Унесенный временем на Американский Юг

16 апреля 2021 года. Москва, исторический факультет МГУ. - ...Таким образом, за более чем сто лет, на Севере и Юге сложились разные типы экономики и совершенно разный социальный уклад; даже менталитет населения отличался... Зычный голос молодого профессора был прекрасно слышен в зале, а поскольку он являлся одним из лучших знатоков истории США и прекрасным рассказчиком, на его лекциях всегда были аншлаги и тишина. - Предупреждаю, дорогие студенты, кто вздумает говорить на экзамене о рабстве, как о единственной или основной причине Гражданской войны в США, тот... нет, не будет сразу награжден неудовлетворительной оценкой, а будет ей... награжден после того, как попытается ответить - и разумеется неудачно, на крайне неудобные вопросы. Хотя бы на такие, почему Линкольн опубликовал "Прокламацию об освобождении рабов" только 22 сентября 1862 года - да еще лишь в отношении южных штатов, перечень которых был уточнен уже 1 января 1863 года, до этого вовсе не желая отменять рабство и почему в составе Севера до конца войны находилось несколько рабовладельческих штатов? Почему Конгресс США 25 июля 1861 года принял Резолюцию Криттендена-Джонсона, объявляющую целью войны спасение Союза и требующую от правительства не предпринимать действий против института рабства? - А теперь задавайте свои вопросы. - Я уверена, что все считают рабство чудовищным пережитком прошлого, - со своего места встала одна из студенток и возмущенно начала говорить. - Как можно его поддерживать? Алексей Михайлович, вы что, являетесь сторонником Юга, поддерживая ограничения черных в США?!? Профессор улыбнулся. - Ольга, все познается в сравнении. Что есть "свобода" для бывшего чернокожего раба в условном 1867 году допустим в Алабаме или Миссисипи, да хоть в Мэне и Иллинойсе? Свобода наняться на работу к бизнесмену за доллар в неделю, на которого хозяину будет плевать? После победы Севера одна зависимость - личная от земельной аристократии, сменилась другой зависимостью - финансовой, от работодателей. Вот только у черных, да и у бедных белых, как не было фактических прав, так больше и не стало. Получилось даже хуже - если раб на Юге стоил очень дорого и портить его было банально невыгодно, то на наемную рабочую силу всем хозяевам всегда было наплевать. Отработал - и хоть умри в канаве; белых бедняков это тоже кстати касалось. Никогда на Западе не было более жестокой эксплуатации людей, чем во второй половине XIX века, когда доломали остатки феодализма с рабовладением и начали насаждать капитализм. Только это вам не современный капитализм - с больничными, отпусками, декретами, бонусами и рабочей неделей сорок часов. Предвосхищая возражения - разумеется, Север был более прогрессивным и экономически перспективным, чем Юг. Мелкое предпринимательство, концентрация капитала, индустриализация, внедрение новых технологий, банковское дело, конкуренция, эмиграция - все это играло в пользу Севера. Но напоминаю - именно тогда мир своими руками вырастил нового Франкенштейна, который всех под себя подмял. В том числе, например руками императора Александра II. Российская Империя после поражения в Крымской войне нуждалась в союзниках; любая пакость в адрес Великобритании и Франции одобрялась - поэтому мы поддержали Север, причем не на словах, а на деле, отправив к берегам США две полноценные эскадры. Юноша с умными глазами в первом ряду поднял руку. - То есть, для России победа Юга была бы предпочтительней? - Стратегически - безусловно. Вместо одного невероятно сильного государства на мировой политической карте было бы два ослабленных. А то и больше. Кстати, Аляска осталась бы российской. Эмиграция из Европы снизится, что в начале XX века приведет к интересным последствиям уже для самой Европы..., - профессор весело усмехнулся. – И это я еще не упомянул геополитическое влияние США на мир начиная с конца XIX века… - А вот мне кажется, - заявила еще одна девушка-студентка, - что хозяева и рабы зачастую жили весьма патриархально и дружно, а капитализм насадил принцип "ничего личного - только бизнес", когда всем на всех плевать, а интересует только прибыль. И теперь США за это расплачивается... - Интересное мнение, Анна, - улыбнулся профессор Гамов. - Но не стоит переоценивать пасторальную жизнь южан, как не стоит переоценивать и в отношении России тех же времен жизнь дворян. Как у нас освободили крестьян без земли, зато с выкупными платежами на 49 лет, что в итоге явилось одной из причин 1917 года, так и в США "освободили" негров без имущества и образования. А в этом случае личная несвобода просто меняется на несвободу экономическую. У нас это отчасти уравнялось при СССР, а в США расовая сегрегация так и оставалась все годы после Гражданской войны. Вот откуда берется "black live matter" и прочие американские черные безобразия. Хотите уравнять людей - сделайте им одинаковые образование и медицину, а затем они пойдут на одинаковую работу, иначе бедность репродуцирует бедность и воспроизводит сама себя в наследниках. Спустя сколько-то поколений, черным просто надоедает вечное фактическое неуважение и с подачи определенных сил начинается то, что там началось почти год назад. - Вы считаете, что был и другой путь? - спросила Анна. Девушка восторженно закатила глаза. - Я бы мечтала жить в те времена. Поместья, галантные джентльмены, красивые платья... Профессор весело рассмеялся и констатировал. - Вы явно недавно читали "Унесенные ветром". В аудитории раздался дружный смех, а студентка покраснела. - Анна, так жили всего три процента населения на Юге - только крупные и средние землевладельцы-плантаторы - около ста пятидесяти тысяч человек. Большинство же белых там являлись наемными работниками или мелкими землевладельцами и предпринимателями. Но весьма показательно, - Гамов усмехнулся, - что именно они совершенно искренне и до конца бились за свой мир, хотя ни разу не были рабовладельцами. И что самое забавное - почти все крупные индейские племена также сражались за Юг... - А другой путь безусловно был. Не такой как в США и не такой, как в ЮАР, а например... Преподаватель хитро задумался. - Темой нашего следующего занятия и вашего домашнего задания станет "расовый вопрос" в Бразилии. Сформируйте и докажите позицию, почему исторически он носит там лишь социальный характер, хотя рабство в Бразилии было отменено еще позднее, чем в США и каким путем мог бы пойти Юг США, если бы победил в Гражданской войне. Для будущих историков такой аналитический подход обязателен... Лекция закончилась; студенты, а за ними и профессор выходили из зала. Пятница, конец занятий, дел на кафедре вечером нет, никаких домашних забот - по причине фактического отсутствия кого-либо в этом самом доме; о чем еще может мечтать мужчина в сорок пять лет, являющийся востребованным автором многих научных работ и политологических статей? "О многом", грустно усмехнулся тот про себя. "Но видать уже не судьба..." Он только успел выкатиться с университетской парковки, как раздался звук телефона - профессор истории из МГУ Алексей Гамов скосил глаза на дисплей в машине и радостно улыбнулся, нажав кнопку на руле. - Привет, Сашка! Здравствуй, технический гений, - профессор-историк весело приветствовал школьного друга - профессора-физика. - Ну что вы там в своей Черноголовке, совсем зарылись в науку? Дармоеды; сколько же РАН на вас денег уже перевела? А откуда вы дополнительное финансирование недавно получили? - А вот это, Алексей Михайлович, не совсем телефонный разговор, - тонко и шутливо усмехнулся старый друг. - Я тоже рад тебя слышать. Остальные сегодня не смогут - давай только мы, в нашем баре. - Ладно, до дома доеду и машину поставлю... - Слышь, ты, историк, - усмехнулся друг, стукнув своей кружкой пива о кружку Гамова. - Как говорил Ландау, науки делятся на естественные, неестественные, как твоя история и противоестественные - это про всякую идеологию. Лучше бы ты химиком стал - способности у тебя ого какие.... - Ну спасибо, дружище, - хмыкнул Гамов, отхлебывая. - Спасибо тебе и твоей физике хотя бы за "неестественность". Вы то чем там "естественным" занимаетесь? Деньги государственные пилите? - А у меня, Леша, сейчас очень интересный проект и даже лабораторию секретную дали в Черноголовке от моего Института теоретической физики. - Секретную? - хохотнул друг. - А у нас хоть что-то есть сейчас не секретное, тем более у вас и в наши параноидальные времена? - Это совершенно особый проект, Леш, - Александр Кузнецов был необычайно серьезен. - На него нам дали деньги в ФСБ. - Ну, ФСБ много на что дает деньги, - пожал плечами Алексей Гамов. - Нам ведь они дали не так давно, чтобы мы могли оспорить продажу Аляски... Хотя как правило, дают на что-то более практическое – или военное, или политическое, а у тебя там в основном голая теория. Ладно, чего мнешься - рассказывай... Ты же знаешь, что я умею молчать. Да и согласие "Конторы" ты, судя по всему, уже получил... Друг вздохнул и начал говорить. - В общем, не смейся, но это... машина времени. Над проектом всю жизнь работал мой отец, сумев математически и векториально описать сам принцип перемещений. Только прошлое, никакого будущего - потому что будущего относительно нас еще не существует. Ты мой друг и ты меня знаешь - и поэтому знаешь, что я тебе сейчас не вру. - У кого в ФСБ хватило ума такое финансировать? - спросил пораженный друг. - У 17-го Управления. - Саша, 17-е - это миф. Подразделение "Конторы", которое занималось всякими паранормальными явлениями - и ты хочешь, чтобы я тебе поверил?!? - Леша, моя установка уже готова. Хочешь получить "билет"? Или мне тебе прислать официальное приглашение? - Ладно, Кузнецов, я тебе верю. Но тогда самый главный вопрос - зачем вам нужен я и почему именно я? Стоп, не говори - дай сам догадаюсь. Видимо, вам нужен историк-американист и ты сразу предложил мою кандидатуру? - Я же говорил, Леха, тебе надо было в технари идти! - радостно воскликнул друг, начиная вторую кружку. - Да, у нас из-за нахождения аппаратуры здесь получилось ограничение - никакой России, а из других вариантов очень скромные возможности. Только узкий отрезок времени, только определенные территории, только определенные люди. - Перемещение предполагается не своим телом? - Ни в коем случае - тогда временная инерция убьет переносимого. Только подселение. Память донора должна сохраниться, плюс будет своя собственная память, опыт, воспоминания, навыки... - А "подселение" по какому принципу происходит? - поднял бровь Гамов. – Я думаю, никому не захочется оказаться в теле какого-нибудь полудохлого старика. - По моим подсчетам, попадание отчасти рандомно, но ты сам своим подсознанием сможешь выбрать примерного носителя. Своей волей и желанием. Почти наверняка, он будет слабовольным и ни на что не влияющим - ты его заместишь. - Ох, все-таки это бред, Сашка... Ладно, какова вероятность успеха этой «чудесной» операции? - Околонулевая, - захохотал друг. - Условно, математический шанс на полный успех примерно один из тысячи. Еще девятьсот - что просто ничего не получился. И еще примерно девяносто девять - что тебя, дилетантски выражаясь, расплющит о "временной контур". - И именно поэтому вы выбрали полностью одинокого? Без родителей, неженатого и бездетного? - грустно спросил Алексей. - Извини, брат... Но мое дело предложить. Друг смотрел пристально и понимающе. - Все не можешь забыть Ленку? Гамов грустно ощерился. - Я однолюб и выбрал одну женщину на всю жизнь. Погибла за месяц до нашей свадьбы – значит, не судьба нам была с ней... "Отмотай" ты меня на двадцать лет назад - я поступлю также. И никто мне больше не нужен, разве что в качестве случайной связи. Так что отправляй куда хочешь - за свою жизнь я уже не цепляюсь. Вот только пара небольших вопросов - если все-таки получится, вернуться то можно будет? Кузнецов отвел глаза. - Честно - не знаю. Есть мнение, что это может произойти случайно - спустя много лет тебя просто потянет домой своя "временная матрица", но это абсолютно неизвестно. А возможно и не только тебя… - А что с "эффектом бабочки"? - "Назад в будущее" пересмотрел? - друг снова повеселел. - Нет, по нашим расчетам, все оказывается вполне сносно. Конечно, кто-то из известных людей может погибнуть из-за изменившихся исторических событий, но кто-то из них же может и выжить - кто должен был погибнуть. Большинство так и вовсе останутся на своих местах, другое дело, что это будут новые люди. То есть условно, если некий Вася в нашем времени работает бетонщиком, то в другой исторической параллели он будет существовать, но станет например космонавтом и так далее. Если мы сейчас сидим в баре, который оформлен в немецком стиле, то будем сидеть допустим в американском. Нас даже звать могут также. - Понятно. Итак, какие у меня варианты по временам? - Сейчас только три на выбор и все три в США: Война за независимость, перед Гражданской войной и перед Второй мировой. - Вторую мировую совсем не хочу - там уже ничего не изменить, да и не надо. 1775 год - слишком рано и ни на что особо не повлиять, разве что конституцию им испортить. А вот Север и Юг – интересно... - Что ж, тогда 1861 год, плюс-минус полгода. И это... Леша, извини меня, но все надо будет делать срочно. Так что завтра в Черноголовке; приезжай в институт... - Что, так быстро?!? Хотя знаешь, Сашка, это даже хорошо - я не успею передумать. Я все равно уже двадцать лет не живу, а существую. Одна радость - любимая профессия... Там же у меня будет возможность хоть что-то изменить. - Вот и отлично. Значит, договорились, Гамов. Друзья стукнулись кружками и допили свое пиво. - Слушай, Кузнецов, а ФСБ все это зачем? Они что, хотят изменить историю? - А вот это самый страшный секрет, Леша. Они думают, что могут ее изменить, но всего о перемещении не знают. И не узнают - со стороны будет казаться, что Эксперимент закончился неудачно. Друг хихикнул. - То есть ты меня отправляешь, а "Контора" никогда не поймет, что не сможет на меня там повлиять и даже не будет знать, что я переместился?!? Саш, ну ты нахал... Друг внезапно стал очень серьезным. - Я не историк, Леша, а физик. Но я понимаю, что нельзя менять историю по заказу. Это живой процесс; я желаю, чтобы у тебя все получилось. При этом я вполне отдаю себе отчет, что если у тебя все получился, то меня как такового ты уже тут не застанешь, когда вернешься. Если вообще вернешься... Это буду другой я, из другого времени. А я этот останусь в альтернативной ветке по отношению к тебе, как и все остальные... - Что ж, Алексей Михайлович, рады вас видеть. - Трое мужчин с одинаковыми спокойными лицами и цепкими глазами смотрели на него. - Просьба подписать документы - и мы будем рады попытаться вас отправить. "Соглашение о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну" и "Заявление о согласии на участие в Эксперименте". - Что ж, все логично, - спустя четырнадцать часов после судьбоносного разговора с лучшим школьным другом Алексей Гамов пожал плечами и спокойно подписал документы. - У вас хорошая репутация; наверху в курсе ваших научных работ и политических взглядов, - кивнул старший комитетчик. - Надеемся, вы искренне будете сотрудничать. Разумеется, если у Александра Сергеевича все получится, в чем мы... сомневаемся. Гамов усмехнулся про себя и повернул голову - в комнату вошел друг, который бросил ему одежду, похожую на больничную. - Одевайся. Это важно, потому что ничего металлического на тебе быть не должно - иначе может увести куда-то не туда. Даже синтетика нежелательна - только хлопок. Алексей оделся и они направилась через помещения в лабораторию, которую охраняли несколько неприметных человек. - Это здесь. Перемещаемого закрепили в установке, смахивающей на аппарат МРТ, только более крупной и закрытой со всех сторон. Алексей, лежавший до этого спокойно, вдруг начал волноваться. "Зачем я вообще на это согласился? Зачем мне это нужно? Любимый период истории, особенно американской? Да, но неужели это стоит того, чтобы так рисковать жизнью?!?" Он улыбнулся сам себе - истинную причину своего безумного согласия он не озвучил никому, даже другу. Мужчина просто хотел другой жизни, другого времени, других ощущений. Любой историк всегда становится чуть (а то и не чуть) похожим на то время, которое изучает - и профессор Гамов не был исключением; ему захотелось туда. Студентка Анна была права - мир красивых дам, галантных кавалеров и "последней войны джентльменов" был интересен Гамову до такой степени, чтобы согласиться на невероятный риск. Ведь даже если получится, обратного пути лично для него уже не будет… Над ним еще раз склонился лучший друг. - Лешка, один ключевой момент - сосредоточься на том, куда и в кого ты перемещаешься. - Ты это о чем, Саш? - Ну, я не думаю, что ты хочешь попасть в какого-нибудь больного негра на плантации? - хихикнул Кузнецов. - Сосредоточься на каком-нибудь литературном произведении о том времени, на любимых героях, на событиях - и тебя должно потянуть куда надо автоматически. Внезапно лицо Гамова изменилось. Он улыбался счастливой улыбкой юноши, который внезапно вернулся в свои молодые годы и снова стал мечтателем. Мужчина явно что-то вспоминал, что-то очень интересное. Что-то или кого-то. - Настроился, - прошептал он. - Да ладно тебе, дружище, - заметил друг, который возможно находился в еще большем мандраже. - Вдруг встретишь какую-нибудь красавицу-южанку и хотя бы там влюбишься. Он с удивлением смотрел, как Гамов лежал в установке и радостно хохотал. - Именно об этом я и мечтаю... Машина времени заработала; раздалось тихое, но неотвратимое гудение и легкая вибрация всей системы. Дверца установки закрылась, наступила тишина и будущий попаданец остался наедине со своими мыслями. "Или молодой военный, или такой же молодой плантатор, иначе не будет смысла. И обязательно со связями, а то меня просто никто не послушает, и я ничего не успею сделать. Но не генерал или крупный землевладелец - все они мужчины в возрасте, а я, наверное, не должен быть обременен семьей, а в идеале - даже родителями. Хорошо бы торговый олигарх, но вот беда - их на Юге было мало... И нужно немного форы по времени до Гражданской войны - за несколько месяцев многое можно будет успеть..." Его трясло и ломало, рвало на части и куда-то уносило. Странно, но сейчас, на грани своего сознания, он цеплялся даже не за историю США, которую знал очень хорошо, а за воспоминания из любимой книги, которую прочитал еще в юности, а потом и еще несколько раз, уже совсем взрослым. Книгу, которую на момент ее выхода в США критиковали все кому не лень, завидуя популярности автора и не веря, что автором такого произведения может быть женщина. И стиснув зубы, сражаясь с уносящим его вдаль временем, он вспоминал описания из этой книги. Величавые особняки на холмах и в долинах, жирные хлопковые кусты на влажной красной земле, работающие в поле негры, нарядно одетые молодые люди и девушки, а также их родители, одетые не менее нарядно, разве что менее ярко. Домашняя прислуга, веселые пикники и праздники, политические сборища и посиделки, надежды и ожидания. Надежды, которым не суждено было сбыться, а большей части сыновей плантаторов не суждено вернуться со страшной войны... "Интересно, почему из всей истории США тех времен, мне сейчас вспоминается не собственно история, а "Унесенные ветром?" - спрашивал себя он, летя через время и пространство. "Что-то это должно значить, или у меня просто юношеские мечты, которые хочется реализовать? Ты же отлично знаешь, что все это выдумка, пусть Маргарет Митчелл и писала свой роман, основываясь на реальных событиях и некоторых исторических личностях, имея доступ ко всем архивам Джорджии..." Он пытался заставить себя переключиться, но не мог - память упорно возвращала его к знаменитому роману... Последними мыслями перед потерей сознания были воспоминания о тех людях, к которым он должен был попасть. "Ну держись, Юг; я иду к тебе. Куда меня интересно кинет - Флорида, Техас, Каролина, Виргиния? Или...? Интересно, какая она на самом деле?"