Молитва

Когда взираю я на небеса Твои — дело Твоих перстов, на луну и звёзды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Пс. 8.4-5)

      Передав последнее послание группке молодых властей, Гавриил поспешил в Сад. Обычно он заканчивал раньше брата и сестёр и мог бы лететь спокойно, рассматривая новые вещи, созданные лишь сегодня, но совсем недавно он был у сил и не встретил там ни Уриил, ни Михаил и подумал, что они уже ждут в условленном месте — в Саду.       Там всё было создано лишь Мамой. Гавриил не видел, как Она перекладывала слои камня и грунта, как проводила русла рек и высаживала деревья — и Дерево — как касалась каждой травинки и проливала свет над каждой песчинкой. С тех прошла целая вечность без времени и много дней после того, как свет и тень стали сменять друг друга, но Гавриил всё ещё чувствовал Её Любовь, наполнившую это место. Михаил говорила, что после здесь произойдёт что-то особенное.       Не то чтобы другие места были менее значимыми, но Сад был сокровенным: это было первое, что Гавриил увидел после Маминого Света, что почувствовал после того, как узнал, как ощущаются Сути его сестёр и брата. Они появились в Саду и после работы всегда возвращались сюда, чтобы побыть вместе — как в самое первое время своего существования, объятые теплом и связанные чем-то нерушимо крепким. Сегодня Гавриил прилетел последним. На небольшой лужайке рядом с Деревом было слишком тихо, хотя уже все собрались. Уриил заплетала Михаил косы, переплетая волнистые пряди с красными лентами, Рафаил сидел чуть поодаль и разглядывал резной лист, а Азраэль наблюдала за ним.       — Вы сегодня рано, — заметил Гавриил после приветствий.       — Я ещё не освободился, — отозвался Рафаил, не отрывая взгляда от листа. Азраэль улыбнулась. — Но могу закончить вместе с вами.       — Я договорилась встретиться с Дагон, — сказала Уриил. — А Мика — с Люцифером. Поэтому прости нас, братишка, сегодня будете втроём.       Уриил хихикнула, оглядываясь на Рафаила и подразумевая, что он тоже уйдёт. Плечи у Гавриила опустились сами собой.       — Почему мы не можем встретиться все вместе?       Сёстры повернули головы одновременно и посмотрели так, словно он спросил какую-то очевидную вещь. Никто ничего не объяснил, и Гавриил обречённо вздохнул, присаживаясь рядом.       — Не расстраивайся, — сказала Азраэль, понимающе улыбаясь Уриил и Михаил. — Нам и так будет весело.       Это было правдой. Но гораздо лучше становилось, когда они собирались вшестером — Дагон почему-то не приходила никогда.       Пока Уриил заканчивала с причёской, исправляя то, что они обе натворили верчением, Рафаил успел куда-то уползти под будто бы незаметные смешки Азраэль.       — Он углядел какую-то маленькую пушистую тварюжку, — объяснила она, пересаживаясь поближе к Гавриилу. — Из таких потом получаются крылатые создания. Думаю, эта будет особенно красивой.       — Мне очень понравились твои.       Азраэль зарделась.       На раскрытых крыльях созданных ею существ можно было узнать очертания головы, и хоть при виде этого Гавриил ощущал смутную тревогу от пустого взгляда и обтёсанных черт, он и правда находил подобное удивительным.       — Расправь крылья, брат, — улыбнулась Михаил, крепко обнимая его на прощание. — Это же не последний день.       Гавриил рассмеялся, обнимая сестру в ответ. Мир был так свеж и чист — как конец может вообще наступить?       Уриил улыбнулась и помахала рукой, улетая, и Гавриил посмотрел на Азраэль, и её щёки всё ещё заливал румянец.       — Я кое-что принесла для тебя, — сказала она тише, опуская взгляд. — Сегодня я помогала Дагон с цветами: она создала для Уриил несколько таких красивых бутонов, и я подумала о тебе… — Азраэль выудила цветок из ниоткуда и повертела его так, что лучи солнца прошли сквозь тонкие белоснежные лепестки. В сердцевине бутона темнел фиолетовый — как на крыльях Гавриила, как в его глазах. — Держи. Я назвала его лилией.       Гавриил осторожно взял цветок. Тот выглядел таким хрупким, что Гавриилу казалось, будто он может смять его одним неловким движением. Цветок пах сладко и горько одновременно, и Гавриил вздохнул поглубже, чувствуя внутри себя что-то такое же щемящее как этот запах, как сам этот жест…       — Он прекрасен, — выдохнул Гавриил, и его губы тронула лёгкая улыбка. — Благодарю тебя, сестра.       Азраэль порывисто прильнула к его плечу, обнимая.       Гавриил подумал, что цветок был похож на Азраэль: полупрозрачную, невесомую, тихую, без чина и особого указания; разве что у цветка теперь было имя. Азраэль ждала Маминого слова, а пока помогала другим ангелам. Она летала вместе с серафимами у самых звёзд, мощным взрывом превращая их в червоточины, ведущие за границы реальности, возилась с началами, создавая причудливых тварей и растения, тренировалась с властями и пела с господствами и силами…       Она появилась второй — после Люцифера, но из всех ангелов она была рада быть сестрой именно Гавриилу, именно его близкую дружбу она приняла — или он ей предложил?.. Они часто встречались во время работы, переговаривались, и Гавриилу показалось правильным позвать Азраэль с собой в Сад, поближе познакомить с родными сёстрами и братом.       Сейчас они лежали под Деревом, разглядывая темнеющее небо сквозь листву. Азраэль рассуждала, как днём там мало красок, кроме лазурного, а Гавриил вертел в руках лилию, задумавшись о том, что все творения ангелов были похожи на них самих, как сами ангелы и весь мир — на Богиню, словно продолжение друг друга.