Культурный отдых

      Гарри Поттер, юноша четырнадцати лет, хотя, судя по тому, как он выглядел, скорее мальчик, сидел на парапете Астрономической башни, задумчиво глядя вниз, и втайне надеялся на то, что кто-нибудь его столкнет вниз. Назавтра был назначен второй этап Турнира, в котором Гарри участвовать не хотел, но его никто не спрашивал. Даже, как оказалось, Сириус как крестный дал согласие. Конечно же, старый враг Малфой не преминул об этом сообщить…       Сидя на парапете и глотая слезы, последний Поттер занимался непривычным делом — он думал. Друзей у него, как оказалось, не было. Рыжий Рон Уизли один раз уже предал, а, значит, верить ему было больше нельзя. Это Гарри очень хорошо запомнил из прочитанных в детстве книг. Когда мальчик учился в начальной школе, он прятался в библиотеке от Дадли. «Прав был дядя — я урод…» — думал Поттер. Хотелось того, чего у Гарри не было никогда, того, что он почувствовал, когда мальчика обнимала миссис Уизли.       Этот год начался как-то очень неправильно. Казалось, он стал ближе духовно с Гермионой, но та повела себя неожиданно холодно. Улыбалась, радовалась, однако у мальчика было ощущение пленки между ним и девочкой. Наверное, поэтому Гарри потом не пригласил девочку на бал, хотя, зачем ей такой… Избрание чемпионом и всеобщая ненависть. Напрасно мальчик пытался что-то доказать… Страшная Хвосторога напугала почти до обморока, но во время испытания Гарри себе не принадлежал, он будто бы смотрел на все со стороны. Ставшая какой-то очень холодной Гермиона, обидные, очень болезненные слова Рона навсегда ранили сердце сироты. В эти дни Гарри осознал, что не нужен никому, что у него на всем белом свете совсем никого нет и осознавать это было…. Больно.       Уже ничему не удивлявшийся, не стремившийся бороться мальчик сидел на парапете, надеясь на то, что кто-нибудь его столкнет. Но, видимо, даже с врагами Гарри не повезло, и глотавший слезы мальчик был совсем один, пока какая-то сила не сдернула его с парапета в воздух, чтобы опустить на площадку башни. Перед поднявшим голову последним Поттером стоял Снейп — ненавидевший мальчика за что-то профессор.       А вот Северус смотрел в глаза пацана, которого предали все, и видел потускневшие, какие-то мертвые глаза Лили, как в тот вечер… Профессору пацана было жалко, но против слова директора он ничего не мог поделать, хотя, похоже, Поттер уже дошел до того состояния, за которым не бывает ничего.       — Десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер! — сообщил профессор. — Ступайте в гостиную.       — А можно тысячу? — поинтересовался Гарри, для того чтобы хоть что-то сказать.       — Еще десять баллов, мистер Поттер! — разозлился профессор, не терпевший, когда с ним пререкались, но мальчику уже было все равно.       — Если по десять баллов, мы с вами до утра простоим, — грустно сообщил Гарри. — Давайте хоть по сто, что ли?       Но снимать баллы профессор Снейп не стал, чарами стащив мальчишку с башни, он оставил того в холле, быстро исчезнув в отведении коридора. А Гарри все вспоминал холодность и взгляд сквозь него… Особенно после бала, Гермиона стала какой-то… как Гринграсс. Думалось плохо, к тому же он сам девушку нигде не нашел, как будто она избегала мальчика. Хотелось поговорить, ну хоть словом перемолвиться, но…       Утерев глаза рукавом, Гарри понуро двинулся в башню факультета. На самом деле, если бы хоть кто-то обратил внимание на состояние зеленоглазого пацана, возможно, одна маленькая девочка не плакала бы сейчас. Но слезы катились по лицу видевшей, как рвется из груди душа Гарри, Тринадцатой, вот только вмешиваться она не имела права, потому сжала кулачки и смотрела, не замечая своих слез. Наставница отлучилась, попросив девочку посидеть тихо в Песочнице, но, когда это Тринадцатая слушалась?       Серое утро серого дня… Почему-то никто не поинтересовался, умеет ли Гарри Поттер плавать, к тому же близнецы Уизли решили подшутить, по их мнению, подменив жаборосли в кармане мальчика. Почему-то им показалось это смешным. А вот Гермиона… С ней еще предстояло разбираться, потому что у Виктора Крама было много поклонниц, рассчитывавших на бал, а тут эта выскочка… Именно поэтому чары стазиса на Гермионе не дотянули до положенного времени, женские проклятья — они очень специфические.       И вот, наконец, свисток, упавший в воду Поттер, почему-то не всплывший, отчего Уизли побледнели. Но стоило Краму вытащить бездыханное тело, начав то, что он называл сердечно-легочной реанимацией, как все замерло. Где-то в вышине горько расплакалась очень маленькая девочка, отчего мир пошел волнами. Это было даже не привычное «Вя-я-я», это было истинное, настоящее страдание. Маленькая девочка в серебристом платье отчаянно плакала, а рядом с ней понуро висели две души.       — Что случилось, чудо мое? — на плач моментально появилась и Мия, и Смерть, пытавшаяся успокоить ребенка.       — Мия! Они! А он! Они… — пыталась что-то объяснить Тринадцатая, но не могла, задыхаясь от слез.       — Лучше бы это было «вя-я-я», — прокомментировала Смерть, готовая уже на что угодно, лишь бы ребенок не плакал. — Ну хочешь, мы туда Кощея поселим? Он всех разбякнет?       — Тише, маленькая, — наставница очень хорошо видела, что именно произошло. Мальчика убили, но и он уже не хотел жить, а девочка оказалась под сложным подчинением, и сейчас ее душа робко смотрела на душу Гарри. — Давай мы действительно всех, а?       — А, можно я позову? — вся в слезах, маленькая девочка получила кивок и исчезла.       — Хана этому миру, — констатировала Смерть. — Никогда не слышала, чтобы она так плакала.       — Я тоже, — призналась Мия. — Значит, дети духовно близки ей, или… — девушка посмотрела на молчаливо разговаривающие души и тихо охнула.

***

      Кощей сидел рядом с Ягой и от нечего делать забивал козла. Рядом примостилась сестрица Аленушка, возле которой пасся братец Иванушка, и грустно смотрела на костяшки домино. К тому, что брат — козел, девочка давно привыкла, но вот что прямо так — для нее оказалось сюрпризом. Поэтому братику предстояло или стать человеком, или шашлыком, спустя три партии, Аленушка уже не знала, что лучше, потому что ребенку хотелось кушать.       Перед играющими появилась маленькая девочка в серебристом платье — хорошо всем известная Тринадцатая — и сразу же попала в объятия Яги, не любившей, когда дети плачут, а девочка именно что плакала. Не пыталась чего-то добиться ревом, хотя умела это дело очень хорошо, а именно страдала, поэтому Кощей, предчувствуя развлечение, отложил костяшки домино, небрежным жестом обратив козла опять в человека, что того ничуть не смутило — мальчик продолжал меланхолично пастись.       — Что случилось, малышка? — поинтересовалась Яга, вполне привычно успокаивая ребенка, устроившегося у нее на руках.       — Там… Они… а их… и все… — всхлипывая, попыталась объяснить Тринадцатая.       — Понятно, лохматых замочили? — поинтересовался Кощей, на что малышка закивала, смаргивая слезы.       — Пойдем-ка, Коша, — предложила мгновенно разозлившаяся недаром ставшая легендарной нечисть, вставая.       Через мгновение двое не самых добрых представителей славянской нечисти оказались на полянке, где обнаружились и Смерть, и наставница демиуржек. Ну и, конечно, две души, взглянув на которые, охнула уже очень недобрая Яга — души были готовы к слиянию, а означало это, что в мире их мало что убили, так еще и разлучили испытывавших светлые чувства друг к другу. Представительница славянской нечисти такого не любила, просто очень.       — Что случилось? — деловито поинтересовалась Яга, пока Кощей разминал кулаки.       — Детей поубивали, но мальчика перед тем подвели почти к распаду, — объяснила Смерть, с надеждой взглянув на Кощея.       — Понятно, отчего малышка так расстроилась, — хмыкнул очень недобрый некромант. — Ну что, Яга, сходим, развлечемся?       — Сходить? — поинтересовалась славянская нечисть у вытиравшей слезы малышки.       — И всех разбякать! — неожиданно зло произнес ребенок. — Пожалуйста… — жалобно добавила она.       — Ладно, — кивнула Яга, осторожно передав Тринадцатую ее наставнице. — Вы пока развлекайтесь, а мы пока сходим, развеем кого-нибудь.       — Тетя Яга! Дядя Кощей! — позвала их девочка. — Всех разбякайте! Всех! Хоть пустыню оставьте!       — Не сомневайся, — хмыкнула представительница нечисти, готовясь к развлечениям.       Картинка мигнула, и Кощей с Ягой исчезли, а вздохнувшая Мия сотворила стулья. Робко улыбнувшаяся Тринадцатая создала большие стаканы попкорна, после чего все чинно расселись перед проекцией. Мир, доведший малышку до такого состояния, готовился за это поплатиться. Маги еще не знали, что сотворили и что им за это теперь будет. Впрочем, первым об этом узнал Виктор Крам.       — Надо тетю Магию позвать, — сообщила малышка, на мгновение исчезнув, чтобы появиться за руку с еще одной женщиной. — Вот, а то ей же тоже интересно!       — Всем интересно, только не надо больше плакать, — мягко попросила Смерть, готовая уже этот мир стерилизовать. Очень больно было от искренних слез юной демиуржки.       А две души, глядя в глаза, медленно притягивались друг к другу. Этот процесс мог затянуться, все зависело от их внутреннего разговора. Вот о чем именно говорили эти две души, было неизвестно, ибо они могли слиться, а могли и нет, поэтому сейчас у обеих было все время во вселенной. Тринадцатая, конечно, надеялась…       Где-то на лесной полянке сестрица Аленушка грустно посмотрела на меланхолично жующего травку брата уже в человечьем обличье, после чего сплюнула и припечатала:       — Ну и козел же ты, Иван!

***

      Очнувшись, Яга почувствовала, что ее лапают и целуют. В первый момент замерев, легендарная нечисть задумалась. Коша такого бы делать не стал, а девицу, как она знала, уже убили. Пожалев того, кто вот прямо так оголодал, Яга открыла глаза, увидев не слишком похожего на басурманина местного немца. Жалость моментально куда-то делась, воздух свистнул под взметнувшейся рукой, а немец куда-то пропал, через мгновение послышался плеск воды.       Яркая представительница мифологии почувствовала холод, после чего от ее одежды повалил пар, а волосы вмиг заплелись в косу, после чего, запахнув странный балахон на груди, ставшая девушкой Яга медленно поднялась, оглядев трибуны. Сразу же увидев того, кого никому не жалко, Яга щелкнула пальцами, отчего Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор принялся биться головой об ограждение трибун, причем создавалось ощущение, что его тягают за бороду. Пока все ошарашенно смотрели на директора Хогвартса, воды озера расступились. Из озерных вод, подобно очень тощему и мокрому богатырю, вышел зеленоглазый мальчик, тащивший за собой давешнего немца. За ним двигался русал, пытаясь проткнуть копьем, на что пацан внимания не обращал.       — Вот делать мне больше нечего, всяких на голову падающих придурков из озера тащить, — сообщил по-русски Кощей, оказавшийся именно тем самым мальчиком. — Вставай, болезный.       — А я не просил меня тащить! — огрызнулся на том же языке Виктор Крам.       — Коша, он меня снасильничать хотел, — сразу же пожаловалась Яга. Возразить болгарин не успел, пинком Кощея отправленный на середину озера.       — Блин, вот привязался! — сплюнул зеленоглазый некромант, отбирая копье у русала. — Я бессмертный, понял, нет?       — Ык! — сказал представитель водоплавающих, отправившись на дно.       — Развлекаешься, я смотрю… — заметил Дамблдора Кощей.       — Ронни! Ронничка! — на исполняющего обязанности Поттера некроманта неслась баба, что-то бессвязно вопя. Отойдя в сторону и подправив траекторию, Кощей ухмыльнулся. Баба плюхнулась в озеро.       Над трибунами повисла тишина, а некромант спокойно оделся и, подав руку Яге, попытался отправиться в замок, ему попытались это не дать сделать. Сначала неизвестно откуда прилетевшими чарами. Неизвестно кто, пославший чары, сразу же неизвестно как отправился неизвестно куда, а Кощей продолжил свой путь. Следующей путь ему преградила очередная баба, хотя по внешнему виду она напоминала скорее басурманина после дружественного визита богатырей, особенно Добрыни.       — Мистер Поттер! — закричала она и замолчала. Очень трудно разговаривать в отсутствии ротового отверстия. Поэтому то ли басурманка, то ли немка аглицкая, осуждающе молчала, пока молодые люди ее обошли и продолжили-таки свой путь к замку. Почему-то больше их никто не останавливал. Впрочем, нет, у самого замка появилась черная собака, зарычавшая на Кощея. Собака стала милым белым пуделем и утратила способность к трансформации, отчего шедший за Поттером Крауч-младший нападать передумал. Именно такая избранность несколько пугала, поэтому изображавший аврора преступник решил сначала связаться с паханом… то есть с Господином. Тюремный сленг и некоторые привычки оказались очень прилипчивыми.