***
Заходя в тот самый дом, Шаст нервно сглатывает, озираясь по сторонам и боясь, что на этот раз на него снова кто-то нападет. Однако этого не происходит, и вскоре Антон понимает, что кроме него и Руслана здесь никого нет. Белый направляется в гостиную на первом этаже, а Шастун следует за ним хвостиком, не имея никакого желания бродить здесь в одиночестве, несмотря на то, что находиться на первом этаже гораздо приятнее, чем в подвале. Он рассматривает окружающий его интерьер и развлекает себя тем, что предполагает, кто купил ту или иную вещь. С каждой такой мыслью Антон невольно морщится, старательно убеждая себя, что это все потому, что ему просто не нравится, как обставлен этот дом. Руслан останавливается около одного из шкафов и достает оттуда массивный фотоальбом с такой уверенностью, будто это он сам его туда до этого положил. Антон заинтересованно берет альбом в руки и присаживается на диван, сразу же начиная рассматривать фотографии. Белый садится рядом с ним и заглядывает через плечо, чем вызывает у Шаста желание отодвинуться подальше, но он этого не делает только потому, что слишком занят тем, что видит перед собой. — Выглядят счастливыми, да? — интересуется старший вампир, когда взгляд Антона падает на очередную фотографию Арсения и Любы, сделанную где-то в начале девяностых. — Подожди, ты еще до черно-белых не дошел. Они в отдельном альбоме. — Я не хочу на это смотреть, — вдруг довольно громко заявляет Шаст, резко захлопывая фотоальбом. — Ощущение, что я копаюсь в чужом ящике с бельем. И потом, все это было в прошлом. Этому небольшому проявлению неповиновения Руслан искренне удивляется и даже замирает на пару секунд, но вскоре вновь натягивает на лицо хитрую полуулыбку. — Продолжаешь его защищать, — голос Белого звучит так, будто он констатирует неоспоримый факт. — Арс рассказывал тебе, как обошелся с Любой двадцать два года назад? Тебе никогда не было интересно, почему на самом деле она никак не может оставить его в покое? Антон нервно прикусывает губу, понимая, что за все это время действительно не стал выспрашивать у Арсения подробности расставания с вампиршей, посчитав это чем-то некорректным, когда знание об этом могло бы помочь ему принять правильное решение и вовремя уйти от вампиров — в частности, от Арса — как можно дальше, пока не стало слишком поздно. — Арсений решил, что Люба ему больше не нужна. Она ему наскучила, понимаешь? Наскучила, потому что хотела, чтобы он перестал нарушать наш кодекс, и пыталась помочь ему справиться с жаждой крови. Именно поэтому он оборвал с ней все контакты и ушел в отрыв, который закончился сам знаешь как, — продолжает Руслан, как будто с каждым словом придвигаясь к Антону ближе. — Представь, даже после этого Люба не сдалась и продолжила пытаться его спасти. Жаль, что все это бесполезно, ведь Арс сам этого не хочет. То же самое чуть не произошло с тобой, Антон. Но я сейчас совсем не пытаюсь сказать тебе, что Арсений — какая-то квинтэссенция зла и безответственности. Он не виноват, что его обратили в вампира ради призрачной возможности сохранения жизни Ляйсан. — Что? — от последней фразы Шаст даже вздрагивает. — Хочешь сказать, что ты собираешься и ее убить? — Это уж как пойдет, — спокойно отвечает Белый. — Я просто хочу добиться справедливости. Хочу, чтобы вампирский кодекс был одинаковым для всех, и чтобы никто не имел права вертеть им, как душе угодно. Такие, как Ляйсан и Арсений, должны всегда помнить, что у любого их действия могут быть последствия. — Но в чем виновата Ляйсан? Я не верю, что она пользуется своим положением, — спрашивает Антон, убирая фотоальбом в сторону и поворачиваясь к Руслану. — Она не знает меры, когда дело касается ее семьи, — объясняет тот. — Так уж вышло, что когда она была человеком, у нее этой семьи не было, поэтому сейчас она делает все, чтобы сполна получить ту любовь и внимание, которого ей не додали больше тысячи лет назад. — Больше тысячи?! — шокировано переспрашивает Шаст, игнорируя все остальное. — И сколько… В каком году она родилась? — В девятьсот сорок втором, — Руслан улыбается, наблюдая за тем, как округляются глаза Антона. — Может, ты проходил в школьном курсе истории Волжскую Булгарию? — на это Шаст только отрицательно мотает головой, не в силах ничего вспомнить. — В общем, родилась она где-то там. По некоему стечению обстоятельств, потеряв свою человеческую семью, она перебралась поближе, где начала с завидным упорством создавать новую. Арсений, Стас, Дарина, Варнава и Воля — лишь малая ее часть. А знаешь, что самое тяжелое, когда у тебя такая большая семья? — Что? — едва слышно спрашивает Антон, до сих пор пытающийся осознать тот факт, что Ляйсан, оказывается, родилась до крещения Руси. — Всех прокормить, — отвечает на собственный вопрос Руслан. — Возможно, ты заметил, что она с радостью угощает гостей в своем доме, несмотря на то, что все меньше врачей готовы продавать нам донорскую кровь. Ты не задавался вопросом, откуда у нее такие запасы? — Ну… я думал, у нее какие-то… связи, — неуверенно говорит Шастун. — Ага, свои люди, — язвит Белый. — Буквально. Антон, она эксплуатирует людей ради того, чтобы ей было, чем вас угостить. Чтобы вы приходили к ней в дом и знали, что там вас всегда примут и накормят. Антон сверлит Руслана недоверчивым взглядом, пока тот тяжело вздыхает, давая Шасту время, чтобы все переварить. — У тебя есть доказательства? — сомневается он. — Очень давно я был одним из этих людей, — говорит Руслан, откидываясь на спинку дивана и погружаясь в воспоминания. — Тогда ее окружали совершенно другие вампиры, и так вышло, что меня по неосторожности сделали одним из них. Поначалу я, как и твои друзья, смотрел на происходящее через розовые очки: вечная жизнь, безопасность, сытость, компания, с которой можно провести время. Именно поэтому я не виню никого из них. Это идеальная жизнь, где у тебя есть абсолютно все. Шаст рассеянно кивает, ерзая на диване, который вдруг стал жутко неудобным. Он вдруг осознает, что несмотря на то, что он — тоже вампир, его жизненный опыт ничтожно мал по сравнению с Русланом. — Однако рано или поздно от такой жизни начинаешь хотеть большего, — продолжает тот. — Вампиры, которых мы считали семьей, начали пить кровь у себе подобных, когда по случайности поняли, что таким образом могут стать сильнее и получить превосходство над остальными. Тогда я увидел, как мы все выглядим со стороны. Охотясь на людей или на вампиров, мы деградируем и превращаемся в животных. Это помогло мне понять, что нам с Ляйсан не по пути. А потом я увидел то самое пророчество. Так что тут либо я, либо она. — Либо Арс, — отстраненным голосом добавляет Антон.***
После этого разговора Шаст внезапно понимает, что Белый за прошедший вечер дал ему больше ответов, чем кто-либо другой. Но, как это всегда и бывает, подобные прояснения порождают лишь больше вопросов, и Антону уже кажется, что у него скоро от них лопнет голова. На каком-то интуитивном уровне он чувствует несостыковки в словах Руслана, но каждый раз, когда пытается об этом думать, внутри него как по команде выключается критическое мышление. Антона это, конечно, беспокоит, но не в такой степени, как вероятность смерти Руслана, Ляйсан или Арсения. Несмотря на то, что словам Белого хочется верить сильнее, Шаст все равно не может просто взять и встать на его сторону. Если к той же самой Ляйсан он не испытывает каких-то особых чувств, то о судьбе Попова Антон все еще переживает, хоть и сжимает зубы каждый раз, когда видит его фотографии. Вживую после концертов они еще не встречались, и, кажется, это к лучшему. Шастун знает, что не сможет делать вид, как будто ничего не было, и вообще уже не уверен, что сможет и дальше работать с Арсением, потому что после каждого концерта, где они были вынуждены взаимодействовать на публике, Антону хотелось уехать на недельку в лес, где не ловит связь и нет никого как минимум в радиусе десяти километров, настолько он был вымотан. Тем не менее, одно Антон знает точно — как бы сильно его ни бесил Арс, он никогда не сможет искренне желать ему смерти. Вместе с этим Антон не хочет рассказывать ему о планах Руслана и о том, почему смерть Белого будет означать то, что мучения ни в чем неповинных людей продолжатся. Шаст бездействует и просто ждет удобного случая, чтобы лишний раз напомнить Арсению, что он глубоко ошибается в своих суждениях, при этом прекрасно зная, что каждый из них все равно останется при своем. Антон не может даже вообразить такую ситуацию, в которой они чудесным образом смогут найти общий язык, что уж говорить о каких-то конкретных шагах. Попов сказал ему слишком много, и его слова до сих пор иногда звучат в голове Антона эхом, когда он остается наедине с собой. Если бы на то была воля Антона, он бы избегал Арсения еще как минимум лет шестьдесят, и то только потому, что не хочет пропустить его трехсотый день рождения, чтобы на нем вдоволь пошутить на тему такой потрясающей цифры. Однако спустя пару дней Стас собирает их всех в офисе, чтобы отрепетировать несколько новых игр и решить, имеют ли они право на дальнейшее существование. Шастун, как ни странно, самый консервативный в их команде, а учитывая, что ему придется еще и общаться с Арсом, он вообще теряет какое-либо желание туда приходить. Кое-как урвав пару часов сна, чтобы хотя бы обозначить новый день, Антон встает по будильнику и делает все свои будничные дела максимально медленно. Он выезжает из дома в то время, в которое уже должен быть на месте, и игнорирует звонки Шеминова на протяжении всей поездки, сосредотачиваясь на дороге и своем плейлисте. Утренняя Москва залита ярким солнцем, и последнее место, где в такую погоду следует находиться — это как раз-таки офис. Антон щурится под яркими лучами и убирает настойчиво лезущие в глаза отросшие пряди волос, но все равно не надевает очки и не опускает козырек, желая хотя бы так насладиться летним теплом. — Ты в курсе, что мы тебя уже полчаса ждем?! — сразу накидывается на Антона Стас, как только тот закрывает за собой дверь. Шаст пропускает это мимо ушей и падает на диван рядом с Димой, сразу доставая из кармана телефон и утыкаясь в него, лишь бы не смотреть в сторону Арсения, который занят тем же самым. Шеминов прочищает горло и шумно выдыхает, настраиваясь на работу, а Сережа встает со своего места и подходит к нему. — Итак, — снова заговаривает продюсер, старательно сдерживая раздражение. — Мы с Сережей придумали одну новую импровизацию. Называется «Я могу лучше». Почти как «Меняй», только теперь участвуют все. Антону не нужно даже смотреть в сторону Арса, он и так чувствует, что Попов при упоминании своей любимой импровизации весь подбирается. Шаст тоже напряженно прикусывает нижнюю губу и нехотя откладывает телефон в сторону, но только из уважения к Сереже. — Смотрите, мы вчетвером будем играть двух персонажей. Например, я и Арс — одного, а Шаст с Позом другого, — воодушевленно объясняет Матвиенко. — На сцене нас всегда будет двое, остальные будут стоять в стороне и в любой момент будут говорить «я могу лучше», после чего рассказывают, что могут поменять, и если это имеет шансы быть смешным, то меняются местами со своим напарником. Какое-то время все переваривают услышанные правила, включая Антона, которому эта идея внезапно нравится. Дима тоже начинает одобрительно кивать, представив, что из этого может получиться, поэтому все внимание присутствующих обращается в сторону Арса, который до сих пор никак не высказал свое мнение. Только сейчас, посмотрев на Попова в открытую, Шаст немного теряется, потому что замечает, что Арсений слегка похудел. До текущего момента Антон вообще был уверен, что вампиры никак не могут потерять свою первоначальную форму, поэтому такие изменения его даже немного пугают. — Вам не кажется, что если кто-то из нас скажет «я могу лучше», то это выставит в негативном свете того, кто на сцене? — наконец отвечает на всеобщий немой вопрос Арсений. — В целом, идея неплохая, но этот момент меня беспокоит. — Арс, ну это же не всерьез, — возражает Дима. — Давайте попробуем сыграть и все сами увидим. — Да, — тут же подхватывает Стас и достает свой телефон, что-то там высматривая. — У меня как раз есть заготовленные темы, чтобы мы сейчас голову не ломали. Давайте, например, диалог между барменом и посетителем. Антон сразу переглядывается с Димой и встает с дивана, останавливаясь напротив Сережи, пока Стас отходит в сторону. Никак не договариваясь с Матвиенко, Шаст забирает роль бармена себе и начинает натирать невидимую стойку. Антон решает отыгрывать уставшего от этой работы человека, прилагая минимум усилий и не внося в сцену почти никакой комичности. Его почти сразу заменяет Дима, на удивление хорошо сохраняя характер придуманного Шастуном персонажа, но вместе с этим добавляя в импровизацию немного своего сарказма в ответ на жалобы персонажа Матвиенко на жизнь. Примерно с минуту Антон сидит, наблюдая за развитием событий и периодически посматривая в сторону Арса, который, кажется, сейчас лихорадочно соображает, как ему заменить Сережу, но упускает один удобный момент за другим. В какой-то момент Шасту надоедает сидеть без дела, и он подает голос. Дима возвращается на диван, уступая место Шасту, который тут же подскакивает к Сереже и начинает упорно уводить историю в какое-то немного безумное русло. Антон боится только одного: выхода Арсения, который точно скажет что-то остроумное и двусмысленное. Попов словно читает мысли Антона и в самый неподходящий момент заявляет, что может лучше, после чего меняется местами с Матвиенко. Антон даже слегка прикусывает язык, чтобы собраться с мыслями, потому что понимает, что теперь игра уже перестала быть игрой. Сережа до этого стоял довольно близко к нему, и Арсений, конечно же, этим пользуется, занимая ту же позицию и заглядывая в глаза Шаста. До этого Матвиенко с задранной головой сам по себе выглядел довольно комично, но сейчас перед Антоном уже появляется совершенно другой персонаж, которого он даже побаивается. Заметив это, Арс отводит взгляд в сторону и тем самым немного снимает напряжение Шастуна, уже успевшего растеряться. Когда их сценка начинает приближаться к своему логическому завершению, Арсений решает добавить в нее немного своих любимых падений и летит прямо на Шаста, совершенно не переживая о вероятности столкновения с полом. Антон ловит его по привычке, не мешкая ни секунды, после чего грубовато отталкивает Арса от себя и бросает быстрый взгляд в сторону ребят, которые, кажется, успели забыть о том, что они могут заменить их в любой момент. Стас решает, что пока этого достаточно, и начинает подводить итоги увиденного, пока Антон возвращается на свое место и пытается избавиться от странного ощущения, возникшего у него после того, как он поймал Арсения. Имея силу вампира, ему было проще простого удержать Попова, но Шасту не нравится то, что его подсознание автоматически подсказало ему обращаться с Арсом как с хрустальной вазой, соблюдая идеальный баланс. Понимание того, что этому балансу его научил именно Арсений со своей игрой в баскетбол посреди ночи, делает только хуже. Антон вполуха слушает разглагольствования Стаса, мечтая поскорее отсюда уехать и как минимум сегодня больше не контактировать ни с кем из их команды, даже с Позом, который тоже прекрасно видел, что только что произошло. Шаст не хочет это ни с кем обсуждать, не хочет даже думать о том, что совершил ошибку, резко обрубив с плеча все контакты с Арсением, без общения с которым ему ужасно непривычно и странно. Антон не может представить, какие мысли были в голове Арса, когда тот решил упасть прямо ему в руки, но понимает, что тем самым Попов запустил в нем какую-то цепную реакцию. Для того, чтобы моментально начать мучаться от угрызений совести, Шастуну хватило лишь мимолетного прикосновения к рукам Арсения. Ощутив его тепло сквозь ткань одежды, Антон впал в ступор, а его мысли поспешили вернуться назад во времени, туда, где Шаст мог позволить себе что-либо подобное.***
Тому, что Антон покидает их офис первым, Арсений уже совсем не удивляется. Шеминов ретируется вслед за ним, оставляя Арса наедине с Димой и Сережей, которые многозначительно переглядывались еще с самого начала их небольшой репетиции. Сейчас они оба замирают в ожидании каких-либо комментариев от Арса, и он это прекрасно знает сам, даже не смотря в их сторону. — Ну, спец по внушению, говори уже, — не выдерживает Дима, с которым Попов уже успел поделиться своими подозрениями. Поз тоже был обеспокоен странным поведением Антона, поэтому Арсений решил хотя бы сейчас не молчать. — Не очень похоже, чтобы ему кто-то что-то внушил, — отвечает Арс, уже заранее готовясь к тому, насколько сильно его слова расстроят Диму и Сережу. — Во-первых, если бы ему внушили зачем-то от нас дистанцироваться, он бы просто не пришел сегодня, и во-вторых, не стал бы даже пытаться репетировать и, тем более, ловить меня. Все выглядит довольно естественно. — Но проблема же есть! — начинает нервничать Позов. — У него вообще нет никакого желания с нами контактировать вне работы. Как оно могло проявиться за несколько дней? — А что, если мы просто не обращали до этого внимания на какие-то ранние признаки? — подключается Сережа. — Может, нам было удобно делать вид, что с Шастом все хорошо, потому что он не говорил ничего напрямую? — Такого не может быть, — сразу отрицает Дима. — Он знает, что всегда все может нам рассказать, и мы его обязательно выслушаем и поддержим. Так ведь и было. — Не совсем, — подает голос Арсений, до этого ненадолго выпавший из обсуждения. — Когда он узнал от меня про вампиров, он ни с кем не мог этим поделиться. — Тогда рядом с ним был ты, — вдруг возражает Дима. — Мы должны хотя бы попытаться с ним поговорить, иначе его потеряем. У него внутри явно какая-то борьба происходит, и мы обязаны ему помочь. Сказав это, Дима поворачивается к Арсению, и тот уже заранее знает, о чем его попросят. Попов отрицательно мотает головой в ответ на взгляд Поза и прикрывает лицо рукой, чтобы как-то отгородиться от всего этого разговора. — Почему? — недоумевает Дима. — Ты не хочешь, чтобы Шасту стало лучше? Зачем тогда ты вообще мне рассказал про свои опасения? Арс, прекрати себе врать и давай работать сообща. — Если бы мне достаточно было подойти к нему и извиниться, я бы это сделал, — отвечает Арсений, убирая ладонь от лица и выпрямляя спину. — Хорошо, — вздыхает Позов, пытаясь взять себя в руки. — Ты знаешь, что этого недостаточно. Скажи, что нужно, чтобы вы помирились. Если мы с Серегой можем как-то помочь, мы сделаем все. Матвиенко с готовностью кивает и тоже начинает смотреть на Арсения так, будто он сейчас расплывется в улыбке и скажет что-то вроде «конечно, я с удовольствием приму вашу помощь». — Боюсь, вы тут бессильны, — с искренним сожалением отвечает Арс. — Дело в пророчестве. Вы уже знаете, что у некоторых вампиров есть способность предсказывать будущее. — Например, у Стаса, — заканчивает за него мысль Сережа. — Мы уже в курсе. Во время гастролей он рассказал нам, что ты должен убить Руслана. Но не хочешь. И мы тебя полностью в этом понимаем, только каким боком это имеет отношение к Шасту? Арсений тяжело вздыхает и встает с кресла, начиная нервно мерить шагами их офис и невольно вспоминая похожую ситуацию, произошедшую в их гримерке в Моспродюсере после съемок «Историй». Тогда он хотел побыстрее убраться от Димы и Сережи, которые все так же пытались хоть как-то исправить их с Антоном ошибки. Он поворачивается к своим друзьям, чьи лица за это время стали еще более уставшими и измученными бесконечными переживаниями. Это заставляет что-то внутри Арса надломиться, потому что страданий для этих двух людей он хочет в самую последнюю очередь. Попов внезапно понимает, что своими постоянными сомнениями только делает все хуже, и решает хотя бы сейчас поступить правильно. Кому нужна эта его борьба с судьбой, если в итоге защищать уже будет некого? Он уже потерял доверие и какое-либо расположение Антона, а Матвиенко и Поз уже выглядят так, будто со дня на день заработают нервный срыв. — Он хочет, чтобы я исполнил пророчество, — наконец отвечает Арсений. — И я это сделаю. Он выскакивает за дверь до того момента, как Дима с Сережей успевают что-либо понять. Сейчас Арс жалеет только о том, что не сделал этого раньше и чуть не заставил всех вокруг сойти с ума. В его голове довольно быстро созревает план, благо, теперь судьба точно будет на его стороне. Попов на бегу выхватывает свой телефон и открывает приложение каршеринга, чтобы доехать до своего старого дома в области, ведь именно там должно сбыться пророчество. Там точно все будет на своих местах. Сам Арсений, Руслан, нож, который он все еще таскает с собой, и какой-то незнакомый человек, который сейчас волнует Попова меньше всех.