Ведьма

Не думала, что пророчество бабушки окажется верным и таким тяжелым в исполнении. Перед своей смертью она показала мне разворот магической книги, где черным по белому было написано о девушке с тяжелым и невыносимым характером, на помощь которой придет ведьма из нашего рода. Никогда не думала, что наша встреча настанет так скоро. Быть для кого-то оберегом и защищать ценой своей жизни — задача не из простых. Знать о том, что завтра ты можешь погибнуть, удручает. Один и тот же вопрос крутился в голове: «Почему я?», но ответа на него не было. На душе скребутся кошки, раздирая на лоскуты все органы. Аддамс опять пострадала. Я не уследила за ней, поддавшись эмоциям. Теперь в мед. кабинете нас трое. — Так что в итоге произошло? — спрашиваю художника, сидящего по другую сторону медицинской койки. — Я увидел, как на нее падает статуя, — отвечает парень, смотря на девушку, что лежала, скрестив руки на груди, словно покойник, — Успел оттолкнуть. — Сам не пострадал? — обеспокоенно обвожу его взглядом, — Это моя вина. — При чем тут ты? — Я привязана к ней, — поясняю, закидывая одну ногу на другую, — Всегда должна быть рядом и защищать ценой своей жизни. — Ты из древнего рода? — Да, — киваю, — Но со временем звания ведьм менялись, и я, так сказать, примесь. Содержу в себе все те силы, что когда-то использовались. Парень кивает, снимает с себя пиджак и вешает его на спинку стула. Самая опасная кровь, что течет во мне, и пробуждение которой я бы совсем не хотела — это Кровавая ведьма. Прабабушка заключила сделку с демоном из Серого Лабиринта. Выглядела она не очень. Выдернув ногти, вживила в пальцы длинные лезвия, а тело было покрыто ритуальными шрамами и татуировками. Колдовство ее заключалось только на использование крови — своей или людской. Причиняла адские муки всем, против кого была направлена. Ей прислуживали низшие создания Серого Лабиринта, которых она связывала с собой особыми зельями, по большей части состоящими из своей крови. Такие, как она, не созданы для любви и семьи, но Мавра очень уж любила своего мужа. Сдувала с него пылинки и выполняла все его просьбы. Было только одно «но» — он был слеп. Не знаю, плюс это или минус, но долго он с ней не прожил. Матерью Мавры была Веста, ведьма домашнего очага. Прекрасная, высокая и мудрая женщина, что зайдя в помещение очаровывала всех. Больше всего сил и умений мне передалось от нее, и доминирующая кровь унаследована от Весты. Каждая родившаяся девочка, что была старше остальных, получала свой собственный дар. При этом ей передавалась память предков, чтобы было легче разбираться и учиться пользоваться силами. Я не ношу конкретного звания. Кто-то называл меня Защитницей, кто-то Помощницей, а другие — Проводницей. Моя основная сила заключается в умении видеть жизненные нити человека и перерезать их. У каждого они разные, и их количество варьируется от одного до восьми. Мне прислуживает разного рода нечисть, но сделки я ни с кем не заключала. Будет прав тот, кто скажет, что со Смертью мы тесно связаны. У каждого человека есть отведенный ему жизненный срок, и если я увижу, что он подходит к концу, то перерезаю нити, обрубая путь. Правда вот в том, что я перестала заниматься такой деятельностью, иначе сойду с ума. А мне этого не надо. — Ты ведь новенькая, да? — парень переводит взгляд на меня, сцепляя руки в замок. — Да, — отвечаю, поднимая уголки губ в легкой улыбке, — Я Селина. Уимс должна была предупредить тебя о том, что я вступила в кружок стрельбы. — Видимо, ей стало не до этого, — пожимает плечами, — Я Ксавьер, рад знакомству. — Энид назвала тебя художником в муках. Видишь видения? — Сложно так назвать, скорее всего вещие сны. А что? — Просто стало интересно, — отвлеклась на шорох, — Очнулась, наконец. — С возвращением, — ухмыляется Ксавьер, — Сотрясения у тебя нет, но шишка, наверное, неприятная. — Последнее, что помню — это как шла, испытывая смесь ярости, жалости и отвращения к самой себе, — говорит Уэнсдей, поглядывая то на меня, то на парня, — Это для меня ново. — Так бывает, когда проигрываешь Бьянке, — он смотрел на битву, стоя тогда в трех шагах от меня. — Да тут, наверное, не это, — бурчу себе под нос, складывая руки на груди. — Не зазнавайся, — услышав меня, говорит Аддамс. — Может вы потом продолжите спорить? — Торп смотрит на нас с упреком, а затем обращается к пострадавшей, — Почему ты просто стояла? — Подняв голову и увидев падающую горгулью, я подумала: «У меня будет неординарная смерть». — А потом ты ее спас, — негромко сказала, отряхнув колени от невидимой пыли, — Порушил все ее планы, получается. Могу сказать точно, что благодарности ты от нее не дождешься, — встаю со стула, — Я пожалуй пойду, еще встретимся, — отсалютовав ребятам двумя пальцами, выхожу из помещения. *** В комнате стоит тишина. Энид валяется на кровати, свесив одну ногу и болтая ей, рассекая воздух. — Пишешь очередной блог? — улыбаюсь, закрывая за собой дверь, — Привет. — Ага, — отзывается девушка, принимая положение сидя и подзывая меня к себе, — Прочти, может понравится. Я беру в руки ее телефон, понимая, что отвертеться никак не получится. Глаза бегают по строчкам. Блог про меня и Уэнсдей. Интересно. — Только вот мое имя пишется через «и» во втором случае, — отдаю телефон обратно, — Что еще про меня услышала? На самом деле, узнать то, что обо мне говорят и как преподносят, очень даже интересно. — Говорят, что ты заманиваешь своим голосом жертв, убиваешь их, а затем сцеживаешь кровь и варишь из нее зелья. Меня пробивает на смех. Серьезно? Кто вообще такую глупость мог выдать? — Я не умею петь, да и это присуще сиренам, — улыбаюсь, чуточку успокоившись, — А варить зелья на крови — это дела прабабушки, но не мои. — Твоя прабабушка была злой? — Синклер забирается на кровать с ногами, — Расскажи! — Она была Кровавой ведьмой, единственной из нашего рода, кто заключил сделку с нечистыми, — заплетаю волосы в косу, — Это, наверное, все, что можно про нее сказать. — А кто твоя мама? — Она обычный человек. Дар передается старшим в семье, она была самая младшая. — То есть, у нее были сестры, — подает мне свою резинку, смотря на то, как я озираюсь по сторонам в поисках вещицы, — А кто они? — Была одна, — вспоминаю свою тетю, — Умерла. Если честно, не хочу об этом рассказывать. — Ничего страшного. Прости, что спросила. Настроение спало до нуля, стремясь пасть еще ниже. Встаю с кровати Энид, поднимаясь к себе я достаю телефон из кармана брюк и кидаю его на постель. Нора, моя дорогая тетушка, в которой я души не чаяла, погибла вслед за бабушкой. Если быть точнее, ее убили. Средняя сестра оказалась недовольна предсказанием старшей и вонзила клинок в сердце. Тетя умерла сразу, не оставив после себя последователей, она относилась ко мне, как к дочери и любила больше, чем моя родная мать. На пару с бабушкой учила меня премудростям и говорила, что я их последняя надежда… *** — Не боишься, что Энид с тебя три шкуры спустит? — спрашиваю Аддамс, что сдирает цветную пленку со своей половины окна. — Я всего лишь поделила нашу комнату, — отвечает она, убирая последний кусок пленки. Лежа на ворсистом коврике серого цвета, я через поручни наблюдаю за Уэнсдей. Телефон разрядился еще десять минут назад, а новых книг у меня нет, поэтому развлекаюсь так. — Что ты делаешь? — в комнату заходит Энид с ошарашенным видом. — Поделила нашу комнату поровну, — отпинывает мусор ногой, — Кажется, на твою сторону вырвало радугу. Подставляю кулаки под подбородок, увлеченно вслушиваясь в разговор. Наконец хоть что-то интересное за день. — Я собираюсь писать, поэтому молчание приветствуется, — черновласка садится за стол, на котором стоит печатная машинка. — Писать? — Час в день я посвящаю своему роману. Делай ты так же, твой блог, может, был бы грамотней. Пишет свой роман? Будет интересно почитать его. Сначала попрошу по человечески, а если откажет — придется действовать по другому. Энид отвечает на колкость Аддамс, раз за разом подогревая атмосферу. Еще чуть-чуть, и тут появится пламя. Потому что искры уже есть. — Добрый вечер, девочки, — без стука в комнату входит женщина в очках. — Хотя бы обувь переодела, — бурчу себе под нос, завидев ее сапоги, поднимаюсь с пола и спускаюсь вниз. — Я хотела убедится, что девочки устроились, — покрепче сжимает горшки с цветами. Я становлюсь посередине комнаты между девочками. Женщина оглядывает нас, становясь так же, как и я. Хочет получить доверие? — Я мисс Торнхилл, буду вам мамой. Простите, что не была при вашем прибытии. Уверена, Энид оказала вам должный прием, — улыбается. — Она душит нас своим гостеприимством, — ухмыляюсь, складывая руки за спиной. — Мы отплатим ей тем же, только когда она уснет, — продолжает Аддамс. — Вот вам небольшой приветственный подарок из моей оранжереи, — переводит тему, протягивая нам горшки с растениями, — Я пытаюсь подобрать цветок для каждой девочки. В моих руках оказывается цветок с ярко-оранжевыми цветами и длинными листовыми пластинами, немного сложенными вдоль центральной жилки. — Аскоценда, — оглядываю орхидею и натягиваю на себя улыбку, — Очень красивая, спасибо. Аддамс же достался черный георгин, который назван в честь ее любимого нераскрытого убийства. Торнхилл проговаривает правила общежития, а Уэнсдей интересуется выездом в Джерико. Все еще хочет сбежать? — Странная она, — говорю я, когда дверь за учительницей закрывается, — Еще эти цветы сюда притащила. Уэнс, у тебя есть ножницы? На сокращение своего имени она реагирует лишь поднятой бровью, я же делаю вид, что ничего не произошло. — Если ты хочешь вскрыться, я с радостью на это посмотрю, — говорит она, доставая из ящика попрошенный мной предмет, протягивая его на встречу. — Не дождешься, — забираю ножницы из ее рук и одним движение срезаю стебель с цветками, — Так-то лучше. — Зачем? — молчавшая и наблюдавшая до этого Энид подходит ближе, — Красивый же. — Никогда не любила этот цветок, мне по душе розы. Ничего больше не говоря, поднимаю горшок с пола, отдаю одолженную вещь обратно девушке и выхожу на балкон. Скидывать его я не собираюсь, потом проблем не оберусь, так что поставлю в уголок. Запихнув все, что осталось от цветка, подальше, спрятав его в тени, опираюсь локтями на каменное ограждение, взирая в небо. — Красиво, правда? — спрашиваю, как только слышу шаги за спиной. — Не понимаю, как можно считать скопление небесных тел чем-то прекрасным, — тихо говорит Уэнс, вставая рядом. — Не знаю, — пожимаю плечами, — Но они завораживают. Мы стоим в тишине около семи минут. Никто из нас не нарушает тишину, прерываемую только звуком сверчков. Так много звездочек, и среди них есть те, что принадлежат моим членам семьи, которых я любила больше жизни. — Спрашивай уже, — говорю я, поворачивая голову в сторону девушки. — Кто ты такая? — Я сама не знаю, Уэнс, — перевожу свой взгляд обратно на небо, — Уже давным-давно потерялась, словно зашла в огромный лабиринт без выхода. Задавать себе вопрос о том, кто я, стало постоянным делом. Из-за обилия сил, текущих во мне и крови, я потеряла себя. Помнить все, что знали и делали твои предки, трудно. Изо дня в день начинаешь медленно сходить с ума. Уэнсдей, видимо решив, что внятного ответа от меня она не получит, спрашивает то, что ставит меня в тупик: — Как ты связана со мной?