***
Солнце уверенно шло к полудню, скрываясь за пиками башен школы демонов. Ученики разбежались по домам, учителя разошлись по кабинетам, нервно дёргая ушами и хвостами. Ирума устало переминался с ноги на ногу, постоял несколько секунд у стены, толкнул массивную деревянную дверь и ахнул. Он бывал в библиотеке редко, но каждый раз, заходя сюда, чувствовал необычайный духовный подъём и спокойствие. Всё те же ровные ряды с книгами образовывали длинные узкие коридоры, стены так же скрывались за горой потёртых фолиантов и книг, таких манящих, загадочных. Всюду виднелись кучи рулонов, перевязанных пёстрыми нитями и атласными лентами, и небольшие папки, кипы бумаг, аккуратно связанные крест-накрест кручёными верёвками. Поддавшись порыву, Судзуки подошёл к стеллажу, провёл пальцем по корешкам книг, по-детски радуясь углубления тиснёных надписей, вдыхая терпкий запах чернил. В дальнем углу Ирума увидел широкий стол, заваленный стопками протёртых книг. За стопками отчётливо виднелась гигантская сгорбленная фигура демона. Догорающая неяркая свеча медленно плавилась, пачкая каплями воска свечник, но Сабнока темнота вокруг волновала мало. — Здравствуй, Сабро, — тихо поприветствовал Судзуки, садясь на лавку рядом с другом. — Ты прости, мы хотели поговорить о Деркиле, но Кальего-сэнсэй дал мне задание… Сабнок взглянул на Ируму, устало прищурился и улыбнулся. — Я помню. Теория бессмертия небесных владык, кажется, твоё задание. — Верно. — Тоже интересная тема, мне тебя в неё посвятить, мой соперник? — Сабро внутренне озариться: у него появились огоньки в глазах, и сам он словно светился изнутри. — Буду премного благодарен! Сабнок поудобнее расположился на лавочке, обвив ноги длинным тёмным хвостом, и заглянул Судзуки в лицо. — Небесные владыки, они же ангелы, — сотворённые Создателем из пучков света существа, передающие людям Его волю. Они невероятно сильны, считается, что их невозможно убить или ранить, колдовство наше им тоже ни по чём. — Ангелы… — Эта информация стала внезапным открытием. «Если демоны, считавшиеся выдумкой, существуют, то логично предположить, что в этом мире есть место и для Бога с ангелами». — Всего существует десять ступеней иерархии ангелов, — Сабро перевернул страницу книги, лежащей на столе, и указал пальцем на картинку. Судзуки замер, боясь пропустить хоть слово. Сабнок же увлечённо рассказывал теорию, создавалось ощущение, что он и вовсе выпал из реальности. — Наш Предок тоже когда-то был ангелом. — Предок? — О, ты даже этого не знаешь? — Сабро улыбнулся, искренне, без насмешки и желания уколоть. — Сатаниэль, Сатана, — Судья Небесный, любовь его к Отцу своему была настолько сильна и ревностна, что сподвигла его устроить восстание. Сатаниэля победил и отправил в яму страданий, где мы сейчас живём, его родной брат — серафим Микаэль.. — Наверное, тяжело было карать родное существо, даже если оно стало монстром… Ирума рассматривал мрачные иллюстрации, на которых исполинская тень до хруста выкручивала ангелов, словно они сырые тряпки, а не что-то живое, имеющее сложившуюся структуру и форму. Но чудовище было повержено ударом копья, и ярка, я густая, как сироп, кровь окропила всё поле боя. — Об отношениях Микаэля и Сатаниэля доподлинно мало что известно, но есть общепринятая теория, что братья были близки и неразделимы, как солнце и демонические луны. — Интересно. Спасибо за увлекательную беседу, Сабнок. И прости, если помешал тебе… — синие глаза Ирумы светились мягкостью, но одновременно с этим была в них внутренняя сила, страстная, упрямая. Губы расплылись в улыбке, а симпатичными ямочками на щеках невозможно было не залюбоваться. — Давно я не видел у тебя такое выражение лица. Не знаю, что у тебя в данный момент на душе, но надеюсь, что ещё не раз увижу твою улыбку. — Улыбку… Точно. Сабро, протяни руку! Сабнок протянул руку, на которую Судзуки положил маленькую подарочную коробку, украшенную бантом. Сабро снял крышку с коробки и замер. Он переводил изумлённый взгляд с подарка на друга, будто не веря, что вещь предназначается ему. Алмазные гранённые бусы сверкали даже при слабом освещении, бликуя на стол. Подвески в виде копий и мечей казались увесистыми, приятно холодили кожу, не нагреваясь даже после сложных манипуляций с огнём. Сабнок осторожно постукивал по браслету, проводя последнюю проверку, потом удовлетворённо хмыкнул и надел браслет на запястье. — Ну как тебе? — Искусная работа и качественные материалы. Я буду бережно хранить это сокровище, мой соперник. Сабро обнял Ируму за плечи, притянул к себе и молча погладил по спине. Судзуки обнял в ответ, почувствовав спокойствие и умиротворение. Ирума с неохотой покидал библиотеку, прихватив стопку книг. На душе стало тепло и радостно, настолько, что он не смог сдержать улыбку, и вся его выстроенная сдержанность вмиг улетучилась.***
Опера застал Господина в крайне задумчивом настроении. Судзуки вышагивал по комнате взад и вперёд, что-то бормотал под нос и размахивал руками, словно спорил с кем-то. Заметив дворецкого, Ирума улыбнулся и кинулся ему на шею. — Вот так удача! — синие глаза заблестели от удовольствия, а бледные щёки порозоветь. — Ты-то мне и нужен. Проходи, садись за стол и скажи, что внутри пробирок. Опера сел за стоящий в конце комнаты стол и придвинул к себе две пробирки. В них что-то плескалось, клейкое и мрачное, а запах настолько мерзкий, что дворецкий чуть не зажал нос. — Господин, это не надо пить? — осторожно спросил он, смотря на склянки. — Да, не нужно. Просто скажи, чем пахнет зелье. Опера взял первую пробирку, прокрутил в руке, перемешивая слои зелья, растворяя песочный остаток на дне. Дворецкий не решился поднести пробирку к лицу, но это неважно, ведь его чуткий нос уловил нужные нотки. — Порошок Мандрагоны, слизь и сок пиявки. Лечебное зелье? — Верно, а второе? Опера прокрутил пробирку, но не смог вычленить отдельные ингредиенты ни визуально, ни по запаху. — Господин, я не могу определить, что за зелье Вы намешали. Думаю, стоит утилизировать неудачные пробирки и начать заново. — Как скажете, Опера-сан! — Судзуки шутливо приложил руку к виску, подхватил пробирки и бегом скрылся в соседней комнате, через минуту вернулся. Противный запах почти исчез, благо дворецкий открыл окна, поэтому в комнату врывался прохладный ветерок. — Ирума-сама, пройдёмте в гостиную, господин Салливан хочет Вам кое-что показать. — А, что-то случилось? — У Вас скоро экзамен, неужели забыли? — лицо Ирумы исказилось страхом, он белел на глазах, точно покойник. — Точно забыли. Опера и Ирума спустились на первый этаж, куда на протяжении часа демоны-доставщики тащили множество коробок и ящиков из нескольких карет, которые после разгрузки быстро уехали. Салливан стоял посреди зала с блестящей резной шкатулочкой, переливающаяся всеми цветами радуги, в руках. — Та-дам! — Салливан откинул крышку шкатулки. Внутри находилось нечто, похожее на патчи для глаз. — Что это, дедушка? — Особая разработка! Видишь ли, анатомия демонов и людей несколько отличается. Опера, загружай презентацию! Дворецкий включил проектор, и на стене одно за другим начали появляться изображения, сменявшиеся каждые полсекунды. Оказалось, что в шкатулке никакие не патчи, а материал, синтезирующий кислород и создающий пузырь, отталкивающий воду от дыхательных путей. — У всех демонов есть жабры. У кого-то они развиты лучше, у кого-то хуже, но в общем и целом все демоны могут какое-то время дышать под водой. Ты — человек и такой способностью не обладаешь, поэтому пришлось пойти на хитрость, чтобы уровнять шансы на экзамене. — Салливан, очевидно, был доволен собой. Его тонкие губы растянулись в улыбке, обнажив острые зубы. — Вот как… Большое спасибо, что заботишься обо мне, дедушка! — Судзуки ещё раз окинул зал и в беспорядке валяющиеся вещи. — А зачем нужны остальные ящики и мешки? — Я построю бассейн, чтобы ты мог тренироваться в любое время! — вокруг радостного дедушки вспыхивали искорки, складываясь в настоящие звёздные россыпи. «Мне кажется, это немного перебор».***
Сумерки поднялись со дна города, поглощая его. Вязкая густая тишина окутала особняк плотным коконом, убаюкивая его обитателей. Ирума поправил подушку и укрывающее его мягкое одеяло. Вяло улыбнувшись, он закрыл глаза, прошептав «спокойной ночи, пап!». Из серёжки послышалось едва различимое и болезненно-хриплое «спи крепко, сынок».