ступила ногой назад, предотвращая возможное падение, шумно выдохнула с чувством успокоения. По крайне мере, она не шлёпнулась на пятую точку. Страх медленно таял в груди, но до конца так и не отпустил Святогорскую. Вика было вновь бросила взгляд в окно, но тут же отвела взгляд. Не хотелось видеть заснеженный Петербург восемнадцатого или девятнадцатого века.        Она только хотела присесть в кресло, как послышался шум со стороны гостиной комнаты, топот ног. Вика направила взгляд к двери. И тут в спальню вошли люди. Трое высоких мужчин, двое из которых были на несколько сантиметров выше третьего и довольно-таки одинаковые с лица, точно двойняшки или близнецы. Различие было лишь в цвете волос и глаз. У первого черные волосы, отливающие жёлтым и золотые глаза. Он смотрел внимательно, с волнением и теплотой во взгляде, от этого взгляда было приятно и тепло на душе. Так же имелся небольшой шрам на левой скуле, тянущейся к шее, скрываясь за воротом мундира. У второго кобальтовые глаза и белые волосы, отливающие серебром. Этот смотрит так же, как и первый: внимательно, с капелькой волнения. В его взгляде больше ощущалось радости. Третий мужчина тоже черноволос, но с алым отливами в волосах и янтарными очами. У него был острый, цепкий взгляд, но вместе с тем полный доброты и нежности, по отношению к ней. Или, вернее будет сказать, по отношению к предыдущей хозяйке этого тела. А вслед за мужчинами вошла весьма привлекательная женщина, вернее девушка, тоже беловолосая, но со странным отливом в волосах, похожими больше на мерцание лунного камня. Ее сапфировые глаза радостно распахнулись. Девушка сделала шаг в сторону Вики, протягивая к ней руки, словно хотела обнять. Все четверо были разодеты в наряды восемнадцатого века.        Святогорская сделала шаг назад к кровати. Голова загудела. Вика едва заметно поморщилась. В сознании проскользнули имена присутствующих людей. С девушкой все понятно, а вот кто из мужчин: Святослав, Александр или Владислав, надо бы понять. Но это сейчас не важно. А важно то, что ей натурально так захотелось порычать. Прям как испуганный котёнок. Который жмётся к стенке, выгибает спинку, распушая шерсть, и шипит испугано на протянутую руку. Вот и Вика сейчас ощущает себя напуганным котёнком. И десны чешутся, хочется оскалиться и зашипеть. Только вот что-то подсказывает Святогорской, что из присутствующих тут людей совсем не одобрят этого. Вика дернулась, заметив краем глаза, как к ней медленно протягивает руку девушка, обеспокоено глядя на неё.        - Вики, ты чего так дергаешься? - услышала она мягкий голос мужчины.        Святогорская посмотрела на светловолосого мужчину с мягкой улыбкой на устах. Да, - говорил он, сомнений в этом не было. Святослав - это его имя. Вика внутренне мельком порадовалась, что правильно соотнесла имя с говорившим. Выходит, у сознания этого тела осталась остаточная память или что-то в этом роде? Раз она помнит имена присутствующих и узнает их по лицам и голосу, это вполне возможно. Не зря же у Вики с новой силой затрещала голова. Святогорская приложила ладонь ко лбу в очередной раз с момента пробуждения.        - Милая моя, - произнесла царевна, мягким голосом, - все хорошо ты снова с нами, не бойся.        Ирина подошла к дочери, аккуратно протягивая ей руку, благо княжна приняла ладонь матери и позволила себя усадить обратно на постель. От царевны не укрылось то, как с некоторой осторожностью на неё и всех остальных смотрела Вика. Женщина ничего не сказала, лишь мягко приобняла дочь за плечи. Вика напряглась, когда ее приобняли, но тут же расслабилась, чувствуя некоторую защиту от этой красивой женщины. Захотелось опустить голову на плечо Ирины, на плечо матери. Нет, не её матери, а этой Вики, чьё место она заняла. Но Святогорская чувствовала, что это будет правильно.        - Княжна Виктория, как отрадно, что вы пришли в себя! - раздался взволнованный голос мужчины, одетого в белый халат.        Придворный врач, однозначно.        Александр опустил ладонь на плечо Федора Добронравова, сжал его легонько и наклонился, шепча в самое ухо:        - Только попробуй сделать что-то не так, я сам проведу тебе лоботомию...        Врач едва заметно вздрогнул, как можно тише сглотнул. Когда же ладонь царевича опустилась, Добронравов сделал дрожащий шаг в сторону царевны и княжны, что бледной луной сидела на кровати. Владислав едва заметно нахмурился. Он посмотрел на сына неодобрительно, вытянув руку к Саше, дёрнул того за рукав мундира к себе. Александр подчинился жесту отца и встал рядом с ним, встречаясь с осуждающим взглядом родителя. Царевич непонимающе вскинул брови. Империя наклонился к уху сына и что-то зашептал. Святослав отошёл от брата и племянника, не обращая внимания на недовольный шёпот Вала. Он присел на край кровати со стороны изножия и взволновано посмотрел на Вику. Погруженная в свои мысли, княжна не реагировала на жесты и разговоры окружающих.        "Я умерла? - предалась размышлениям Святогорская, - иначе объяснить это не могу. Я в прошлом своей страны, причем по всей видимости, альтернативном прошлом страны, - она бросила мимолётный взгляд на Владислава и Александра, что теперь смотрели на нее с беспокойством. - Правящая династия здесь явно не Романовы, а Мирославовичи, - память подкидывала отрывки из воспоминаний: - поздравляю, Вика, ты мертва и одновременно жива в другом времени, чужой реальности!".        Святогорская побледнела, по телу пробежались мурашки. Она бы засмеялась нервно, если бы были силы на это. А так она лишь судорожно вздохнула. Это не укрылось от царевны. Ирина прижала дочь к себе сильнее, чуть ли не устраивая ее голову у себя на плече. Левую ладонь мягко сжали. Вика повернула голову, встречаясь взглядом с царём. Святослав ободряюще улыбнулся растерянному взгляду Вики. Княжна выглядела, как потерянный ребенок, что был в не силах найти дорогу домой. Но она была уже дома с семьёй.        - Ви, как ты себя чувствуешь? - раздался бархатный голос со стороны второго царя.        Святогорская повернула голову в сторону Владислава. Девушка слабо улыбнулась словам мужчины.        - По правде говоря, не очень, - призналась Вика и пока кто-то что-то ещё не сказал, спросила: - что со мной случилось? Я помню ощущение падения...        Святогорская мысленно надеялась, что не ошиблась, бездумно ткнув пальцем в небо. Но, судя по повисшей тишине в покоях, она ткнула верно. На кого Вика не посмотрела бы, те либо отводили глаза, либо виновато опускали их. Тишина смущала. Лишь Владислав смотрел на внучку прямо. Мужчина сделал глубокий вздох, прежде чем произнести:        - Ты упала с лошади, милая.        Врач всплеснул руками и недовольно пробурчал:        - Ваше Императорское Величество, её светлости сейчас не нужны лишние волнения!        Вика не слышала, что ответил Владислав или это был Святослав, кто-то из близнецов. А может, это был царевич? Голоса смешались, словно она была под водой.        "Знали бы вы, какие я пережила потрясения за эти сорок минут...".        - Понятно, - отстраненно пробормотал Вика, соединив на себе взгляды всех присутствующих. Они явно не ожидали такой реакции. Это смутило Вику. Она опустила голову, скрываясь за волосами.        - Княжна, прошу вас лягте поудобнее, я осмотрю вас, - раздался голос Федора Добронравова.        Вика кивнула, садясь глубже в постели. Ирина поднялась с постели и подошла к Саше. Царевич мягко вывел сестру из комнаты. Святослав тоже встал с кровати и подошёл к брату. Близнецы переглянулись, Владислав слегка наклонил голову в бок, предлагая брату выйти в гостиную, где они, дождутся выводов доктора. Не стоит ему мешать, Святослав согласился. Цари бросили последний взгляд на внучку и суетящегося вокруг неё Добронравова.        Вика проводила мужчин взглядом и отдала все свое внимание, на которое была способна в данный момент, врачу. А он, наклонившись к ней, предварительно извинившись, коснулся шеи в области сонной артерии. Вика поняла, что он считывает ее пульс. Спустя минуту Федор Добронравов опустил руку. Он взял из своего небольшого саквояжа листок бумаги, карандаш и записал показатели пульса. Федор задумчиво посмотрел на княжну. Мужчина достал из сумки небольшую стеклянную баночку с неопределенной жидкостью, которую Вика не видела. Федор Добронравов капнул немножко этой жидкости из пипетки на тканевую салфетку, затем поднес к носу княжны. Резкий запах ударил в ноздри, раздражая слизистую. Вика отстранила руку врача от себя и громко чихнула. Нагнувшись в перед, она зажала рот ладонями и недовольно посмотрела на Добронравова. Придворный лекарь вновь что-то записал...        Ожидание долго не продлилось. Члены династия Мирославовичей даже заскучать не успели. Федор Добронравов появился из спальны княжны очень быстро. Мужчина, поклонившись монархам, подошёл к ним. Святослав и Владислав одновременно поднялись с кресел, завидев движение со стороны родителей. Царевич и царевна тоже подключились к предстоящему разговору. Ирина поднялась с диванчика, подойдя к отцу, приобняла его за локоть. Святослав бросил быстрый взгляд на дочь и вернул свое внимание к врачу. Александр встал за плечом отца.        - С её светлостью все хорошо: пульс в порядке, рефлексы отличные. Разве что она сейчас чувствует лёгкую усталость, - произнес Добронравов, - княжне необходим покой, по возможности постельный режим максимум на неделю, прогулки на свежем воздухе, желательно без верховой езды.        - Спасибо, Федор Добронравов, - поблагодарил Владислав врача. Ирина протиснулась мимо отца с дядей и врачом. Она скрылась в покоях дочери. Александр в знак благодарности слегка наклонил голову. Он так же последовал за сестрой. Владислав произнес: - вы можете идти.        Придворный лекарь поклонился императорам, те проводили его взглядом. Когда же Федор Добронравов скрылся за дверью, Мирославовичи вошли в спальню.        - Со мной все будет в порядке, - услышали они голос Виктории.        Ирина обнимала дочь, поглаживая ее по волосам. Виктория, опустив голову на плечо матери, смиренно принимала нежность от неё. Ирина что-то шептала любимой дочери. та слабо улыбалась, бросая мимолётные взгляды на отца. Александр сидел по левую сторону от дочери, держа ее за руку. Поглаживая большим пальцем внутреннюю сторону ладони княжны. Старшие Мирославовичи улыбнулись этой сцене. Раздалось ворчание живота. Вика тут же выпрямилась, смущённо краснея. Ирина и Саша улыбнулись дочери.        - Кажется, наша Вики проголодалась, - с теплотой произнес Владислав.        Вика подняла взгляд на него, скромно улыбнулась и кивнула, соглашаясь со словами царя. Ирина поднялась с постели, нагнулась к Виктории, поцеловала дочь в лоб, выпрямившись, улыбнулась. Александр, поднявшись с кровати, встал рядом с отцом. Ирина оглянулась к близким со слабой тревогой во взгляде.        - Может, я останусь с ней? - взволнованным голосом произнесла царевна.        - Я думаю, наша дочь сейчас хочет побыть одна и отдохнуть, - произнес Александр.        - Саша прав, Вики пришла в себя. Ты ещё успеешь одарить её своей заботой Ири, - мягко проговорил Владислав.        - Идём, милая, давай Ви, дадим возможность прийти в себя, - ласково произнес Святослав, словно с ребенком говорил. В прочем, царевна не обратила на это внимание.        Ирина кивнула, бросила последний любящий взгляд на дочь, словно это последний раз, когда они видеться, и вышла в след за царевичем. Владислав так же ласково посмотрел на Вику, прежде чем выйти за сыном и племянницей.        Святогорская почувствовала на себе внимательный взгляд. Подняв голову, она встретилась взглядом с кобальтовыми очами старшего царя. Он смотрел на Вику так внимательно, изучающе, словно что-то искал, понятное только ему. Вика невольно захотела прикрыться, но она пересилила себя и лишь улыбнулась мужчине, надеясь, что это успокоит его. И она оказалась права. Взгляд Святослава смягчился, стал нежнее, светлее и добрее. Мужчина тоже улыбнулся, собирая вокруг глаз морщинки. Такая искренняя и светлая улыбка. Вика невольно улыбнулась шире. Мужчина кивнул на прощание и покинул спальню        Оставшись наедине сама с собой, Вика понимает, что её окружает не только долгожданная тишина, но и наступившее чувство некоторого безразличия к происходящему. Возможно, это безразличие напускное, но оно даёт Святогорской мнимое ощущение спокойствия. Вздохнув, девушка поднялась с кровати, сделав пару наклонных упражнений, дабы размять поясницу. Она начинает расхаживать по комнате, машинально касаясь вещей, бросая на них взгляд, но не беря их в должное внимание. Святогорская решила поразмышлять над тем, что с ней произошло.        "Первое: я умерла. Я точно помню, как выходила из школы, и мне тогда позвонил Гвоздев. Я разговаривала с ним, он сказал, что подготовил какой-то сюрприз, а потом. А потом я подскользнулась и упала, очень хорошенько так, приложившись затылком, - по телу проскользнула судорожная волна, в затылке отзываясь фантомной болью. Вика коснулась того места, где неприятно пульсировало, почесала его, продолжая размышлять, - второе: все, что сейчас происходит и все, что я вижу и касаюсь - реально. Стоп, что я ищу? - мысленно спросила она себя, остановившись перед печкой, но тут же развернулась, идя к окнам. - Ищу во, чтобы переодеться, а то с дыркой на спине ходить не хочется. Только вот я не знаю, где тут шкафы с одеждой. Ладно, сейчас не об этом, - вздохнула она, - третье: я в прошлом своей страны. Интересно, за сколько лет до "Октябрьской" революции? Вот и четвертое: выяснить, какой сейчас год, месяц и дату. Пятое: в этом мире, по всей видимости, существует живые воплощения стран и, по-видимому, эти же воплощения правят, и я попала в воплощение. Или они не называют себя воплощениями? Выяснить тоже надо бы. И меня уже два раза назвали княжной Викторией. И выходит, что я внучка царей?" - Вика остановилась на миг перед дверью, ведущую в гостиную комнату. Голова снова решила дать круглая. Она прислонилась к дверному косяку в ожидании, когда головокружение придёт.        Вика вышла в гостиную комнату. Она остановилась, рассматривая её в белых тонах с золотой лепниной на стенах, благо золота не так много и глаз это не режет. Пол, покрытый расписным широким ковром в красных и белых оттенках с желтыми узорами, напоминающими лозы винограда. Диванчики, стоящие по центру комнаты, а между ними не большой столик, зажженная свечами люстра под потолком, канделябры на стенах с горящими свечами. Красивый камин из белого мрамора с тлеющими углями. Несколько кресел, стоящих вдоль стен, закрытые двери прямо напротив окна. Вика рассудила, что эти двери ведут в коридор. Напротив спальни были ещё одни открытые двери, за которыми виднелся то ли стол, то ли широкий комод. Заинтересованная Святогорская прошагал в следующую комнату. Это оказался небольшой кабинет. Как оказалось, это был все таки стол, стоящий перед окном. Поверхность была практически пустой, за исключением канделябра с не горящими свечами, парочки чистых листов бумаги, закрытой чернильницой и лежащих рядом перьев для письма. Дальше стола стояли напольные часы с мерно качающемся в нем маятником. Вика повернула голову, надеясь найти что-то что было бы похоже на календарь, но ее взгляд пока натыкался на книжные шкафы, пока она не увидела календарь, висевший на стене. Девушка подошла ближе, всматриваясь в него.        - Пятьдесят шестой год. 1756 год, десятое декабря, - прошептала Вика, отступая от календаря. Его кто-то отмечал, зачеркивая дни, но не это ее волновало сейчас, - конец пятьдесят шестого года...        Она развернулась к окну, прижала ладони к лицу и тихо завыла. Вот и выяснила четвертый пункт.        "Чудесно! Восемнадцатый век, 1756 год! Просто великолепно! - мысленно выла она, - ладно, я подумаю об пятьдесят шестом и шестьдесят третьем потом!".        - Княжна Виктория, где вы? - раздается тот же самый голос горничной, что застала её больше сорока минут назад.        Святогорская опускает ладони, поворачивая голову в сторону гостиной. В мыслях настойчиво билось имя. Имя, что не желало соскальзывать на язык. Вика была уверена, что имя это принадлежит служанке. Вздохнув, Святогорская вышла в гостиную комнату.        - Я тут, Маша, - произнесла Вика.        Имя, соскочившее с ее уст, почудилось девушке правильным. Служанка вышла из спальной части. Завидев княжну, Маша сделала неловкий книксен. Пока служанка выпрямлялась, Вика успела её разглядеть: русые волосы, серые мягкие глаза, круглое личико с веснушками на щеках. Маша была немножко полновата, но это только красило её.        - Ваша светлость, я принесла вам ужин, - произнесла девушка, указывая рукой на накрытый столик перед диваном.        Вика кивнула, она зашагала в спальню. Маша отошла с пути княжны.        - Маша, можешь подать мне запасную сорочку? - спросила Вика, встав в пол оборота к служанке. Дождавшись кивка, Святогорская продолжила, - и принеси, пожалуйста, бутылки с вином. Желательно пят или шесть, - она чувствовала, что ей это сейчас просто необходимо.        Маша удивилась просьбе своей госпожи, но поспешила выполнить приказы. Первым делом она достала княжне чистую новою сорочку. Вика мельком отметила, что за закрытой дверью в спальне оказалась гардеробная. Святогорская сняла с себя порванную сорочку и позволила служанке надеть новою. Выполнив первый приказ, Маша поспешила исполнить второй. Поклонившись ещё раз княжне, она оставила Вику одну. Святогорская вышла в гостиную, где принялась за ужин.        А принесли ей куриный бульон, картофельное пюре и чай из шиповника. Возможно, Вике подали бы гораздо больше, но сейчас её желудку не обходима именно такая еда - не твердая. Если бы Вике подали твердую, она была уверена в том, что её стошнило бы, ведь желудок ещё не привык к твердой пище. Потому надо начинать постепенно.        Святогорская отужинала с удовольствием, растягивая это чувство, конечно, не настолько, чтобы еда остыла. Когда служанка вернулась, Вика сидела на диванчике, откинувшись на спинку, смотря в окно, за которым царствовала ночь. В руках Святогорская держала пустую чашку. Она механически вертела её то по часовой стрелке, то против часовой, не обращая на это совершенно ни какого внимания. Кажется Вика пропустила мимо ушей возвращение служанки.        - Княжна, - позвала Маша госпожу.        Вика оглянулась на звук голоса. Она слегка приподняла брови, удивлённая таким скорым появлением Маши. Служанка выгрузила на столик с серебреного подноса бутылки. Их оказалось шесть. На удивление, Вика думала, что Маше дадут только одну, но она принесла шесть вместе со штопором. Выставив бутылки из темного стекла с градусным напитком, служанка принялась убирать пустые тарелки и чашки. То ли она стеснялась поднимать на княжну глаза, али её наругали за бутылки, Вика не знала и спрашивать не хотела. Святогорская было потянулась к бутылке, но остановила себя не потому, что раньше сама не открывала бутылки, но и потому, что это выглядило бы странно: княжна, сама открывающая бутылку с вином.        - Маша... - хотела попросить Вика открыть бутылку служанку, но та сама опередила её, откупорив бутылку штопором, - спасибо...        "А она сильная," - подумала Вика.        - Пожалуйста, ваша светлость, - поклонилась девушка, подняв голову, посмотрела на Вику в ожидании новых указаний, - вам что-нибудь нужно ещё, ваша светлость?        - Нет, можешь идти, - отпустила девушку Вика.        Маша поклонилась княжне, прежде чем забрать поднос с грязной посудой и выйти из покоев. Вика, дождавшись, когда шаги стихнут за дверью, взяла бутылку и ушла в спальню, где села в кресло, подтянув к груди колени.        - Нужен тост, без него ни куда, - задумчиво пробормотала Вика, покачивая бутылку в руке, - а он будет таким: С днём смерти и новым днём рождения!        Она отхлебнула прямо из горлышка. Горло обожгло сладко-горьким напитком, а Вика продолжала пить его, словно воду. Отлепившись от горлышка, Святогорская вздохнула.        "У Наташки было куча романов. Почему было? Они, наверное, и сейчас есть, - начала размышлять Вика. Ни о чём, так, чтобы заполнить голову чем-то помимо мыслей о своей смерти и новой предстоящей жизни. Но сознание словно само толкало её в этом направлении, и Вика ничего не могла с этим поделать, - у неё есть женские романчики, брат называет их "Жвачкой для женских мозгов". Да, они расслабляют на вечер или два и только. Сестра называет это ромфантом или по-другому женское фэнтези. То, что мне довелось почитать у сестры - это были магические академки с попаданками туда, в своем теле или чужом - не важно. Главное - попала в фэнтези, и теперь вокруг такой девушки крутятся все события. И магия у неё особенная, и все лорды у ног. И адаптируется такая героиня к новым реалиям очень быстро, - хмыкнула Вика. - А я? А я тоже попала в чужое тело, в прошлое своей страны, и теперь сижу и думаю о женском фэнтези. Зашибись!"        Вика снова прижалась губами к горлышку бутылки.       * * *        За то время, что Вика просидела в кресле, она ни разу не переместилась в другое место в спальне, хоть на туже кровать. Разве что она в кресле пару раз меняла положение, в котором находилась: то опускала ноги, то снова их поднимала. Возле кресла скопились пустые бутылки из-под вина, которые она выхлебала, как воду. Удивительно, но организм княжны оказался стойким к алкоголю, раз опьянение Святогорской удалось почувствовать с пятой бутылки. Служанка заходила к Вике пару раз с того момента, как она принялась за вино. Первый раз она забрала опустевшие бутылки, второй раз перестелила кровать, заправив постель свежим бельем. Все это время Вика не обращала внимание на Машу, пока та занималась своими делами: подбрасывала дрова в печку, меняла свечи. Вика смотрела в окно пустым взглядом, погруженная в себя.        Пятая бутылка тоже закончилась. Вика вздохнула. Она опустила пустую бутылку рядом с креслом. Последнюю удалось взять не с первого раза: горлышко то и дело что соскальзывало, но все же ей удалось взять бутылку, и для этого пришлось наклониться. Пробка тоже не желала подаваться. Штопор где-то в этой комнате или не в этой. Вика не помнила, приносила ли она его с бутылками, али каждый раз ходила с бутылкой в гостиную комнату. Хмыкнув, она пожала плечами. И так прекрасно откроет. Недолго думая, Святогорская прикусила пробку зубами. Надо бы рассчитать силу, с которой тянуть её. Если потянет слишком сильно, то откусит половину, а другая останется в бутылке, а если слабо, то и вовсе не сдвинет пробку с мертвой точки. Да и к тому же Вика, скорее всего, зубы обломает себе, чем вытащит эту пробку.        - Нущеее, - вздыхала она.        Пытаясь вытащить пробку, и та подалась силе девушки, послышался звук открытия, словно маленький выстрел из миниатюрной пушки. Резко выпрямив голову, Вика обнаружила пробку у себя в зубах. Потрогав ее языком и ощущая привкус дерева, Святогорская выплюнула пробку в сторону.        - Получилось! - обрадовалась Вика.        Она отпивает из бутылки добрых три глотка. Вика отстраняется от горлышка, вытирая губы тыльной стороной ладони. До этого она пила вино, как водку, не смакуя вкус. Да и долго сидеть с вином она не планировала. Целью Святогорской было напиться до такой степени, что даже буянить нет желания, а так, накидаться, быстренько рухнуть в пастель и заснуть сном без сновидений. Да и у неё и не было желания буянить, хоть Вика и опьянела с опозданием. Девушка не знала, как давно сидит в кресле и сколько времени прошло. Часов здесь не наблюдалось, и посмотреть, сколько времени прошло, не было возможности, а тащиться в кабинет через гостиную она не хотела. Отхлебнув ещё немного вина, Вика поднялась с кресла, ступая босыми ногами на прохладный пол. Она посмотрела на свои ступни. Была ли она в тапочках или нет, Святогорская не могла припомнить. Плюнув на это дело, она развернулась к двери, ведущей в гостиную. Пошатываясь, она зашагала туда.        "Прогуляюсь туда-сюда и обратно," - пьяно подумала ново испеченная княжна.        Пройдя гостиную, она открыла двери покоев, ведущие в коридор. Вика выходит в коридор, закрывая за собой дверь. За её спиной раздались тревожные голоса. Вика развернулась, обнаруживая двух гвардейцев, стоящих у её дверей. Оба смотрели с тревогой за неё. А, ну да, у неё же в руке бутылка вина. Лица гвардейцев расплывались, голоса звучали знакомо, память вновь подкидывала имена, но Вика ни как не могла уцепиться за них. Они выскальзывали из её рук, словно песок. Да и не хотела она пока вспоминать их. Не хватало того, чтобы к опьянению добавился треск в голове. Вика посмотрела на бутылку в своей руке, а затем на гвардейцев. Прятать алкоголь бессмысленно, да и выглядела бы она, как нашкодивший ребёнок, пьющий взрослые напитки. Ей можно. К тому же княжне Мирославовне явно семнадцать лет, а может даже чуть больше. Она, черт побери, дворянка, причем не простая дворянка, а внучка царей. Да и кроме того дети дворян пробуют алкоголь рано, лет с пятнадцати.        - Я скоро вернусь, - выдохнула Вика, разворачиваясь к гвардейцам спиной, - меня нет необходимости сопровождать.        И прямо там же отпила вина. Ну да, княжна пьяная, и что? Святогорская потопала дальше босиком. Бродя по коридорам и залам Зимнего дворца, она особо то ни кого не встречала, разве что некоторые удивлённые взоры гвардейцев, узревших княжну с распущенными волосами, в белой сорочке до пола, босиком, с бутылкой вина в руке, в месте с тем пьяную. Вика время от времени останавливалась в зале и коридоре, рассматривая убранства, иль смотрела в панорамные окна, наблюдая черноту ночи.        Владислав возвращался в свои покои после того, как завершил работу над документами и их просмотр. Брат после ужина покинул его, уйдя по своим делам. Вал не стал останавливать Славу, да и зачем это его дела. Если будет что-то интересное, он обязательно поделиться со своим братом. Так всегда было. Мирославович свернул в узкий коридор, и тут же на него кто-то налетел. Мужчина отступил на шаг назад, опуская взгляд на того, с кем столкнулся.        А там, охнув и покачнувшись, была его внучка. Да вот только выглядела она как призрак. Будь в коридоре полумрак, Владислав сказал бы, что перед ним стоит очень красивый призрак. Вика подняла на монарха голову, встречаясь с его удивлённым взглядом. Кто бы мог подумать, что она столкнется с царем в такое время, а какое сейчас время? Святогорская бес понятия. И гадать не хочется. Владислав удивлённо вскинул брови. Вика смотрела на него таким безразличным взглядом, словно она внутреннее выгорела, не оставив в своем нежном сердце и капельки эмоций. Сердце царя болезненно сжалось, захотелось прижать ребенка к себе, спрятать под крыльями и делиться своим душевным теплом, чтобы она отогрелась и снова начала улыбаться.        - Про-прости, - слегка заплетающимся языком произнесла Вика.        Она потянулась к бутылке, чтобы допить остатки, но её выхватили у Вики из рук. Владислав осушил бутылку до конца, да и оставалось там всего два глотка. Со стороны Вики послышалось возмущенные сопение, а затем горестный вздох, а вслед за ним судорожный всхлип. Вал удивленно моргнул, не ожидав такой реакции от внучки. Вика отвернулась от мужчины. По щекам потекли горячие слезы. Она стала вытирать их ладонями, но они не останавливались. Вот ударила ей в голову мысль о семье и все, плотину прорвало. Она всхлипнула, прижав ладони к лицу, сгорбившись слегка. Ноги подкашивались, силы оставляли Святогорскую. Как же там её родные: мама, папа, сестра, брат, вся семья. Они наверняка убиты горем, оплакивают её. Вика ведь их теперь больше не увидит, не услышит. Девушка зарыдала, сильнее опускаясь на пол.        Империя был удивлен такой реакции. Не уж что она так разрыдалась из-за бутылки с вином. Монарх опустился на корточки рядом с княжной, поставил пустую бутылку возле окна. Уберут потом. Сейчас это не важно. Он протянул руку, мягко касаясь плечей Ви.        - Но ты чего милая, - ласково заговорил Владислав, - иди сюда.        Царь поднял Вику на руки. Та прижалась к его груди, продолжая всхлипывать. Владислав покачал её на руках, точно маленькую, как когда-то давно он делал с Сашей. Коли сын расплачется, он сразу брал его на руки и вот так же покачивал успокаивая. Саша даже, бывало, засыпал на руках отца. Царь не спешным шагом направился к покоям княжны, время от времени бросая на Вику взгляд. Вика потихоньку успокаивалась, тяжело вздыхая.        Её голова покоилась на плече царя. Вика пришла в себя после небольшой истерики. Она дышала глубоко, успокаивая нервы. От монарха исходил приятный тонкий аромат: хвойного леса и цветущей яблони. Странно, но это успокаивало. Вика прикрыла глаза, вдыхая его запах. Вика поднимает глаза на Владислава, отмечая его красивый профиль, словно почувствовал на себе взгляд. Мужчина посмотрел на Вику. Святогорской его глаза показались такими солнечными, яркими и тёплыми, от чего на душе становилось теплее. Мужчина слегка улыбнулся ей, и это было прекрасно. Щеки слегка покрылись румянцем, главное, чтобы он списал это на градус от вина. Красивый, зараза, прям золотое сечение можно делать по его лицу. Вика опустила взгляд, закрывая глаза.        Владислав принес девушку в её покои, аккуратно опустил на расстеленную кровать, укрыл одеялом и собирался было уходить, как почувствовал на своём рукаве хватку. Обернувшись, мужчина удивительно заметил, что Вика не спит.        "Я думал, что она заснула. Пока я её нес," - подумал он.        Вика смотрела на него таким печальным взглядом.        - Пожалуйста, останьтесь со мной, - попросила она, отпуская рукав мундира и смущённо отвела глаза, - по крайней мере до тех пор, пока я не усну.        Владислав чувствует жгучее желание быть с Викой в этот уязвимый для неё момент, защищать ее. Он ощущает, что так будет правильно, он должен быть с ней здесь, сейчас. Сердце тянется к Ви, и он не может ей отказать. Владислав соглашается и встречает такой полный благодарности взгляд от Вики. Девушка шепчет слова благодарности и отодвигается чуть в сторону, позволяя мужчине прилечь поверх одеяла. Мирославович ложится на спину, поворачивая слегка голову к Ви. Княжна бросает взгляд на окно, за которым царствует ночь. Воспоминания щекочут слова песни, и она тихо напевает их:        - Крыши домов дрожат под тяжестью дней,        Небесный пастух пасет облака,        Город стреляет в ночь дробью огней,        Но ночь сильней, ее власть велика.        Тем, кто ложится спать -        Спокойного сна.        Тем, кто ложится спать -        Спокойная ночь.*        Владислав слышит слова песни, незнакомой ему песни. Он хмурится, окончательно поворачивая голову к Вике, но та уже спит.