Унесенный временем на Американский Юг

В редакции "Современника" этим утром было тихо и только владелец журнала с нетерпением ожидал гостя. Он мечтал заполучить этого человека в свой "кружок" еще месяц назад, но тот был нарасхват во всем Петербурге и только сейчас выдалось время. Владельцу правда было сильно невдомек, что приглашенной знаменитости он известен куда лучше, чем можно себе представить... Идя на эту встречу, Чарльз отчетливо понимал, чего он хочет от знаменитого журнала. Аристократические знакомства, деловые связи - этого было мало. Ему требовался идеальный пиар-агент в Петербурге - и он намеревался его найти. "Единственный в истории из наших великих классиков, кто не страдал глупыми народническими завихрениями, а прямо и честно рекламировал "американский" путь, при этом не являясь западником. Первый литературный "бизнесмен", живший не поместьем, а собственным умом, отличный делец, прекрасный картёжник. Тебя обвиняли в приспособленчестве, обзывали "двойным человеком", но в этой истории журнал не закроют, а сам ты станешь еще более успешным и удачливым." - Доброе утро, Николай Алексеевич! - весело заявил почти с порога американский гость оторопевшему хозяину, который только сейчас убедился в том, что этот американец и правда отлично знает русский язык. "До чего же на доктора Мида похож", хихикнул про себя Гамильтон, глядя на своего любимого (после Есенина) поэта. "Бородка клинышком, открытый лоб, глубоко посаженные хитрые глаза - тебя я бы узнал даже на улице." Некрасов протянул руку гостю. - Здравствуйте, господин посол. Неужели вас и правда можно называть Алексеем Михайловичем? - Конечно. Ваш "клуб" уже собрался? - Еще нет; сначала дела. - Согласен. Обсуждение сотрудничества прошло успешно - стороны договорились о финансировании Гамильтоном журнала (увеличение тиражей и объемов) и русских изданиях американских писателей, а самое главное - об издании русских писателей в КША на паритетной основе. Это была мечта Чарльза - познакомить Юг с русской литературой XIX века раньше всего мира. Попаданец заранее решил, что историю и судьбы классиков менять не будет. Он опасался "эффекта бабочки" и того, как может измениться литература из-за его возможного вмешательства. "Современник" на известнейших писателей повлиять не мог - Тургенев и Толстой из него уже вышли, Чехов еще почти младенец; сейчас в журнале из великих "отписывались" только сам Некрасов и Салтыков-Щедрин. Чарльз даже остерегался помогать деньгами Достоевскому - вдруг он с оплаченными счетами так и продолжит играть в казино и чего-нибудь не напишет? Ну уж нет, пуст всё идет, как идет, максимум - помочь медицинскими советами, чтобы подольше прожили. Но вот публицистика "Современника" и "общественный запрос" на нее крайне важны. Важны прежде всего для России. С Некрасовым было интересно общаться - умный и хитрый, он умел соблюдать редакторский баланс. Обратной стороной этого являлось то, что журнал стал "центристским", критикуя разом и либералов, и консерваторов, в итоге получая критику с обеих сторон, что и требовалось Гамильтону. Переговоры прошли удачно; Николай Алексеевич оказался отличным дельцом и к расширению сотрудничества с литературным сообществом КША отнесся крайне положительно. - Кто будет представлять вас в Конфедерации? - спросил он гостя. - Моя сестра Мелани Гамильтон-Уилкс, - был ответ. - И ее супруг Эшли Уилкс. В последнее время у нее появилось свободное время и она стала редактором схожего с вашим журнала - "Будущее Юга". Я оставлю все адреса и имена наших джентльменов и леди, которые с радостью познакомятся с литературой России. Ну а пока у нас еще есть время, я мечтаю сыграть с вами в покер, - боевито ухмыльнулся Гробовщик. - О, сударь, этому я всегда рад! ... - Мое почтение, Алексей Михайлович, - пораженно заявил Некрасов спустя еще час. - У нас равный счет! Сразу видно не любителя, а мастера. Никогда такого не встречал в партиях против себя! - Взаимно. Есть только один человек, помимо вас, кто сводит партии со мной к ничьим - мой лучший друг Ретт Батлер. Редакцию понемногу заполняли приходящие люди; по той истории Чарльз их конечно не помнил и не знал, но уже мог сделать однозначный вывод в отношении данной публики, а уж когда начал с ними общаться - так и тем более. Гости, как правило либеральные, но не революционные разночинцы и выходцы из небогатого дворянства были типичными народниками - оторванными от жизни и не разбирающимися в тех вопросах, которые сами же продвигали. А уж их мнение в отношении власти... И чего удивляться, что Александр III и его "компетентные органы" в той истории их разогнали? - Господа, - обратился ко всем Гамильтон. - Я в вашей стране человек чужой, но кое-что уже заметил. Прежде всего в отношении журнала. Будьте осторожнее с властями в своей критике - лучше печатать хоть что-то, чем быть закрытыми. Полагаю что этого не произойдет, но если вы перейдете черту, то цензура отреагирует. В идеале вообще можно создать еще один журнал, только общественно-политический, разделив его с "литературной частью"; так хотя бы продолжат издаваться ваши произведения. Второе - вот вы говорите о "счастии народном". Вы жалеете крестьян, вы мечтаете им помочь, но я не вижу здесь ни одного крестьянина. Безусловно, вы знаете как тяжела их жизнь, потому что видели ее с детства. Но знаете ли вы о чем они думают? - Чарльз пристально посмотрел на присутствующих. - У них же образ мысли и менталитет очень отличаются от ваших. Вы готовы их понять и принять? Вот честно, я вашего народничества не понимаю. Экономически "общинный социализм" безумно неэффективен. Да, я американец и уж точно не являюсь сторонником "крестьянского мира". Он тормозит самых эффективных и деятельных. Но что еще более ужасно - он их не отпускает от себя. И поэтому, смею надеяться, путь вашей страны скоро изменится. - Так вы тоже сторонник частно-фермерского пути, как и Николай Алексеевич? - уточнил Салтыков-Щедрин, который специально примчался на встречу с американским послом. - Скорее, комбинированного - в виде сочетания крупных успешных помещичьих хозяйств и фермеров там, где они не менее эффективны. А община усредняет успешных и неуспешных крестьян, что мешает развитию. - Простите, но "американский" путь будет смертью общины! - пылко возразил кто-то. - Почему же? Самые активные выйдут из нее и отправятся осваивать свободные земли страны, а община может и дальше оставаться собой. В результате своей неэффективности она просто превратится в наемных работников крупного помещичьего хозяйства капиталистического типа, не выдержав конкуренции. Никакой "свободы личности" в общине не будет и уже тем более не может быть волостного самоуправления, распространенного на город и государство в целом. Внезапно посол Конфедерации пристально посмотрел на каждого из присутствующих. - Одно только могу добавить из своих наблюдений - остерегайтесь любых... радикальных действий. Чем больше бунтов - тем больше власть будет сворачивать любые благие начинания. - Но самодержавие - зло! - выпалил какой-то разночинец. На него зашикали, но Чарльз рассмеялся. - Не волнуйтесь - моя собственная страна является республикой и я просто не могу являться поклонником монархии, хотя и уважаю ее в других странах. Не надо потрясений - дайте своей монархии пройти путь до конституционной. А изменения и свободы возникнут сами - одновременно с экономическим развитием. Встреча закончилась ближе к обеду; два часа подряд гость подробно рассказывал присутствующим про американское сельское хозяйство, литературу и читательские интересы южан. Гамильтон видел, что он не убедил эту публику, но у него и не было такой цели - прежде всего Чарльз говорил для Некрасова. Ему хотелось, чтобы тот стал определенным рупором и будущим "рекламным агентом" изменений, происходящих в КША, как интересных и разумных для России. - Николай Алексеевич, - обратился посол Конфедерации на прощание к владельцу "Современника". - Я очень рад с вами познакомиться и счастлив, что наше сотрудничество начинается столь успешно. Новый год и Рождество Гамильтоны встречали уже в Москве. Вот где Чарльз-Алекс почувствовал себя как дома - да собственно, домой он и приехал. Город в те времена еще не сильно вылез даже за Садовое кольцо, но атмосфера здесь и правда отличалась от Петербурга. Более непосредственная и расслабленная, по сравнению со столицей - почти деревенская. Генерал-губернатор Павел Алексеевич Тучков и дворянская Москва приняли посла КША и его супругу просто, весело и радостно - и те ответили взаимностью. Полезные знакомства продолжались (особенно Скарлетт была рада переговорам с Гостиной сотней Москвы). В полдень 9 января 1865 года Чарльз стоял абсолютно счастливый на Воробьевых горах (он не просто так сразу познакомился с Юсуповыми, которые совсем недавно построили здесь загородный особняк) и орал с холма в пустоту. - Милый, - смеялась Скарлетт, - почему ты бессвязно сквернословишь? Я ведь неплохо уже знаю русский язык... - Это я от избытка чувств, - хохотал попаданец. - Ох, ты себе даже не представляешь, как теперь изменится история... Кто знает, может быть мой Московский университет уже не будет здесь построен спустя 90 лет? - Новое здание все равно понадобится, - пожала плечами жена. - Не здесь, так где-то еще. Почему бы и не здесь? - Если история пойдет совсем иначе, то здание в любом случае построят в другом стиле. Скорее всего и дальше начнут достраиваться на Большой Никитской. - Ой! - внезапно муж вспомнил что-то еще. - У меня же в Петербурге моего времени любимым храмом был Спас на Крови. Но если здесь не будет убийства Александра II, то и храма не будет! Тьфу, история в моей голове уже трещит по швам... - Кто тебе мешает построить и преподнести похожий храм в дар своей стране? - спросила Скарлетт. - Мы вместе сделаем это. Только конечно название у него будет другое... Супруги обнялись и пошли к имению Юсуповых - послезавтра их ждала обратная дорога в Петербург и "Виргиния", готовая плыть вокруг Европы. Как бы Чарльз-Алексей не хотел остаться в родном городе подольше, как бы не мечтал о масленице здесь, но они не успевали. Ницца ждала их, а с учетом долгой дороги, отправление требовалось срочным. Они шли под руку по хрустящему белому снегу, а муж в восхищении смотрел на жену. Мало того, что Скарлетт понравилось в России и она даже выучила много фраз по-русски, она успела перезнакомиться во всеми видными купцами, не забывая и про светское общество. Из Петербурга Чарльз увезет важнейшую информацию, полезные знакомства, контракты на поставки оружия и кораблей и политическое влияние, а самое главное - он уже начал менять судьбу родной страны. В портфеле миссис Гамильтон оказались еще более ценные (для нее) документы - договоры с Николаем Путиловым, Тимофеем Морозовым и прочими купцами и промышленниками России, которые станут залогом сотрудничества даже не государств, а бизнеса обеих стран. - Как же мне понравились ваши купцы - старообрядцы, - с уважением заметила Скарлетт. - Чем-то на наших толковых южных бизнесменов похожи. Муж смеялся. - Милая, на самом деле, их в будущем больше сравнивали с консервативными янки - и правда, схожая деловая этика. Кстати, ты что-то мне хочешь сказать? Брови жены сошлись к переносице. - Не вздумай мне больше холодец предлагать! Оба захохотали. - Нет, правда; всё остальное мне здесь очень понравилось, да и кухня дворянская по многим блюдам на французскую похожа, но вот некоторые блюда... - Это нормально; мне ведь тоже ваш батат не нравится... - "Ваш"? Может быть, все-таки "наш"? Своего юного воспитанника Антона они старались не светить и выдавали за племянника - в присутствии обслуживающего персонала он говорил с ними на своем корявом английском, но обучение шло невероятными темпами - мальчишка оказался смышленым, добрым и очень благодарным. Спустя месяц после того, как он по сути стал частью семьи Гамильтонов, никто уже не смог бы узнать в нем замученного сироту из Петербурга. Возвращение в столицу и отправление прошли быстро; "Виргиния" стартовала из порта на полных парах, направляясь в Ниццу. Несмотря на сильный январский мороз, во дворце Петергофа было тепло, вот только в душе Екатерины Ольденбургской, вернувшейся из Австрии две недели назад, царила лютая стужа. Она стояла на коленях и молилась который день, как и вся страна - за здоровье цесаревича. Ее молитвы отличались - подданные желали выздоровления наследнику престола, а она - еще и любимому. Екатерина едва не сошла с ума, когда из Ниццы начали приходить тревожные новости о болезни Николая Александровича, но что-то ее держало и укрепляло. После всех странностей, связанных с послом Конфедерации и его поведением, она уже не верила в случайности. Чарльз знал - и теперь она верила ему. "Я сдержу свое слово, которое дала мистеру Гамильтону. Но кто сказал, что я должна держать его здесь?" Она буквально ворвалась к матери, заявив с порога. - Maman, мы уезжаем. Нет, я уезжаю! И меня никто не остановит! Пусть подумают что угодно, но я хочу быть с ним! Она ждала чего угодно - недоумения, возмущения, запретов, но только не того, что сказала мать. - Езжай одна, Като, - просто ответила Тереза Ольденбургская. - Ты нужна ему. И прости меня за всё. Я верю, что Никса выздоровеет... Ницца, 3 февраля 1865 года. В помещении, расположенном рядом с покоями цесаревича шел врачебный консилиум. Многие известные доктора, прибывшие сюда, не понимали что происходит с наследником российского престола и судорожно пытались поставить диагноз. - Госпожа Магоффин, - вежливо, но твердо обратился к молодой женщине врач императорского дома Николай Федорович Здекауер. - Позвольте заметить, что вы, несмотря на ваше имя, являетесь военным хирургом, а не лечащим врачом, тем более уровня лейб-медика. - А если военный хирург не уровня придворного медика сможет поставить правильный диагноз? - задорно ответила Лора, которая за эти полгода успела сносно выучить французский язык и познакомиться с Луи Пастером в Париже. - Сможете ли вы принять такой диагноз? - Мы вас слушаем, доктор Магоффин, - спокойно ответил кто-то из врачей. - Мы здесь делаем общее дело - пытаемся спасти Его императорское высочество. Сейчас Лора не нравилась сама себе. Она была слишком честной, чтобы спокойно принять подобное. Весь анамнез по состоянию цесаревича ничего не говорил о настоящей причине его заболевания и сейчас врач понимала - никто в истории не смог бы поставить правильный диагноз. Ни она сама, ни Здекаудер, ни Боткин. Знал только Чарльз - и сейчас Лоре придется воспользоваться его послезнанием, чтобы спасти принца. Это сделает ее великим врачом, но сама она никогда не забудет того, что никакого отношения к врачебному искусству это не имеет. "Вернусь домой и займусь настоящей научной работой в области медицины вместе с Пастером. Ох уж эта политика..." - У его высочества вот-вот начнется первая стадия туберкулезного менингита, - четко сказала она. Кто-то у стены выругался на немецком. - Боже, - прошептал второй русский лейб-медик. - Если бы мы промедлили еще две недели, то... - Подождите! - сомневающимся оказался Здекаудер. - Мы же все здесь знаем, что по менингиту определенное лечение! А вдруг это ошибочный диагн..? Он не договорил - дверь открылась и в нее ввалился здоровенный молодой мужчина, чем-то смахивающий на медведя. - О, доктора собрались! - запанибратски констатировал он. - Я мчусь через всю Европу к брату, а они окончательно его уморить собираются?!? - Ва.. имп... выс... - Молчать! Вы даже до сих пор не знаете, чем он болен! - Я знаю, - заявила Лора громко. - И готова к успешному лечению прямо сейчас! - Кто такая? - спросил Александр Александрович, подходя. - Лора Магоффин, военный врач армии Конфедерации, ваше императорское высочество. Только потом она осознала, что это была судьба - кругловатое суровое лицо второго русского принца подобрело и разгладилось. - Та самая, которая прошла войну с генералом Гамильтоном? Алексей Михайлович рассказывал мне о вас. "Чарльз, я тебя убью. Хотя всё равно спасибо." Лора не успела ничего ответить, как прибывший принц уже начал руководить. - Так, костоправы, слушайте мою команду! Моего брата будет лечить она - а вы начинайте ей помогать! Я сам отвечаю за здоровье наследника российского престола! "Сумасшедший дом", подумала доктор Магоффин. "Но так даже лучше". Она успела, опередив страшную болезнь - и видела как наследник тоже борется. В конце февраля наступило улучшение и Николай Александрович пошел на поправку, тихо говоря с Лорой по-английски. Она бы не справилась сама, но всегда были те, кто сменял ее, даже не подпуская остальных врачей. Их было всего двое и за ними обоими миссис Батлер наблюдала с крайним интересом, помня рассказы Чарльза. Младший брат и невеста - вот кто не отходили от Николая и помогали ему вместе. Дагмара старательно и честно ухаживала за женихом, искренне радуясь улучшению его состояния, но в сердце давно поселилась тяжесть. В самые тяжелые ночи января Никса с мечтательной улыбкой на губах иногда шептал женское имя. Вот только это было не ее имя, а чужое и она даже знала чьё именно. Принцессе всё было известно про русского наследника, когда она сама и ее родители давали согласие на брак (о несостоявшейся невесте Николая ей сразу сообщили, уж нашлись "доброжелатели"). Дагмару воспитали очень ответственной, порядочной и преданной, вот только сердце молчало. Датские принцессы росли с мыслью о том, что их почти всегда ждет замужество за границей - и не просто так среди других монархов они считались лучшими невестами Европы. Вот только выйти замуж - это не тоже самое, что и любить. А любить она хотела. Николай сразу понравился ей, но только как человек и друг. И это было еще полбеды, потому что потом приехал его младший брат и тогда Дагмара поняла, кто ей на самом деле нравится как мужчина, но было уже поздно и теперь счастье невозможно. Принцесса даже не догадывалась что спасительница ее жениха - американская врач прекрасно знает о ее мыслях и сейчас в очередной раз тихо усмехается, глядя как Александр и Дагмара вздрагивают, касаясь друг друга руками у постели Николая. "Хорошо что Чарльз мне рассказал про будущее - сейчас я вижу, как это случилось. Дагмаре просто понравился этот брутал; она реально млеет от Александра. Вот теперь я понимаю, почему в той истории второй принц выждал положенный траур по брату, а потом помчался со всех ног в Копенгаген, за ней. Черт, что же теперь будет? Ведь здесь Николай выживет. А Александр и Дагмара оба очень воспитанные. Это внешне он хам, а такие часто любят один раз и на всю жизнь - уж я то знаю... Ретт, Чарльз, я верю в вас - вы явно что-то задумали..." Туберкулез еще сопротивлялся, но уже отступал под натиском умелого врача, молодого желающего жить организма и помощи любящих близких. В марте в Ниццу примчались Гамильтоны и Чарльз наконец выдохнул, потому что оставляя Лору и Ретта одних, он волновался. Всё прошло почти идеально и оставалось только ждать. Госсекретарь КША был представлен цесаревичу Николаю и принцессе Дагмаре Александром Александровичем, после чего Лора вытолкала друга и больше не пускала; до тех пор, пока наследник не выздоровеет окончательно, она не собиралась рисковать. Никто в эти дни (кроме Чарльза) не знал, чем занимался Ретт Батлер, вот только готовящаяся им операция была почти столь же важной, как и лечение Николая Александровича. Через третьи руки, под измененной внешностью, с доставленным "подарком" из секретного отдела ВМФ КША, Ретт готовился к тому, чтобы изящно и красиво изменить историю дома Романовых. Изменить на благо прежде всего самому дому. Начало апреля на юге Франции - прекрасное время. Всё цветет и благоухает, а природа будто зовет радоваться и любить. Небольшая изящная яхта скользила вечером по глади залива Ниццы, а у ее правого борта двое молодых людей, которые обожали морские прогулки, стояли рядом и искренне радовались за выздоровление близкого человека. - Он выживет, - радостно говорила девушка своему спутнику. - Теперь в этом нет сомнений. Это великое счастье для всей вашей семьи. Нашей семьи, - поправила себя она. - Нашей семьи, - кивнул Александр Александрович, а потом, как-то затравленно смотря на девушку, глухо и непонятно добавил на русском. - Чертова мегера Тереза... Дагмара не расслышала и не поняла, но догадалась женским чутьем, чуть отодвинувшись. - Не корите себя, Александер. Никто из нас ни в чем не виноват - так получилось... Второй сын Александра II скрипнул зубами и посмотрел в небо. ...ть! Боже, ну сделай же что-нибудь! Храм построю каких не было никогда! Много лет спустя в своих мемуарах он напишет, что дальнейшее вышло случайно, что это был Божий промысел, что судьба сама вела их. Вот только им с Дагмарой не суждено было узнать, что происшествие случайностью не являлось... Послышался тихий звон, потом звук удара по днищу, а затем яхта качнулась и начала крениться на левый борт. Раздались испуганные вопли матросов, заглушаемые криком Александра. - Чертовы карбонарии, как вы умудрились в этом заливе напороться на мель и получить такую течь?!? Мы даже не успеем шлюпку спустить, а здесь очень глубоко! Ладно, тут до берега всего саженей триста... Дагмара охнула и страшно побледнела. - Я не умею плавать! - Зато я умею... Зрелище тонущей прогулочной яхты в заливе Ниццы для гуляющей публики смотрелось страшным и душераздирающим (кроме двух людей, которые и являлись инициаторами диверсии). Народ охал, надеясь только на умения пассажиров и помощь команды (напрасно - команда разбежалась и уплыла первым делом), но через несколько минут на берег выбрался высокий молодой мужчина в дорогом костюме, несущий на руках девушку, которая прижималась к его широкой груди и обнимала за шею. - Плевать на всё, - шептал принц. - На скандалы, на вой в Европе, на оханья тетушек. Батюшка скоро приедет - в ноги ему брошусь, перед братом вместе попросим. Я теперь от тебя не откажусь, Минни, ни за что... - Мне надо переодеться после этого водного приключения, - весело, но счастливо рассмеялась Дагмара. - Как же с тобой надежно... Но потом мы вместе пойдем к Никсе и будем честными перед ним, Александер. Двое джентльменов незаметно наблюдали за парой, к которой уже бежали их сопровождающие, до этого в ужасе смотревшие на катастрофу прогулочного судна, не в силах ничем помочь. - Тебе я смотрю весело, Чарльз? - спросил высокий и смуглый. - Вы значит на балах в Петербурге пляшете, а мне тут грязной работой заниматься? Ты знаешь чего стоило нанять этих макаронников через третьи руки, а каталонских пловцов подговорить прикрепить мину с таймером к днищу, да еще постоянно ходить на встречи с измененной внешностью? Хорошо еще что они не поняли принцип действия этой новой уникальной штуки, а сразу получили деньги и ушли в Палермо. - Да ладно тебе, Ретт, не занудствуй, - второй мужчина, среднего роста и кареглазый, весело ухмылялся. - Я то знаю, что на самом деле ты обожаешь такие операции. Заодно новые контактные мины опробовали. Ты только посмотри на этих милашек - Гамильтон показал на Александра и Дагмару, которые в этот момент возвращались в отель. - А представь, как они удивятся, когда сейчас придут к Николаю... - Все-таки ты манипулятор, Госсекретарь. Нет бы честными махинациями заниматься или как твоя жена - бизнесом, так ты за политические ниточки любишь дергать... Ретт Батлер повернулся к другу. - Послушай, Чарльз. Тебе не приходит в голову, что ты действуешь не сильно лучше, чем Ротшильды или Бэринги? Разумеется, наши цели лучше, потому что они наши, ха. Но что глобально изменится в мире через 150 лет, если во главе финансов и промышленности планеты будут Гамильтоны? - А может, Батлеры? - рассмеялся Чарльз, но как-то нерадостно. - Или наши общие внуки, если таковые будут? Ретт, я думал про это. И пришел к мнению, что мы можем вообще всё захапать себе. Нам не нужно будет печатать деньги и устраивать войны в мире, после того, как мы его приберем целиком. Именно в этом наше отличие от финансистов и промышленников того будущего, которым приходилось конкурировать. Сытый мир-корпорация с региональными особенностями - что может быть лучше из всех вариантов? Впрочем, я отдаю себе отчет, что в чем-то такой мир будет уступать тому моему... - Что ж, посмотрим. Ты лучше расскажи мне про этого парня, Антонио; они же с Джо ровесники. Или это твой русский добрачный сын? - Батлер иронично скалился. - Во сколько же ты начал... - Ты неисправим, Ретт. Да и я не сильно лучше. Ладно, пойдем... Через два часа Александр и Дагмара вошли в покои цесаревича и обомлели. У его кровати, приложив руку любимого к своей щеке, стояла на коленях девушка. - Катька? - пораженно спросил Александр Александрович. - Как ты здесь очутилась?!? - Сердце позвало, - ответила Екатерина Ольденбургская. - Я люблю его и буду с ним. - Теперь точно храм построю, - радостно констатировал младший принц и приготовился к разговору. В начале апреля случилось то же, что и в другой истории - в Ниццу срочно прибыл Александр II. В той реальности император лишь успел проститься со своим старшим сыном, а здесь он плакал от счастья и радовался за его выздоровление. И на этот раз государь приехал с супругой. Правда от остальных ожидавших их новостей императорская чета едва не лишилась чувств (Мария Александровна все-таки лишилась). О чем наедине говорили четверо молодых людей навеки осталось тайной между ними, но когда родители вошли к старшему сыну, то обнаружили сидящими вокруг его кровати и младшего сына, и обеих новых-старых невест. Они сразу поняли всё - две пары будто горели, смотря на императора и императрицу сияющими глазами. Государыня поверила в то, что Тереза Ольденбургская даст согласие на брак своей дочери с цесаревичем Николаем только тогда, когда Екатерина передала Марии Александровне письмо от своей матери. Оставался самый главный вопрос, но глядя на Александра и Дагмару, которые сейчас просили даже не за себя, а за Николая и Екатерину, император уже принял решение. Такое ломать нельзя, да и смысла нет. Пусть будут счастливы. - Вы меня в гроб загоните, - лишь опустошенно констатировал государь. - Все вместе. Вам хорошо, а мне предстоит с родителями Дагмары объясняться - как так получилось, что жениха поменяли. Боже, вы представляете, что в Европе начнется?!? Нас и так все буйными считают, а уж теперь... - Пусть смотрят и завидуют, - брякнул тот, кому уже не суждено стать Александром III. Император вздохнул, а потом счастливо улыбнулся и распахнул руки. Раздался общий крик радости и Романовы - нынешние и будущие разом обнялись. Не будет в этой истории ничего по-старому. Не будет страшного удара по семье из-за смерти юного цесаревича, поблекшей от горя и умершей слишком рано императрицы, морганатического брака с Долгоруковой, не будет террористов, покушений, отчаянных и слишком поздних отречений и больных гемофилией наследников престола. Зато появится цесаревич-реформатор, а затем и государь, который вместе с младшим братом поведет свою страну в новую историю. Снова чудесный весенний рассвет в Ницце, снова поднимающееся солнце. Вот только на этот раз лицо у девушки безумно счастливое, а руки раскинуты в стороны - будто она радостно пытается обнять весь мир. Государственный секретарь Конфедерации знал, что сегодня она придет сюда, к мраморному парапету набережной. Хотя нет, на этот раз он ничего не знал - просто почувствовал. - Признайтесь же, Алексей Михайлович, это всё вы сделали, - Екатерина Ольденбургская, будущая Романова, буквально светилась от счастья. Вчера она отписала матери, что получила документы о рассрочке на 5 лет выплат по всем векселям их семьи. Мать осталась верна себе - она породнится с Романовыми, но ни копейки у них не возьмет. - Я же граф Монте-Кристо, - неопределенно ответил Чарльз, но искренне улыбнулся. Будущая императрица Российской Империи повернулась к нему. - Мы никогда не сможем вас отблагодарить, ни я, ни Никса, который уже начинает смотреть на Пророка Гамильтона как на честного и искреннего друга. При этом я знаю, что вы ничего не попросите и никогда не воспользуетесь нашим расположением. Но... Может быть, вы предложите имя нашему первенцу? "Нет, никаких Алексеев. Я уже суеверен - пусть этого имени у Романовых никогда не будет." - Екатерина Павловна, когда у вас с Николаем Александровичем родится сын, то символично будет назвать его именем вашего общего прадеда - Павлом. Ваша прапрабабушка Екатерина II получила имя Великой. Позволю себе мнение, что на самом деле Великой станете вы... - Вы мне льстите, - она тоже счастливо улыбнулась. - Что ж, мы всегда будем рады видеть вас, вашу супругу и ваших детей в России. Наша дружба между странами только начинается. Чарльз Гамильтон поклонился. - Я был бы счастлив побывать на вашей свадьбе и на свадьбе Александра Александровича с Дагмарой. Но уже понимаю что не смогу - государственные дела и расстояния. Когда-нибудь они перестанут быть преградой, а до тех пор я буду присутствовать на ваших венчаниях только душой. ... - Господин Гамильтон, - сейчас на Чарльза смотрел уже не император Российской Империи и глава дружественного государства, а благодарный отец; Мария Александровна в волнении сжимала руки. - Мы с моей супругой знакомы с вами всего несколько месяцев, но за это время вы сделали для нашей страны и лично для нас - родителей, больше, чем любые наши министры за долгие годы. Мы знаем, что если бы не ваша настойчивость в отношении услуг своего врача, наш сын, наследник российского престола сейчас был бы мертв. При этом мы понимаем, - Александр II улыбнулся синхронно с женой, - что вы ничего не попросите взамен. - Вы всегда останетесь нашим другом, а наша страна - вашим союзником, - добавила дрожащим голосом императрица. - Благодарю вас, ваши императорские величества, - поклонился Чарльз. - Полагаю, что союз наших государств только начинается и приведет к взаимному процветанию. Цесаревич Николай и правда поразил Чарльза. В истории будущего о нем сохранилось мало информации, вроде избитой фразы "...мог стать самым прогрессивным государем за всю историю страны". Но на этот раз попаданец согласился с современниками Николая Александровича - потенциально наследник действительно являлся крайне прогрессивным монархом. Образование, ум, гибкость политических взглядов, демократичность. Пока что мало управленческого опыта, излишне горяч и слишком нетерпелив, но с годами это пройдет. А еще у цесаревича имелось чутье и редкая черта - умение выбирать людей, не обращая внимания на их политические взгляды. Николай Александрович впитывал новую информацию как губка - и больше всего Гамильтона радовало, что в отличие от младшего брата, которого интересовали в основном военные новинки КША, интересы старшего отличались. Законы, организация работы органов власти, парламентаризм, выборность и системы управления, гражданское общество, промышленность, финансы. А еще наследник был прост в общении и безумно благодарен за свое спасение Лоре и Чарльзу. Кому-то со стороны он мог показаться мягким, но подобное впечатление являлось обманчивым. После того, как император с супругой отбыли домой, а Александр Александрович и Дагмара отправились в Копенгаген ("вот езжай и лично объясняйся с будущим тестем", заявил Александр II младшему сыну), у Николая оставались еще три недели в Ницце и он постоянно общался с послом КША, интересуясь изменениями в стране. - Господин Гамильтон, а почему вы не присоединили и другие штаты США к себе? "Отличный вопрос, который после войны интересовал всех и лишь южане всегда знали на него ответ", усмехнулся про себя Чарльз. Они прогуливались с наследником по набережной Ниццы, в очередной раз ведя геополитические беседы. - Потому, ваше императорское высочество, что эти территории населены чуждыми нам людьми, чье влияние в отношении себя мы не хотим допускать. А самое главное, взгляд не геополитику с точки зрения захвата территорий и их последующего контроля уже устарел. Типичный пример - Балканы. Вам всё равно придется воевать лет через 12-15 против Турции, но не стоит забывать, что обретя независимость, балканские народы перестанут в вас нуждаться. Худший способ межгосударственных связей - религиозный и идеологический. И даже хуже - они начнут ссориться между собой, призывая Россию в качестве арбитра. И тогда те, кому вы не поможете, вас невзлюбят. Через 50 лет этот устаревший взгляд исполнит свой последний, финальный концерт. Правда, самый страшный... И тогда его ошибочность многим станет понятна. Однако ведь и Британская империя является заложницей своей колониальной системы - из-за нее она и пострадает. Миром будут править капитал, финансы, технологии, информация и контроль природных богатств в той или иной точке планеты. Хотя "кулаки" тоже нужны, но как сдерживающий фактор. - Будет ли этот капитал национальным или транснациональным? - уточнил цесаревич. "Я не ошибся в тебе, Николай. Ты и правда далеко пойдешь." - Не принципиально - законы капитала и бизнеса работают везде одинаково, будь то Россия, Пруссия, Англия, Франция, Венесуэла или Япония. Конечно, какие-то национальные факторы сохранятся, но постепенно и они начнут стираться. Впрочем, такое будущее наступит еще не скоро... - Существует теория, - Чарльз тонко улыбнулся, - о глобальном политическом разделении мира на "Хартленд" - "цивилизацию суши", которой являются прежде всего Российская Империя и отчасти Китай, "цивилизацию моря" - это Великобритания и США, а также "Римленд" - территории, примыкающие к "Хартленду", особенно по азиатским берегам. Лично я неоднозначно отношусь к данной теории, но ваше геополитическое соперничество с Великобританией можно объяснить чем-то подобным. - Но вы ведь не собираетесь отнимать у англичан Римленд? - распахнув глаза, вопросил наследник. Посол КША вздрогнул. "Какого мальчика в той истории сгубили!" - Его и не потребуется отнимать - страны этой группы спустя много лет экономически перейдут в тот лагерь, который будет контролировать мировые торговлю, ресурсы, финансы, промышленность, науку и информационные потоки. Вывоз ресурсов из колоний с последующей их переработкой в метрополии - фи, это примитивно. Наша молодая страна является "пограничной" - по происхождению КША явная европейская "цивилизация моря", но по той жизни, которая у нас сложилась больше чем за 100 лет, мы немного другие. Если Конфедерация объединит определенные усилия с Россией, то в новое, другое будущее, - голос Гамильтона дрогнул, - мы пойдем вместе. Но этот путь - он не на годы, а на столетия... - Значит, кому-то надо начинать, господин посол, - улыбнулся цесаревич. - Ваши рассказы невероятно интересны; благодарю. Однако, все хорошее когда-то заканчивается. Вот и нам послезавтра разъезжаться... Но я никогда не забуду, чем обязан лично вам и доктору Магоффин. В нашей стране вы, ваша семья и ваши друзья теперь всегда желанные гости. 15 мая из порта Ниццы одновременно вышли два корабля - "Александр Невский" увозил домой цесаревича Николая Александровича Романова и его невесту Екатерину Петровну Ольденбургскую, а "Виргиния" забрала Гамильтонов и Батлеров, а еще Луи Пастера со всеми его лабораториями, который завершил свои дела в Париже и приготовился отправиться в Америку. Корабли шли почти бок о бок до самого Гибралтара, а затем у мыса Кабу ди Сан русский фрегат отклонился севернее, а южноамериканский направился прямо на запад - в открытый океан. Люди на палубах обоих кораблей махали своим новым друзьям до тех пор, пока фрегаты не разошлись окончательно. Чарльз Гамильтон стоял у борта и радостно улыбался, глядя на океан - их "команда" сделала всё, что запланировала и даже больше. Дома снова ждет работа; как же они соскучились по Югу... Госсекретарь КША развернул французскую газету, купленную перед самым отплытием. "...Продолжаются боевые действия в Южной Америке. Попытка государственного переворота, финансируемого Бразилией в Уругвае, провалилась. Правительство Бернардо Пруденсио Берро во главе с правящей партией "Бланкос" подтвердило союз с Парагваем, чья скрыто переправленная под Монтовидео дивизия успешно отразила нападение бразильских войск. Парагвай и Уругвай объявили Бразилии войну и сразу перешли в наступление по направлению к Порту-Алегри. Основные войска президента Лопеса заранее обойдя противника через провинцию Мату-Гросу, внезапно атаковали его и полностью разгромили дезорганизованные и разрозненные войска империи, демонстрируя невиданную координацию войск. Недавнее морское сражение 28 апреля в устье Ла-Платы между броненосцами Парагвая и бразильским флотом закончилось полным потоплением последнего. Временное правительство Аргентины пока что приняло решение не вмешиваться в конфликт..." Чарльз довольно потянулся и усмехнулся. "Все идет по плану."