Трафарет

Спору нет, если ищешь, то всегда что-нибудь найдешь, но совсем не обязательно то, что искал. Хоббит, или Туда и обратно. Д. Толкин

Пожарные сирены сегодня не смолкают в тихом Тоехаси. Весь состав колесит по городу, гонится за огненными призраками. Полыхающий факелом старый дом на отшибе, притон для маргинального общества наконец сравняли с землей. На его месте обломки от крыш и стен, крошка стекла и примечательный аромат гари. Огонь пожрал основательно и плотно. И все-то думали, что вечно голодное пламя наконец-то нажралось. Новый факел вспыхнул в другой половине города. Недостроенный торговый центр пострадал ничуть не меньше ненавистного дома. Его бы достроили до конца года, а в следующем можно было уже ходить по просторным, светлым помещениям и наслаждаться звонким смехом и ароматом новых вещей. Несколько трупов в каждом сгоревшем здании. Репортеры не перестают на перебой обвинять Даби. То в городе музыки злодей покуролесил, то теперь вот целых два здания. Как смертоносный ураган, злодей А-класса по имени Тойя Тодороки пронесся по двум городам, оставив после себя смерти и разрушения… Что скажет его семья? Мы возьмем интервью у пострадавших… На месте неопознанные тела, обгоревшие до неузнаваемости. Судмедэксперты проведут анализы в ближайшее время… Если вы чувствуете себя тревожно, пожалуйста, обратитесь в центр психологической помощи Рассвета. Мы не оставим граждан один на один со злодеями… Энджи наблюдает за стройной гурьбой репортеров чуть поодаль, накинув капюшон на бедовую голову. Он не спешит покидать свою машину, взятую напрокат. Но того требуют обстоятельства. Телефон разрывается. Тодороки устало потирает глаза и смотрит на входящий. Незнакомый номер. Старатель скидывает звонок, открывает дверцу автомобиля и ровной поступью идет к еще догорающему торговому центру. Полиция, заметив незнакомца, сначала кричит привычное «расходитесь, здесь не на что смотреть», а затем только разглядывают мрачный лик героя. — Посторонись, — выдыхает тихо Энджи какому-то молоденькому парнишке в форме. Тот бледнеет, приподнимает оградительную ленту. Старатель слышит, как позади круг из журналистов смыкается. — Это Старатель? — Пришел посмотреть на деяния сына? — Как вы прокомментируете инцидент, господин Тодороки? Игнор — лучшее лекарство от приставучих папарацци. Не сбиваясь с шага, Энджи тормозит возле главных сотрудников полиции и пожарной службы. Двое немолодых мужчин смотрят настороженно, с осуждением. — Сколько здесь погибших? — без лишних экивоков спрашивает Старатель, впиваясь взглядом в полицейского. — Мы насчитали четверых, среди них одна женщина, — фыркает гордый госслужащий, поправляя фуражку. — И еще один вне стен. — Кто? — Устанавливаем. — От них осталась горстка пепла и зубов, — задумчиво тянет пожарный, алые блики постепенно умирают на его спутанных седых волосах. — Нужно будет время. — Но мы ведь знаем, кто виноват, — кривит уголком губ полицейский, впиваясь взглядом в Энджи. — Нужно поймать говнюка. Тодороки этот взгляд принимает с равнодушием. Ему было больно, когда Рей смотрела на него, когда Фуюми, Нацуо, Шото… Тойя… их взгляды были полны ненависти, непонимания, отрицания, а у этих… Тодороки привык ловить такие взгляды от гражданских, это его бремя за все то плохое, что он сделал со своей семьей. И если надо было бы умереть, чтобы его простила семья, он бы умер не задумываясь. — Но смерть ничего не изменит. А жизнь очень даже может круто повернуться, если искупить свою вину поступками, а не бессмысленной смертью, даже во имя героизма. Юная Изуми Кодзи сказала ему эту фразу после одного из долгих сеансов с Шото, когда отец приезжал его забирать. Случайно разговорившись с психотерапевтом, Энджи вдруг осознал, что и ему нужна помощь. Но на плечи малышки Кодзи он это взваливать не хотел. Не хотел расстраивать ее родителей с того света. Наверняка Кодзи сломал бы его волю за дочь и велел быть хорошим человеком. Это было бы так просто. Обойдя периметр и не заметив каких-либо камер, обгоревших или нет, Энджи вернулся в машину. Очередной входящий заставляет Тодороки громко выдохнуть. Нет, в этот раз звонит его младший сын. — Это он, — Шото не спрашивает, утверждает. — Камер нет, как он сюда попал и зачем? — Ты ищешь мотива? — Шото задумывается на том конце аппарата. — Нужно понять, есть ли среди них женщины или кто-то из Рассвета. — Акихиро Сато, полагаю, — выдыхает Энджи, заводя мотор и выруливая на прямую дорогу в город. — Его маячок горит на севере Токио. — Не верил бы я этой информации, сынок. Шото замолкает по ту сторону. Они оба проваливаются в это месиво из лжи и правды Рассвета. Народ их полюбил, в конце концов, выставляют их героями. Да и новый депутат вдруг объявился, представитель из Рассвета госпожа Хэйси. Как удобно, ведь вот-вот кабинет министров вновь подаст в отставку и тогда… власть достанется Рассвету. — Отец, — доносится голос Шото по ту сторону, вырывая Энджи из тяжелых мыслей, — ты что-нибудь нашел про него? — Есть зацепка, — ровно выдает Тодороки. — Надеюсь, не тупиковая, как обычно. По темным улицам черный седан двигается неспешно и размеренно. Петляет по улочкам, объезжает совсем уж людные улицы и двигается только в одном, нужном ему направлении. Перед тем, как выйти, Энджи надевает маску на лицо и кепку на голову. Его высокую фигуру ничем не скроешь, но можно сойти за своего здесь, просто скрыв часть лица. Старатель осматривается медленно. Торговки в кимоно, шулеры в белых рубашках, босоногие дети снуют туда-сюда… смех не звучит, сплошной гул голосов, но гораздо тише, чем положено. Многие лавки закрыты, некоторые, видимо, закрывали впопыхах. Опытным взглядом Энджи сразу определяет четверых злодеев, но разборки устраивать сейчас он не собирался. Одна из трех злодейских баз, относительно легальных, сегодня будто вымерла. Сквозь полупустые ряды Тодороки в считанные минуты находит нужный контейнер: оббитый яркими тканями, заставленный статуэтками, навешанный шмотками этот оплот новой моды скрывал главное. Желудок этого места вовсе не блестящая цацка или хлопковая рубашка. Энджи даже на пороге чувствует тонкий аромат пороха. И крови. Он делает решительный шаг и застывает, когда слышит позади себя звук затвора. Дуло упирается ему в лопатки, неприятное ощущение. — Какие люди, — слышит он женский свистящий шепот. — Мы можем хоть раз встретиться и не пытаться убить друг друга? — задает в пустоту обычно молчаливый Старатель вопрос. Тихий смех окутывает его фигуру. Дуло больше не чувствуется и Энджи оборачивается, тут же натыкаясь на жадный взгляд желтых, почти золотых глаз. — Конечно, если ты пришел ко мне как к твоему старому другу, — улыбается Мессалина, обнажая ровный ряд острых зубов. — Я пришел к тебе, как к родителю, потерявшему ребенка, Мисси. Она его понимает. Вертикальный зрачок чуть округляется, расфокусируется на нем, и Старатель, пользуясь заминкой, проходит вглубь. Его не смущает яркость цветов и пряность в воздухе. В юношестве Мисси носила только вырвиглазные наряды и пользовалась ужасными духами. Что-то не меняется. — Я слышала о происшествии, — она из рук дробовик не выпускает, но двери закрывает за ними, погружая в уютную полутьму. — Мне жаль. Тодороки кивает, следит за передвижениями этой женщины внимательно и цепко. Судьба сводила их ни раз, и иногда, холодными ночами, уже не такой молодой и амбициозный Энджи Тодороки раздумывает над участью своих одноклассников. Мало кто из них остался героем, перед ним живой пример одного из них. Мисси ступила на скользкую тропинку еще до его свадьбы с Рей, а поймал он злодейку в то время, когда Нацуо только учился ходить. — Если ты думаешь, будто я знаю, где твой старший сын… — Ты не знаешь, — перебивает ее Энджи, делая неосознанный шаг вперед. — Но ты знаешь, чем он тут занимался. Мисси смотрит на него, как на ребенка. На большого, но ничего не понимающего в этой жизни ребенка. — Он здесь жил, Энджи, — кивает женщина, устраиваясь в большом бархатном кресле кислотно-зеленого цвета. — Хочешь чай? — Не откажусь. — Я надеялась на обратное, — цыкает языком Мессалина и встает. Оставляет его ненадолго одного, устремляясь куда-то за ширму. Тодороки озирается, делает вдох глубже. Пахнет кровью и даже благовония не могут перебить запах. Странно. Она выходит через минуту, прозрачный чайничек с черным чаем на подносе, на нем же две небольшие чашечки и печеньки в виде косточек. Энджи смотрит на угощение и усмехается почти незаметно. — Пошутишь и я застрелю тебя, — хмурится шутливо женщина, разливая по чашкам крепкий ароматный напиток. — И в мыслях не было, — принимает игру Тодороки, внимательно разглядывая женщину. Было в ней все-таки что-то дикое. Необузданная страсть к свободе привела ее к такому образу жизни, не смог остановить ни излишне строгий отец, ни брат-герой, погибший при первой же миссии. — Он жил здесь вместе с другом, — отпивает первой горячий чай Мисси, врезаясь волчьим взглядом в Старателя, — но тебе, полагаю, это известно. — Сомневаюсь, что он добровольно сжег, как ты выражаешься, своего друга. — Значит, ты все-таки видишь в нем что-то хорошее, — мягко улыбается Мисси, отгрызая кусочек печенья. — Он мой сын, — приговором звучит от Энджи Тодороки. — С кем сотрудничал, кроме того парнишки? — Не знаю, я видела их троих лишь раз и… — Троих? С ними была женщина? Мисси улыбается и кивает. Что-то темное немного расслабляет путы в груди героя, заставляет его сделать глоток и поморщиться от жара. — Я сомневаюсь, что он остался в городе, — уверенно начинает Мессалина, перебивая свои тонкие многочисленные браслеты в запястье. — Парнишка он умный. — На него охотятся. — Родной отец, — поддевает волчица, кусаясь немного, чему Старатель не рад. — Не смотри так на меня, Энджи, он обижен тобою и на тебя. А вместе с этим и на весь мир. Но он хотя бы жив. Энджи прикусывает язык. Сын Мисси погиб по вине героев и злодеев, совсем еще мальчишка, ему бы сейчас было столько же лет, сколько и Шото. Мать всегда будет горевать по своему волчонку, именно поэтому Тодороки отпустил злодейку, обворовавшую несколько домов богачей. Ее зло он считал абсолютным, виноватой в своем неправильном, по его скромному мнению, пути. Но она была хорошим человеком, умеющим хранить тайны. — Они кого-то искали? Мисси мнется, бросает короткий взгляд за ширму. Энджи этот взгляд читает, дает понять ей спокойным, уверенным движением, что понял. Они встают одновременно. Мессалина подскакивает мячиком и бросается к дробовику, Энджи успевает перехватить женскую руку и выстрел оглушает обоих. Правда, выстрел в потолок. — Не надо, — почти просит герой злодея, выбивая из рук оружие. — Я пришел с миром. — Где ты, а где мир, Энджи? — усмехается Мисси отчего-то грустно. — Я не знаю ничего, но даже если бы знала, не сказала тебе. — Я ищу одного человека. — Ничем не могу помочь. — Фурукава Акайо, — без труда Тодороки понимает, что имя ей знакомое, Мисси перестает вырываться и обмякает в сильных руках. — Я ищу его так долго и безрезультатно. Волчица отталкивает чужие руки от себя. Энджи шаг делает, руки в карманы прячет. — Почему же не спросишь у своих друзей из Рассвета? — Им необязательно знать, кого именно я ищу, — трясет головой Энджи. — Пусть думают, что я все еще охочусь за старшим сыном. Мисси на дробовик смотрит долго. Она не успеет его применить, причуда Тодороки сильна и губительна и оба об этом знают. — Я не знаю, где парнишка, Энджи, — сдается Мессалина, поправляя свою шевелюру. — Правда, не знаю. Тодороки почему-то не верит. Взгляд его скользит по ширме, чуйка зовет проверить. — Зато я знаю, — раздается голос позади Энджи, и герой резко оборачивается. Перед ним раненый белобрысый злодей, молодой еще парнишка с раной на боку и уродливыми шрамами в уголках губ. — Добрый вечер, Старатель, — растягивает губы в улыбке злодей, но сил у него маловато и он валится вперед, точно в руки волчицы. — Ты слаб еще, куда причуду использовать? — ворчит женщина, усаживая паренька на кресло. Он хрипит и кашляет кровью. — У тебя внутреннее кровотечение, — ровно выдает Энджи, не приближаясь к злодеям. — Поэтому говори быстрее, где Акайо. Парнишка фокусирует взгляд на герое. Улыбка не покидает его бледного лица, пока он разглядывает Энджи собственной персоной. — Он был на базе Мурак в последний раз, когда связывался с Рассветом, — выплевывает информацию мальчишка, отталкивая заботливые руки Мисси. — Мурак? — Энджи ничего не говорит данное название, лишь что-то отдаленное шевелится в сознании. — Военная база недалеко от мыса Соя, — сыпет информацией злодей. — Но сейчас его там нет. Старатель хмурится, не понимая всех этих изречений. Он шаг делает, но Мисси ему дорогу перекрывает своей фигуркой, приблизится не дает. — Ты узнал, что хотел, а теперь уходи, герой, — скороговоркой выдает Мессалина. — Ты знаешь, где он сейчас? — игнорирует злодейку Энджи. Мальчишка тяжело прикрывает глаза. Качает головой и кашляет кровью, отчего хмурится Тодороки. — Откуда это информация? — Я ее должен вашему сыну, но не думаю, что он появится здесь в ближайшее время, — пожимает плечами парнишка. — Поэтому пусть лучше герой спасет нашего Акайо, чем он вечно будет работать на этих выродков. Тодороки взгляд опускает. У мальчишки испарина над губой и на лбу, пытать его смысла нет, как и верить словам глупо и начисто. Он проверит этот мыс, проверит базу, а дальше… — Я так рад увидеть вас, герой Старатель, — мальчишка говорит серьезно, тихо и как-то… совсем не по-злодейски. — Вы были моим кумиром. — Ну, вот, у него бред начинается, — вздыхает Мисси, подскакивая к пацану. — Я могу отвезти его в больницу, — предлагает свою помощь Энджи совсем неосознанно. Просто так надо, так правильно. — Мы сами, — заверяет его волчица, бросая короткий взгляд через плечо. — Иди спасать мир, герой. Энджи выходит. Не прощается со злодеями, оставляя их в своем маленьком злодейском мирке. Натягивая обратно маску и кепку, он не замечает две немые фигуры, провожающие его недобрым, острым взглядом. В картах он вбивает название мыса. Город Энджи Тодороки покидает через пятнадцать минут, даже не подозревая, чем поплатились злодеи после его ухода.