Быть или не быть, жить или не жить...

Часть двадцать седьмая. Повесть о настоящем человеке. Окончание. …Просто мамочка погладила кошку. Бытовое объяснение токсоплазмоза, как опасного, для женщины, заболевания. Было подслушано в больнице. Вместо эпиграфа. - А я получу две тысячи рублей прямо из Управления на руки, когда ловить бандитов и мошенников - риэлторов пойду? И они, не риэлторы, а деньги, уже будут обсыпаны специальным, против мошенников и вымогателей взятки порошком? - Спрашивала и торопилась женщина. Спешила вслед за мужем, никак не могла поспеть за его широким шагом. Мужчина шагал и не церемонился. На множество глупых бабских вопросов не отвечал. Шли вдоль по улице города. Небо свисало низко, а город хмурился. Вот - вот небеса прохудя́тся. Опять нападет снегопад. Мужчина всегда был хорошим стратегом, планировал и организовывал события. А женщина могла быть только лишь мелким тактиком. Могла хорошо продумывать ежедневные хозяйственные дела и покупать в магазинах продукты, если было на что, если в семье случались деньги на покупки продуктов. Мужчина мыслил глобально. И если сказал, что будет спасать женщину, то надо было ему подчиняться и верить! Иногда, дух захватывало от оригинальной неожиданности его мужских, всегда изящных решений. Недаром, муж во всех Управлениях и Службах Безопасности проходил под конспиративной кличкой «Артист». Светофор подмигнул красным глазом. Они вдвоем на переход вышли, но улицу перейти не успели. Машины хлынули потоком. Теперь нужно было ждать, пока вновь не загорится зеленый свет, разрешающий пешеходам переход через улицу. Но маленький щенок на противоположной стороне большой дороги не был обучен правилам движения. Он побежал через дорогу. И некоторое время собачка уворачивалась от машин. Легковые автомобили притормаживали, старались не раздавить щенка. Женщина смотрела, как щеночек танцует на проезжей части дороги, и не дышала. Щенок пробежал половину пути. И женщина начинала надеяться: А вдруг собаченышу повезет? Он сможет перейти дорогу, он выживет! Но тяжелогруженый Камаз шел с прицепом и не имел возможности для манёвра уклонения. Он сшиб щенка на полном ходу. Раздался хлопок, короткий визг и затихающий стон. Мертвый щенок отлетел к тротуару. Он несколько раз попытался приподняться, пока окончательно умирал. Женщина ухватилась за руку мужа, потому что вместе с ощущением чужой, близкой смерти, что шла узкой волной, проходила вплотную, захватывала и ее, обрушилось вдруг понимание: Всегда знала про это ощущение. И так бывает всегда, когда неожиданная и нечаянная смерть проходит близко,очень близко. Она вырывает кого - то из тех, кто был рядом с тобою. И, только лишь по нечаянности оставаясь в живых, говоришь: - Уф! Пронесло! Жить рядом с мужем было все равно, что кататься на аттракционах. Захватывало дыхание от смены декораций, взлетов и падений. Не успевал переводиться дух. Не так все было в ее деревенском детстве. Сидели с новой подружкой в дренажной трубе под дорогой. За неимением другого лучшего или более страшного места в деревне, это было место, где начинался сельский Ад. - А хочешь я покажу тебе Рай? - Спросила новая подруга Иринка. Конечно, деревенская девчонка, только недавно в эту деревню жить переехавшая, хотела увидеть Рай! Две девочки одиннадцати лет выбирались ползком из большой и темной бетонной трубы. Потом некоторое время шли по дороге в направлении сельского кладбища. И деревенская девочка начинала думать, что Рай находится на самом кладбище. Там тихо, растет мягкая травка. Деревенское кладбище было небольшим и уютным местом. Около маленького селения, где проживало немного людей, сельское кладбище не разрасталось сильно, потому что было местом похорон только «для своих». Центральным местом этого небольшого погоста был памятник из черного мрамора, прессованной мраморной крошки, с оградой железной и со скамеечками вокруг. На памятнике улыбался с фотографии молодой симпатичный парень. И плакали с надписей слова, что были прочитаны так много раз, и запомнились на всю жизнь: Дорогой наш сыночек Славочка! Никогда мы больше не увидим тебя. Деревенские старожилы рассказывали, что здесь, неподалеку, разбился курсант из летного училища, который проводил в этих местах свой тренировочный полет. Итак, они, две деревенские девочки, шли в Рай сельского кладбища, наполненный перешептывающимися душами давно умерших односельчан. Но мимо кладбища Иринка прошла, не сворачивая с дороги. И углубилась в лес. В светлом лесу были раскиданы там и сям рыжие муравейники. И муравьи спешили, очнувшись весной от зимней спячки, поправить свой дом и отыскать еды. Иринка спросила: - А ты так можешь? - Положила руки на муравейник. Муравьи по ее рукам побежали. Она подняла руки и растерла по рукам сразу всех муравьев. - Муравей, муравей, дай соку! А не то я тебе весь дом обо&су! - Пели мордовские мальчишки, когда приезжала деревенская девчонка в гости к своей мордовской бабушке. В каждой деревне у детей есть свои ритуалы и привычки. Отламывали мальчишки прутик с дерева. Очищали его от коры, слюнили и клали на муравейник, припевая свою песенку. Большие рыжие мураши нападали на прутик, как на врага. Они изгибались всем телом. Они прыскались муравьиной кислотой. Тогда мальчишки снимали прутики с муравейника и облизывали кислую палочку, забрызганную муравьиной кислотой. - Могу, - сказала Иришке и положила на муравейник руки, ощущая, как побежали по рукам проворные и кусачие санитары леса, большие рыжие муравьи. После испытания муравьиным растиранием шли недолго. Пришли в небольшой черемуховый лесок. Стояла весна и черемухи цвели и пахли одуряюще. Черемуховая роща спряталась за шоссейную дорогу и старые ели. И была совсем рядом с селом. И в то же время, никому лишнему не видна. - Вот! Начинается наш Рай! - Сказала Иришка. Здесь было красиво. Молодые черемухи стояли все в цвету, как в кружевных белых платьях. И казались красавицами на балу. Но шли мимо молодых черемух и подошли к черемухе старой. Она стояла наклонившись. В наклонный ствол престарелой черемухи вбивались деревянные ступеньки - поперечины, чтобы стать удобными ступеньками для лёгкого подъема на вершину ствола. - А правда, что ребенок всегда становится уродом, если один раз погладить кошку? - Спросила женщина у врача -ортопеда, не отрываясь от раскручивания левой ноги ребенка. Потом переходила к правому детскому бедру. Ребенок лежал на пеленальном столе голенький. И был похож на детскую куклу в руках неумелого домашнего мастера. Или на цыпленка, приготовленного к жарению. От тряски взмахивал беспомощными ручками, как розовыми ощтпанныии крылышками, мотался слишком большой и слабой для детского тельца головой. Крутила и вертела разложенные перед нею неудобно ножки ребенка. Пятьповоротов вверх и по часовой стрелке. Пять поворотов против стрелки часовой. Врач - ортопед помахивал в такт вращениям своей большой кудлатой головой, слишком большой для его приземистого и коротоватого для солидного мужчины тела. А женщина напоминала сама себе не опытного лекаря детской дисплазии тазобедренных суставов своего ребенка, а сельского шофера, чья старая автомашина заглохла где - то в лесу. И крутит шоферюга и крутит рычаг, которым снаружи, перед капотом, заводится его машина. Сначала в одну сторону крутит рычаг и матерится, потом начинает вертеть в другую сторону. И так, до тех пор, пока машина не заведется, не чихнет и не оживет! - Не каждая кошка опасна для ребенка, - отвечал врач - ортопед обстоятельно. - А только та, которая болеет токсоплазмозом. И не всегда кошка опасна. А только тогда, когда ее погладит беременная женщина. И заразится от кошки этой опасной болезнью. Только тогда ребенок приобретает, развиваясь в животе у матери, неизлечимые внутренние уродства. - А можно их вылечить у ребенка? - Спросила женщина. -Эти болезни, что получаются от токсоплазмоза. И уродства ребенка. Врач - ортопед покачалголовой: - Нет. Нельзя. Женщина понимала теперь, что гражданский подвиг молодой женщины, что лежала некоторое время вместе с ней в палате, оказался напрасен. Она выхаживала своего ребенка, как умела Ребенка, который таким родился, потому что его мать во время своей беременности погладила больную кошку и заразилась от кошки токсоплазмозом. Ребенок родился и не умел даже сосать материнскую грудь. Мать выпаивала грудного ребенка своим молоком: сначала сцеживала молоко, потом капала по капле в рот ребенку из чайной ложечки. Женщина не сдавалась, стремилась выкормить безнадежно больного ребенка. И всё это было ежедневным подвигом, большим и напрасным. И становилась мамочка навсегда ответственною за рождение больного ребенка, потому что могла произвести на свет только ЭТО, неизлечимое уродство, вместо правильного и здорового дитя! Недаром так любили шутить деревенские мужички, когда собирались в компанию, и были подвыпивши: Отчизна ждет от баб героев, п&зда рождает дураков! Женщина отверчивала ножки своего ребенка и вспоминала, как в ее далеком и деревенском детстве, отец, сельский ветеринар, устроил масленничные зимние гуляния для всей сельской детворы. Отец всегда выбирал лучших лошадей с подвластного ему конного двора. Молодая кобылка храпела и била копытом. Запряженная в сани - ро́звальни косилась и не хотела бежать ровной рысью. Лошадь срывалась в галоп, ударялась копытом в железную оковку саней, злилась. Отец правил лошадь, выравнивая ее бег кнутом. Детишки, обрадованные катанием, набивались в сани со всего села. Так здорово было лететь по дороге, с такой скоростью, что разлетались по сторонам ошметки рыжего снега. До тех пор, пока лошадь не выскочила с дороги и не пошла по снежному полю, потом свалилась вместе с санями в русло реки. И там, на льду, перевернула сани. Ребятишки повысыпались из саней, как горох. И на всю жизнь, с самого детства, запомнилось женщине с каким резким взвизгом проносится над ней сначало копыто лошади, потом наклонный полоз переворачивающихся саней. Она встала, дрожала, была невредима, только перепугана. В локальной лошадиной аварии никто серьезно не пострадал. Ноги тряслись. Хотела передохнуть и идти домой пешочком. Не так уж и далеко они успели на санях отъехать конной прогулкой от своего села. Отец запретил. Он был весел, разгневан на происшествие и немного пьян. Поэтому перевернул сани, поставил их на полозья, стегнул пару раз лошадь, успокаивая, и скомандовал детишкам загружаться в обратный путь. Деревенская девочка должна быть послушной! Вся жизнь в деревне строится на подчинении мужчине: Отцу, мужу, хозяину и главе семьи. Ребятня́ загрузилась в сани мелким горошком. Лошадь перебесилась и устала. Обратная дорога не запомнилась. Она была проста́, обычна́ и легка́. - Итак, я на всю жизнь и осталась послушной, - понимала женщина. Поэтому вслед за мужем, не отвлекалась, не спорила, но послушно шла. Мужчина привел к старому зданию. На вывеске перед зданием была большими буквами написана вывеска: Золотой миллиард. Так много всеми вечерами собирались на совещания умных мужчин. Они так хотели «срубить палку». За раскрытие преступления оперативным работникам Управления ставили палочку, как в первом классе или в колхозе за отработанный день, за трудодни. Им всегда выдавали премию за успешно раскрытое преступление. А подойти, отобрать банально у риэлторши ключи, никто из оперативников Управления не мог. Это означало бы спугнуть будущую установленную дознанием преступницу и разрушить все планируемое преступление. Поэтому муж вел сюда и подталкивал женщину. Страдая, переживая, от нервного стресса подрагивая, женщина, не высовываясь из - за широкой спины мужа, готовилась и боялась сделать свой первый к преступникам шаг!