Трафарет

Я не возьму ничего у тебя, и ты не будешь должен, И я защищу тебя от ближнего огня. Он не в моих мыслях, Он здесь, на моей стороне. Иди и скажи миру, что я ещё жив! Who Will Save You Now — Les Friction

— Ты расстроена, — делает заключение Бад, протягивая Изуми кружку с крепким ромашковым чаем. — Год моей терапии в пустую, — ровно заключает Изуми, не отрывая свой взгляд от телевизора. По ту сторону репортер все говорит и говорит и говорит… от страха он сжимает микрофон так сильно, что Кодзи может рассмотреть вены на его руках. Она предпочитает смотреть на руки этого мужика, начинающего лысеть слишком рано, чем на то, что происходит позади него. Алое пламя вдалеке плещется морем. Сообщается о трех жертвах и почти тридцати пострадавших. Людей срочно эвакуируют из Хамамацу, город музыки в считанные часы превращается в город хаоса. — По неподтвержденным данным, огонь был призван злодеем А-класса Даби, также известным как Тойя Тодороки, сыном Старателя и братом Полухлад-Полужар… Изуми заметно подташнивает от этого, но выключить телевизор она не дает. Сжимает пульт также сильно, как репортер свой микрофон. — Мы делаем это не просто так, — начинает Рой, но тут же затыкается, когда объявляют о четвертой жертве. Подростке. — О, да, — усмехается Изуми, — для того, чтобы выманить Старателя и Рассвет отсюда, я помню. Я всё понимаю, Бад. Хочется пульт кинуть в плазму, но не получается. Она выдыхает, когда включается реклама, кажется, продуктов. И рекламирует ее в кой-то веке актер дорамы, а не герой. — Тебе придется с этим жить, — строго отзывается Бад. — Такова наша жизнь. — Убивать невинных? — Если того требуют обстоятельства, — кивает Рой и встает. Изуми остается одна в комнате под веселую рекламу печенек. Ком в горле встает совсем близко, она прикусывает губу, чтобы не заорать. А казалось бы, она смирилась с этой участью. Помогать злодеям. Помогать злодеям, пока они никого не трогают, пока они тебя защищают, пока они твои друзья, твоя опора. Да, это одно. Но помогать злодеям, тем самым, с которыми Изуми учили бороться в UA, которых учили определять в университете совсем другое дело. Злодеи никого не жалеют: они истребляют население, распространяют хаос и вселяют ужас в простых людей. Изуми чувствует себя паршиво. Она ведь могла отговорить Даби, могла заставить его отступить от плана. Могла… но не стала. Слушая его сегодня ночью в окружении Бада и Иори, план казался простым и легким. Небольшой поджог в центре соседнего городка не казался чем-то кощунственным. Но он обернулся трагедией. И как минимум кровь четырех человек теперь, так или иначе, на руках психотерапевта. Бад снова возвращается, когда новости сменяются каким-то дурацким телешоу. Кодзи же наоборот, примерзает у окна, глядит на уже опустившуюся ночь за окном. Полнолуние точно светится прямо в окна команты. Луна сегодня низкая, круглая и большая. Изуми кажется, что она отдает красным. — Я хочу выйти, — неожиданно для себя сообщает Изуми. — Куда? — На улицу, — она сначала идет к себе, накидывает тонкую куртку и перчатки натягивает, прежде чем снова выйти и встретиться взглядом с Бадом. — Нет, — просто сообщает Паук, вытягивая свои длинные конечности на журнальный столик. Кодзи в его нет особо не верит, идет прямо к двери, вертит замок и начинает долгую и утомительную процедуру открытия. Бад ей не мешает, но Изуми чувствует пристальное внимание на спине. И когда последняя щеколда открыта, психотерапевт облегченно вздыхает, хватаясь за ручку. — Изуми, отойди… Она тянет дверь на себя прежде, чем слышит окрик Бада. И даже не понимает, что произошло, когда ее резко и больно отбрасывает в противоположную стену. Больно становится сразу. Спина огнем горит, перед глазами все плывет, Кодзи тяжело кашляет, пытается сфокусироваться на том, кто стоит в дверях. Двое. Там стоят два человека, а еще Бад, у которого откуда-то появляется в руках дробовик. — Здравствуй, братишка, — сквозь звон в ушах слышит чужой женский голос Изуми, и почему-то он кажется ей смутно знакомым. Надо встать. Пока Изуми собирается с силами и приподнимается на локтях, пропускает ответ Роя. Зато слышит звонкий, переливчатый смех его визави. — Ты стал плохим, дорогой. Совсем озлодел. С трудом, но все-таки Кодзи поднимается сама, зрение постепенно восстанавливается и перед ней предстают явно родственники Роя. Девчонка с прямыми, длинными и черными волосами, такая ухоженная и юная, с такой же черной маской на лице, как и у Иори. Одетая в идеально-белое ги и алые, как кровь хакама сестричка Якухуро напоминает призрака из старых сказок, мстительного и спокойного, как северные ветра. Рядом с ней возвышается огромный, едва ли помещающийся в дверях парень явно младше Бада, такой же лысый, но с повязкой на голове, одетый в традиционное кейкоги, молчаливый и крепкий, глядящий на своего братца отнюдь недобро. — Вы нарушаете условия договора, — перезаряжает дробовик Рой, целится прямо в голову своей сестренке. — Да, брось, не мы первые это начали. Ты приютил опасного злодея и его заложника, — девчонка скользит темным, насмешливым взглядом по лицу Изуми и довольно улыбается. — Мы ведь просили тебя сдать психопата. Мы ведь просили просто быть хорошим братом. Девчонка делает легкий шаг вперед. Едва заметный, но на фоне того, как начинает пятиться громила, Кодзи от стены отлипает, полностью приходит в себя. Взглядом шарит вокруг, но никакого оружия не находит. — Убирайтесь, пока не началась война, — предупреждает холодно Бад, а затем происходит несколько событий одновременно. Рой стреляет в здоровяка, резко кидающегося на защиту девчонки, пока та, сорвав с себя маску, предстает во всей красе. Крик застревает посреди горла Кодзи, когда кости девчонки начинают ломаться со страшным звоном, а нижняя половина лица… Изуми смотрит, как-то, что могло быть привлекательным лицом искажается причудой страшной и древней. Она превращается в Йорогумо. Ужасное чудовище, превосходящее в размерах крепкого мужчину, отбрасывает с дороги пострадавшего брата. Нижняя часть туловища превращается в паучью с огромными сильными лапами и хитиновым брюшком, лицо рвется на две части, из нижней, там, где должен быть рот, исходят хелицеры. — Ты сегодня умрешь, любимый брат, — шипит существо и даже в полный рост оно подняться не может, до того огромное и сильное. Бад дробовик перезаряжает и стреляет точно в лицо сестре, но та успевает извернуться и сильной лапой впечатать его в стену. Своим телом Рой пробивает дыру в соседнюю квартиру и затихает, а паучиха, стирая одной человеческой рукой кровь с лица, шипит так, что двинуться после этого невозможно. Изуми замирает, боясь пошевелиться, пока существо спешит добить жертву, не обращая внимания на нее. Страх сковывает, Кодзи лишь наблюдает, как паучиха с легкостью протискивается в дыру, разрушая еще часть стены. — Давай, — сама себе шепчет Изуми, пытается пошевелиться, пытается найти выход. — Пожалуйста, давай… Слезы скатываются по щекам, а резкий щелчок по ту сторону разрушенной стены заставляет Кодзи выйти из ступора. Как учили в UA, как учили психотерапевта, как учил… папа. Изуми делает несколько шагов вперед, взгляд сам находит отброшенный дробовик, Кодзи поднимает его. Несколько патронов лежат рядом, Изуми быстро перезаряжает оружие и, двигаясь максимально тихо, одной ногой перешагивает обломки и целится в голову сестренке Бада. Та все еще шипит мерзости, называя Роя отбросом и рассказывая о своих влажных мечтах по его перевариванию. Она его не видит. И не замечает Изуми, которая целится в нее. Убить такое существо не равно убить человека. Этим Кодзи себя успокаивает, и, выдыхая, нажимает на курок. Боль прошибает плечо отдачей, а ведь в фильмах так просто, так легко, но Изуми с удивлением замечает, что дуло ее дробовика смотрит вверх, в стену. Братец Бада очнулся. Изуми тут же делает шаг назад, пока парнишка гнет дуло в своих крепких руках, будто это соломинка. — Не двигайся, — предупреждает он, тянется своей здоровой рукой к ее шее и Изуми понимает, что перчатки она не сняла. У нее сотые секунды, чтобы сделать это, чтобы хоть как-то спастись, пока чужая рука не переломит ее также легко, как ружье. Но перчатку снять она не успевает. Якухуро отбрасывает в противоположную сторону от Кодзи новым выстрелом, прямо к ногам развопившейся паучихе. — Бежим, — появляется рядом Бад в крови и своей, и сестры. Снимает морок хамелеона лишь на секунду, прежде чем дернуть Кодзи в сторону и крепко схватить за руку. И они начинают бежать. Йорогумо позади рушит стену и выбирается прямо в коридор, ее паутина пролетает слишком близко от головы Кодзи. Изуми с удивлением понимает, что причуда Бада работает на них двоих и существо просто плохо видит их, иначе точно бы попала в цель. Бад резко тянет в сторону, психотерапевт больно прикладывается плечом об стену, пока по параллельной от них траектории летит кусок стены. — Беги вниз, — кидает отрывисто Рой, толкая Изуми прочь и вниз по лестницам. Она не сопротивляется, стягивает с себя перчатку на ходу, сбегая вниз на один этаж. И будто бы в насмешку, Бад и его сестра проламывают пол и оказываются прямо напротив психотерапевта. Йорогумо заносит лапу для удара, но не успевает, Бад уворачивается ловко и быстро, в руках у него вместо дробовика оказывается катана и он отсекает одну из восьми лап. Изуми пробегает мимо этой сцены, чувствуя, как Рой тоже пытается убежать от взбесившейся сестры. Та посылает его в полет до второго этажа, но не зря и самого Бада назвали пауком, он успевает ухватиться своей длинной конечностью за перила и не удариться со всей дури. Почти выход, а на улице больше маневренности, они успеют добежать до машины, Кодзи не сомневается. И теряет бдительность, когда в нее позади врезается что-то острое и выбрасывает в коридор второго этажа. Перед глазами снова все плывет, Изуми пытается встать, но чувствует крепкую хватку на шее. Братец Якухуро, оказывается, отрастил броню как у черепах. И вот-вот сломает ей шею. Краем глаза Кодзи видит, как Бад пытается извернуться от лап своей сестры, но у него не получается, та снова бьет его в развороте своей тушей, заставляя отступить. Нужно действовать. Изуми не знает, получится ли с бронированным придурком, но хватает его за руку и выпускает наружу клокочущую в бешенстве и предвкушении причуду. — УМРИ. На него обрушивается прямой, простой и понятный приказ. Изуми чувствует, как внутри нее ломается что-то невидимое, как чужая воля умирает в ее руках прежде, чем ей ломают шею. Якухуро делает неуверенный шаг назад, разжимая пальцы, и хватается за сердце. Изуми смотрит на него, не моргая, смотрит, как щекастое, идеально-выбритое лицо пунцовеет, а затем он смотрит прямо в глаза Изуми. И улыбается. Разворачивается к стене и подходит к ней, как в замедленной съемке. Броня спадает с него мороком, и словно в насмешку, глядя на Кодзи большими пустыми глазами, он поворачивается и со всей силы бьется об стену головой. Еще и еще. Разом за разом. На третий раз кровь брызжет во все стороны, слышится звук ломания кости. Собственными руками один из Якухуро проламывает себе череп, переставая дышать. — Беги, Зи, — Бад появляется рядом и хватает ее за руку, тащит по коридору несколько шагов, пока Изуми едва перебирает ногами. Приди в себя, — звучит собственный голос в голове, и Изуми в ужасе смотрит на то, как Рой держит ее за обнаженную ладонь. Паучиха позади уже нагоняет их по трескающемуся от ее веса потолку, Бад успевает пригнуться и вышвырнуть Кодзи в проход прежде, чем ему прилетает паутина в спину и сбивает с ног. Не удержавшись от резкого выброса, Изуми считает спиной ступеньки до первого этажа, не чувствует ни боли, ни страха, лишь встает на ноги так быстро, как может. Повсюду сыпется штукатурка, чувствует теплый аромат гари. Адреналин и причуда выбрасывают в кровь новые возможности, Кодзи преодолевает сразу четыре ступени прежде, чем Йорогумо хватает свою жертву в ловушку. Главное ее коснуться. Главное... Девчонка успевает выстрелить паутиной и зашипеть от досады, пока Изуми касается ее своей рукой. Перехватывает ту, которой она пыталась проткнуть Бада. — Стой, — слышит она чей-то голос, но теперь причуда ее требует крови. Это ведь так приятно. Даже не открывая рта, забирать чужие жизни. Простым желанием. Она беснуется, ровно как и Йорогумо, схватившая Бада другой клешней, и, не думая и секунду, Изуми приказывает. УМРИ В МУКАХ. Кодзи рот не открывает, просто выбрасывает свой приказ и подсознание чужое, жидкое и злое. И ломает его так легко, что становится страшно. Паучиха клацает рядом лапами, не ожидая такого. Ее челюсть смыкается в немом удивлении, а сама она отшатывается, хватается за горло человеческой маленькой ладошкой. — Братец Рой, — жалобно вылетает из пасти монстра. Рой рядом замирает, Изуми чувствует его тепло и то, как он тянет ее за плечо подальше от задыхающейся сестры. У той рот нечеловеческий шипит что-то, просит о чем-то, она вонзает в себя жало, а затем, глядя на то, как шаг за шагом отходит ее добыча, вдруг плачет. — Ты ведь меня не оставишь?Не дай мне умереть. Изуми не понимает, почему это существо не хочет умирать. Она делает движение к ней, скидывая руку Бада, но тот успевает сделать шаг вперед, ближе, закрывая собой обзор на паучиху. Сестричка Якухуро бьется в предсмертной агонии, но умирать одна не планирует. И потому с размаху протыкает тело брата его же катаной, выпущенной из ослабевших рук. — Нет. Изуми не понимает, когда, в какой момент упустила такую важную деталь. Рой будто не замечает рану, крепко держит за плечи психотерапевта, пока сестра за спиной вонзает еще разок в его спину острый меч. И еще. Ломаясь снова и снова, переламывая себя из человека в чудовище. А затем под ее утробный, животный крик, она вытягивает катану и вскрывает себе глотку, не выдерживая ломающихся костей. Не выдерживая мук, которые она испытала перед смертью — Я это сделала, — едва заметно выдыхает Кодзи, глотая собственные слова. — Рой… Тишина между ними такая сладкая вдруг, такая идеальная, что Изуми с трудом опускается на колени рядом со стремительно слабеющим Бадом. — Она не одна, — кровь скатывается с уголка губ Бада, он судорожно вдыхает, держась за живот. — Вставай, — просит Изуми, не касаясь его. — Пожалуйста, вставай. Мы сейчас уйдем, слышишь, мы свободны... Губы Роя вмиг становятся бледными, почти белыми. Своими невозможно черными глазами он смотрит куда-то поверх плеча Изуми, и отражается там страх живой и человеческий. Будто он снова видит призрак прошлого. — Не смей, — шипит он кому-то, но Изуми не видит, чувствует только резкую боль в плече. Она снова впечатывается в стену и боль от причуды и травмы расползается по всему телу. Сквозь слезы она видит распластавшегося на полу Бада и чьи-то ноги в черных туфлях и идеально-светлых, чистых брюках. Совсем не слышит голос, но знает, что они говорят. О чем-то говорят. А потом этот звук. Мерзкий, ужасный звук, когда катана снова входит в измученное тело Роя. — Прямо как твоего отчима, да, братишка? — сквозь шум распознает слова психотерапевт. — Маленький ты сучонок, думаешь, что сможешь убить меня… Грань сознания стирается, Кодзи пытается хотя бы пошевелиться, но не получается. Пытается закричать, когда Бад вдруг толкает брата в колено, и тот складывается рядом. С трудом удается шевельнуть пальцем, но эта такая капля в море, пока Бад из последних сил пытается убить своего брата. Пытается и не может. Потому что тот не ранен, потому что сильнее сейчас, проворнее. И даже последние силы Роя не помогают, когда под смех истеричный, ненормальный и безумный во всех смыслах, Бад вонзает обычный кухонный нож не в тело брата. Рядом. — Ты же знаешь, что это не поможет, — говорит господин Якухуро, легко скидывая с себя раненного паука. — Что меня не убить твоими тыкалками. А вот ты сдохнешь, предатель. Мужчина, поднимается, возвышаясь над Бадом и, кажется, закуривает. Достает пачку сигарет, зажигалку. Изуми скидывает пограничный морок. Ей нужно его коснуться. Ей нужно, потому что причуда сейчас единственное, что может их спасти. Ее причуда. Ей удается встать на колени прежде, чем прилетает удар в живот. От кого? Изуми сгибается и кашляет, кровь в ушах пульсирует все сильнее. — Мне убить ее? — говорит еще одна девушка, оказавшаяся прямо рядом с Кодзи. — Да, особенно мучительно, дорогая, — кивает благосклонно старший. Изуми с трудом разбирает мир вокруг, ее не интересует незнакомка с белоснежными волосами, ее интересует лишь мужчина, возвышающийся над Бадом. И сам Бад, который упрямо не хочет умирать. Смеется, захлебываясь кровью. Смеется, когда катана вот-вот вонзится ему прямо в глаз. — Рой… — Смотри на меня, — Кодзи кажется, что с нее содрали скальп, — я хочу увидеть твою смерть в глазах, заложница. Боль булькает в грудной клетке. Изуми понимает, отчетливо и страшно, что сейчас умрет. И даже яркий красный огонь не спасет ее. Огонь, который жадно набрасывается на стены, на людей, даже на тени. Становится резко жарко и душно. Изуми отпускают, и она больно бьется лицом об пол, пока девчонка орет и орет прямо над ней и выбрасывается в окно от безысходности. Красное и черное застилает глаза. Изуми не видит ничего, до того ярко и горячо, больно и… спокойно. Она не может увидеть Бада, его брата, их семейку. Не может увидеть лестницу в несколько ступеней внизу, окно или угол, в котором можно сдохнуть. Пол нагревается и приятно греет больную голову. И даже так, в спокойствии и безразличии к собственной боли ее кто-то тянет наружу, вниз по ступеням, закидывая себе на плечо. Изуми резко становится больно и приятно. Пол и потолок, стены и лестницы трещат вокруг. Мир схлопывается огнем, когда ее резко ставят на ноги на улице. Но те не держат и Изуми оседает в чужих руках. Кашляет надрывно, ее выворачивает наизнанку, пока в нескольких десятков метрах горит ее дом. Убежище. Место, в котором Изуми начала помогать злодеям. — Дыши, — слышит она голос Даби над собой и не может справиться с такой простой задачей. Боль отступает на второй план, она цепляется за рукав его куртки, судорожно и быстро учится дышать. Выходит с третьей попытки. Взгляд фокусируется на горящем доме. Изуми улыбается сквозь боль, глядя на огонь. Есть в пожирающем алом что-то до боли, до разумного правильно. Так правильно. И тепло. — Где Бад? — первое, что удается разглядеть, когда Даби отходит от нее на шаг. — Даби? Злодей молчит и его силуэт высвечивается на фоне горящего дома. Полы плаща едва заметно колыхаются на несуществующем ветру. Она не видит, как что-то красное касается щеки злодея, как тот стыдливо вытирает кровавую слезу. Изуми все еще пытается вдохнуть, но не может. Смотрит только и смотрит пристально. — Даби? — Идем, — спустя долгую, вечную минуту оборачивается к ней лицом злодей, — нет времени сидеть. Он в наглую поднимает сопротивляющуюся Кодзи с земли. Та пытается вырваться, но нет ни сил, ни возможности. Она повисает на его руке, как кукла, пока взгляд приклеивается к пламени. Ногами перебирает на автомате, потому что злодей так хочет. Потому что злодей, который мог спасти двоих и стать героем, делать этого не стал. И как бы не пыталась осмыслить информацию госпожа Кодзи, почему-то не может. Как и понять, почему вдруг спустя несколько шагов Даби вдруг сам замедляется. — Что… Изуми не успевает ничего сделать, когда видит испуганный взгляд злодея. Впервые она четко ловит его на себе. И его рука перестает держать Изуми и они оба падают на асфальт. — Даби? — тянется к нему Кодзи трясущимися пальцами, вцепляется сначала в плечо, а затем в спину. — Даби! Рев пламени и треск умирающего здания заглушают собой все звуки. Огонь воет по утраченному сегодня, воет неистово и громко. И звук шагов Изуми не слышит, проваливаясь в худший свой кошмар. — Наконец-то мы вас нашли, одноклассники! — веселый голос врезается в Изуми удивительно прямо и живо. Она с трудом поднимает взгляд, чтобы на фоне бушующего пламени и мигания полицейской сирены встретить знакомый взгляд теплых глаз. — Ничего личного, — сообщают психотерапевту прежде, чем стреляют точно в грудь мелким дротиком. Последнее, что видит Изуми, горящий дом в отражении темных зрачков Акихиро Сато.