Культурный отдых

      — Так, — проснувшийся Кощей оценил подкрученность тел, вчера перед сном запущенную. — Зазноба, Ягой прозывающаяся… — задумчиво обозрел некромант тело девушки лет восемнадцати на вид.       — Чего тебе, Коша? — сладко потянулась девица обнаженная, никого не стесняющаяся. От этого простого действия Кощей впал в прострацию.       — Получается, действительно зазноба, — констатировал страшный некромант, шумно сглотнув. — Давай одеваться, что ли, пока жениться не начали.       — Тепло мне, Кошенька, — согласно кивнула ведьма страшная, легендарной нечистью являющаяся. — Тыщу лет такого, почитай, не чуяла… Получается, не только души у малышей связаны были?       — Получается… — вздохнул Кощей. — Что делать-то будем?       — Я вижу два варианта, — одевшаяся Яга продолжила процесс потягиваний, сбивая некроманта с мысли. Юношеские гормоны бурлили, магия тянулась к магии девушки, думать хотелось только в одном направлении. — Или мы находим родителей малышам, оставляем им тела, и пусть женятся до потери соображения, или…       — У них и детства не было никакого, — покачал головой Кощей, с трудом возвращая себе ясность мыслей. — Предлагаю так: мы с тобой женимся, берем или создаем тела двоих малышей и устраиваем им такое детство, чтобы всем на зависть!       — А давай! — бесшабашно согласилась в прошлом нечисть, гормоны которой тоже бурлили, создавая необычные желания.       — Слуга! А ну подь суды! — позвал Кощей. В спальню вошел давешний мужчина, уже, правда, без ошейника. — Слушай мой план…       — Слушаю, Ваше Темнейшество, — согласился безымянный слуга, имя дать которому некромант запамятовал.       — Сейчас мы с зазнобой, Ягой прозывающейся, изволим трапезничать, — сообщил страшный Кощей. — Потом жениться, а потом надо найти пару тел для детишек. Справишься? А за это Калистратом называться будешь!       — Куда же я денусь, Ваше Темнейшество, — ответил новопоименованный Калистрат, думая о том, что могло быть и хуже. Служба у Кощея настраивала на фаталистический лад, потому мужчина возражать и не думал.       — Так, в темницах у нас есть кто? — поинтересовался некромант, вспомнив о том, чего не спросил.       — Так, батюшка, люд посольский, заговоры плетущий, да еще с десяток шутов, тебя непохоже изображавших, — доложил Калистрат, заставив Кощея задуматься. Но долго думать было лень, ибо гормоны стремились к зазнобе, чьи гормоны с постановкой вопроса были полностью согласны.       — Посольских Горынычу отдай, — попросил некромант, пожалев Змеюшку. — А шутов сюда приведи, погляжу на них на трезвую голову.       Увидев обновленного Кощея, шуты и паяцы всякие, числом около десятка, изволили потерять сознание, очень похоже изображая клиентов некроманта, но были пока еще живы, что определила Яга, подняв их и заставив бегать по кругу, держась за места разные. Некоторое время понаблюдав за ними, Кощей откашлялся, отчего все замерло.       — Так, у нас ноне свадьба намечается, — сообщил некромант. — Вы на свадьбе будете гостей веселить. Плохо будете веселить — будете танцевать всю жизнь.       — Оставшуюся, — добавила Яга, ухмыльнувшись, что на девичьем лице смотрелось очень уж страшно.       — Нашу, — поправил ее Кощей, заставив улыбаться еще кровожаднее, а паяцы с шутами вернулись в темницы — готовиться. Их заунывный вой создавал очень милую атмосферу, поэтому артистам начали подпевать призраки предыдущих постояльцев.       Пока шла подготовка к свадьбе, Кощей занимался очень важным и ответственным делом — он обнимал Ягу. Девушка, в которой нечисть проживала, отвечала некроманту тем же, поэтому оба были заняты. План Яге вчерне понравился, к Кощею ее тянуло, как богатырей к басурманам по пьяни, поэтому девица юная все поддерживала изо всех сил. Кощей тоже чувствовал эту странную тягу и стремление оберегать свое. Горыныч неподалеку радовался обильному обеду, ибо в последнее время с басурманами было грустно, а тут заговорщики недорасплетенные, можно сказать, сами пришли, ибо по слухам, умудрились кормильца и поильца как-то задеть.       — Мия! Мия! Значит, они сейчас поженятся, а потом будут любиться? — поинтересовалась Тринадцатая, знавшая, что посмотреть опять не дадут, потому что на людей смотреть она еще маленькая, а на кроликов — нет.       — Будут, — кивнула улыбнувшаяся наставница юных демиургов. — А как начнут, так и свяжут души свои навеки…       — И у малышей будет мама и папа… — задумчиво проговорила девочка в сверкающем платье, обнимаемая пока так и не слившимися душами.       — Мама… — прошептал Гарри, не представляя себе такого.       — Папа… — в тон ему ответила Гермиона, выбравшая «еще пожить с Гарри рядом».

***

      Указ царя-батюшки народ воспринял по-разному, в основном мнения сводились к тому, что вино хлебное мухоморами закусывать вредно для окружающих, но смешить принцессу пошли, конечно, чего б не пойти, если делать все равно нечего. Правда, гости дорогие, смешить пришедшие, сразу же подумали, что царь-батюшка проспиртовал покои так, что это стало заразным, ибо царевн оказалось две.       — Кажись, у меня в глазах двоится, — тихо произнес знаменитый лицедей. — Эдак дело и до мухоморовки дойдет.       — Понятно, чего они ревут, — кивнул ему старый друг и товарищ — шпагоглотатель, известный тем, что сожрал арсенал басурман полностью, а морду им уже богатыри потом набили. — Я б тоже от постоянного похмелья ревел бы.       — Суров царь-батюшка, суров, — согласились приглашенные гости. — Пойдем мы подобру-поздорову.       — Эй! Куда?! — царю такой подход к делу не понравился, но батюшку народ давно уже не спрашивал, не Кощей чай.       Кстати, о Кощее… Только пригорюнился, значит, самодержец, как сверху спикировал ворон остроклювый, из гнезда волею некромантской выдернутый. Принес ворон приглашение на свадебку, что сильно порадовало царя, сразу же собравшегося в путь. Понявшие, что сегодня зрителей не будет, царевны решили не реветь, а праздновать со всеми, ибо женитьба Кощеева — это интересно.       Честной люд, на свадьбу, кстати, приглашенный, двинулся в поход ко дворцу черному, страшному, потому что это было действительно интересней, чем проспиртованный царь с ревущими царевнами. Слух о том, что немцев аглицких, невестушку Кощееву обидевших, больше на свете нет, уже пробежал по Руси, намотав на себя все небылицы, спьяну рассказанные. Потому и интересно стало людям, диво-дивное посмотреть решившим.       Калистрат в это время обнаружил детишек. Зеленоглазый мальчик во сне помер, мамкиной титькой придавленный, а голубоглазая девочка отчего-то просто так уйти решила, и еще теплые тела слуга Кощеев умыкнул, значит, пока люд окрестный судил мать неопытную, умом оскорбевшую на фоне сотворенного. На Руси такое случалось, правда, во времена стародавние, потому мать деток тоже Кощею привели, чтобы глянул, может, увидит чего.       Некроманту было несложно, потому женщина стала скелетом, ибо басурман она наслушалась и деток кровных продать задумала. Как выразилась Яга: «Ой, фу», и стало так, как она сказала. Ну а детские тела полугодовалые были готовы принять в себя души чистые, почти слившиеся, отчего ближайшая вечность обещала быть веселой. Но сначала свадебка… Или детки? Этого Яга сама решить не могла, решив пообщаться с Тринадцатой.       — Вы сначала женитесь, потом любитесь, — обстоятельно объяснила Тринадцатая. — А потом будет хоп — и детки, понимаешь, тетя Яга?       — А если мы долго любиться будем? — поинтересовалась нечисть славянская, жутко легендарная.       — Подождем, — хмыкнула маленькая девочка, желавшая и счастья «лохматикам», и сестричку одновременно.       На том и порешили, поэтому удовлетворенная Яга отправилась к свадебке готовиться, тем более что тянуло ее к Кощею, как Горыныча к выпивке. У некроманта ситуация оказалась аналогичной, что позволило не тянуть. И со свадебкой тоже, потому все приглашенные были простимулированы молниями с неба ясного и значительно сборы ускорили. Ну а потом и сама свадебка поспела, шуты да паяцы прям наизнанку вывернулись, демонстрируя всем, что устроены они внутри иначе, чем люди обычные, отчего люди русские призадумались: не отнести ли артистов к нечисти? Но пока решили не относить, потому что нечисть, если нужно, сама придет и заберет.       Свадьба шумела и плясала, слышались веселые здравицы, сдавленные проклятья, особенно много из мест отхожих, куда люд гуляющий повадился дела свои делать да чресла дверью зажимать. Ну и визги, крики всякие, потом Добрынюшка привел басурман для мордобития, и уходя, в землю по шею вбил, аккурат вокруг отхожего места. Несмотря на то, что в замке Кощеевом давно была канализация обустроена, но люди поступали, как привыкли. Поди найди в деревне ту канализацию…       А опосля свадебки Кощей с Ягой отправились, значит, любиться, потому как можно уже было. Ну а что в опочивальне творилось, про то никому сказано не было, ибо действо это тайное. Даже от надувшейся Тринадцатой. Или особенно от нее?

***

      Просыпалась Яга с трудом. Таких ощущений нечисть легендарная не испытывала очень уж давно, оттого ощущала себя абсолютно счастливой. Такого счастья, пожалуй, она и упомнить-то не могла. Коша ощущался каким-то очень теплым, родным, любимым, отчего хотелось продолжения банкета, но некоторые органы самой сильной ведьмы окрест категорически возражали против стирания себя до костей, потому нужно было передохнуть.       Кощею было… спокойно. Давно отвыкший от человеческих радостей, живший сейчас в теле восемнадцатилетнего пацана, злобный некромант, проснувшись, в первую очередь обнял свою жену, устроив ее голову у себя на плече, и просто наслаждался этим неведомым ощущением внутреннего счастья. Не хотелось делать совершенно ничего — рядом была возлюбленная, ну и что, что нечисть? Главное Кощей ощущал — это его сокровище, самый важный человек на свете.       — Да, душа моя, связали нас накрепко, — заметил, сообразивший, что означают его ощущения, некромант. — Учитывая, что я бессмертный, то и ты теперь тоже…       — А я и не против, — проинформировала его Яга. — Так бы всю жизнь с тобой и провела.       — Вот я и говорю — связаны мы с тобой накрепко, — откликнулся Кощей. — Потому предлагаю детей воплотить, пока свои не народились.       — Свои? — удивилась легендарная, в девице юной проживающая нечисть.       — Через девять месяцев, — уточнил некромант, зарождение новой жизни почуявший.       Следующие полчаса Яга визжала от счастья. Так и не познавшая счастья материнства ранее, девушка визжала так, что летучие мыши из замка решили отмигрировать подальше, а то, кто их знает. С воплощением малышей она была согласна, поэтому решила вставать и одеваться. Процесс был наблюдаем ейным мужем с нескрываемым восхищением, что зарождало желания: во-первых, покраснеть, что не вышло, во-вторых, раздеться и продолжить любовь, против чего возражали внутренние органы и некоторые внешние тоже.       Провизжавшись, легендарная, но счастливая нечисть отправилась с мужем трапезничать, спотыкаясь о лежавших тут и там гостей, отчего Кощей слегка рассердился, и гостей неведомо откуда взявшиеся скелеты несколько сместили в пространстве — на опушку леса, где как раз просыпались богатыри, желавшие опохмелиться и набить кому-нибудь… лицо.       — Все! — сообщила Тринадцатая державшимся за руки душам. — Теперь вы станете ма-а-а-аленькими и забудете все плохое!       — Ура! — запрыгали души вместе с маленькой демиуржкой.       Малыши открыли свои абсолютно волшебные глаза, затем одновременно описались и заорали, умилив Ягу. Пока нечисть легендарная умилялась, Кощей малышей переодел и, на всякий случай, запеленал. Дети с удовольствием орали, в замке им подпевали Несмеяны, забытые под столом, и царь-батюшка, ощущавший все прелести похмелья. Счастье пришло в дом Кощея и Яги, большое счастье, по крайней мере, так они об этом говорили лет через триста.