Виктория

       Антон Разумовский, заложив руки за спину, беспокойно вышагивал по малому приемному залу. То подойдёт к стене, то вернуться к окну, бросая взгляд на заснеженную дворцовую площадь, которая была на удивление пуста в позднее утро. Хотя это даже не удивительно, столица ведь готовиться к Рождеству. Должно быть, сам Питер гуляет где-то среди народа. Разумовский видел столицу Империи всего лишь несколько раз, и то из дали. То ли это была Пасха, то ли Масленица, где Разумовский видел столицу воочию. Красивый высокий юноша с темно-русыми волосами и серыми, как майское небо, глазами, он стоял рядом с царями, как и полагается столице. Антон ещё раз прошёлся назад, вперёд, остановился посередине зала, тяжело вздохнул и бросил взгляд на гвардейцев, что стоят смирно, не обращая внимание на Разумовского и его коллегу. Это только со стороны кажется, что члены придворной гвардии не обращают на них ни какого внимания. Чуть что пойдет не так, сразу же скрутят.        Разумовский нервничал. А кто бы не нервничал на его месте? Он же идёт с докладом об исследовании Уральских гор*, с особым углублением, направляться прямиком к самим царям. Даже если они же и назначали тебя на это исследование больше десяти лет назад, нервничать будешь, как при первой же встрече. Шатен развернулся к окну.        - Мой дорогой друг, мне чудиться, что я побледнел ещё сильнее, - тихо произнес Антон Разумовский, обращаясь к своему коллеге Игорю Давыдову, - может, мне выпить ещё немного валерьянки и корвалол?        - Типун тебе на язык, Антон, - отозвался слегка ворчливо Игорь Давыдов, - ты же ещё вчера у Веры Сергеевны всю валерьянку выпил вместе с пустырником. К тому же, это вполне естественно, что ты волнуешься, - со вздохом произнес светловолосый мужчина, - еже ли бы тебе сказали ещё за месяц, что вот сегодня будешь держать ответ перед Царями-батюшками рассказывая об успехах своей исследовательской группы. Ты бы своих людей извел бы да себя, каждый три часа выпивая то валерьянку, то корвалол, наверняка слег бы с сердечным приступом.        - А вы, сударь, как я погляжу, ни капли не волнуетесь, - с капелькой язвительности в голосе произнес Разумовский, сощурив глаза на друга.        - От чего же волнуюсь. Ещё как волнуюсь, - Давыдов указал на свою правую ногу, что отбивала нервную чечётку, - и в отличие от вас, мой друг, не мельтешу перед глазами.        Разумовский фыркнул на слова Давыдова. Он снова начал ходить туда-сюда, сгрызаемый собственным волнением. Игорь тихо вздохнул, посмотрел на закрытые двери, за которыми идёт уже не первый час собрание и кои должно было вскоре закончиться. Игорь бросил взгляд на папку с документами и исследованиями по Западной Тайге неподалеку от Уральских гор, на которых Разумовский работал. Папки лежали рядом на стуле. Тут же в закрытых деревянных коробках были и образцы, привезенные с Тайги и Урала. У обоих главных руководителей исследованиями имелись особенные образцы, о наличии которых десять лет назад намекали их Величества. Игорь лишь надеялся, что это именно то необычное, о чем говорили монархи. То, что они с Разумовским привезли, ещё ни кто не видывал весь белый свет, что уж там Европа. От чего-то Игорь был уверен, что такое редко где найдешь. Да и найдешь ли вообще. Давыдов считал, то, что они нашли со своими группами, по истине уникально. Антон снова тяжело вздохнул. Это уже начало действовать на нервы Игоря. Давыдов был уверен, что не только на его нервы, но и на присутствующих тут же гвардейцев. Мужчина поднялся с насиженного места, подошёл к Разумовскому, обращая его внимание на себя. Когда же герцог остановился, Игорь положил ладонь на его правое плечо, заставляя Разумовского в недоумении вскинуть брови.        - Не переживай, - с улыбкой на лице промолвил Игорь, похлопав друга три раза по щеке.        Давыдов вернулся на насиженное место, вновь сложил руки на груди и прикрыл глаза. Антон Разумовский удивленно коснулся щеки. Это он так его успокоил сейчас? Сколько ещё ждать ни кто из них не знал. Разумовского и Давыдова привели сюда и велели ждать аудиенции у царей. За закрытыми дверями время от времени слышались громкие голоса, что недовольно аль удивленно восклицали, порой слышалось негодование. А потом тишина. Минут так двадцать - тридцать. Должно быть, цари говорили. А голоса у них, что надо: могучие, глубокие, отдающие некоторой бархатистостью. Их хотелось слушать и слышать. Антон Разумовский отчаянно вздыхал, прям как девица на последнем издыхании перед обмороком. Игорь бросил взгляд на друга и в правду побледнел, чуть ли ни синий. Ещё чуть-чуть и в обморок рухнет. Боязно за друга стало. Он похлопал по сиденью рядом с собой.        - Антон, присядь, а то ещё шлёпнешься перед царями в обморок, как девка после первого поцелуя, - попытался пошутить Давыдов.        Разумовский фыркнул на слова друга, но все же принял его предложение и сел. Антон взял свои папки с исследованиями и положил себе на колени, немного нервно поглаживая их.        Игорь знал Антона Разумовского ещё с времён Петерсбурской Академия наук, от туда они вместе выпустились и теперь служат на благо Империи. В Игоре и Антоне ещё вовремя обучения в Академии наук проявлялась особенно сильная исследовательская жилка, которую они не утратили с течением времени, а лишь приумножили. Игорь до сих пор помнил их с Антоном мечты об исследовании Сибири, Урала, Дальнего Востока и других мало изученных мест Родины, и даже думали об открытии новых земель, что их имена будут известны всему белому свету. О, как они мечтали об этом! И их мечта сбылась. Через месяц после выпуска из академии их пригласили на аудиенцию к царям. Антон тогда думал ехать в Москву к своим родным, а Игорь к своим в Новгород. Но тут их позвали к царям. Давыдов до сих пор не знал, как о них узнали монархи. Может, кто из профессоров о них рассказал в высших кругах, а те, что были знакомы с самими царями, передали им. Вот они и заинтересовались Разумовским и Давыдовым. Хотел бы он в это верить, но это были лишь домыслы. Саму же истину знали только императоры.        С первого взгляда, глядя на Антона Разумовского, и не скажешь, что он из тех людей, кто через чур сильно волнуется. А он вон волнуется. Впрочем, Давыдов тоже волновался, вон нога опять в пляс пошла. Игорь положил ладонь на нервное стучащую ногу, прижимая ее к полу.        Они тут уже как пять дней. Мужчины прекрасно понимали, что у Империи много дел, почто принять их сразу же не смогли. Добирались они, конечно, до столицы месяц, с учётом погоды. Прибыв в Санкт-Петербург, остановились в гостинице, после чего подали прошение об аудиенции с монархами и думали, что её будут рассматривать очень долго, пару месяцев, так точно. Но ответ на удивление пришёл очень быстро. Была назначена дата и время встречи. Ответ был написан рукой его Величества Владислава Мирославовича. Давыдов и Разумовский обрадовались этому и стали готовиться ко встрече. Привели себя в порядок: причесались, вымолись, побрились, а то были похожи на мужиков из глубинки. Достали из привезенных с собой чемоданов фраки, что не надевали уже лет как десять, хоть и содержали их в чистоте. На удивление смогли влезть. А потом познакомились с маркизой Верой Сергеевной. Доброй души женщина, хоть и любит почесать языком. В столицу приехала из Владимира на Рождественские праздники. От неё же мужчины и узнали, что с великой княжной Викторией Мирославовной случилось. Об этом уж все кому не лень жужжали. Говорили, что княжна с лошади упала. Те, кто был очевидцами тех событий, говорили: что, мол, кобыла сама сбросила с себя всадницу, а другие, что лошадь спровоцировали, аже княжна повздорила с княжичем Петром Федоровичем, и тот ударил её лошадь по заду. О том, что царевич был в ярости на Романова и чуть ли был готов убить несчастного на месте. Много чего говорили. Рассказ обрастал все новыми сплетнями и становился уж больно фантастичным. Разумовский и Давыдов могли лишь посочувствовать царской внучке.        Разумовский наконец то успокоился. Он глубоко вдохнул и выдохнул. Игорь бросил взгляд на друга, подбадривающее улыбнулся ему, Антон ответил той же улыбкой.        - Как думаешь, сколько нам ещё ждать? - спросил Разумовский шепотом и тут же добавил: - по моим ощущениям, мы тут уже как несколько часов ждём.        - Сколько потребуется, столько и будем ждать, - так же тихо ответил Давыдов.        Игорь был согласен с другом. Они тут уже предостаточно времени. У них была практически неделя на то, чтобы все проверить и перепроверить, подготовить образцы для демонстрации и, если есть неисправности в бумагах, поправить их. Благо с отчётами было все хорошо, и волноваться в бумажном плане не было нужды. Совсем чуть-чуть осталось, и они предстанут перед императорами. Даже если их примут вечером, нечего страшного не случится. Главное, чтобы не позабыли о них совсем.        За закрытыми дверями послышались голоса и приближающейся шаги. Руководители исследований тут же поднялись на ноги, выпрямились, словно солдаты по стойке "смирно", устремили взгляды к дверям. Антон быстрым, аккуратным движением, так, чтобы листы не выпали, уложил папку поверх крышки небольшой коробки. Игорь бросил беглый взгляд на Разумовского, но тот уже выпрямился. Двери распахнулись. Из зала вышли чиновники и министры. Они переговаривались между собой, кто вполголоса, кто громко, что-то объясняя собеседнику. Некоторые из чиновников здоровались с Давыдовым и Разумовским, те отвечали взаимной вежливостью. Когда же все присутствующие на собрании чиновники и министры ушли, покинув малый зал. Раздалось дозволение войти новоприбывшим. Вздохнув поглубже и выдохнув, мужчины подобрали свои документы и коробки. Двери перед ними распахнули, пропуская в зал, что в данный момент служил комнатой собрания.        "Перед смертью не надышишься." - с мрачной иронией подумал Давыдов.        Зал, как и все остальные помещения во дворце, был прекрасен: стены, окрашенные в спокойные голубые оттенки, мраморные колонны у стен, упирающиеся в высокий потолок, люстры, увенчанные горящими свечами. У стен стояло несколько небольших диванчиков, высокие окна, длинный дубовый стол, на котором лежали различные бумаги и карты, за которым в полне уместится человек сорок, печка в дальнем углу, дарующая тепло залу. Пол, устеленный персидским ковром.        Стоило мужчинам войти, как за ними бесшумно закрыли двери. Разумовский порадовался тому, что смог удержать себе от вздрагивания. Взгляды мужчин сразу же приковал к себе Его Императорское Величество Владислав Мирославович. Мужчина сидел прямо, спокойной смотря на новоприбывших. Игорь подумал о том, что царь ни капли не изменился за прошедшие десять лет, все так же молодо выглядит. Он ещё при первой встрече думал о том, сколько же лет императорам. Оба Мирославовича казались лет на сорок, может сорок пять, но при этом их точный возраст ни кто не знает, наверное, разве что их заместитель это знает. Впрочем, Давыдов сейчас должен думать не об этом. По праву руку от монарха восседала Великая княгиня Елизавета Петровна, она же нынешняя десница императоров. Прекрасная женщина, слегка раздобревшая с течением времени. По левую руку, через одно пустое высокое кресло сидел сам канцлер империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, весьма умный человек. По правую руку, через несколько кресел, практически напротив окна, сидел глава тайной канцелярии империи Александр Иванович Шувалов. Старший царь стоял у окна, разглядывая заснеженный Петербург. Давыдов и Разумовский не сразу его заметили, а только тогда, когда Святослав обернулся к ним. Мужчина перебросил через левое плечо длинную белую косу и переглянулся с братом. Близнецы несколько секунд смотрели друг на друга, ведя немой диалог, а затем одновременно перевели взгляды на руководителей исследованиями. Выглядело это жутко, особенно когда два острых взгляда упали на тебя, медленно смягчаясь. Давыдов ощущал, как у него в ушах пульсирует кровь.        - Ваши величества, ваши светлости, - поклонились в приветствии Антон и Игорь.        - Доброго дня, господа, - произнес глубоким голосом Владислав, - мы рады вас видеть.        Канцлер, глава тайной канцелярии и великая княгиня так же поприветствовали ново прибывших, кто сухо, а кто с теплой улыбкой на устах. Святослав подошёл к столу. Бесшумно, плавно. Он встал за своим креслом, положив руку на спинку, принимая расслабленную позу, словно то, что сейчас происходит, не интересует его. Да и при прошлой их встрече по большей части говорил Его Величество Владислав.        - Скажите, Антон Разумовский, а часом Алексей Григорьевич Разумовский не ваш дальний родственник? - спросил будничным тоном Святослав, отметив то, как Лизи едва заметно напрягла плечи и тут же расслабила их.        Антон был удивлен этим вопросом, но все же ответил:        - Нет, ваше высочество, мы не более чем однофамильцы, - уверенным, спокойным голосом произнес Разумовский, удивляясь тому, откуда только храбрость взялась.        Святослав неопределенно хмыкнул.        - Бестужев, Шувалов, можете быть свободны, - бесстрастным голосом произнес Владислав, отпуская мужчин.        У них и своих дел по горло. Нечего тут сидеть, уши греть. Придет время, все всё узнают. Ну, может быть, конечно, не все. Алексей Бестужев и Александр Шувалов одновременно поднялись, бесшумно отодвигая кресла и так же ставя на место. Обойдя стол, канцлер и глава тайной канцелярии почтительно поклонились царям и княгине на прощание.        - Ваши величества, ваша светлость, - произнесли они в один голос.        Святослав и Владислав плавно кивнули на прощание. Когда же двери за Бестужевым и Шуваловым закрылись, императоры сосредоточили все свое внимание на Давыдове и Разумовском.        - Присаживайтесь, - повел ладонь Владислав, указывая на свободные места. А их было много.        Антон и Игорь опустили коробки с папками на стол, предварительно убрав документы с крышек коробок. Они сели напротив монархов. Святослав же заинтересовано смотрел на деревянную коробку с необычным содержимым. Он чуял это. Ноздри царя широко раздулись, словно у хищника, когда он потянул носом воздух. Мужчина вытянул левую руку вперёд, сделал манящий жест пальцем, и заинтересовавшая Мирославовича коробка заскользила по крышке стола, неприятно шурша. Разумовский тихо выдохнул, припоминая то, что их цари, да не только они, владеют необычными силами, но на людях их так очень редко проявляют, что порой забываешь об этом факте. Владислав вытянул левую руку вперёд и остановил скольжение ящика по столу. Положив ладонь на крышку, он едва заметно поморщился от неприятного скрежета и медленно убрал руку, возвращая внимание исследователям.        - Пожалуй начнем, - мужчины согласно кивнули.        Так, за докладами и рассказами об исследованиях, летящими со стороны княгини Елизаветы и Владислава вопросами, в которых уточняющие вопросы время от времени скидывал Святослав, прошло добрых два часа. Начал говорить Игорь, а после него заговорил Антон. Коробки были вскрыты, образцы выложены на стол и осмотрены монархами и княгиней. Святослав вертел в руках добротный кусок нового вида металла. По его ощущениям это был очень крепкий металл, аналог которому Святослав не мог назвать даже самому себе. Металл был темно-серого цвета с необычным естественным узором, что был чуточку темнее поверхности, но и блестел он как серебро, только тусклее. Святослав пару раз кусал металл, проверяя его на мягкость, да вот только от желания прокусить необработанный кусок металла челюсть сводило, и царь думал, что раскрошит себе зубы быстрее, чем прокусит его. Хотя небольшие вмятенки остались от его зубов, он мог бы постараться сильнее и откусить все же кусок, но тогда Свят точно бы обломал себе зубы. Владислав бросал недовольные взгляды на брата, в мыслях говоря Славе, что тот ведёт себя, как ребенок, на что старший близнец лишь хмыкал. Удивленно на царя смотрели Давыдов с Разумовским. Елизавета бросала осуждающие взгляды, но молчала. Романова с огромным любопытством разглядывала драгоценный камень в своих руках. Камень был необычным, размером с ее ладонь, может на несколько сантиметров больше, хоть и не обработанный, но от этого не менее прекрасный. Мутноватая сердцевина, чем-то напоминающая лунный камень. Но в этой же сердцевине были и различные переливы, словно всполохи радуги, угодивший в камень и не имеющие возможности покинуть его, переливаясь то красным, то синим, золотым и другими необычными цветами, коих трудно вообразить. Перелив зависел от того, как, под каким углом поворачивают камень, и лишь частично от падающего на него света. Елизавета передала камень Владиславу, и тот стал его изучать. То же самое ощущал и Владислав, разглядывая драгоценный камень в своих руках. В прочем, на ум шло сравнение с бриллиантами по крепости камня. Сама же княгиня стала скользить взглядом по отчётам, вылавливая взглядом важные детали.        Святослав выглядит невероятно довольным, о чем весьма красноречиво говорила его улыбка. Давыдов и Разумовский сделали для себя выводы, что старший царь остался доволен их докладами и демонстрацией привезенных образцов. Чего нельзя было пока что сказать о втором монархе. Они лишь могли надеяться, что Владислав Мирославович будет так же доволен, как и его брат.        Святослав облокотился локтем об подлокотник кресла и развернулся к брату с донельзя счастливым лицом, чуть ли не улыбаясь во все тридцать два зуба. Владислав бросал короткие взгляды на брата, чувствуя то, как Слава сверлит его взглядом, колко улыбаясь. Влад продолжал вертеть в руках камень, но от настойчивого зова брата все же сдался и развернулся к нему, копируя позу Святослава. Владислав вскинул темные брови в немом вопросе.        - А я говорил, что там есть что-то необычное. Не зря чуял, - с удовольствием и некоторой гордостью заявил Святослав. Словно он сам выкопал этот камень и металл.        Владислав спокойной моргнул, даже как-то лениво, совершенно не удивленный словам брата. Елизавета была совершенно не удивлена словам старшего монарха. Такое в полное следовало ожидать от него. Но то, что они не сказали, что что-то чувствовали на Урале и Тайге, задело её. Хотя Святослав и Владислав не обязаны ей обо всем говорить, она им не мать. И все же Романова задалась вопросом: как давно они это чувствуют? Не зря же они, воплощения своей страны, должны чувствовать её территории в какой-то степени. Женщина повернула голову в сторону царей, заинтересованная дальнейшими развитиями событий.        - Неужели? Мне помнится, наш отец тоже чувствовал что-то не обычное в тех районах. Не только ты и я, - выдержано произнес Владислав.        Оба на миг замолчали, разделяя тоску по отцу.        - Тем не менее, - с некоторой пылкостью продолжил Свят, - новый вид металла и драгоценного камня открыли при нас на вряд ли, где-то в мире есть что-то подобное, - он указал на драгоценный камень в руках Вала.        Владислав смолчал. Брат был прав, этот камень и металл открыли при них, начали частичное исследование Урала и Западной Тайги. При них они ощущали конкретно эти необычные вещи сильнее всего. А теперь, когда они у них в руках, чувство нового и необычного стало успокаиваться.        Святослав поднялся на ноги, отодвинув кресло, он вышел из-за стола. С другого края стола он взял карту их территории и положил перед присутствующими. Владислав понял, что хочет сделать брат и стал дожидаться дальнейших действий Славы. Мирославович расправил карту империи, нежно проводя по ней ладонью. Он коснулся центра карты и та вспыхнула ярким голубым светом. Сильнее всего освещались границы владений, так и: города, села, деревни, реки, озера, практически вся местность. Елизавета совершенно не удивленно смотрела на вспыхнувшую карту Российской империи. В прочем, восхищение в её взгляде было не меньше, все же не каждый день они так делают. Разумовский и Давыдов изумлённо смотрели на карту. Они и не предполагали, что их императоры способны на такое. Но это был не конец их удивлению. Святослав подобрал кусок нового металла, покрутил его в ладони, а затем кинул на карту. Но тот не упал, ударившись об стол, а завис в воздухе ровно над Западной Тайгой, очерчивая свое место рождения. Местность под камнем загорелась мелкими белыми точками, показывая, сколько его по всей стране и слегка за пределами государства. Больше всего его было в районе Тайги и Сибири. То же самое проделывает и Владислав, ставя неограненный камень. Тот завис над горами Урала, и ровно так же карта под ним вспыхнула золотистыми точками. Святослав забрал металл и подкинул его в ладони. Со стороны исследователей послышались восхищённые вздохи. Антон и Игорь тут же смутились, словив на себе три пары глаз. Первый - насмешливый взгляд, второй и третий - добродушные. Давыдов и Разумовский не думали, что их восторженные вздохи получаться такими громкими, но вон оно как вышло. Близнецы улыбнулись друг другу. Святослав широко, Владислав - сдержанно.        - Будет превосходно узнать его температуру плавления, - произнес Владислав.        - Ты не поверишь, брат, но я думал о том же. Надо бы отдать его в нашу кузню при дворце, - Свят посмотрел на Вала, тот уже держал камень в руках, - и огранить этот камень.        Владислав согласно кивнул и обратился к дочери Петра:        - Елизавета, что скажешь?        Женщина задумчиво проглядела на камень и металл. Ей прельстила мысль уникальности этих новых камней и нового вида металла. Если их и в правду по всему миру мало и только в Российской империи достаточно, то вполне...        - Если удастся добывать эти прелестные новые камни, правильно их огранить, да бы переливы были видны все, то можно будет сделать ювелирные украшения. Распространить их сначала внутри страны и когда слухи о новом драгоценном камне расползаться по всей Европе, то создать торговые отношения с теми, кто желает приобрести эти камни, - произнесла она. - Я думаю, на них будет просто огромный спрос. Но было бы замечательно, если бы царевна Ирина и княжна Виктория стали носить эти камни, конечно, не на постоянной основе, но на важных мероприятиях. Так сказать, стать крючками для дворянок.        - Это отличная идея, - кивнул Святослав. - Так и поступим. Ну а что касается нового вида металла, то какое-то время он будет храниться в секрете.        - Я согласен с братом, - задумчиво произнес Владислав, нахмурив брови. Золотые глаза потемнели, - пока не выясним свойства металла, ни будем о нем распространяться. Добываться, конечно, не перестанем, но кодовым именем его пока что будет "Чугун 2". Что скажите, Игорь Давыдов? - он посмотрел на светловолосого мужчину.        - Я согласен с вашими словами, Ваше величество, - ответил Игорь.        - Вот и хорошо, - кивнул Святослав, - все согласны с этим?        Получив в ответ кивки головами, Святослав радостно хлопнул в ладоши, тем самым напугав Давыдова, Разумовского и Романову. Хлопок получился громким. Елизавета, приложив руку к сердцу, недовольно проворчала, укоризненно посмотрев на старшего царя. Святослав негромко рассмеялся. Близнецы переглянулись, довольно улыбнувшись друг другу. На том и порешили. Разумовский и Давыдов были счастливы знать, что все, что они делали, было не зря, и это пойдет на благо страны, ведь сами цари одобрили! Исследование будут продолжаться, спонсирование не прекратиться. Камень и металл были переданы помощнику. Святослав строго велел юноше, что юноша, который отнесет металл в дворцовую, передать все его слова придворному кузнецу Алексею Будневу, точь-в-точь и ни как иначе. Ежи ли тому удастся расплавить металл и выяснить его температуру плавления, при этом сделав из него что-нибудь, то он получит прибавку к своему жалованью. Юноша ушел с поклоном. То же самое сделал и Владислав, но не в такой строгой форме, велев другому человеку отнести драгоценный камень в придворную ювелирную, где его обработают и сделают украшения. Разговоры о дальнейших действиях продолжились и после того, как цари отдали распоряжения.        * * *        Вика с самого утра находилась в кабинете покоев княжны. Верхнее теперь её покоев. К этому все ещё трудно привыкнуть, хоть и прошло уже два дня и в самом разгаре третий день. Святогорская сидела в кресле рядом с рабочим столом, на котором были убраны в аккуратную стопочку дневники княжны Мирославовны. Два объемных дневника в прекрасных крепких переплетах. Один из дневников Вика держит в руке, читая его. Хоть в словах, что так красиво выводила княжна присутствовали твердый и мягкий знак в окончаниях слов, читать вполне реально, но современному человеку трудно, от чего Вике приходилось откладывать дневник в сторону и давать возможность глазам отдыхать. Эти окончания слишком били по глазам, Вика мысленно порадовалась тому, что текст не был написан слитно, как это было несколько веков назад, без запятых и точек, только заглавные буквы.        Святогорская поправила складки лёгкого голубого платья, в которое её облачила Маша. Платье не пышное, что уже радовало Вику, благо удобное, без корсета. Девушка вздохнула, на миг прикрыв глаза. Она бы проходила все эти два дня в сорочке, если бы Маша не настояла на обратном:        "Княжна не должна ходить по своим покоя в сорочке. Это не прилично, даже если вы заперли себя добровольно, госпожа." - всплыли в памяти слова старшей служанки. В прочем, Вика была с ней согласна. К Святогорской мог прийти кто угодно, даже родители настоящий Виктории.        Да, это добровольное заточение, которое приняла Вика, банально, она не знала, как вести себя с родными княжны. Шанс того, что они поймут, что она не Виктория Мирославовна, был слишком велик. Она боялась этого. Святогорская считала, что остаточная память предыдущей владелицы тела реагировала на голос и лица окружающих и возможно на знакомые предметы, подбрасывая связанную с ними информацию, как это уже было с семей княжны. Вика, конечно, пыталась вызвать воспоминания, искусственно генерируя в создании возможные ситуации с Викторией Мирославовной, вариантов было слишком много, а у Вики от стресса воображение отказывалось работать. Нет, конечно. Память подкидывала ей воспоминания, но не те, которые ей нужны были. К примеру, то, как княжна, то ли в тринадцать, то ли в четырнадцать вышивала на шелковом платке розу. Красивую, как отметила про себя Святогорская. Память явно издевалась над ней, девушке хотелось выть от этого. Единственный способ понять, как вела себя княжна - найти дневники или хотя бы какие-то записки. Вика надеялась, что из записей в дневнике сложит хоть какое-то представление о поведении княжны иметь. И она нашла эти дневники сегодня утром.        Вика повернула голову к окну, неосознанно поглаживая волосы, заплетённые в косу. Её взгляд коснулся заснеженной Невы.        Первый день после своего пробуждения в этом мире Вика пробудилась, резким рывком подскочила в постели, словно на неё вылили кипяток. Разум ошалело трезвонил, сообщая, что пора бы начать собираться на работу, детей вместо неё учить ни кто не будет. Святогорская дернулась с кровати, но ноги запутались в одеяле, и она упала с неё, больно ударившись об пол. Какое-то время девушка лежала на полу, абсолютно нечего не соображая, а когда разум подкинул события вчерашнего дня, она испугалась. О, как бы она хотела, что все, что с ней произошло, было не более чем сном. Кошмарно необычным сном. Она расстроенно выдохнула. Все же это был не сон, а как хотелось. С вчерашней ночной попойки Вика мало чего помнила, лишь золотые внимательные глаза Владислава и его запах. Святогорская вернулась в постель. На неё накатила слабость, чувство обречённости и горе утраты своей настоящей семьи. Девушка обняла одну из четырех пышных пуховых подушек, считая, что это её как-то успокоит, но нет. Из глаз потекли жгучие слезы, в горле встал ком, губы задрожали, и она заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Вика то забывалась хрупким сном, то пробуждалась и снова плакала. Похмелье проходило, но голова все равно болела. К этому прибавилась заложенность в носу и слезы. Святогорская прекрасно понимала, что похмелье её отпустит, а вот стресс - нет. И надо бы бороться с ним, но так не хочется, так легко отпустить руки. Позже, во вторую половину дня, её нашла Маша. Служанка позвала свою госпожу обедать к столу, но княжна не откликнулась. Служанка обнаружила свою госпожу в постели. Когда же Маша позвала княжну ещё раз, Вика посмотрела на неё. Увиденное поразило Машу. Её госпожа с опухшим от слез лицом и красными глазами, смотрела на неё разбитым взглядом. Маша заботливо спросила, что случилось, на что Вика отмахнулась, сказав, что ей всего лишь приснился кошмар. Маша повела свою княжну в ванную комнату, которая находилась дальше гардеробной, что стало открытием для Святогорской. Умывшись, не без помощи служанки, Вика вышла в гостиную, где принялась за обед. После Вика решила, что она достаточно на сегодня пострадала, хотя периодически на неё нападала печаль. Пора бы растрясти кости, а то уже залежалась так и недолго в желе превратиться. Святогорская расхаживала по покоям княжны Мирославовны. Теперь это её покои. Надо бы, изучая их более внимательно. В кабинете Вику привлек рабочий стол. Она подергала за ящики. Все нижние оказались открыты, и в них лежали: чистая бумага, книги, карандаши и перья. А вот верхний оказался закрыт на ключ. Должно быть, там лежит по истине что-то важное для княжны или какой-нибудь пустяк. Вика напрягала память в надежде, что разум каким-то чудом подкинет ей место нахождение ключа. Но этого не произошло. В место этого разум дал ей образ ключа, и Вика уныло выдохнула. Она уже думала о том, чтобы найти шпильки и попытаться вскрыть замок, как в каком-нибудь шпионском фильме.        Второй день был практически похож на первый, разве что Вика не чувствовала себя такой разбитой. Настроение, конечно, не поднялось, но и плакать от безысходности не хотелось. Этот день она так же не покидала покоев, понимая, что само изолирует себя от внешнего мира. Ей нужно было разобраться в себе, в памяти княжны Мирославовны и понять, как вести себя. Но память не желала подсказывать. От того Вика расхаживала по покоям, как неприкаянный призрак в лёгком светлом платье, которое ей нашла Маша по её же просьбе. Святогорская успела принять ванную, понежившись в горячей воде, буквально в кипятке с капелькой лавандового масла. Маша с тревогой смотрела на то, как бледная нежная кожа госпожи становится красной, точно у рака. Но, кажется, княжна не испытывала дискомфорта, лёжа в кипятке. Сама же Святогорская удивилась тому, какую температуру смогла выдержать. Она иронично подумала, что по ее жилам течет лава и возможно то, что она не замёрзнет на морозе, если выйдет на улицу в платье точно Эльза из "Холодного сердца". После ванной Вика ещё немного походила по покоям, машинально проводя пальцами по почти сухим белым волосам, в очередной раз удивляясь их длине и тому, сколь быстро ещё одной служанкой, которую звали Василиса, вместе с Машей удалось в четыре руки втереть масла в её волосы. На ощупь стали такими шелковыми, нежными, не хуже современных масок для волос. Вика остановилась в гостевой части покоев и бросила взгляд в окно, за которым красовался заснеженный Петербург. Пока из созерцания города её не выдернул крик: протяжный, острый, подобный реву льва во вперемешку с криком орла. Святогорская узрела то, как за окном промелькнула гигантская крылатая тень, а в след за ней ещё одна. Поначалу она не поверила тому, что увидела, от того и протёрла глаза. Но от чего-то этот птичий крик вызвал приятное волнение в её душе. Тонкая нить чего-то родного тянула девушку в коридор дворца. Вика побоялась этого чувства и не последовала за ним. Когда же гигантские птицы приземлились почти у неё под окнами, Святогорская сумела разглядеть птиц. Как оказалось, это были орлы метров где-то под десять, может даже больше: первый дымчато-черный с бронзовыми глазами, второй чуть меньше - дымчато-белый с серыми глазами. Орлы перечёркивались между собой. Возле гигантских птиц суетились придворные. Память услужливо подсказала, что этих величавых птиц называют альфа-орлами и что такой же есть и у неё. Память так же подкинула имена орлов: дымчато-черного звали Руевит*, и он принадлежит Святославу. Второго же дымчато-белого звали Велес*, и он принадлежит матери Ирине. Вика так же заметила, что на Руевите и Велесе были седла, с которых спустились Святослав и Ирина. Отец с дочерью о чем-то говорили, пока гигантские птицы искали ласки у своих всадников. Вика подумала о "Властелине колец", орлы прям, как из мира Толкина сбежали. Её взгляд встретился с глазами Святослава. Он смотрел внимательно в её окно, прямо на неё, в этом нет сомнений. Мужчина подмигнул Вике, расплываясь в довольной улыбке. Святогорская смутилась, чувствуя, как к щекам приливает краска, она отвернулась и скрылась в глубине покоев. Вечером того же дня Вика нашла под матрасом в спальне ключ. Она вертела его в руках, внимательно рассматривая: вроде бы тот, но сомнения были, что это не тот ключ от ящика в столе. Святогорская надеялась, что он подойдёт. Любопытство съедало Вику. Прикусив нижнюю губу, она все же сдалась и отправилась в кабинет, где открыла ящик найденным ключом. Как оказалось, внутри лежат две кожиных тетради с хорошим переплётом. Быстро пролистав их, Вика поняла, что это дневники княжны Мирославовны. Первый полностью заполненные, а второй только-только начатый. Убрав их обратно в ящик и закрыв на ключ, Вика решила, что лучше изучит их завтра при дневном свете, и с этой мыслью отправилась спать.        А сегодня, тринадцатого декабря, она решила прочесть дневники княжны. Узнать её получше даже через такие записи. Вика взяла первый дневник, датированный датой начала и конца. Первый лист был практически чист, на нем стояли лишь даты: 15.03.1740 год, начало и конец - 27.08.1749. Княжна Виктория Мирославовна вела этот дневник девять лет, а первая запись была самой, что не наесть примечательной, даже особенной для хозяйки дневника. А первая запись была такой:        "Сегодня: тысяча семьсот сорокового года, пятнадцатого марта у меня день рождения! Мне исполняется десять лет! Я так счастлива! Ведь этот день проведу с семьёй! Что может быть лучше?!" - Запись обрывается и тут же продолжается совершенно иными событиями, - "В, мою честь устроили бал! Это было невероятно! Весь вечер я провела с родными и близкими друзьями семьи. Тут даже присутствовал Королевство Пруссия Вильгельм Майер-Леманн со своей супругой Розмари Шульц. По правде говоря, Его Величество Вильгельм Майер-Леманн пугает меня. Не знаю почему, но всякий раз, как он смотрит на меня, по мне начинают бегать табуны мурашек! Но сейчас не о нём. Дедушка Вал подарил мне жеребёнка! Ууиии! Такая маленькая, красивая белая кобылка! Я назвала её Снежинкой!" - ниже описывались чуть ли не дифирамбы жеребёнку и её красоте.        По первым записям было прекрасно видно, что пишет ребенок. Многие ранние записи были длинными, эмоциональными и полные описаний будней дворянской жизни с точки зрения ребенка, конечно, многие вещи Виктории казались скучными и не понятными. Они тянулись в страницу, а порой и в несколько страниц, все датированные, так, что прослеживать месяцы и года было легко. Большинство из записей были скучными, но Вика продолжала их читать. Святогорская поняла, что её память словно оживает с этими записями. Она все равно что кадры из фильма видит перед собой глазами Виктории Мирославовны.        "Получается княжна Мирославовна родилась в тридцатом году восемнадцатого века, а сейчас пятьдесят шестой год, - размышляла Вика, - выходит, княжне Виктории Мирославовны двадцать шесть лет, на два года младше меня будет. Вик, ну ты сравнила, в каком году она родилась и в каком ты! Она же тебе лет на двести шестьдесят старше будет! Хотя теперь я в её теле. Ооох, Боже."        А ведь глядя повторно в зеркало, Вика подумала, что княжна лет семнадцати, в полное возможно, что воплощения стран стареют медленней. Ведь она теперь не человек. Вика подумала о крыльях, что вылезли у неё из-за спины в первое свое пробуждение здесь. Она точно не человек, а какой-то мутант. Вика вернулась к дневнику и снова продолжила читать. Нет, конечно, она прерывалась на обед, иначе живот просто замучил бы её своим ворчанием. Святогорская обратила внимание на то, что с каждым годом и взрослением княжны записи становились ленивей, всего в несколько строк. Многие из них, конечно, были длинным, как описание дебютного бала. Или вот ещё одна запись из нового дневника княжны:        "Я давно замечала, как на меня смотрят придворные люди, в особенности мужчины, Особенно мужчины. Они прям таки глаз не могут отвести! С моего первого дебютного бала в высшем обществе прошло всего два года! Это так волнует! Невероятно восхитительное чувство ощущать внимание мужчин. Это замечали не только я, но и мои родные, в особенности дедушка Свят. Он так внимательно смотрит на меня, что его горячий взгляд обжигает меня! Недавно я познакомилась с мальчишкой, конюхом, помощником Ивана Березова. Славный юноша, блондин, его волосы словно пшено в поле при свете солнца, а глаза карие, личико полное веснушек и милая улыбка. Его зовут Степан Косой. Мы с ним виделись всякий раз, когда я приезжала в Зимний дворец. Я стала чаще выезжать на Снежинке, только бы увидеть его. В первый раз нам было неловко общаться, ведь я княжна, а он помощник конюха. Но чем больше мы встречались, тем больше неловкость между нами пропадала. Он так увлеченно рассказывал о лошадях, прям видно, как Степану нравиться то, чем он занимается. И я радуюсь вместе с ним. У Степана есть вторая аура, или особое свечение, как это ещё называют. Его свечение сияет золотистыи-изумрудным. Я не знаю, что означает этот свет со слов матери: чем сильнее светит вторая аура, тем сильнее будет связь между смертным и такими как мы. О, я чувствую эту связь! Мне хочется быть со Степой рядом, и мне хочется поцеловать его. - Вика поняла, что в этой записи Мирославовна объединила несколько дней. - Наш первый поцелуй случился ночью в конюшне в доке со Снежинкой, иначе нас бы нашли. Первой поцеловала я, преодолев смущение, иначе Стёпа не отважился бы! Затем он ответил: И это было восхитительно! Наши ночные свидания становились все чаще и смелые. Однажды я позволила Степе поцеловать себя в шею и коснуться моей груди. От его прикосновений из меня выскальзывали тихие стоны. Все было замечательно, пока нас не застал отец. Боже правый, каким же злым он был! В воздухе витал запах озона, и мне кажется, он даже потрескивал мелкими золотистыми молниями. Я загородила Степу собой, не позволяя отцу выместить свой гнев на Косом. Я так боялась отца в этот момент. А ещё я больше всего боялась, что он расскажет дедушкам и матери. Беды тогда не миновать. А если Святослав узнает об этом, Боже, он убьет Степу! К счастью или нет, но отец нечего не сказал старшим нашей династии. Я даже обрадовалась, что Стёпа избежал наказания, и так же вечером отправилась в конюшню. Но я не застала его там. Иван Березов сказал, что его помощника отправили в другое место. То-то я его не чувствовала. Но там же меня застал отец. Он отчитывал меня, говорил сухо и больно. Я всю ночь плакала."        Читая эту запись, Вика краснела, зажимала рот ладонью, дабы не кричать, и чувствовала дикое смущение, радость и печаль княжны. Ведь прочитанное отозвалось в ней воспоминаниями и даже частично ощущениями. Были записи о том, как княжна замечает на себе все больше взглядов старшего царя Святослава. Святогорская отметила то, как девушка часто упоминала старшего царя именно по имени, а не то, как раньше "Дедушка Слава или Свят". Княжна отмечала внимание старшего царя, его подарки и их игры в переглядки. А иногда завуалированный флирт, а порой и открытый. Святослав явно симпатизирует Виктории не как дедушка, а как мужчина, ухаживающий за дамой сердца. Вика в очередной раз отложила дневник на стол. Она прикрыла лицо ладонями, дабы не засмеяться в голос. Лицо девушки исказил нервный смех. Она зажала рот ладонью. Это осознание ударило Вику, и она тихо завыла.        - Твою мать, - тихо шептала Святогорская, нервно смеясь, - твою мать...        Вика отвела глаза в сторону окна, вспоминая прошедшую ночь.        * *        Я проснулась от чувства того, что кто-то смотрит на меня внимательно так, даже как-то настойчиво. Кажется, я даже ощущаю на своих волосах горячее дыхание. Я резко подскочила, развернулась в постели и зашипела, прям как кошка, скаля зубы. Это было странно, приятное ощущение, когда клыки выдвигаются наружу, удлиняясь. Ладонью упёрлась в чью-то горячую грудь, именно что грудь, а не в ткань рубашки. Я ощущала под своими пальцами сильные грудные мышца и мощное сердцебиение отзывающейся в моих ушах эхом. Я чувствовала, как к щекам приливает кровь, пока глаза привыкали к темноте, и я пыталась разглядеть ночного визитёра.        Со стороны ночного гостья раздался смешок. Глубокий грудной смешок, вместе с тем лёгкий и весёлый, от чего захотелось улыбнуться. Я стала убирать руку с чужой груди, пока мою ладонь не перехватила рука, возвращая её на место. Я чувствовала смущение вперемешку со страхом и адреналином, гуляющим в крови. Моим таинственным гостем оказался старший из царей: Святослав. Его белые длинные распущенные волосы снежным каскадом падают на предплечье левой руки, на которую он опирался в моей постели. Мужчина был в пижаме: свободные штаны, расстегнутая на груди рубашка, в которую по-прежнему упиралась моя рука. Святослав лукаво улыбался. От него пахло иначе, чем от Владислава. От Святослава веяло: берёзовым соком и смородиной.        - Мне нравятся твои клыки, милая, - мурлыкнул он.        Это прозвучало очень интимно. Я постаралась вновь вернуть себе свою руку, и на этот раз мне это удалось. Мужчина отпустил мою руку, по-прежнему смотря на меня нежным взглядом. Я отодвинулась от императора чуть дальше подтянув к груди одеяло. Святослав лишь шире улыбнулся.        - Ты, что смотришь, как я сплю? - удивительно спросила я.        Святослав подвинулся чуть ближе, чуть ли не нависая надо мной.        - Может быть, - продолжал мурлыкать он.        Святослав, именно что мурлыкал. Я это слышу очень прекрасно. Боже, если у меня слуховая парейдолия, я буду этому очень рада. Но нет, это не обман слуха. Он мурлыкает. Какого черта?!        - Жуть то какая! - протягиваю я.        Святослав соприкоснулся кончиком носа с моим, нежно касаясь ладонями моей щеки. Убирая прядь волос мне за ухо. Мне совсем не хочется, чтобы он был рядом. Мы совершенно чужие друг другу люди. И вообще, это странно, что он проявляет такое внимание к внучке! Боже, как же он смотрит: глубоко и нежно, прям влюбленно. Неловко то, как и стыдно, ведь он явно испытывает глубокие романтические чувства. Да что там романтика, любовь! По отношению к прежней владелице тела. Так неудобно перед ним, ведь я не испытываю того, что он чувствует.        Я поднимаю взгляд на Святослава в надежде, что он не видит сожаления в моем взгляде. Я стараюсь передать через свой взгляд всю степень своей усталости. Я и в правду устала и спать хочу. Да и к тому же адреналин стал выветриваться из крови.        - Я очень устала, дедушка Слава, мне бы хотелось выспаться, - шепчу я усталым голосом, - кто му же мы увидимся с вами ещё завтра.        - Конечно, моя милая framboise, - мурлычет Святослав в ответ. Последнее слово явно звучит на французском.        Мужчина наклоняется ко мне вплотную. Я прикрываю глаза, задерживая дыхание. Старший царь касается губами моего виска, обжигая его поцелуем. Мирославович отстраняется, я тихо выдыхаю, открывая глаз. Святослав отодвигается от меня, Его правая рука скользит по моей руке, оставляя за собой шлейф из мурашек. Он бережно берет мою правую ладонь и нежно целует её. Мои щеки вновь покрываются румянцем, и я уверена, он это видит. Иначе не улыбался бы так игриво.        - Сладких снов, милая, - шепчет Мирославович, отпуская мою руку. Он поднялся с постели.        - Доброй, - отвечаю тихо я.        Святослав улыбается в ответ и уходит. Я облегчённо выдыхаю. Ну и что это сейчас такое было?        * *        Вика моргнула, оставляя позади воспоминания из прошедшей ночи. Мда. Многое из записей и ночного инцидента становится на свои места: Святослав влюблен или взаправду любит Викторию. И в этом плане он осторожен, хоть порой из записей флиртовал открыто. Но и взгляды, бросаемые им со дня пробуждения Святогорской, начинают иметь смысл. Возможно, у них с княжной Викторией Мирославовной были условные знаки, которые понимали только они, хотя об этом ни в одном из дневников сказано не было. Возможно, Вика попусту сейчас додумывает того, чего нет на самом деле. Да и к тому же, если дворяне узнают о такой любви старшего царя к своей внучке, в обществе поднимется скандал. Вика поджала губы, припоминая слухи, которыми с ней поделилась Маша, и в основном они были о ней.        "Как будто им нечего больше обсуждать, - мысленно хмыкнула она, - прям стервятники, рвущие свежую добычу. В прочем, это предсказуемо. Я же живу при дворе, а такие слухи разносятся, как горячие пирожки."        Святогорская взяла дневник с рабочего стола, положила его себе на колени и стала поглаживать обложку, не открывая его. Продолжая думать о семье княжны, теперь её новой семей.        "А, как говорил Доминик Торетто: "Нет ничего важнее семьи!"" - она усмехнулась, прикрывая глаза.        Да, отпадная семейка у княжны: один из старейших императоров влюблён в неё, второй проявляет заботу. На том и спасибо. Исходя из записей и того, что она слышала в первый день и видела, но не обратила внимание, Виктория Мирославовна - дитя царевича Александра и царевны Ирины. Пиздец! Она - плод инцеста. Вернее, не она, а княжна Мирославовна. И ещё раз, исходя из записей, у царевны Ирины два года назад были неудачные роды.        "Должно быть, у Ирины и Александра разные матери, но отцы одни, хоть и близнецы. Несмотря на это, в какой-то момент Александр и Ирина влюбляются друг в друга, и у них рождаюсь я. Ну, не я, а настоящая Виктория. И в то же время княжна рождается здоровым ребенком, - размышляет Вика, начиная по привычке щёлкать пальцами, - скорее всего, у воплощений генетика настолько сильная, что попросту выжигает все больные гены, даже если ребенок рождённый, будет являться плодом близкой крови. Александра и Ирину не назовешь двоюродными братом и сестрой, они именно что брат и сестра! Даже если матери разные, но отцы то близнецы: одна кровь! Но, блин, я не генетик и даже так, я прекрасно понимаю, что княжна должна была родиться с кучей заболеваний, но этого нет. У меня здоровое тело! А как тогда получилось, что два года назад Ирина потеряла ребенка, если отцом все так же является Александр? Хотя, ладно, она могла чем-то заболеть или плод уже был мертвым в чреве. Вполне возможно, что её организм не хотел этого ребенка. Блин, я понимаю, если бы это был выкидыш, но она родила! - Вика вздохнула, протерев лицо ладонью, она убрала тетрадь на место. - Хорошо, всякое может быть в жизни. Я не буду придираться."        Нет, конечно. В школе у неё были уроки биологии и анатомии человека, где они решали генетические задачки, какой цвет глаз, какой цвет волос и кожи. Лучше всех такие задачки решал "Энциклопедия" Дима Шустров. Его так прозвали за, по истиннее энциклопедические знания. Батаном Диму ни кто не называл. Он был высоким парнем, спортивно сложенным. В прочем он поддерживал спортивную форму, даже тренер звал его в команду по волейболу, но Шустров отказался. Он был симпатичным, хотя почему был? Наверняка и сейчас есть, за ним же столько девчонок гонялись. Впрочем, Дима был спокойным парнем, школу окончил с красным дипломом и золотой медалью. Димка обладал колоссальными знаниями. В годы расцвета интернета к нему можно было подойти и что-нибудь спросить, ответит четко и понятно. Вика хихикнула ностальгии по школьным временам и своим одноклассникам. Она улыбнулась, подумав о том, что Шустрову сейчас, должно быть, икается, ведь она его вспоминает.        Убрав дневники обратно в ящик стола, Вика заперла его на ключ. Сжав его в ладони, девушка подняла взгляд на окно. За ним уже было темно. Город расцвел яркими огнями, что горели в окнах домов и фонарях на улице. Удивительно, но и этот день был без облачным. Вика заметила первые звёзды на небе, возможно, в дали от Питера их видно лучше. Святогорская поразилась тому, сколь долго она просидела в кабинете с окончания обеда. Вот что делает увлекательное чтиво! Не замечаешь, как время летит. Святогорская бросила взгляд на напольные часы, а там стрелки пробили почти семь часов вечера. Вика подумала о том, что скоро будет ужин. Как живот тут же согласно отозвался. Святогорская приложила к нему ладонь, мягко поглаживая, в мыслях приговаривая, что скоро они поедят.        Вика покинула кабинет, намереваясь зайти в спальню и положить ключ туда же, откуда взяла. Девушка застыла в дверном проёме, застав в спальне Машу и Василису. Вторая служанка - шатенка с большими голубыми глазами, как у лани, миниатюрным телосложением и певучим голосом. Вика обвела каждую из них взглядом и заметила на постели что-то красное.        - Что случилось? - спросила Вика.        - Ваша светлость, их Величества и Высочества приглашают вас на семейный ужин в малом обеденном зале, - с улыбкой произнесла Маша. Василиса кивнула в знак подтверждения.        - Нам велели вас подготовить, - дополнила Василиса и указала на платье.        - А я так не могу пойти? - с нервной улыбкой спросила Вика. Рано или поздно её все равно бы позвали.        - Ваша светлость! - в один голос возмутились служанки.        - Хорошо, хорошо, я в вашем распоряжении, - подняла в сдающемся жесте руки Вика.        Маша и Василиса переглянулись, улыбнулись друг другу и стали готовить княжну к ужину с семьёй.        Сначала с неё сняли старое платье, в котором она ходила весь день, раздели до гола. Василиса прошлась влажной теплой тряпкой по телу княжны, смывая пот. Потом на неё надели нижнюю юбку и дали подкладку для груди на железных крючках, усадили за будуар и стали по новой укладывать волосы. После того как с этим управились, уложив волосы в модную для этого времени прическу. Вика натянула под нижнюю юбку панталоны. В след за ними последовали длинные белые носочки, закрепляющейся верёвочками на голени. Затем был корсет, который ей затянула Маша, ещё одна юбка и многое другое. Пока её одевали, Вика думала, что чокнется. Она мысленно воздавала хвалу современной моде и тому, что женщинам не надо больше носить столько юбок на себе. Когда же её одели, Святогорская рассмотрела себя в зеркале, то треснутое убрали, заменив его новым. Вика покрутилась чуть-чуть, рассматривая себя со всех сторон. Платье алое, как спелое яблоко, подол расшит золотом, как и лиф платья, плечи оголены, а рукава разрезаны и соединены браслетами на запястьях. Вика улыбнулась, чувствуя себя настоящий сказочной принцессой.        - Княжна, вы прекрасны! - восхищённо ахнула Василиса.        Святогорская развернулась к своим служанкам, улыбнулась им.        - Спасибо вам, - кивнула она, и девушки расплылись в счастливых улыбках, - пожалуй я пойду.        * * *        - ... А потом Слава разворачивается и начинает убегать, громко вереща. Только пятки и сверкали, - посмеиваясь, произнес Владислав, - а я за ним бегу...        В малой обеденной зале стояла веселая атмосфера. Старшие династии решили рассказать одну из историй своей юности. Громче всех хохотали Александр и Святослав. Старший близнец время от времени постукивал кулаком по столу, от чего серебренные приборы и пустые пока что тарелки слегка подпрыгивали на столе, создавая дополнительный шум. Святослав вытирал выступившие от смеха слезы. Александр держался за живот, силясь удержать свой хохот, но не получалось, и он чуть ли не сгибался пополам. Ирина сдержанно посмеивалась, бросая мимолётные взгляды на брата. Царевич с царевной знали эту историю с кабанихой от "А" до "Я". Но всякий раз, как отцы решают её рассказать, она звучит смешнее.        - А за вами бежит разъярённая кабаниха со своими поросятами, - продолжил Саша, пытаясь сдержать смех.        - Слава бежит впереди меня, я за ним и слышу от брата в мыслях: "Стреляй! У тебя лук!". А как я выстрелю? Она же бежит за мной! Я и отвечаю брату так же: "стреляй сам!", - посмеиваясь, произнес Вал.        - Он так и не выстрелил. Ну, мы и бежим дальше, орем на весь лес, - хихикая, продолжил Свят. - Выбегаем из леса, а там у нас отец вел соколиную охоту с гостями. Пробегаем, значит, мимо отца с Вильгельмом Майер-Леманном, а я в это время посмотрел на них и гостей. Лица у всех были шокированные. У отца чуть глаза на лоб не вылезли, а у Вильгельма! - хохотнул Святослав. - Ох, его рожу надо было видеть! Такой ошалелой рожи я ещё не видел!        - Я дополню: Слава ещё успел поздороваться с отцом и Вильгельмом, - улыбаясь, произнес Владислав, - ну мы и пробежали поляну, ринулись дальше в лес, а кабаниха за нами. Криков из леса стояло ещё добрых два часа.        Вика, вошедшая в обеденный зал, услышала только концовку истории. Она стояла тихо, взволновано оглядывая родственников. Пока по залу не проводился хохот Александра и Святослава, который они тщетно пытались сдержать. Их смех подхватил и Владислав. Должно быть, княжна слышала эту историю, но Святогорская нет, потому она слабо улыбнулась.        - Между прочим, это была твоя идея, Слава, - улыбаясь, сказал Влад, - "Давай поохотится на оленя, пока они охотятся с соколами!". Поохотились, удирая от кабанихи.        - Мы же не знали, что наткнемся на такую разъярённую кабаниху, - отсмеявшись, произнес Слава.        Близнецы переглянулись, довольно улыбаясь друг другу, попутно пытаясь сдержать смех. Святослав осоловело откинулся на спинку кресла, с удовольствием окинув родню взглядом: Ирина расслабленно улыбалась. Мердведь пытался подавить смех, что ему удавалось. Вал спокойно выдохнул, но счастливая улыбка не покидала его лица. Взгляд старшего царя скользнул к двери, где он заметил Вику. Она была на его взгляд слегка растерянной. Святослав улыбнулся ей, и девушка смущённо отвела глаза. Он оглядел её с ног до головы, отмечая прелестное платье и оголённые плечи.        - А я рассказывал, как однажды, вовремя чаепития с её Британским Величеством, выпотрошил медведя ложкой, - переключил свое внимание на детей и брата Святослав.        Со стороны любимых родственников послышались возмущенные вздохи. Ирина недовольно посмотрела на отца, Александр слабо покачал головой с улыбкой на лице, Владислав бросил осуждающий взгляд на брата.        - Слава, давай ты не будешь портить нам аппетит, - предложил Владислав.        - Хорошо, - улыбнулся старший близнец, - а вот и наша милая пришла! - радостно возвестил приход Вики Святослав, подмигнув девушке.        Ирина развернулась, заслышав слова отца. Царевна сидела спиной к двери и не видела вошедшего. Ири подскочила на ноги, чуть не уронив кресло. Мирославовна заключила своего первенца в теплые материнские объятия, прижимая дочь к себе. Все эти два дня она не видела своё золотце. Царевна рассудила, что дочь должна прийти в себя и какое-то время её лучше не трогать. Ири поцеловала дочь в висок и сжала её ладони, нежно заглядывая в смущённое лицо Вики.        - Как ты, Пингвинчик? - ласково спросила Ирина с неподдельным волнением в голосе.        Святогорская удивилась ласковому прозвищу со стороны матери, но виду не подала, хотя, откровенно говоря, она волновалась и надеялась, что волнение не будет столь очевидным. Однако оно все же проявилось на ее лице. Вика старалась не смотреть в сторону Святослава, хотя старший царь сидел напротив двери.        - Все хорошо, я чувствую себя намного лучше, - ответила Вика, улыбнувшись Ирине.        Кажется, этот ответ удовлетворил царевну, и она вернулась на свое место. Вика мимолетом встретила со взглядом Владислава. Империя слегка кивнул в знак приветствия внучки. Они каких-то несколько секунд смотрели друг на друга, прежде чем Вика отвела взгляд. Это не ускользнуло от взора Святослава. Мужчина слегка прищурил глаза на брата.        - Отрадно слышать. Надеюсь, теперь ты будешь являться нам чаще. А то как дева в башне, - с улыбкой произнес Александр. В его голосе слышалась радость от того, что с дочерью все в порядке, и лёгкая насмешливость в последних словах.        - Несомненно, - пообещала Вика, присаживаясь на место рядом с Ириной.        Царевна сидела напротив отца, Александр и Владислав рядом друг с другом, Вика же напротив Александра.        Через несколько минут подали ужин. Когда же все было расставлено по местам, слуги удалились, оставив царскую семью наедине. Владислав предложил прочесть молитву благодарения Господу за пищу, что они имеют на столе. Святогорская ощущала некоторую неловкость по отношению к происходящему, но, несмотря на это, она повторила молитвенный жест, прижав ладони друг к другу, и закрыла глаза. С левой стороны от неё слышался шепот Ирины, с правой стороны - спокойный глубокий голос Владислава. Когда же Вика все же отважилась открыть глаза, она заметила, что Александр откинулся на спинку кресла, скрестил руки на крепкой груди, скучающим взглядом окидывал зал. Ему явно не по душе такие вот воздояния Богу. Александр встретился с растерянным, неловким и удивлённым взглядом Вики. Как только дочь посмотрела прямо на него, мужчина вскинул темную бровь в немом вопросе. Вика оглядела присутствующих и пожала плечами. Царевич растянул губы в улыбке. Раньше он был единственным, кто не читал эти бесполезные молитвы, покуда дочь следовала примеру матери. Но теперь, похоже, Вике и самой наскучило их читать.        Коли молитва закончилась, все приступили к трапезе. Вика волновалась, ведь она ни разу не пользовалась таким количеством столовых приборов. Благо это был всего лишь ужин, а не обед. Она то, когда была одна в покоях, завтракала, обедала и ужинала одной ложкой, несмотря на то, что у неё были и вилки с ножиками. Если бы это увидел кто-нибудь из дворян, сказа бы, что княжна деревенщина и совершенно не знает правил этикета. Впрочем, Святогорская и так деревенщина. Вика тихо выдохнула и приступила к ужину. Как оказалось, у тела есть ещё и мышечная память, работающая в тандеме с остаточной. Иначе Вика просто не могла объяснить то, как она правильно воспользовалась приборами. Святогорская внутренне радовалась, хоть и чувствовала себя напряжённой струной.        Ирина освободила свою ножку из туфельки, плавным движением повела ею в сторону ног Саши. Её кончики пальцев коснулись его ноги, игриво скользнув по голени и обратно в низ. Александр на миг замер, держа у рта хрустальный кубок с вином. Янтарные очи медленно скользнули к Ирине, что в блаженстве прикрыла глаза, наслаждаясь едой. Хитрая, красивая чертовка. А нога царевны продолжала шалить, щекоча ногу брата, то скользнет по бедру, то отстраниться. Александр старательно делал вид, что не замечает игры Ири, хотя она его так провоцирует уже третий день к ряду, то томно взглянет, вздохнет, иль коснется по-особенному, прекрасно зная, как его тело реагирует на её касания. Александр и Ирина на миг встретились глазами. В сапфировых очах мелькал явный призыв к действию. Ирина улыбнулась и тут же отвела взгляд.        Вика заметила эти переглядки между царевной и царевичем, но не придала им значения. Это их дела, и они её не интересуют. Святогорская слегка покусывала краешек опустевшего кубка, смотря скучающим взглядом в даль. Единственное, что её смущало, так это настойчивый, даже обжигающий взгляд Святослава, она не сомневалас, что смотрит именно он. Вика ни в какую не хотела смотреть в сторону старшего царя. Святослав пробежался пылким взором по шее Вики. Возникло жгучее желание припасть к этой нежной плоти, губами, смакуя её вкус и бархат. А так же он был не против того, чтобы Вики посмотрела на него, но она не обращала внимание, что расстраивало мужчину. Свят перевел взгляд на брата. Вот кто по истине не обращает на происходящее вокруг внимание, спокойно попивая вино.        - Кстати говоря, - привлёк внимание родни Святослав, - через два дня мы отправимся в Петергоф, так что готовьтесь, после у нас будет зимняя охота, - Свят перевел взгляд на племянника и улыбнулся ему. - Ты же не думал, Мердведь, что я оставлю тебе без охоты? Готовься, будем охотиться дикарями.        Эти новости поразили Вику. Похоже, у неё скоро будет первая встреча с высшим обществом Российской империи. Да и ко всему прочему, охота зимой.        "Это как дикарями? - мысленно спросила себя Вика, - они что разденутся до панталонов, и убегут в лес с копьями?" - на её мысли не было ответов. Вика прикрыла глаза, стараясь не представлять себе эту картину.        - Нет, дядя, я не позабыл о вашем обещании, - ответил Александр с улыбкой.        - Хорошо.        - Только, пожалуйста, не дикарями, - попросил Владислав.        - Все будет хорошо, не волнуйся, брат, - заверил близнеца Свят. Владислав лишь покачал головой, мол: "Знаю я твоё хорошо". Слава улыбнулся шире.        - Раз мы закончили с этим, - спокойной произнес Владислав и обратился к сыну, - Шурик, сыграешь со мной в шахматы?        - Почему бы и нет, - отозвался царевич.        Отец с сыном поднялись из-за стола, в след за ними поспешил и Слава.        - А я посмотрю, - коварно улыбнулся Святослав, встречаясь с хмурыми взорами брата и племянника, - ну, что вы, я не буду вам мешать.        Монархи с царевичем покинули обеденную, пожелав дамам доброго вечера напоследок. Вскоре и Ирина с Викой разошлись по своим покоям. Хотя царевна явно желала провести время с дочерью, Но Вика чувствовала себя неловко и даже виновато перед этой чудесной женщиной, потому максимально вежливо отклонила предложение Мирославовны. Хотя все равно чувствовала, что, должно быть, царевна обиделась. Хотелось извиниться перед ней, но Святогорская обернула себя и ушла в покои.        * * *        Ирина проводила пальцами по своим волосам, напивая лёгкий мотив песни из детства. Царевна, перед тем, как начать готовиться ко сну, провела дочь. Вика расхаживала по покоям уже в сорочке и аж подпрыгнула от испуга, когда заметила мать. Ирина тихо посмеялась над реакцией дочери. Мирославовна чувствовала себя умиротворённой. С её дитя все в порядке, в чем мать неоднократно убедилась. Женщина напоследок обняла дочь и получила объятия в ответ. Ири чувствовала, как её сердце и душа радуются. Царевна улыбнулась своему отражению и отвернулась от зеркала, перед которым сидела.        Взгляд девушки упал на кресло, на котором покоилась корзинка с её вязанием. Мирославовна подумала от том, что это будет самый длинный шарф, который она свяжет. Она уже столько ниток использовала в нем. А ведь изначально она хотела связать шарф со славянскими мотивами, но в итоге он вобрал в себя традиционные мотивы и всех других народов, проживающих на территории Российской империи. Ещё несколько таких элементов, и шарф будет завершен. Ирина мягко улыбнулась. Это самый большой её труд на данный момент. Возможно, в будущем появиться что-то ещё. Она подошла к креслу и коснулась шарфа, лежащего в корзинке. Взгляд её смягчился, стал нежным, любящим. Царевна испытывала трепетную любовь ко всем народам её страны.        - Госпожа, все готово, - раздался голос Юли, её служанки, - вам заплести волосы ко сну?        Ирина посмотрела на Юлю. Она невысокая, стройная, с пшеничным цветом волос и голубыми глазами. Камеристка стояла неподалёку от подготовленной ко сну постели.        - Спасибо, Юля, не нужно, - ответила Ирина мягким тоном. Её взгляд скользнул к окну, где она заметила Александра. Ирина чуть шире распахнула глаза. Её Медвежонок улыбался нахально, так, словно уже успел напакостить. Ирина почувствовала желание пригрозить ему кулаком, но сдержала себя. Юлю стоит спровадить, пока она не заметила царевича. Ири доверяла своей камеристке, но лишним перестраховаться не будет, - Юля, ты можешь быть свободна, - отпустила Ирина женщину.        - Как вам угодно, Ваше высочество, - сделала книксен Юля, - доброй ночи, миледи, - служанка весело улыбнулась царевне.        "Ах ты, негодница! Все же заметила," - весело подумала Ирина.        - Доброй, Юля, - пожелала она в ответ.        Камеристка ещё раз сделала книксен и ушла из покоев царевны. Ирина проследила за тем, чтобы дверь закрылась. Она быстро развернулась и подошла к окну. Распахнула створки, пуская негодника в покои вместе с прохладным ветром. Александр запрыгнул в комнату, отошёл на несколько шагов от окон, дождался, когда Ири закроет их, и тут же обнял её со спины. Царевна напряглась в его объятиях, вытянулась, как струна, зашипела и вывернулась из объятий любимого, одарив его недовольным взглядом. Александр усмехнулся её реакции.        - Что ты делал на карнизе? - зашептала Ирина, уперев хмурый взгляд в брата, - ты же мог упасть!        - Мне приятно твоё волнение, Ири, но, как видишь, я цел и не вредим, - так же шёпотом ответил Саша.        - Но если бы ты упал!        - Я не упал, - мягко произнес Александр, подходя к Ирине в плотную. Он заключил её в объятия, положив ладони ей на поясницу. Ири упёрлась ладонями ему в грудь и запрокинула голову, да бы видеть лицо возлюбленного, - я ведь стою перед тобой. К тому же я скучал по тебе...        - Ты словно вор, пришедший к благородной даме, в ночи, - хлопнула по груди Александа Ирина, - и мы видимся каждый день.        - Я скучал по тебе иначе, - прошептал царевич в ушко Ири, обдав его горячим дыханием. Саша почувствовал, как ткань его рубашки сжалась в кулачках Ири, - и если я сегодня "вор" то я украду эту благородную леди.        Ирина опустила голову. Она отвернулась, чувствуя, как щеки заливает румянец. Сама же дразнила его все это время, а теперь смущается, как девица перед первой ночью с мужем. Ирина прикрыла глаза, тихо выдыхая. Кровь бурлила в жилах, растекаясь по телу лавой. Царевна ощущала на своей спине мягкое, поглаживание рук Саши, то, как они скользят вдоль её позвоночника, то коснуться плечей, то пройдутся по пояснице. Ирина испытывала томительное волнение. Они знают друг друга в этом плане вдоль и поперек, но каждый раз как в первый. Да и такие свидания у них ни каждую ночь. От того ожидание становится только трепетней. И желание оказаться в любимых объятиях только усиливается. Она жаждала отдаться ему, желала почувствовать на себе всю его любовь и страсть к ней. Как и отдать свою любовь ему.        Александр с некоторым умилением наблюдал за Ири, то, как она смущённо отвернулась, спрятав свое личико у него на груди. Ири такая маленькая по сравнению с ним, её хочется обнимать и защищать, но, несмотря на свою с первого взгляда хрупкость, она довольно сильная. Саша об этом знает прекрасно, лучше, чем кто-либо. Он желал её во всех смыслах и был готов преклонить колени перед своей любовью. Царевич знал, что она хочет того же, что и он. Левая ладонь мужчины скользнула щекочущим движением вдоль позвоночника Ирины, запутался в её белоснежных волосах, что переливались в свете свечей лунным камнем. Он слегка дёрнул её за волосы, вынуждая запрокинуть голову. С уст Ири сорвался тихий вздох. Янтарные очи царевича потемнели от желания. Он склонил голову к Ире. Их горячие дыхания смешались. Она смотрела на него с желанием. Прелестные уста приоткрылись, приглашая к поцелую, щеки раскраснелись. Ири томно прикрыла глаза. Александр не выдержал, сократил расстояние между их губами и жадно поцеловал её.        Ирина шумно втянула воздух и отдалась поцелую. Её руки скользнули под пижамную рубашку Саши, зашарили по крепкому телу, пробегаясь кончиками пальцев по мышцам живота. Александр страстно зашипел, но не отстранился, а лишь углубил поцелуй. Вторая ладонь Александра сжалась на ягодице Ири, и та тихо простонала. Он оторвался от её губ и припал поцелуем к шее, слегка покусывая и посасывая нежную кожу. Ирина шумно выдохнула, царапнула кожу на спине Александра, заставив его шумно втянуть воздух. Царевич высвободил руку из волос сестры и прижал ладонь к её груди. Он легонько сжал её заставить Ири тихо пискнуть. Несмотря на то, что Ирина рожала уже два раза, и каждый раз её груди разбухали от молока и последующего кормления ею, хотя во второй раз она потеряла молоко после смерти ребенка. Но, несмотря на это, её прелести все ещё стоят, в отличие от обычных женщин. Александр приспустил рукав сорочки и коснулся её обнажённой груди, продолжая поглаживать сестру. Ирина отозвалась тихим стоном, который он заглушил поцелуем. Ирина прикусила нижнюю губу Саши заставив его тихо зашипеть. Царевна ощущала желание Саши на своем животе. Она дернула за кроя его рубашки, толкнула в грудь, прерывая поцелуй, отстранилась.        Ирина отошла на два шага назад от Александра, приспустила правый рукав сорочки, тем самым оголяя вторую грудь. Александр, наблюдавший за действиями любимой, облизал губы, улавливая взглядом шаловливую улыбку Ири. Он ухмыльнулся, взял рубашку за кроя и одним движением стянул через голову ненужный на данный момент предмет одежды, бросив его куда-то в сторону кресла. Саша расправил плечи, позволяя восхищённому взору Ири бродить по своему телу. По широким плечам, четко выраженным грудным мышцам, по крепкому прессу и сильным рукам. Живот Александра пересекают несколько длинных шрамов. Один тянется от левой стороны груди к правому боку, второй тоньше, чуть ниже первого. Он получил первый из этих двух шрамов на тренировке, другой же вовремя боя. Ирина прекрасно знала, что шрамы у Саши есть и на спине. Прекрасный мужчина. И он весь её, и ни чей больше.        - Я буду кричать, - игривым шёпотом произнесла Ири, жаждущим взглядом смотря на возлюбленного.        - Я очень на это надеюсь, миледи, - мурлыкнув, ответил царевич, сделав один большой шаг к Ирине.        Она не отступила, а напротив, прижалась губами к длинному шраму, опустив ладони на бедра Александра. Она целовала, проводила языком вдоль шрама, уделяя ему особое внимание. Ирина чувствует, как напряглись мышцы на животе Саши, как он глубже задышал. Она прикусила шрам и была вознаграждена жарким вздохом. Ирина отстранилась, ловко избежав цепких рук Александра. Она отошла к кровати и села на неё, попутно вытащив руки из рукавов сорочки окончательно. Ирина коснулась своей груди и томно вздохнула, посмотрев на Александра. Царевич сглотнул, чувствуя, как желание овладевает им. Он опустился на колени перед ней, нежно обхватил её маленькую стопу, провел ладонью вдоль голени, задел бедро и спустился обратно. Александр стянул с Ири сорочку, откинув её в сторону. Теперь она была перед ним полностью обнажена, и он мог любоваться ею долго. Александр раздвинул бедра Ирины в сторону, кладя её ножки себе на плечи. Она ощутила горячее дыхание на внутренней стороне бедра, а затем касание губ. Ири затаила дыхание. Ожидание было мучительным, ей так хотелось, чтобы он коснулся поскорее её изнывающий сердцевины. Александр медлил, выцеловывая дорожку на каждой из внутренних сторон бедра, не спеша приближаясь к желанному месту.        Ирина ахнула, когда же язык Александра коснулся её чувствительной плоти. Мужчина сжал бедра любимой, дабы та не вырывалась, слушая её тяжёлые вздохи и сладострастные стоны. Он наслаждался её вкусом и ощущением её пальчиков в своих волосах, то, как она тянула их, заставляя Александра постанывать. Он прижался к её сердцевине сильнее, лаская языком лепестки чувствительной плоти. Ирина отпустила волосы Александра и улеглась на матрас, начиная выгибаться в пояснице, приподнимая бедра, удерживаемые сильными руками Саши. Ирина стонала от удовольствия, время от времени зажимая рот ладонью, дабы ее крики не были столь громкими. Она таяла от того безумия, что с ней вытворял Александр, а он мучает её своим ртом. Ирина выгнулась, ощущая, как освобождение приближается. Она сжала бедра вокруг головы Александра, прижимая его к себе, сильнее постанывая. Но он бережно развёл её ноги в сторону, продолжая смаковать её вкус и доводить Ири до изнеможения. Она стонала, моля его о большем.        Чувствуя, как его собственная плоть жаждет прикосновений, он отстранился от неё, опустив бедра Ири на постель. Царевна недовольно выдохнула и приподнялась на локтях, наблюдая за действиями любимого. Александр поднялся на ноги и стал развязывать завязки на пижамных штанах, не сводя потемневшего от желания взора с Ири. Он видел, как она облизнула губы, которые захотелось смять поцелуем. Александр спустил штаны, окончательно оголяясь, он быстрым движением взобрался на кровать, жадным поцелуем свалил Ирину на постель, накрывая ее грудь ладонью, сжимая её и поигрывая с соском. Ирина согнула ноги в коленях, одной рукой сжала предплечье Саши, а второй рукой скользнула вдоль своего живота и коснулась пальцами между бедер.        Александр углубил поцелуй, проникая языком в рот Ири. Та ответила взаимностью, раскрывая губы шире. Мужчина отпустил терзаемую им грудь девушки и спустился ладонью вдоль живота царевны, вызывая у неё приятные мурашки. Она убрала свою руку от низа бёдер, уступая касаниям Александра. Его пальцы скользнули в разгоряченную сердцевину Ири, ощущая её влажность и готовность принять его. Александр простонал в поцелуе от влажности Ири и её касании к его пульсирующий плоти. Он щёлкнул пальцами внутри неё, развел их в стороны как ножницы. Ири вскрикнула, отрываясь от губ Александра. Царевич времени не терял. Он обхватил губами её сосок и стал поигрывать с ним, лакская его языком и покусывая его. Ири сжала его возбуждённую плоть, заставляя Александра гортанно простонать.        - Пожалуйста, - простонала Ири, умоляя Александра о большем, пока он уделял все свое внимание её груди и доставляя ей удовольствие своими пальцами, - пожалуйста...ты...ах...мне нужен...        - Желание, леди - закон, - жарко выдохнул Александр в губы Ири, снова накрывая их поцелуем.        Ирина ответила на поцелуй со всей пылкостью, что в ней бурлила. Она отпустила возбуждённую плоть Александра, чувствуя, как его пальцы покидают её нутро. Она всхлипнула от разочарования. Александр выпрямился, садясь в постели на колени. Он обхватил ладонью свой изнывающий член и размазал по нему - природный сок Ири. Она краснела от его действий, хотя, казалось бы, куда ещё сильнее краснеть? Но, похоже, есть куда. Ирина глубоко дышала, наблюдая за тем, как Александр поглаживает свое возбуждение. Она качнула бедрами, призывая его скорее соединиться с ней. Он не стал её долго мучить, плавным медленным движением вошёл в неё. Пальчики на ногах Ири сжались, она выгнулась, глубоко простонала в месте с Александром. Царевич откинул голову назад. Он не двигался, позволяя привыкнуть к своему размеру. Ирина ощущала себя наполненной. Она повела бедрами, стимулируя Александра застонать. Ирина мысленно порадовалась тому, что смогла заставить его чувствовать себя намного лучше. Он наклонился в перед, накрывая Ири своим телом. Александр упёрся лбом в предплечье любимой. Он медленно качнул бёдрами ей на встречу. Ири застонала, сжимаясь вокруг его плоти.        Они оба получали равное удовольствие. Ирина в долгу не оставалась, покрывая его шею поцелуями, прикусывая кожу на ключицах, проводя ладонями вдоль его живота, боков и целовала руки, что её обнимали. Обвила его талию ногами, прижимая к себе ближе. Александр двигался медленно, растягивая удовольствие, мучая её и себя. Их запах смешался, ударяя каждого по чувствам, делая их едиными ещё сильнее не только в физическом плане, но и духовном. Александр стонал, чувствуя зуд в клыках и весьма настойчивое желание укусить Ири, тем самым объявляя её своей. Его женщина. Александр ощущал, как в груди нарастает собственнический рык. Только он хотел укусить Ири, как тут же ощутил сжатие её стенок вокруг своей плоти. Он утробно простонал. Ирина толкнула Александра в грудь, сжала бедра вокруг его тали и перевернула его на спину, оказываясь на нем сверху. Она качнула бедрами, задавая именно тот темп, который нужен ей.        Александр приподнялся на локтях, наблюдая за дальнейшими действиями Ири. Он застонал от удовольствия, когда любимая начала медленно вращать бедрами. Александр заскулил от нахлынувшего удовольствия, от ощущения её жара вокруг своего члена и тесноты. Он зажмурился, когда Ири провела ладонями по его груди, коснулась шеи, обхватила правой ладонью его за щеку, нежно поглаживая ее. Мужчина повернул голову, целуя внутреннюю сторону ладошки Ири, обхватывая её большой палец губами и слегка посасывая. Со стороны царевны раздался стон, и она ускорила движения бедрами.        - Какой же ты красивый сейчас, - на выдохе выдала она.        Александр отпустил её палец, устремив затуманенный желанием взгляд на Ири. Он покраснел от её похвалы. Ладони мужчины скользнули к бёдрам девушки, обхватив их. Александр задвигался вместе с Ири, ударяя в самые чувствительные точки внутри неё. Ирина вскрикнула от острого удовольствия, откидывая голову назад, предоставляя свою грудь Александру. Он оценил предложение и обхватил левый сосок губами, начиная дразнить и играть с ним. Александр чувствовал, как Ири царапает его плечи, она сжималась вокруг него. Царевич чувствовал, что она скоро придет, как и его собственное удовольствие. Ирина опустила взгляд на Александра, такой растрёпанный, стонущий из-за неё, великолепный в своей любви. Ири вскрикнула от особо острого толчка, сжимая пальцы на его плечах сильнее. Она испытывала зуд в дёснах, от ощущения удлиняющихся клыков и от острого желания объявить его своим. Это было так давно, когда она в последний раз отмечала Александра, как свою пару. Ирина простонала, опуская взгляд на любимого.        Мой, мой, мой!        Ирина наклонилась к шее Александра, прокладывая дорожку из поцелуев от уха к плечу. Она потерялась об него, как кошка, начиная издавать мурлыкающие звуки, а в следующий момент всадила клыки в основание шеи Александра. Царевич гортанно застонал, сжимая её бедра, не позволяя Ири двигаться. Острое удовольствие захватило его, чувствуя, как Ири испытывает то же самое. Он наклонился, кусая её так же, как и она его. Девушка выгнулась, вскрикивая, сжимаясь вокруг его плоти сильнее. Общее освобождение накрыло их, и они упали вместе на постель. Александр перевернулся на бок вместе с Ири и медленно покинул её нутро. Ирина прижалась к любимому, чувствуя себя более чем великолепно и расслабленно. Она прикрыла глаза, утыкаясь лицом в грудь Александра. Их ноги переплелись. Саша мягко поглаживал растрёпанные волосы Ири. Он накрыл их обоих одеялом и прижал любимую к себе чуть сильнее. Ранки на их шеях быстро затянутся. Они лишь подтвердили, что принадлежит друг другу. Александр поцеловал Ири в лобик, получив от неё ленивую улыбку. Обоих сморил сон.        * * *        Вика и эту ночь не спала. Просто не может уснуть, словно на неё напала бессонница и все. Сон не идёт ни в какую. Святогорская проворочалась в постели добрых два часа, прежде чем поднялась с неё. Решив пошататься какое-то время по коридорам дворца до тех пор, пока спать не захочется. В прочем, она так до утра может проходить. Выйдя из покоев, Вика предупредила гвардейцев у дверей своих комнат. И снова она шаталась по коридорам Зимнего дворца в сорочке.        Она расхаживала по коридорам, пересекала пустующие залы, пока не остановилась. В одном из них, что был погружен в полумрак, она заметила свет от луны, падающий на пол. Подойдя к окнам, Вика находит на ночном небе, полным звёзд, почти полную луну. Дух захватывает, и она вспоминает своё детство, когда выходила в деревне поздним теплым вечером с друзьями на улицу, дабы ещё какое-то время поиграть. И они находили в небе полную луну, начинали изображать волков завываниями, тем самым дразня дворовых собак, от чего поднимался лай. Вика улыбнулась этим воспоминаниям.        Святогорская отметила про себя остроту зрения воплощений. Она так хорошо видит луну, чуть ли не различая на ней темные области. Воплощениям повезло со зрением, если захочется увидеть что-то в дали, даже подзорная труба не нужна будет. Хотя, может быть с ней даже видно будет дальше. Вика вернула свое внимание небесному телу, восхищённо наблюдая его.        "Отец как-то сказал: "тот кто долго смотрит на луну, поглупеет.". Почему так даже и не знаю. Всю жизнь смотрела на луну, и все хорошо, хотя есть что-то влияющее на человека," - думала Вика.        Владислав не ожидал вновь ночью встретить Вику. Она стояла у окна в полумраке, заворожено глядя на луну. В эту ночь небо чистое от туч, от чего прекрасно видно звёзды и ночное светило, что сегодня сверкает ярко. Империя тоже не спал. Он больше часа назад завершил свои дела и решил прогуляться по дворцу. Они хорошо сегодня сыграли в шахматы, с начало с сыном, потом с братом, а потом Слава с Сашей. Все трое остались довольны игрой и разошлись кто куда, пожелав друг другу спокойной ночи. Он встал рядом с Викой. Кажется, внучка не замечает своего деда.        - Доброй ночи, Ви, - произнес мужчина.        - Боже! - Вика подскочила на месте, резко развернулась к нему, приложив руку к сердцу, - зачем так пугать? Доброй.        Вал совершенно не ожидал такой реакции от внучки, он и не думал её пугать. Мужчина извинился, Вика отмахнулась, сказав, что нечего страшного не случилось. Какое-то время они смотрели друг на друга. Святогорская в первые разглядывала Империю, так близком. Он был в мундире, который видимо ещё не снимал, но горловина была расстегнута. По плечам рассыпан ручейки черных волнистых волос, спускающейся явно до лопаток. Вика в первые видела старшего Мирославовича с распущенными волосами. Все те несколько раз, что она видела его, волосы мужчины были убраны в низкий хвост, а тут такая небрежность. Вика отвернулась обратно к окну. Владислав в свою очередь разглядывает Ви, ловя на себе её изучающий взгляд. Она прелестна. С самого детства была такой веселой, улыбчивой девочкой, а сейчас перед ним стоит не та десяти летняя кроха, а взрослая леди, давно расцветшая, за сердце которой многие из мужчин были бы не против побороться. Только вот не все подойдут. Владислав отметил завороженый восхищённый взгляд Вики, направленный на луну и звезды. Он миг жалеет, что она так смотрит не на него.        - С самого детства я очень люблю смотреть на луну и звезды, - внезапно Вика делиться этим с царём, поворачиваясь к нему.        - Думаю, каждый любит, - отвечает Владислав, - мы с братом в детстве как-то хотели достать луну и подарить её нашему отцу. Это была идея Славы. Я её подержал, мы расправили свои крылья и ночью взлетели к луне, думая, что дотянемся до неё. Мы взлетели так высоко, что под нашими ногами были облака, а над головой звёзды и луна. Мы очень сильно устали, сил лететь дальше просто не было. И мы спустились. Как оказалось, Анна подняла переполох. После нам влетело от отца и тети Анны, - Владислав усмехнулся воспоминаниям.        Вика слушала историю из детства Мирославовича. Память подсказала, что Анна - это Москва, а отец Святослава и Владислава - её прадедушка Мирослав Ярославович - Русское царство. Святогорская улыбнулась мужчине. Любой ребенок хочет сделать своего родителя счастливым. Вика подумала о том, что Мирослав, должно быть, и так был счастлив, раз у него такие замечательные сыновья выросли.        - Может быть, однажды вы увидите, как люди достанут Луну, - решила подбодрить мужчину Вика. Она то прекрасно знает, что так и случится.        - Я бы очень хотел это увидеть, - ответил Владислав, смотря прямо на Вику.        Что-то больно кольнуло в груди, и Вика почувствовала необъяснимое желание обнять мужчину. От чего-то его слова задели её. Они прозвучали так грустно, будто он знал, что не застанет этот момент.        - Вы обязательно увидите этот момент, - пообещала Вика, уверенно смотря на Владислава.        - Если ты в этом так уверенна, то это обязательно случиться, - улыбнувшись, ответил Владислав.        Вика энергично кивнула, заверяя его и себя в этом, отгоняя печальные мысли прочь. Они ещё какое-то время простояли, наблюдая за движением луны, затем пожелали друг другу добрых снов и разошлись.        * * *        Он улавливал звуки выстрелов со всех сторон, но ни одна пуль не попала в него. Правую сторону лица жгло особенно сильно, в области глаза, словно его ему выжгли раскалённой кочергой. Весь мир перед ним был тусклым, серым, наполненный пеплом. Александр ощущал угнетение, отчаяние и горе. Эти чувства заполнили его, въедаясь в кости, разрывая его из внутри. Он искал кого-то, но не мог вспомнить кого именно. Над головой раздался свист, и он поднял взгляд к серому небу. В небе летали странные птицы, шумные и железные. Александру не нравился этот звук. С этих железных птиц посыпалось что-то, и это нечто взрывалось от соприкосновения с землёй. Его отбросило взрывом. В ушах стоял звон. Александр на миг потерялся в пространстве, но вскоре звуки вернулись. Он слышал ликующий смех. Поднявшись, он увидел в дали...        Ирину.        Любимая стояла в белоснежном платье странного покроя. Её распущенные волосы развивались на ветру. Александр попытался позвать её, но голос его покинул. Он тянулся к ней, старался идти, но за ноги его хватали мертвецы. Он звал её, безмолвно молил идти к нему. Слезы текли по его лицу, обжигая раны. Ирина обернулась к Александру. Лицо её озарила печальная улыбка. Из глаз Царевны текла кровь, а руки прижимались к рванной ране на животе. Ирина покачала головой, мол, не надо тебе сюда идти. Александр покачал головой, продолжая безмолвно звать её. Земля содрогнулась. Позади Ири расцвели, как цветы в поле, два огромных огненных грибовидных взрыва. И мир наполнился красками. Обжигающий воздух хлынул во все стороны, сметая все на своем пути. Александр кричал в ужасе, видя, как пламя пожирает его любовь.        - Ирина! - он проснулся с криком.        Александра всего трясло от обхватившего его страха. Он тяжело дышал в попытке осмыслить сон, но единственное, что его сейчас заботило - это Ирина. Он и не заметил, как своим криком разбудил её.        Ирина поднялась от крика Саши. Она встревоженно коснулась его руки и только хотела спросить, в чем дело, как он тут же обнял её, прижимая к себе. Она ощущала его бешеное сердцебиение, словно он очень долго бегал. Её Медвежонок что-то бормотал себе под нос о том, что она жива и с ней все в порядке. Ирина перебралась на колени Александра и обняла его крепче, успокаивающе бормоча и поглаживая его. Ладони Александра сжались на талии Ирины. Он отсутствующим взглядом смотрел куда-то в перед себя, начиная успокаиваться.        "Это был вещий сон, нам не должны сниться такие сны!" - размышлял Саша, ему не нравился этот кошмар.