Унесенный временем на Американский Юг

Возвращение в сознание и пробуждение были тяжелыми и болезненными; мужчина будто с кем-то боролся, выталкивая конкурента из головы (одной на двоих), что у него в итоге успешно получилось. Какой-то юноша вскрикнул, замолкая и исчезая, а затем наступила тишина. "Извини, парень, ничего личного; из нас двоих должен был остаться кто-то один - и это буду я. Такое ощущение, что в этой истории ты все равно бы быстро погиб на войне, так что мир от твоего отсутствия ничего не потеряет." Алексей Гамов привстал на огромной кровати, тряся головой и пытаясь привести хоть в какой-то порядок мысли сразу двух людей - его, профессора истории из России будущего и какого-то местного юноши. Калейдоскоп воспоминаний из двух умов закружился перед глазами, даря невероятные ощущения и мигрень разом. Воспоминания шли из разных источников, и чужие приходилось вызывать в памяти дополнительными усилиями. Незнакомые мать и отец, уже умершие, младшая сестра, какие-то негры, родственники, знакомые... Пока что было только ясно, что ничего не ясно. Кто он, где он, чем он занимается было непонятно. "Пора начинать звать себя Алексом, а не Алексеем", - хмыкнул он про себя. - "Пока не узнаю, как меня тут зовут на самом деле. И надо быть поосторожнее - ни в коем случае не засветить свою новую сущность." За окном светало и мужчина, а точнее, уже снова юноша, встал и прошел к окну, машинально обратив внимание на старинные дорогие часы, стоящие на туалетном столике. Было семь утра. Рассвет, яркий и прекрасный, с встающим на востоке красным солнцем, впечатлил и успокоил его. Он посмотрел через стекло на улицу и буквально нутром ощутил прохладу, заодно обратив внимание, как одеты люди. "Так, сейчас явно не весна, а глубокая зима - даже в южных штатах бывало холодно в зимние месяцы. И это точно не Флорида. Моря не видно – значит, не Новый Орлеан, не Чарльстон, не Саванна и не Тампа. Какой-то внутриконтинентальный город - где же это я?!?" Он еще раз внимательно присмотрелся, пользуясь тем, что дом, в котором он проснулся, стоял на одной из возвышенностей. Город оказался невелик и слегка холмист; по холмам были разбросаны дома. На улице лежала лютая грязь, типичная для зимы в южных штатах этого времени, где-то в отдалении гудел паровоз, а слева и вдали от дома виднелся какой-то большой склад. По улице уже сновали люди, в основном черные, идущие по своим рабочим делам. За ними прошел патруль - что-то среднее между полицейским пикетом и отрядом самообороны, что являлось нормой для времяпровождения молодых белых людей любого достатка в этих краях. Алексей обернулся, решив внимательно осмотреть свою комнату. Он сразу радостно выдохнул - дом и комната явно принадлежали людям из местного высшего общества. Позолоченная люстра на потолке, изящный канделябр-лампа на комоде, дорогая стильная мебель, старинные часы, огромная кровать, а еще книжный стеллаж - все указывало на то, что в доме живут не просто богатые люди, но и образованные. Юноша подошел к стеллажу и пробежался по корешкам книг. Что ж, с английским языком этого времени у него будет все нормально - благо что память донора унаследована целиком (хотя на знание английского он не жаловался и в прошлой жизни). Байрон, Теккерей, Вальтер Скотт, почти полное собрание Шекспира, причем издание Лондонской королевской типографии, Бульвер-Литтон, Диккенс, - попаданцу стало крайне интересно, куда же и в кого он попал. Начитанность и европейские культурные взгляды не были чем-то странным для США, но встретить их в какой-то южной глубинке – вот это было удивительно. У мужчины мелькнула веселая невозможная мысль, что ему все-таки повезло. "Вроде у Митчелл главными любителями этой европейщины были Уилксы. Ладно, сейчас проверим." Он подошел к ростовому зеркалу и в отблеске рассвета внимательно посмотрел на себя, стоящего в дорогой ночной рубашке. "Определенно я не Эшли Уилкс", - хмыкнул мужчина. "И не Ретт Батлер - он тоже был вполне начитан, да и что делать Батлеру в эти годы в таком дорогом доме?" "И даже не Фрэнк Кеннеди", - кивнул юноша своему отражению. Из зеркала на него смотрел худощавый молодой человек ("двадцать один год" - подсказала "не своя" память) ростом чуть выше среднего, слегка курчавый шатен с карими глазами. "Какой-то ты немужественный, приятель", - снова кивнул сам себе мужчина. "Ну ничего, мы это изменим..." Зато радовало молодое тело, которое было еще и более-менее тренированным - все-таки, верховая езда и постоянная стрельба были нормой для почти любого состоятельного белого юноши-южанина, однако навыки не мешало обновить и улучшить - с учетом того, что скоро должно было начаться в стране. О, кстати, а скоро - это когда именно? Юноша поискал глазами хоть какой-нибудь намек на сегодняшнее число и с удовлетворением обнаружил на книжном столе отрывной календарь с парижскими мотивами - на нем замерла дата 10 декабря 1860 года. "Отлично, у меня есть еще около полугода", - усмехнулся попаданец, оторвав вчерашний день. "Знать бы что я тут смогу сделать..." Он еще немного походил по комнате и направился приводить себя в порядок перед завтраком в ванную комнату - для этого ему оказалось достаточно "поднять" в памяти все навыки человека, в которого он попал. Тут же подбежала пара расторопных черных мальчишек, которые помогли ему. "Что ж, есть шанс, что меня все-таки никто не раскусит", - рассмеялся про себя юноша. Он оделся и шел по второму этажу в направлении к столовой, уже смотря с особым интересом изнутри на этот дом и его отделку. Что-то он ему напоминал, что-то из той самой любимой книги, но он резко, не желая верить в такое счастье, выбросил это из головы. "Забудь, это невозможно. Да и вообще, почему ты сразу стал вспоминать "Унесенные ветром"? Ну да, это может быть и Атланта - кстати, похоже. Но все остальное - выдумка писательницы. А даже если и не выдумка, то слишком невероятный математический шанс на подобное. Угу, размечтался сразу..." - Здравствуй, брат, - навстречу по лестнице шла смутно знакомая девушка, искренне улыбавшаяся юноше. Огромные иконописные карие глаза - такие же, как и у него самого, волосы темнее чем у брата, прямой крупный пробор в прическе, слегка широкоскулое лицо с острым подбородком - будто сердечко. Честность, искренность и невероятное достоинство в поведении, какие в своей прошлой жизни мужчина встречал крайне редко. "Сестра", - подсказала чужая память, "семнадцать лет, очень любимая". - Ты становишься ранней пташкой? - улыбалась она. - Иначе всю жизнь можно будет проспать, - мягко усмехнулся молодой человек. - Нам пора на завтрак, если мы не хотим, чтобы Дядюшка Питер был недоволен, - весело кивнула девушка. - Тогда идем. Нельзя заставлять Дядюшку Питера нервничать - он же у нас тут самый главный, - хихикнул юноша на автомате и оба рассмеялись. Они как раз сели за стол, когда в столовую вошел седовласый и худощавый, полный достоинства негр, ласково обратившийся к обоим. - Доброго вам утра, мисс Мелли и мистер Чарльз. - И тебе того же, Питер, - кивнул юноша, едва сдержавшись. "Вот значит все-таки кто я и где я, точнее, в ком я. Что ж, это не самый плохой вариант и мы с тобой еще повоюем, Чарльз Гамильтон. Только на этот раз более успешно." - Тетя Питтипэт еще спит? - спросил Чарльз. Мелани Гамильтон кивнула. - Ты же знаешь тетушку - она любит поспать. Больше чем сон она любит разве что сплетни и хорошо поесть. Оба снова засмеялись, а закончив завтрак, вместе вышли из столовой. Попаданец в Чарльза Гамильтона думал на невероятной скорости. "И что мне теперь делать? Парень конечно богат и без родителей, но как ему выйти на руководство Конфедерации и к кому вообще обратиться?" Мужчине сразу пришла в голову правильная и своевременная мысль, с чего надо начинать действовать. Единственным человеком, который знал многих высокопоставленных людей Джорджии и который мог ему помочь, был Генри Гамильтон. - Мелли, я поеду к дяде в контору, сразу к открытию. Мне многое надо с ним обсудить, а единственным подходящим человеком является именно наш дядюшка. - Ты только что вернулся из Гарварда - и трех месяцев не прошло; сразу хочешь окунуться в местные дела? - спросила сестра. - Или уже решил идти к дяде на работу? Ох, как же это тетушка воспримет... - Переживет как-нибудь, - пожал плечами Чарльз. - Но сейчас дела действительно не позволяют их игнорировать. Я многое понял и узнал, когда четыре года учился на Севере. Сестра, нас ждет война, - она обернулась и смотрела на брата испуганно. - Война жестокая и беспощадная. Мы не сможем ее предотвратить - это уже вопрос не "если", а "когда"... - Неужели северяне все-таки до этого дойдут?!? Негры... - Мелани, черные тут не причем. Точнее, это тоже фактор, но не первый и даже не второй. Я подробно тебе расскажу вечером, в чем действительно причины войны - не только и не столько в вопросе рабства... Сестра подошла к брату и обняла его. - Ты тоже уйдешь на войну? И Эшли?!? - ее голос дрогнул. Он смотрел ей в глаза и уже начинал понимать, почему при переносе его потянуло именно в тело Чарльза Гамильтона, к Мелани и тете Питти в Атланту. Он глядел на это доброе и одухотворенное лицо из любимого романа и чувствовал, что теперь просто не посмеет никуда сбежать. Когда он переместился сюда два часа назад, у него сразу появилась трусливая мысль удрать - до того, как начнется война. Он же знает все, что будет в мировой экономике и политике следующие пятьдесят лет, которые он может прожить - при таком "ресурсе" можно стать новым Ротшильдом. Достаточно просто не лезть ни в какие войнушки и на все плевать, зарабатывая деньги и влияние. Он мог заработать миллиард на нефти вместо Рокфеллера, мог сорвать сделку по Аляске, мог даже спасти Российскую Империю (правда не факт, что захотел бы это делать), но в таком случае, он не поможет Конфедерации и не спасет Мелли. А сейчас он смотрел на Мелани Гамильтон - будущую Уилкс и вспоминал книгу. Ее страшные роды, поездку до Тары через горящую Атланту, сожженные Двенадцать Дубов, голод, сбор хлопка с обмороками, вечное недоедание, Бо и вторую беременность. И смерть из-за нее... "Я не позволю тебе пережить такое, не позволю пройти через этот ад. Я уже не твой брат на самом деле, но ты будешь моей сестрой. Я знаю все о новом оружии, которое может нам помочь - и у янки загорится земля под ногами на этой войне, в том числе и в прямом смысле слова; они проклянут Авраама Линкольна, который начнет войну. Впрочем, неважно кто ее начнет - но я ее закончу." - Чарли, - пораженно прошептала Мелли. - Что у тебя с глазами?!? Я очень плохо помню отца, но такие глаза были только у него; у тебя я их никогда не видела... - Пора мне становиться мужчиной, сестра, - улыбнулся юноша. - Нас ждет война и я собираюсь тебя защищать. "И не только тебя", - усмехнулся он про себя, возвращаясь в свою комнату и начиная одеваться. "Вот только на этот раз помирать от кори и пневмонии я не собираюсь..." Опрятная вывеска гласила: "Контора Генри Гамильтона" и была расположена в самом центре города, в одном здании с местным шерифом. Что ж, даже интересно, как работают адвокаты этого времени... Добродушный невысокий мужчина в возрасте с брюшком и в костюме-тройке встречал его прямо у порога. - Ох, как же я тебе рад, племянник! А то после твоего возвращения мы виделись лишь мельком... - Здравствуй, дядюшка! - реакция юноши была искренней; из старших второстепенных героев "Унесенных ветром" дядя Генри Гамильтон всегда ему импонировал. Он подошел и первым обнял старого юриста. - Сначала позволь мне выразить свое уважение и восхищение твоим окончанием бакалавриата Гарварда с отличием. Ты полностью оправдал наши ожидания и учился лучше всех на курсе. Уж куда лучше, чем эти янки... И теперь для тебя в Джорджии открыты все двери; мои - прежде всего. - Спасибо. Эх, хотел бы я попроситься к тебе на работу, но, к сожалению, у меня другие планы в жизни... - Садись, - Генри Гамильтон резко стал серьезным. - Надеюсь, ты не веришь в войну? - Дядя, я искренне хотел бы в нее не верить, но это невозможно. Война будет, более того - война фактически уже началась. По всему Югу власти штатов забирают себе федеральное имущество, а администрация предыдущего президента годами смотрела на это сквозь пальцы. Север пойдет до конца - и дело вовсе не в рабовладении, а в том, что мы им блокируем нас как рынок сбыта, а многие промышленные товары и оборудование закупаем в Англии и Франции, не желая платить пошлины. Мы угроза для Севера, в том числе на торговом уровне. Через десять дней о независимости объявит Южная Каролина, еще через месяц - все остальные южные штаты. Потом будет казус белли, а потом начнется собственно война. И война будет крайне тяжелой для нас... - Чарльз, откуда ты все это знаешь? - с уважением, но недоуменно спросил дядя. - Учился в Гарварде с хорошо раскрытыми ушами и общался с разными людьми - там же учатся и сыновья элиты северян. Я многое понял. - Что ты предлагаешь? - Я знаю, что у нас прекрасная семья и великая фамилия. Мой прадед Александр Гамильтон был одним из отцов-основателей США, твой двоюродный брат Александр Гамильтон Вебстер много лет был министром, а еще он являлся опекуном и наставником будущего вице-президента Конфедеративных Штатов Америки Александра Гамильтона Стивенса – полагаю, что именно мистера Стивенса выберут вице-президентом КША*; ходят такие слухи. И сейчас я хотел бы донести до него, как представителя Джорджии, свой доклад. Он будет готов у меня через неделю, а материалы я собирал последние четыре года. Доклад будет носить тройной характер - военный, политический и экономический. Возможно, эти материалы и мои выводы заинтересуют как самого Стивенса, так и его окружение. Генри Гамильтон, не отрываясь, смотрел на племянника. Это был безусловно он - его глаза, его голос, его внешность, но в то же время, это был какой-то другой Чарльз Гамильтон. Он смотрел по-другому, говорил по-другому и думал по-другому, будучи больше похож на старшего брата Генри - Уильяма Гамильтона, своего отца, чем на того юношу, которого мужчина знал всю жизнь. А сам Чарльз, точнее попаданец в него, сейчас думал о том, что ему очень повезло с возможностью списывать всё на учебу в Гарварде и сопутствующие хобби за четыре года, когда он жил вдали от Атланты. Иначе... - Ты изменился, племянник, - констатировал довольный Генри Гамильтон. - И мне нравятся эти изменения; все-таки Мелли и Питтипэт не смогли тебя испортить. Что ж, я напишу мистеру Стивенсу и еще нескольким людям, а ты пока что готовь свой доклад - недели тебе должно быть достаточно... - Спасибо, дядя. А еще, коль ты являешься нашим поверенным в делах, могу предложить начать скупать землю в Атланте - через полгода она взлетит в цене раза в три-четыре. Только имей ввиду - наша валюта как "хлопковый доллар" может девальвироваться, так что покупаем за банкноты, а продаем за золото. Дядя и племянник попрощались, а затем Чарльз вышел на улицу и поехал на лошади обратно домой. Южане были гостеприимными и дружелюбными людьми; по пути молодому человеку встретилось много дам, которых юноша приветствовал по всем правилам местного этикета. "Что ж, а вот и "Старая гвардия", усмехнулся про себя Чарльз. "И зачем Ретт их так троллил? С такими женщинами лучше не ссориться, зато пользы от них может быть очень много." - Добрый день, миссис Мерриуэзер. Добрый день, миссис Элсинг. Добрый день, миссис Уайтинг. Лица всех трех дам расплылись в улыбках - Чарльз Гамильтон слыл в Атланте вежливым и воспитанным молодым джентльменом, а еще он был взрослым и неженатым, при этом богатым и симпатичным, что делало его невероятно привлекательным женихом в глазах всех потенциальных тещ Атланты и не только Атланты. "А дочерей этих дам кажется зовут Фанни Элсинг и Мейбелл Мерриуэзер", вспомнил мужчина. "Что ж, Чарльз-Алекс, нам представляется уникальный шанс заполучить здесь почти любую невесту, которую пожелаем. Но только тут тебе не там - выбирай мудро, потому что обратного пути не будет; кого выберешь - с той придется жить всю жизнь. Нравы здесь суровые и правильные, а родственников-мужчин разных женщин лучше не злить. Правильно ведь Батлер уже сказал "лучше получить пулю в лоб, чем дуру в жены". Вот только нужна ли мне здесь невеста? И еще более интересный вопрос - кто тут не дура?" Он задумался, лучезарно попрощавшись с матронами Атланты и попросив их передать приветы своим дочерям. "Однозначно не дура - Мелли. Просто очень скромная, добрая и воспитанная. Но она по этому "сюжету" моя сестра, да еще и будет всю жизнь с Эшли, так что вычеркиваем. Затем сестра Эшли, которая Индия. Неглупа, хозяйственна, настоящая леди, характер имеется - уважаю таких. Но вот беда - я вроде как почти помолвлен с ее младшей сестрой. Ну уж нет; Милочка Уилкс - это только через мой труп. Хотя на них обеих надо бы взглянуть для начала..." Он усмехнулся, поскольку осознавал, что пытается обмануть самого себя. Чарльз-Алекс уже рвался в графство Клейтон. Повод посетить Уилксов конечно имелся, но прежде всего его интересовали их соседи, а именно О'Хара. Юноша рассмеялся; "перестань обманывать хотя бы самого себя - ты просто хочешь увидеть Скарлетт. Тебе плевать, что она уже наглухо влюблена в Эшли, тебе плевать, что у нее тьма поклонников и тебе в этом "тендере" мало что светит - если только ты не пойдешь позорным каноничным путем, а еще у нее тщеславие и самомнение размером со Статую Свободы (еще не построенную). Оно тебе надо?" Сам спросил, сам и ответил - надо. А точнее, ему было просто интересно. Да и вообще, ну разве можно будет пройти мимо такой задиристой девчонки? Так что через неделю он вместе с Мелли поедет к Уилксам в гости - как раз тогда будут рождественские балы и с удовольствием посмотрит на всех тамошних плантаторов и их детей, столь красочно и качественно описанных Маргарет Митчелл. Ну а пока что - доклад и тренировки. Он вернулся домой и прошел в кабинет, но вдруг кто-то влетел в помещение, кто-то тучный и шумный. - Здравствуй, тетушка! - крикнул Чарльз, а Питтипэт подскочила почти до потолка. Она была именно такой, какой описывалась в книге и сейчас юноша ощутил, что Чарльз искренне любил и ее. "Митчелл была права - ну как с таким воспитанием можно стать мужчиной?" - Ох, Чарли, не пугай меня! Я же лишусь чувств и упаду в обморок! - Тетушка, ты очень храбрая. Ничего ты не лишишься, а если понадобится - ты даже всех янки разгонишь отцовской саблей, - рассмеялся юноша. - Так значит, вы с Мелли собрались к Уилксам? - любопытство тетки взяло верх. - Да, тетя Питти. Они нас давно приглашали. - Что ж, Милочка Уилкс будет счастлива, - многозначительно намекнула Сара Джейн Гамильтон. Юноша выдохнул и решил расставить точки над "i" сразу. - Тетя, я не делал Милочке официального предложения; мы с ней не помолвлены. И если совсем честно, я и не хочу его делать. Питтипэт пораженно смотрела на племянника. - Но почему?!? Все же про вас думают... - Зря думают. Если честно, я вообще считаю, что мне рано жениться. Ну разве что по огромной любви, но как раз ее я к Милочке не испытываю. Не надо обижать достойную девушку таким отношением. Тетка заволновалась и забеспокоилась - искренне. - Ты напишешь ей или передашь через кого-то? - Ни то и ни другое. Поскольку не было предложения, то не требуется и каких-либо писем. Но я аккуратно дам ей понять - лично. "А еще я не просто так тебе это сказал, Питтипэт", подумал про себя Чарльз. "Уж ты наверняка всем растрезвонишь..." Дни в Атланте полетели один за другим. Попаданец привыкал к новой жизни; впрочем, это было несложно - помогала память того, в кого он сюда попал. Куда сложнее было отыгрывать роль наивного и доверчивого Чарльза; вот тут требовалась определенная осторожность. По утрам он занимался верховой ездой, дальше была стрельба, ну а после обеда юноша садился за доклад. Он был рад своему местному почерку - четкому и почти каллиграфическому; отчет-доклад Чарльз писал сначала на черновиках, а потом и в нескольких оригиналах. Все, что у него было в голове, он излагать не собирался; достаточно было и того, что он намеревался частично вывалить представителям руководящих кругов Конфедерации. Он не испытывал иллюзий - или ему вообще не поверят, или придут в ужас и запретят о таком думать, или же разрешат - и тогда на будущей войне его проклянут и чужие, и свои. Так в мире еще никто не воевал и воевать будет самое ранее через десять лет - во время франко-прусской войны, а то и намного позднее - где-то в районе Первой мировой. Юноша сидел за рабочим столом в кабинете дома на Персиковой улице и продолжал яростно писать. Отчет состоял из трех основных блоков. "Внутренняя политика и социальная жизнь Севера и Юга", "Дипломатия и внешняя политика" и самая главная часть - "Армия и новые вооружения". "Новейшее стрелковое оружие". "Извини, Хайрем Бердан, придется мне тебя обобрать - благо что этих патентов еще нет. Я сомневаюсь, что здесь твой "№ 2" будет именоваться "Russian musket"; надеюсь, что его назовут "винтовкой Гамильтона". А когда мы сможем воспроизвести берданку, благо что это несложно, то придет и время мосинки." Мужчина задумался, продолжая вспоминать. Информации в его голове было невероятно много, но сейчас требовалось то, что будет крайне эффективно на этой войне, легко производимо в текущих условиях, а кроме того, не совсем уж бесчеловечно. Информация продолжала ложиться на бумагу. Историк не ограничивался только примитивными описаниями - они были полноценными, с указанием тактико-технических характеристик и особенностей производства, вплоть до применяемого материаловедения и готовых чертежей. "Бронепоезда", "картечницы", "противопехотные мины", "торпеды", "аэростаты", "напалм", "унитарные патроны", "колючая проволока", "броненосцы", "осколочные гранаты" и многое другое - доклад разрастался и становился все толще. "А вот бездымный порох я пока что придержу - все равно под него еще нечего делать", решил юноша, переходя с технических описаний на изложение новых военных тактик, боевых построений, типов ведения сражений, морских боев, оборонительных позиций, фортификаций и прочей сопутствующей информации. Отчет занял у него ровно неделю, по окончанию которой он снова заявился к дяде. - Отрадно видеть, что ты серьезно отнесся к своему хобби, племянник, - дядя Генри довольно потирал сухие руки, забирая документы. - Что ж, возможно тебе и удастся сделать нашу фамилию снова великой... Нам повезло - мистер Стивенс и несколько видных джентльменов Юга будут гостить в Атланте после Рождества - вот тогда я им и передам твои отчеты, лично. Заодно, это обеспечит приватность. - Спасибо тебе огромное, дядя; я буду ждать. "Интересно, кто из будущих генералов сюда приедет? Боже, пусть это будут, например Борегар, Стюарт и Форрест. А не Хилл, Худ или Лонгстрит. Если уж доносить свою информацию, то до лучших из лучших..." Чарльз отдал четыре копии своего отчета-доклада дяде, распрощался с ним и вернулся домой. Через день они неспешно выехали с Мелани в сторону графства Клейтон. Сидя в седле, из которого юноша почти не вылезал последние дни, постоянно бывая на ипподроме и просто катаясь, чем сильно улучшил навыки верховой езды, он поймал себя на мысли о том, что на самом деле в этом времени для него непривычно - ощущение самого времени. Среди родственников и друзей здесь считалось нормальным и правильным писать и приглашать гостей за несколько недель до события, а не отбивать срочные телеграммы, хотя это тоже было возможно. Даже те двадцать миль, которые составляли дорогу от Атланты до Двенадцати Дубов, люди предпочитали не скакать во весь мах, а ехать неспешно. Выезжая утром на такое расстояние, гости и не собирались приезжать раньше, чем к ужину. Человеку, привычному к мобильному телефону, автомобилю, самолетам и поездам, все это было непривычно. "Хотя тут даже поезда ходят медленнее, чем скачут лошади", - рассмеялся про себя юноша, следующий верхом рядом с двуколкой Мелани, когда они подъезжали к поместью Уилксов.