***
На следующий же день их обоих с головой накрывает волна рутины, а Арсению, видимо, окончательно переехавшему в столицу, приходится даже пару раз смотаться в Питер и обратно, чтобы взять кое-какие вещи из своей квартиры и выполнить хотя бы часть запланированных там дел. Из-за этого Попову даже в какой-то момент начинает казаться, что все по-прежнему, что они с Антоном — просто коллеги, что они даже не живут в одной квартире, настолько редко им выдается возможность провести время вместе. Однако эти иллюзии быстро развеиваются, потому что в те редкие вечера, что они проводят вдвоем, отложив в сторону телефоны, Шаст светится так сильно и так искренне, что Арсений и думать забывает о всех своих проблемах, греясь в этом тепле и стараясь запомнить каждую деталь такого Антона. Листок с заветным адресом уже успел кануть в небытие, но сам адрес Арсений помнит наизусть, хотя иногда зашивается настолько, что забывает, какой сейчас месяц. Он не перестает вспоминать свое отчаянное желание вернуться к работе, когда он был под домашним арестом, и тихо посмеиваться над своей версией из прошлого. Помимо этого, Попов постоянно замечает немой вопрос в глазах Антона по поводу того, когда они осуществят запланированную поездку на одно из множества кладбищ Подмосковья. Спустя пару недель Арсений приходит к выводу, что никогда не сможет подготовиться к встрече с неприятной правдой о том, что вампирша, с которой его так много связывало, мертва. Когда Попов это понимает, у него совершенно внезапно находятся и возможность, и силы, и желание посмотреть своему страху в глаза. Антон тоже бросает свои дела, не задумываясь, и без лишних вопросов везет его к указанному Русланом месту. Вокруг уже лежат небольшие сугробы, которые напоминают Арсу о дне, когда он впервые встретил Любу на площади, и о дне, когда их спокойной жизни пришел конец. Но Арс отводит взгляд от заснеженных обочин, чтобы посмотреть на Антона, который сегодня молчалив больше обычного, и понять, что сегодня он не увидит чужой крови на снегу, что сегодня его жизнь не разделится на «до» и «после», и что они просто едут за город, чтобы увидеться со старой подругой, которая, наконец, обрела то, что хотела. И в этом нет ничьей вины, как до этого думал Арсений, только сейчас начинающий в полной мере понимать слова Любы в ее прощальной записке. Антон посматривает на Арса с довольно частой периодичностью, одновременно с этим объезжая ямы на дороге, ведущей сквозь кладбище. Они оба пытаются понять, где найти табличку с номером нужного участка, и спустя пару минут Арсу даже начинает казаться, что им придется обходить каждое надгробие. В тот же момент Шастун довольно резко останавливает машину и кивает в сторону очередного номера со своей стороны. — Вот он, — каким-то совсем отрешенным голосом добавляет Антон, открывая дверь машины, пока Арс тянется на заднее сиденье за букетом цветов. Даже будучи сверхъестественным существом с даром внушения, Арсений всегда придерживался материалистичных взглядов на мир и верил, что даже феномену вампиризма со временем найдется какое-то научное объяснение, но сейчас, когда его ноги сами идут в направлении одной конкретной могилы среди сотни таких же, он не знает, как это объяснить. Антон едва успевает за ним, то и дело останавливаясь, чтобы не влететь в очередную ограду, но идти помедленнее не просит, за что Арс ему крайне благодарен. Да и вообще, если задуматься о том, что вечно занятой Шастун резко отменил все свои планы и повез его в какую-то глушь, то одной лишь благодарностью тут не обойдешься. Арсений все-таки замедляется и оборачивается к Антону, устало улыбаясь и протягивая ему руку, которую Шаст сжимает в своей с удивлением на лице. Зайдя на небольшой огороженный участок, Арсений тут же отводит взгляд от неказистого креста, уже успевшего потемнеть от переменчивой погоды, а на выцветшую фотографию в рамке, припорошенной снегом, он даже боится смотреть. Попов присаживается на корточки напротив фотографии и кладет букет на надгробие, все-таки смахивая снег с улыбающегося лица Любы. Он думал, что сможет что-то сказать, глядя в ее прищуренные глаза, но сейчас понимает, что все слова резко вылетели из его головы, и дело даже не в Антоне, застывшем за его спиной. Арсений тихо вздыхает и прикрывает глаза, шмыгая носом, в котором вдруг появилось предательское покалывание. — Почему я не могу ее отпустить, но и сказать, что мне очень больно, тоже не могу? — одними губами произносит Арсений, обращаясь даже не к Антону, а скорее, к себе. Эти противоречия внутри словно разрывают его напополам, перечеркивая все хорошее, что сейчас происходит в его жизни, мешая полноценно радоваться и строить какие-либо планы на будущее. Арс понимает, что они приехали сюда, чтобы оставить этот невыносимый груз здесь, но сейчас он уже не думает, что это сработает. — Ты человек, — вдруг подает голос Антон, присаживаясь рядом. — И ты не можешь в полной мере контролировать то, что чувствуешь. Не можешь внушить себе безразличие или грусть, если внутри тебя для этого нет места, и это абсолютно нормально. — Я не человек, — поправляет его Арсений с горькой улыбкой. — И уже никогда им не стану. — Ошибаешься, — голос Шаста звучит совершенно спокойно и действует на Попова как какое-то успокоительное. — От людей мы почти не отличаемся. Например, ход моих мыслей вообще не поменялся, когда я стал вампиром, я продолжаю общаться с окружающими и работать, как прежде. Я испытываю те же эмоции, мне нравятся те же вещи, что и до обращения. По-твоему, я теперь представляю из себя что-то другое? То же самое и с тобой. Ты по-прежнему чувствуешь боль, апатию, радость, удовольствие, смеешься над моими дебильными шутками. Это и делает тебя человеком, как и любого другого вампира. Ты же сам говорил, что мы не должны терять в себе человека. Арсений поворачивается, чтобы встретиться взглядом с Антоном, слегка щурящим глаза от порывов ветра. Вместе с ними в его лицо прилетают редкие снежинки, задерживаясь на коже на какие-то доли секунды, чтобы под действием ее тепла превратиться в воду. Из-за этой картины в голове Арса внезапно проскакивает мысль, которая вроде бы и кажется до глупости очевидной, но которую он стал забывать в последнее время.«Мы живы».
Подумав об этом, Попов странно усмехается, тем самым вводя Антона в легкое замешательство. Он встает на ноги и протягивает Шастуну руку, чтобы помочь ему сделать то же самое. Антон принимает помощь, все еще не до конца понимая его настроения, но терпеливо выжидая какой-либо более внятной ответной реакции. — Спасибо, — прочистив горло, говорит Арсений, что заставляет Антона еще сильнее смутиться. — Серьезно. Спасибо, что привез меня сюда, что поддерживаешь, за то, что не испугался, когда узнал, кто я. За то, что выбрал остаться рядом. Да и вообще… спасибо за то, что ты просто есть. Шаст пару секунд стоит, абсолютно ошарашено хлопая глазами и не зная, что на это ответить, пока Арс просто улыбается и умиляется его реакции на свою благодарность. — Это… — начинает Антон, наконец собравшись с мыслями. — Это, наверное, самое приятное, что я когда-либо слышал. — Могу повторить столько раз, сколько захочешь, — полушепотом отвечает Арсений. Это окончательно вгоняет Шаста в краску и заставляет его смущенно улыбнуться и неуверенно сжать руку Попова в своей. — Поехали домой, — вдруг предлагает Арсений, не испытывая желания надолго задерживаться в этом месте и ощущая, что минуту назад у него словно упал огромный камень с плеч, за что он благодарен только Антону, сумевшему подобрать именно те слова, которые были ему нужны. Шастун кивает и пропускает Арса вперед, после чего выходит из-за оградки сам и прикрывает калитку, бросая последний быстрый взгляд на фотографию Любы.***
Конечно, окончательно Арсений пока ее не отпускает и факт ее смерти осознать в полной мере не может, но сейчас он хотя бы не корит себя за это и понимает, что для полного принятия и смирения нужно время. Его потребовалось бы куда больше, если бы рядом с ним не было Шаста, готового в любой момент поговорить. Арсу не верится, что это тот самый Антон, который буквально несколько месяцев назад считал, что без него Попов может справиться со всем сам. За это Арсений винит по большей части себя, но старается не зацикливаться на прошлом, которое они уже успели обсудить. С началом декабря приходит пора официально объявить фанатам о закрытии шоу, и если до этого момента все ощущалось чем-то нереальным, то сейчас все начинают понимать, что обратной дороги уже нет. Стас приглашает всю четверку в офис, но не для того, чтобы обсудить дела или провести какую-то репетицию, а чтобы записать видеообращение. В этот день Антон выглядит мрачнее тучи и утром при сборах произносит от силы несколько слов, что наталкивает Арса на мысль о том, что эта потеря для Шастуна является такой же серьезной, как и для него потеря Любы. В офисе Стас протискивается между ними на диванчик и начинает свою речь, пока Арс, Антон, Дима и Сережа тоскливо улыбаются. Попов несколько раз бросает долгие внимательные взгляды исподлобья на сгорбленную спину совсем поникшего Антона и пытается придумать, как его поддержать. Очевидно, Шаст тяжелее всех воспринимает происходящее, даже забывая о том, что у него впереди вечная жизнь, за которую он успеет поучаствовать еще хоть в сотне подобных шоу. Но то, что для него закрытие «Импровизации» означает конец всему, несмотря на другие проекты, лишний раз говорит Арсению о человеческой природе личности Антона, которая не претерпела почти никаких изменений после обращения в вампира. Шастун словно не осознает, что теперь он бессмертен, и это скорее плюс, чем минус. Оказавшись дома уже под ночь, Арсений прижимает к себе Антона, давая понять, что он не один. Шаст крепко вцепляется в чужую одежду пальцами и утыкается в шею Попова холодным кончиком носа. Он видит, что социальная батарейка Антона за сегодняшний день села до нуля, и поэтому ничего не говорит, просто давая Шастуну побыть в тишине. Арсений удивляется, что после такого крайне эмоционального начала дня Антон выдержал еще и целую прямую трансляцию «Площадки», при этом довольно активно в ней участвуя, а не отсиживаясь в темном углу. Попов и рад бы сказать, что все наладится, что они снимут еще кучу таких шоу, что их четверка не распадается, что все будет хорошо, но он уже по своему опыту знает, что сейчас Антону поможет только время. На следующий день, после почти месяца полного молчания, объявляется Ляйсан. Арс, честно говоря, даже не вспоминал о том, что они не очень хорошо разошлись в последний раз, настолько много всего у них происходило. Древняя вампирша оказывается на пороге квартиры Антона рано утром, своим звонком заставляя крепко спавшего Шастуна подскочить от неожиданности, а уже успевшего проснуться Арсения едва слышно зашипеть. Они торопливо одеваются, уже понимая, кто пришел к ним в гости, и все-таки впускают Утяшеву внутрь. — Я успела по вам соскучиться, — улыбается она, проходя на кухню. — Именно поэтому ты решила почтить нас визитом? — спрашивает Арсений, чувствуя напряжение Антона, пусть уже и не настолько сильное, как раньше. — Не только, — Ляйсан ставит свою сумку на колени и извлекает из нее толстую книгу, которой на вид как минимум лет двести. Она кладет ее на стол перед собой и скользит по ее кожаному переплету взглядом, полным обожания. — Здесь вы найдете ответы на все свои вопросы касательно появления вампиров. То, что никто из других вампиров до сих пор не узнал, как именно обратился Антон, говорит мне о том, что вам можно доверить остальные знания. Ведь зная про существование обрядов, вы точно рано или поздно начали бы копать дальше. Поэтому я решила, что будет лучше, если вы узнаете обо всем от меня. Вернее, от моей старой подруги. Она пододвигает книгу поближе к Арсению, сидящему за столом. Пока тот приглядывается к обложке в попытках понять, не из человеческой ли кожи она сделана, Антон, стоящий в дверях, произносит: — Если честно, я даже трогать это не хочу. — Что ж, твое право, — Ляйсан пожимает плечами, смотря на Арсения, пока тоже не решающегося открыть книгу. — Она хорошо сохранилась, — подмечает Попов, все-таки осторожно открывая первую страницу и сразу обращая внимание на общий вид текста. — О, дореформенный русский язык. — Это не оригинал, а мой перевод, — поясняет Утяшева. — Сомневаюсь, что вы бы осилили три сотни страниц на древнерусском. Антон все-таки садится рядом и с неподдельным любопытством заглядывает в книгу. Пока что Арс бездумно перелистывает страницы, пытаясь составить для себя более полное представление о том, с чем им предстоит ознакомиться. — Остановись, — вдруг произносит древняя вампирша, когда Попов перелистывает очередную страницу. — Я бы хотела, чтобы вы прочитали этот отрывок при мне. Вновь опустив взгляд на книгу, Арс замечает название главы, выведенное аккуратными буквами. — «Обращение», — вслух читает Попов, быстро пробегаясь глазами по тексту и понимая, что в нем описан немного видоизмененный ритуал, о котором они с Антоном узнали совершенно случайно. Правда, повествование в этом разделе ведется довольно странно, формулировки выглядят так, будто они написаны каким-то исследователем, ставящем опыты на человеке. — А когда был написан оригинал книги? — Чуть больше тысячи лет назад, — с довольным выражением лица отвечает Ляйсан, показывая, что Арсений мыслит в верном направлении. — Ее написала твоя подруга? — продолжает уточнять Попов, тоже увлекаясь этой игрой в «горячо-холодно». — Она кто-то вроде… ведьмы? — Верно, — кивает Утяшева. — Этот ритуал был создан ей по моей просьбе. — Хочешь сказать, здесь описан эксперимент над тобой, и ты — первый вампир? — делает вывод ошарашенный Антон, отрываясь от разглядывания текста. — В мире — сомневаюсь, в этой части света — вполне возможно, — произносит она, явно наслаждаясь лицами своих собеседников. — Но зачем тебе это было нужно? — Арс искренне не понимает, как вообще можно было до такого додуматься, да еще и создать какой-то ритуал, который, на удивление, оказался рабочим. — Я не планировала становиться бессмертным существом, пьющим кровь людей, — отзывается Ляйсан. — Я просто хотела стать сильнее, чтобы отомстить подонку, убившему мою мать. Но как я уже и говорила, у любой силы есть своя цена. Я не видела ничего дальше мести, я не хотела жить после ее свершения. Просто незачем было. Так этот ритуал и стал проклятием вечной жизни. — Но ведь сейчас тебе есть, зачем жить, — подает голос Арсений, в голове у которого до сих пор не укладывается услышанная информация. — Благодаря вам всем, — Ляйсан вновь улыбается, но на этот раз уже как-то по-другому. — Вы стали моей семьей, и ради того, чтобы вы ни в чем не нуждались, я готова пойти на все. Арсений не уверен, что сможет переубедить ее, сказав, что уважение и признание в семье можно заработать и другими способами, если там царит здоровая атмосфера. Во всяком случае, сейчас Утяшева точно не готова услышать нечто подобное, и Попов уже представляет себе, сколько времени займет этот процесс фокусирования взглядов Ляйсан на себе самой, а не на окружающих. Арс уже давно на нее не злится, а после этой небольшой истории даже начинает понимать такое поведение древней вампирши. — Оставлю это вам, — произносит она, кивая в сторону книги и вставая из-за стола. — Надеюсь, нам рано или поздно удастся оставить все недопонимания в прошлом.***
Проводив ее, Арсений тут же возвращается за чтение книги, и на этот раз Антон присоединяется к нему сразу же. Правда, мысленно он все еще находится в том самом моменте, когда узнал правду о Ляйсан. На фоне этого все его предыдущие переживания по поводу закрытия шоу даже как-то меркнут. Антону все еще не верится, что он только что разговаривал с кем-то настолько древним и могущественным. Осознание того, насколько Ляйсан легко их убить, снова заставляет Шастуна вздрогнуть. Частью семьи Антон себя пока что не чувствует, поэтому и ощущения безопасности у него тоже нет. Присутствие Арса под боком его существенно успокаивает, и Шаст вдруг впервые ловит себя на том, что уже плохо ощущает течение времени. Ему кажется, что Арсений всегда был здесь, настолько он ко всему уже привык. Антону даже страшно представить, что было бы, если бы Арса сейчас здесь не было. Ему как наяву видится темная квартира с зашторенными, но открытыми окнами и холод, пробирающий до костей. Сморгнув свое личное представление об одиночестве, Шастун возвращается в реальность и довольно быстро вливается в поток слов Арсения, читающего очередную главу вслух. Слушая про очередной эксперимент той ведьмы, Антон думает обо всем, через что им пришлось пройти. Осознание того факта, что возникновение вампиров по сути является случайностью, после воспоминаний о последних шести месяцах начинает даже веселить. Ему не верится, что им с Арсом каким-то чудом удалось выбраться практически сухими из воды. Но даже несмотря на это Антон уверен, что если бы знал, как все обернется, то принял бы то же самое решение в том отеле в Краснодаре, когда он поклялся Арсению, что останется рядом с ним, какой бы ни была правда. Уже сейчас, оборачиваясь назад, Шаст понимает, что не жалеет ни об одном своем принятом решении, ведь так или иначе они привели его сюда. Он какое-то время наблюдает за тем, как Попов вчитывается в рецепт какого-то отвара, и усмехается, потому что Арсений выглядит при этом настолько серьезно, будто сейчас же собирается обойти все магазины Москвы в поисках необходимых редких трав. — Что? — реагирует Арс на тихий смешок Антона, открываясь от книги. — Ничего, — Шастун мотает головой в ответ с широкой счастливой улыбкой, которая передается и Арсению. Сначала Антон в сотый раз рассматривает его обнажившиеся острые клыки, вид которых заставляет что-то внутри замирать, несмотря на то, что у него самого такие же. Потом Арсений, видимо, решив немного над ним поиздеваться, медленно и абсолютно бессовестно облизывается. Шаст наклоняется к нему, вставая со своего стула, и накрывает его губы своими, потому что терпеть подобное у него нет ни сил, ни желания. Кажется, на это Арс и рассчитывал, потому что он издает довольный стон и кладет руки на затылок Антона. Стоять, согнувшись в три погибели, быстро надоедает Шастуну, поэтому он с легкостью подхватывает абсолютно не сопротивляющегося Арсения под бедра и поднимает на руки, не разрывая поцелуя. Попов уже успел привыкнуть к тому, что Антон, оказывается, любит таскать его на руках, поэтому он спокойно обвивает Шаста своими ногами и занимает более удобную позу. Пару раз Антон прерывается, чтобы немного отстраниться и просто посмотреть на счастливое лицо Арса, особое внимание уделяя его блестящим глазам, красотой которых он не перестанет восхищаться, наверное, никогда, и раскрасневшимся губам, которые хочется целовать снова и снова. С каждой секундой ноги держат Антона все хуже, поэтому он находит опору в виде стены и прижимает к ней Арса, все еще удерживая его на весу и продолжая целовать, но уже куда придется. Попов с энтузиазмом подставляется под прикосновения Шаста, выгибает шею, прикрывает глаза от удовольствия и вызывает у Антона толпу мурашек по коже, опаляя ее своим дыханием. Когда Шаст в очередной раз останавливается, чтобы заглянуть в глаза Арсения, тот улыбается и едва слышно произносит: — Прозвучит странно, но с тобой я действительно чувствую себя человеком. Антон, еще не отошедший от предыдущих благодарностей в свой адрес, замирает с приоткрытым ртом и не знает, как на это ответить. Спустя пару секунд он понимает, что какие-либо слова тут излишни, потому что Арс вновь мягко целует его, при этом поглаживая большим пальцем по щеке и тем самым давая понять, что он и так обо всем знает. Антон самозабвенно отвечает на его поцелуй, окончательно забывая о бытовых проблемах. Он не думает о вероятности того, что совсем скоро их шоу вернется на телевидение, он не думает о том, что на предстоящих концертах Арсений будет незаметно касаться его руки своими пальцами, пока они стоят в стороне, и не думает о том, как они будут многозначительно переглядываться, когда Стас будет смеяться над людьми, танцующими медляк в квартире. Никто из них не может сказать наверняка, что то, что между ними происходит, продлится вечно. Тем не менее, они знают, что та связь, которая у них образовалась, останется навсегда. Что бы ни случилось, Арсений будет всегда помнить, как Антон сделал выбор в его пользу, как сломал внушение, чтобы его спасти, и как забыл о своей гордости ради примирения. А Антон никогда не забудет, как Попов пришел в его жизнь и перевернул ее с ног на голову, открыв новый мир и новые возможности, был рядом в тяжелые моменты, поддерживал и обучал. И сейчас Антон не может с уверенностью сказать, как на него повлияет течение времени, но одно он знает точно: для их вечности его просто не существует.