8 лет назад. Франция, Париж.
Дом был слишком огромным, чтобы запах свежей выпечки долетал до самых дальних от этого места, жилых комнат. Но это было на руку Аде — отца раздражали любые резкие запахи, даже если они были приятными, а мать со своим балетным прошлым никак не могла смириться с тем, что теперь она свободна могла уплетать булочки. — Сделай с шоколадом, — Ник расположился на небольшой кухонном островке, болтая ногами на барном стуле. — Я достану тебе банку нутеллы, джемы и мёд. И мажь их че хочешь, но внутрь я эту гадость засовывать не собираюсь, — буркнула Адалин, выкладывая на пергамент пышные белые кусочки сырого теста, скрученные под круассаны. — Начинять круассаны — просто издевательство какое-то. Ты же в курсе, что они должны быть практически полыми внутри, воздушными? С лёгкой хрустящей корочкой и мягкостью теста внутри, — Вуд мечтательно прикрывает глаза. — А твои извращённые фантазии омерзительны. — Да брось, Ад. Все так делают! — Только не в этом доме, Ник, — Адалин упёрлась руками в столешницу и посмотрела на Фейта так, что тот скривил губы. — Вот приедешь ко мне погостить… Адалин сощурила глаза, а Ник страдальчески вздыхает, прячась за экраном ноутбука и упираясь локтём в чистый край столешницы, словно это могло спрятать его от гнева сестры, но Адалин тут же переключается на готовку. Открывает дверцу духовки, осторожно загружает туда противень с мелко дрогнувшими ещё сырыми круассанами. Присаживается на корточки, устанавливает нужную температуру и время. Тиканье часов на стене, равномерное клацанье клавиатуры и щёлканье мышки. Ада кладет ладони на колени, умещает на них подбородок, внимательно наблюдая за тёплым светом духовки. Они с Ником расположились даже не на главной кухне, которая больше служила предметом интерьера — в ней никогда не готовили, потому что отец ненавидел резкие запахи. Да и Адалин не видела ничего зазорного в том, чтобы повозиться в тесте в самой дальней части дома. Сюда не забредёт ни отец, ни мать, ни Эд. — Мы же не опоздали, да? — весёлый голос Тоина дёргает её из мыслей так резко, что Адалин вздрагивает. — А что, Ада бросила тебя и заставила пачкать руки в муке? — ехидство Тоина несдержанно катиться по комнате, заставляя спрятавшуюся Аду закатить глаза. — Заходи, Даф. Чувствуй себя, как дома. — Разве не Ада должна говорить эти слова? — Ник тихо хмыкнул. — Ой, да брось, Ник. Я тут бываю так часто, что практически живу. Могу позволить себе заменить Аду, пока она… а кстати, где она? Адалин ползком, прямо на корячках добирается до край кухонного островка, пока Тоин не успел её увидеть. Выглянула из-за угла, заговорчески подмигнув Дафне, которая тут же заулыбалась. И пока Атталь не успел опомниться, хватает его за щиколотку. Тоин взвизгивает так громко, что Дафне приходится зажать ладонями уши, а отскакивает с таким рвением, что Николас — на всякий случай — придержал свой ноутбук. — Ты! — возмущённо вздыхает он, не сводя с Ады гневного взгляда, который быстро сменяется на милостивый, но не менее хитрый. — Беги, принцесса Ада. Адалин подскакивает на ноги не с ужасом, а с заразительным смехом. Она подрывается с места, но не успевает даже обогнуть угол островка, как руки Тоина смыкаются где-то под её грудью, без труда поднимая над полом, и под весёлый смех начинают кружить её, пока перед глазами всё не начнёт расплываться, а мышцы не заноют от боли. Тоин сам смеётся, когда ставит Аду на ноги и закидывает руки ей на плечи, обнимая и и прижимая к себе. Смех затихает вместе с поцокиванием языка Ника, который давит на крышку ноутбука, поворачивает голову в сторону неспешно подошедшей Дафны. Фейн учтиво выдвигает барный стул рядом с собой, похлопывая по сидушке. Дафна же коротко улыбается, и молчаливое приглашение присесть принимает. — Как видишь, нас хоть мало , но компания весьма шумная, — на выдохе произносит он, не без улыбки наблюдая за тем, как Ада отпихивает от себя Тоина, стремившегося её пощекотать. — Иногда, неприличное громкие. Прости за это. Улыбка Дафна становятся смущённой, когда она взбирается на стул, откидывается на спинку и лениво покачивает ногой в воздухе. Несмотря на незнакомую компанию, она не выглядела растерянной или потерянной — скорее уж аккуратной. — Кажется, мне ещё придётся к этому привыкнуть, — поджав губы, Дафна скользнула глазами по резвящейся Аде и Тоину. — О! Тут можешь не переживать. Вскоре ты поймёшь, что если в комнате, в которой находятся эти двоя, слишком тихо, значит мир перевернулся с ног на голову, — Ник весело хохотнул, поднимаясь со своего места. Стерев со столешницы остатки муки, он щёлкнул кнопкой электрического чайника. Почти медитативными движениями засыпая заварку в заварник, выставляя на стол чашки, сахарницу и раскладывая ложки. — Ты же больше пока пообщалась только с Адой? — Николас поднимает глаза на Дафну. — Она может быть упрямой, если захочет, — чуть тише добавляет он. — Я всё ещё в одной комнате с тобой, Никки, — шипит Адалин, аккуратно отодвигая его ноутбук и взбираясь на стул. — Я всего лишь хотел расспросить Дафну о её увлечениях и хобби, а тут снова ты. Интересно, ты хоть на секунду оставляешь её одну? — Потому что вы с Тоином пугаете её. Может быть ещё про резус фактор и группу крови спросишь? — Адалин щурит глаза, а Николас не может сдержать смеха. — Конечно, Ад. Я и знак зодиака узнаю, и точное время с местом рождения. Дафна наблюдала за ними со стороны и понять не могла — была ли это ссора или просто маленькие дружеские препирательства. Они не грызлись даже, а просто пытались поддеть друг друга. В конце концов, стал бы Ник трепать Аду по волосам, если бы был зол? — Так что, Дафна? Расскажешь о себе? Можно без группы крови, — Деко вдруг вздрагивает от обращения к себе, поднимая глаза на Николаса и решительно кивая. — Да я… я даже не знаю, с чего начать. Родилась в Сент-Дени, но сейчас мы перебрались к краю этого района, поближе к 18-тому округу, —Дафна поджимает губы, внимательно вглядываясь в лица напротив, словно примеряясь, как они отнесутся к тому, что Дафна родилась не в самом благоприятном районе Парижа. — Занимаюсь танцами. Не бальными или спортивными. Хип-хоп, контемпорари. Люблю заниматься йогой, растяжкой, да и вообще двигаться. Бегать по утрам или вечерам. — О! Я зря пеку круассаны, да? — у Адалин вдруг опускаются плечи, а сама она ощутимо поникает. — Ты же на спорте, наверное? У меня у мамы танцевальное прошлое, правда балетное. И с выпечкой у неё отношения… ну не очень взаимно дружелюбные. — Не переживай, — ободряюще улыбается ей Дафна. — Я очень люблю круассаны. На самом деле, даже больше, чем нужно их любить. Да и выпечку в целом. Так что, можешь считать меня неправильной танцовщицей Адалин расцветает, как цветок под солнечным светом. Сначала на её губах появляется улыбка, потом в глазах загораются звёздочки. — Это же отлично! Я могу приносить их тебе каждый день! Идёт? Дафна тихо смеётся, кажется, уже полностью расслабившись в новой компании. — Идёт. — Если, конечно, ты их не сожжешь, —заговорщеский шёпот Тоина касается ушей совсем рядом, а потом он театрально втягивает воздух между Дафной и Адой. — Кажется, я чувствую запах гари. Адалин подскакивает со стула так резко, что практически роняет его на пол, и Тоину пришлось дёрнуться вперёд — вдруг Ада начала бы падать вместе со стулом. И с тихим “чёрт возьми”, Вуд падает на колени перед духовкой, в смешке начиная выключать её под смех Ника, Тоина и Дафны. Конечно же, круассаны не сгорели.***
Россия, Санкт-Петербург. Настоящее время.
Она сидела так уже, наверное, минут тридцать — поджав одну ногу под себя, ощущая, как мокрые волосы неприятно липнуть к спине и словно завороженная уставившись на листок перед собой. Адалин отодвинулась на другой конец дивана, который служил для неё кроватью, страшась, что вода с волос может размочить листок. И не прикасалась к нему, лишь смотрела долгим, изучающим взглядом. Наверное, было бы логичнее рассказать всё Жене — про всю эту абсурдную ситуация, про свидание и поцелуй в клубе. Она же хорошо и, по всей видимости, давно знакома с Ильей. Возможно, могла бы что-то рассказать или предостеречь от запретных тем для разговора. — Надень.. надень, — голос из телефона заставляет Адалин чуть нахмуриться, всё ещё упрямо смотря на белый лист с чётким рисунком птички и лаванды. — Знаешь, никогда не думал, что ты обратишься ко мне за помощью. Ну знаешь… ты и свидание… — Знаешь, Тоин. Я не могу тебе сейчас врезать, но как только шасси самолёта коснётся взлётной полосы, тебе первому прилетит в лоб что-то тяжелое, — шипит на него Вуд, радуясь тому у Жени появились какие-то супер-важные-неотложные дела — в любом случае, Адалин не нужно было придумывать глупые оправдания в свою защиту. — Ты же был на сотни свиданиях с парнями и девушками. Просто скажи, о чём молчать, о чём говорить и что мне, наконец, надеть, — на выдохе произносит Адалин, прижимая ладони к лицу и упираясь виском в спинку дивана. Мокрые волосы заскользили по спине, заставляя девушку издать какой-то нечленораздельный звук и поежиться, пока из трубки телефона раздается задумчивое мычание. Могла ли Адалин когда-нибудь подумать, что в двадцать два года её настигнет это чувство — когда ладошки потеют и всякие плохие мысли лезут в голову. Ты думаешь только о плохом. И о том, что тебе, чёрт возьми, надеть. Блондинка поворачивает голову, вжимаясь лицом в мягкий плед крупной вязки, и скользя взглядом по разложенной одежде. Наверное, нужно было надеть что-то романтичное. Какое-нибудь нежное, практически воздушное платье пыльно-розового оттенка или туфельки? Или лучше это будет юбка и блузка? А может не заморачиваться, натянуть на тело толстовку и джинсы? Стоит ли ей краситься ярко или не краситься вообще? А волосы распустить или убрать наверх? Завить или оставить прямыми? Никогда… Боги милостивые! Никогда у неё не было такого волнения и дрожи в теле. Ни перед сдачей экзаменов, ни перед выступлением в баре — просто потому что там в хорошем результате она была уверена более чем сто процентов. А результат сегодняшней встречи был под вопросом. «Если ты решишь, что я тебе не интересна, ты вернёшь кольцо». Да… пожалуй впервые Адалин захотелось, чтобы это чёртово золотое колечко осталось у него. Адалин медленно поднимается со своего места, слушая веселое щебетание друга на другом конце провода — её мысли занимал далеко не трепет Тоина. Пока она расчесывала волосы, высушивала их, завила в лёгкие кудри, периодически косясь на лежащий на диване листок бумаге, думала лишь о том, как далеко это начинало заходить. Да, то было интересно — неожиданно и приятно. Но ведь это никогда не перейдет границы чего-то большего. Через месяц Адалин уедет, и вся эта история позабудется. Возможно, она вспомнит о Илье будучи уже старой? Или будет помнить о нём всю свою жизнь? — Я не пойду в платье, — протягивает Адалин. — Это не совсем свидание, да. Он просто сказал, что хотел бы узнать меня чуть лучше, чтобы сделать свои выводы. И далеко это зайти не может. Я почти уверена, что я не тот тип девушек, которые ему нравятся, — Вуд опускается на диван, бросая взгляд на экран телефона. — Ну да. Почти. Он просто решил поизаигрывать с тобой, пару раз поцеловать. И конфетка! Будь он последним мудаком, просто бы поцеловал тебя, но не сделал этого, — прицыкивает из динамиков голос друга, и Адалин чувствует его улыбку через экран смартфона — и снова очередной словесный поток не может пробиться сквозь думы Вуд. — Возможно, он просто решил остепениться. Ты же у нас хорошенькая девочка, Адочка. — Хорошие девочки не целуют в клубах незнакомцев. — А может у русских так принято? Знаешь, что-то вроде “привет, я рада познакомиться с тобой”, — мягкий смех Тоина тонет в динамике смартфона. — А если серьезно, Ад, просто будь самой собой. Надеть то, что хочешь и не мучай свою головушку этим. Адалин упирается локтем в мягкие перины дивана, обхватывая второй рукой рисунок и подтягивая его поближе к себе. Взгляд упирается в плавные линии; то чёткие, то немного размазанные. И Адалин улыбается, вспоминая сегодняшнее утро. Как он сидел, согнувшись над белыми страницами и рисовал. Илья был так расслаблен этим процессом, что это умиротворение невольно передавалось и Адалин. Как цепко пальцы держали карандаш; как средний и указательный палец зажимали между собой корпус, заставляя место ластика двигаться, как стрелку метронома — влево-вправо, влево-вправо. И как грипфелевые линии расползались на белой бумаге, складываясь в рисунок. Это всё было таким успокаивающим.. Как будто Адалин была зрителем по ту сторону экрана, а Илья… Девушка приподнимается на тихом выдохе, подхватив с собой листок с рисунком. Аккуратно она зажимает его между двумя листами папки, желая сохранить его идеально ровным — чтобы не смазался карандаш, чтобы не загнулись углы. — Ладно, мой личный психолог, — выдыхает Адалин, скользя взглядом по экрану телефона. — Я отключаюсь, иначе не успею накраситься. Пока-пока. — И помни, предохранение — это неотъем… Адалин тихо смеётся, не давая Тоину закончить лекцию о зппп, и тут же скидывая звонок. Она бы, возможно посидела так ещё. Подумала о чём-то своём; поговорила бы с Тоином, который закидал бы её нужными и не очень нужными советами. Но стрелки часов стремительно приближались к пяти часам вечера, поторапливая, подгоняя Адалин в сборах. Она пыталась убедить себя в том, что это не свидание. Что Илья назвал всё это так просто в порыве чувств, сам от себя не ожидая. Они просто прогуляются… просто поговорят… просто познакомятся чуть больше. В месте, где их не будет глушить музыка, алкоголь и свет софитов; в месте, где рядом не будут перекрикивать друг друга друзья. Адалин не стала одеваться по советам друга. Платье так и осталось аккуратно сложены, а каблуки задвинуты подальше. Вместо них девушка обула белые кеды; а платье сменили джинсы, белый топик и накинутый сверху кардиган крупной вязки — пока на улице было достаточно тепло, но Илья так и не обмолвился местом, куда поведет её. Это может быть даже набережная, откуда дует промозглый и прохладный, даже летом, воздух. Написать и спросить? Адалин поджимает губы, бросая короткий взгляд на потухший и притихший телефон — они не то, что номерами не обменялись, даже никакими социальными сетями. Пальцы обхватывают две пряди около лица, скручивая их жгутиками и закалывая маленькой заколочкой — как иронично, в виде птички колибри — сзади. Так назойливые волосы не лезли в глаза и не пытались выколоть глазницы. И когда всё было закончено, Адалин плавным шагом подходит к окну, опираясь обеими руками о подоконник. Она волновалась, и даже… правильнее сказать, нервничала. Пальцы бегло и быстро отбивали замысловатый ритм по подоконнику, пока зубы то смыкались, то размыкались на внутренней стороне щеки. Свидание.. с ума сойти. Шум мотора, как зелёный сигнал для неё. Она подхватывает небольшую сумку, перекидывая её через плечо, и выходит за дверь квартиры. … с ума сойти…***
Наконец-то Илья вернулся в упругую действительность, перебрасывающую его от одного края города к другому, как умелого прыгуна. Кофе закрутило нужные шестерёнки, запустило заклинивший механизм, смазав контакты, и теперь он ощущал, что сил хватает на всё, в буквальном смысле. Пакет с красками был успешно переброшен, отчёты просмотрены, закупки сделаны и вот он, красноречиво уклонившись от расспросов, стоит перед зеркалом и… ничего не делает. Оказалось, что «свидание» — такое нервирующее слово, что бьёт по контактам в мозгу и что-то там останавливает. Всё ломается, как маленький карточный домик и нервозность сказывается сильнее ожидаемого. Пациент скорее жив, чем мёртв, однако в выборе гардероба определится не может. Перебирает однотипные наряды, хмурится, скалится, почёсывает растрёпанные волосы, всё хочет остановится на чём-то одном, но не получается. Что принято делать на свидании? Кроме еды, о которой он думал уже с истерией, не завтракавший ничем, кроме Аниной шоколадки. Воспалённые нервы не позволяли прервать все процессы этим, потому что тогда он завис бы намного раньше, сфокусировавшись на предстоящем… свидании. Блядь. В его гардеробе очевидно практически не оказалось светлых вещей. Илья очень старался найти свои светлые джинсы, но всё равно остановился на тёмно-серых и удобных. Сложнее было отказаться от рокерских футболок и кожаной куртки, вросшейся в его спину на всю оставшуюся жизнь. Вместо этого из самого дальнего угла он достал белую тенниску. Надел и стал смотреть на себя в зеркало с немым укором. Ему вроде бы и шло, но в то же время он понимал, что банально не привык к такому элегантному сдержанному образу. Ничто не кричало о его идиотизме, кроме выглядывающего бледного рукава с волками. Но даже его в конечном итоге скрыла джинсовая куртка в тон джинсам. Волосы юноша уложил немного в своём обычном хаотичном стиле. Впрочем, всё равно воспользовался гелем, чтобы пряди не разбегались в разные стороны при малейшем дуновении ветра. Илья ненавидел ощущение липкости или излишний блеск, поэтому чаще всего игнорировал эту процедуру, но сейчас минимальное количество средств было остро необходимым. В самом конце, когда перед ним предстал нормальный ухоженный человек, Стрелецкий осторожно нанёс по капле одеколона под скулами, чтобы тот достаточно быстро выветрился и не был слишком едким. Оставалось ещё немного времени до выезда, и оно ушло на блуждание по интернету. Он старался запомнить все временные промежутки, в которые работали нужные ему месте, перебирал пару вариантов на случай, если что-то не выйдет и мысленно пытался составить в голове зрелый взвешенный план. Получалось с трудом, его любовь к хаотичности и спонтанности тихо ухахатывалась с его серьезности где-то за спиной. В конечном итоге, Илья махнул рукой и, подхватив ключи от мотоцикла и два шлема, вышел из дома. Через пять минут дверь отворилась снова, впуская его озлобленного на поиски кошелька. Обнаружив его на столе у кровати, Илья тремя разными вариациями оскорбил себя самого, а после опять вышел, на этот раз злобно захлопнув за собой дверь. Сердце забилось сильнее, когда он подъезжал к дому Павлецкой. Он знал, что время пришло и беспокойство никак не хочет покидать его бренного тела, но всё же больше всего на свете он мечтал выпить, чтобы расслабиться. Но пить будет нельзя. Сам мотоцикл был блокиратором этого, чтобы Илья ничего не испортил сразу. По крайней мере, хотелось в это верить. Остановившись у нужного парадного, юноша вздёрнул забрало шлема, упёрся кроссовком в поребрик, и проследил за тем, как из открытой двери выскальзывает хрупкий силуэт француженки. Тепло улыбнувшись, он протянул ей шлем, до этого закреплённый сзади. — Тебе идут кудри, пташка, — он оценивающе скользнул взглядом по её наряду, с удивлением подмечая, что даже в джинсах Ади выглядит нежной и хрупкой, а затем отвернулся, чтобы не казаться невежливым. Она была красивой. Тогда Илья сильно старался это игнорировать, фокусируясь на чём-то конкретном. На шоколаде глаз, например. — Я… подумал насчёт места, куда могу сводить тебя. Если ты голодна, мы можем посидеть в ресторане. Ещё я посмотрел, у нас есть гончарная мастерская, какие-то мастер классы по акварели. Хотя, признаться, художник из меня так себе, — он нервно смеётся, пока Адалин берёт из его рук шлем и задумчиво поджимает губы. Она не спешит надевать шлем на голову, достаёт из сумки телефон — в полном молчании, что приводит Стрелецкого в ужас. Ну вот сейчас она напишет подружке кодовое слово, чтобы она звонила и спасала её. И упорхнет птичка из его рук… Илья не видит, что она активно ищет, кусая нижнюю губу. А потом улыбается так, словно выиграла миллион в лотереи. — Разве свидания не нужна для того, чтобы мы лучше узнали друг друга? Поверь мне, лепя горшок или размазывая краску по холсту, тебе будет не до разговоров. А уж в ресторане и подавно, — Ада тихо хмыкает. — У меня есть идея получше. И у нас как раз есть час, чтобы выпить кофе. Доверишься в мои руки? О, и уверяю, забава недорогая. Она была в моём списке на посещение в Питере. Совместить приятное с полезным. Что думаешь? Илья сдается под её улыбкой, и под глазами образуются мимические морщины, означающие, что где-то под шлемом он улыбается слишком широко. — Хорошо, пташка. Веди.