Враг моего врага

Прайс проснулся от знакомого ощущения, что его тащат. Его правая рука была перекинута через широкие плечи. Рука на его пояснице. Мутное зрение. Звон в ушах. Голова пульсировала болью. Должно быть, ударился ею при падении. Многого не мог вспомнить — только обрывки воспоминаний: непрерывный звук предупреждения о ракетном нападении в вертолете. Вспышки света. Падение сквозь облака. Треск стволов и ветвей. А потом - ничего. Когда он пришел в себя, первое, что он увидел, было то, что вертолет, на котором они летели, был объят пылающим пламенем, освещающим заснеженные горные леса вокруг него. Во-вторых, были сняты наручники и что его конечности были на удивление целы. Суммируя все детали, Прайс быстро понял тот факт, что в их машину попала ракета, хотя вертолет все еще был в основном цел, за исключением хвостовой балки. Пилот, должно быть, замедлил его снижение, ударившись о деревья, когда снижался. Справа от Прайса, под заснеженной субальпийской елью, находились Макаров, Юрий, Лев, Кирилл, Виктор и экипаж вертолета — пилот, второй пилот и стрелок. Все они были с различной тяжестью ранений и травм, хотя пилот и второй пилот выглядели хуже остальных. Юрий и вышеупомянутые двое были без сознания. По-видимому, Макарову и ему повезло больше всех. — Ты пропустил попадание и взрыв, — прохрипел Макаров, весь в саже и с ожогом второй степени на задней части шеи. В остальном выглядел относительно невредимым. — Юрий вытащил тебя вовремя, прежде чем возгорание достигло разорванных топливных баков, на него обрушились части фюзеляжа. Я должен был вывести вас обоих. Прайс медленно приподнялся, чувствуя, как от этого движения у него сильно пульсирует голова. — С ним все в порядке? — Вот и проверь, подлечи его, пока он не умер у нас, - сказал Макаров, снимая с модульного жилета медицинскую сумку Юрия UMBTS и бросая ее Прайсу. — SAS научил тебя неотложной медицине, не так ли? — Не знаю ни одного спецназовца, которого бы этому не учили. — Хорошо. Когда закончишь, осмотри и тех двоих, — сказал Макаров, указывая на пилота и второго пилота. — Хотя они все равно что мертвые. А с Кошкиным пока все в порядке. Так вот как звали стрелка. Прайс, не теряя времени, подошел к Юрию и окликнул его. Нет ответа. Ущипнул трапециевидную мышцу. Нет ответа. Юрий, по крайней мере, дышал самостоятельно. Пульс слегка учащенный. Кровь стекала по его голове сбоку, но сильного кровотечения не было. Одежда Юрия была горячей на ощупь и быстро остывала на морозе, хотя нижняя часть спины и обе ноги почернели. Спереди все было в порядке. Рядом с ним Макаров скрутил рубашку с длинными рукавами в повязку для таза Льва, зафиксировав предполагаемый перелом. Прайс снял с Юрия брюки и жилет, мысленно порадовавшись, что Юрий был без сознания. Не желая использовать их питьевую воду для охлаждения ожогов Юрия — а он не мог использовать снег, слишком холодный — он перешел к использованию антисептика, затем обернул ожоги сухой повязкой. Положил ему на голову марлевый тампон и замотал его. Он подложил жилет под ноги Юрия, чтобы уберечь его от снега, и в последний раз оценил ситуацию, прежде чем взглянуть на пилота и второго пилота. Грудная клетка пилота была изуродована, и у него не было пульса. Второй пилот все еще дышал, хотя на верхнюю часть бедра ему наложили жгут. Одежда выстывала на холодной коже. Замедлились пульс и дыхание. Здесь не обойтись без немедленной госпитализации. — Есть одеяло? - спросил Прайс, на что Макаров ответил: — Если что-то и было, то оно было потеряно вместе с вертушкой. Макаров наложил шину на руку Кирилла с помощью куска металла, оторванного от вертолета, и эластичных бинтов. Как только он закончил, двинулся к стрелку - Кошкину - и начал накладывать шину на обе его ноги ветками. Прайс заглянул в подсумки на жилете Юрия, но одеял не нашел. — Солнце садится, - заметил он, дрожа, когда холод просочился под его куртку. — Нам лучше найти укрытие до захода солнца. — Наверху, у гребня, — сказал Макаров, глядя на горный склон. — Вход в пещеру. Ты берешь Юрия. Виктор возьмет Кошкина. Я понесу Льва. — Я могу нести его, — сказал Кирилл, махнув своей единственной неповрежденной рукой. — Отлично. Приступайте, но будьте осторожны, двигая его, — сказал Макаров, прощупывая пульс на сонной артерии второго пилота. Затем встал и достал нож для выживания NV-01 из ножен на правой ноге, срезав несколько низко лежащих веток. Прайс затащил Юрия в пожарную сумку и последовал за Виктором и Кириллом туда, куда он указал; это было небольшое отверстие на заросшей лишайником поверхности скалы, окруженное редкой растительностью, покрытой снегом. Внутри пахло землей, и тонкий слой сухой грязи покрывал пол у входа. Они осторожно опустили Юрия, Кошкина и Льва на землю. Прайс поставил Юрия в положение полусидя, сняв с него ботинки и ослабив ремень, зная, что его ожоги вызовут отек. — Я проверю Ми-8 и посмотрю, есть ли что-нибудь взять. Ты останешься с заключенным, — сказал Кирилл Виктору. “Я проверю Ми-8 и посмотрю, есть ли там что-нибудь стоящее. Ты останешься с заключенным.” — Я ему не доверяю, — фыркнул Виктор. — Юрий снял наручники? “Я ему не доверяю. Юрий снял с него наручники?” — Думаю, да. Юрий не самый логичный. Вот почему Алексей — новый восточный командир. “Я так думаю. Юрий не самый логичный из них. Вот почему Алексей - новый восточный командующий.” Прайс узнал слова ”восточный" и “командующий”. Кирилл рассмеялся, хлопнув Виктора по плечу, прежде чем уйти. Прайс и Виктор были одни с ранеными в темнеющей пещере. Казалось, что напряжение можно разрезать ножом. — Мы похожи, — прохрипел Кошкин, слабо улыбаясь Льву и указывая на его повреждения на ноге. “Мы подходим друг другу”. Лев бросил на него испепеляющий взгляд, взглянув на его перелом таза. — Совсем нет. “Нет, вовсе нет”. — О, наверное, нет… “О, я думаю, что нет...” Разговор зашел в тупик. — Вы чувствуете что-нибудь? — спросил Виктор их обоих. Они покачали головами. “Ты чувствуешь какую-нибудь разницу?” — Я просто хочу отрезать ногу, - пожаловался Кошкин. — Эта боль убивает меня! “Я просто хочу отрезать себе ногу. Эта боль убивает меня! Виктор дал им обезболивающие таблетки из своей аптечки. Он продолжал следить за ними — и за Прайсом, — пока Макаров не вернулся с охапками веток разного размера. Мужчина положил ветки, достал саперную лопату MPL-50 и бросил ее Виктору. — Разведи костер. Отдай приемник ГЛОНАСС. Я посмотрю, смогу ли получить сигнал, - сказал Макаров. "Иди вперед и разведи огонь. Верни приемник ГЛОНАСС. Я посмотрю, смогу ли я получить сигнал”. Виктор протянул ему трубку. Макаров махнул Прайсу, и тот последовал за ним в темнеющий лес. Он действительно не замечал раньше из-за суматошной ситуации, что вокруг них к небу поднимались 5000-метровые вершины, покрытые густым туманом на заснеженных вершинах. Они окружали глубокие долины с густыми лесными покровами, заполненными елью, пихтой, буком и грабами. Из низко нависших облаков шел легкий снегопад. Они остановились на небольшой поляне после нескольких минут молчаливой ходьбы, ничего, кроме хруста снега под их ботинками и свиста ветра. Макаров произнес в рацию: — Это Ставка-01, слышно меня? “Это Ставка-01, вы меня слышите?” Когда ни от одной из протестированных им радиостанций не последовало ответа (Прайс предположил, что он забрал рации у всех), мужчина выругался и поднял приемник ГЛОНАСС. Прайс мог видеть, что приемник имел очень простую конструкцию, и на экране отображались их координаты. Затем Макаров достал Etrex 10 — или карманный GPS. Он ввел координаты в etrex, и на его маленьком экране появилась монохромная карта местности. Переключившись на другой экран, заполненный информацией, они подсчитали, что высота составляет 1898 метров над уровнем моря, а закат произойдет в ближайшие тридцать минут. — У вас нет аварийного сигнала бедствия на вашем радио или PLB (персональный локаторный маяк)? — спросил Прайс. — Есть, — усмехнулся Макаров. — Но к сожалению, как для тебя, так и для меня, лоялисты захватили большинство наземных спутниковых станций вблизи Грузии, и охват ограничен, так что я передам им свое местоположение — и вашей маленькой оперативной группе тоже . — Это проверит, насколько быстро твои солдаты смогут добраться сюда. Устроишь им испытание на доверие, - поддразнил Прайс. Макаров бросил на него многострадальный взгляд. — В любом случае, я знаю, где мы сейчас находимся. Убежище, куда мы должны были отправиться, находится в двух вершинах отсюда, а ближайший город находится здесь, на Яве, до которого мы можем добраться, следуя вдоль реки на запад, — он указал на соответствующие места на Etrex. — Похоже, вот-вот начнется буря, - сообщил Прайс, глядя на облака слоистые темные облака. — Это то, о чем я хочу сказать. Оба района находятся слишком далеко, чтобы добираться туда в такую погоду. Это верная смерть. Военная база в этой стране должна была быть предупреждена о том, что я еще не прибыл, поэтому они скоро вышлют поисковые группы. Мы останемся в этом районе, рядом с Ми-8. — Веская причина. Макаров с некоторым усилием срубил несколько тонких деревьев и, закончив, бросил Прайсу, который взял их в руки. Белое дыхание вырывалось из его губ. Прайс привык видеть, как Макаров поручает всю тяжелую работу своим подчиненным. Видеть, как он рубит деревья, было зрелищем, к которому он не привык, поэтому он наблюдал, дрожа все сильнее, когда небо быстро темнело. Когда Макаров был удовлетворен, они вернулись в пещеру. По пути Прайс предложил построить что-нибудь над входом в пещеру, чтобы блокировать ветер, на что Макаров проворчал, что не может ничего спасти из вертолета. Но, к его удивлению, оказалось, что Кириллу действительно удалось соскрести дешевую виниловую ткань с сидений Ми-8, всего их было девять — остальные сгорели безвозвратно. Он также вылил столько горючего из другого, неповрежденного топливного бака, сколько смог вместить в пластиковый пакет (а также случайно на себя), и оставил его снаружи, зная, насколько невероятно низкой была температура замерзания жидкого газа. Большой металлический квадрат, предположительно от вертолета, закрывал нижнюю часть входа в пещеру, оставляя открытой верхнюю треть. Как только Макаров и Прайс вошли, первый начал объяснять план остальным. В этот момент Юрий проснулся, казался сбитым с толку. Плохие новости: у него было переохлаждение. Ближе к середине тесной пещеры Виктор осторожно подул на трут, слабенький розжиг, стоявший чуть в стороне. Разгорающийся огонь испускал яркое сияние. Согревающий. Измученный, голодный, с пульсирующей от сотрясения головой, Прайс сел между Макаровым и Юрием сзади. Земля вокруг костра была покрыта листвой из внешней среды, хотя территория вокруг костра была покрыта грязью. — У меня есть батончики Ермолино, — внезапно заговорил Кошкин, вытаскивая из жилета несколько шоколадных батончиков. — На всех хватает, если хотите. “У меня есть батончики "Ермолинка". Здесь хватит на всех, если ты захочешь.” Никто не собирался отказываться от него, даже если не любили сладости. Это была уставшая тишина, в воздухе слышалось только шуршание конфетной обертки. Макаров подбросил немного хвороста в разгорающийся костер, затем отпил из своей фляги. Он поднес ее к губам Прайса, который с благодарностью выпил воды. На следующее утро на том месте, где раньше был костер, остался белый пепел и несколько обугленных поленьев. Было холодно — сильнее, чем на полуострове Камчатка. Прайс попытался выскользнуть из рук Макарова, который каким-то образом перевернулся ночью, чтобы обнять его, но это простое движение разбудило мужчину. Макаров, Прайс, Виктор и Юрий разбились на пары ранним пасмурным утром — первые двое за водой, последние двое за едой и сигнальным костром. Макаров отвел Прайса к реке примерно в полукилометре от разбившегося Ми-8, который спокойно огибал камни на своем пути. Среднего размера. Рядом со скалами его внимание привлекло оранжево-красное мерцание. Это была речная форель. — Наверняка у тебя в наборе для выживания есть рыболовные снасти, - намекнул Прайс. — Да, есть, — ответил Макаров, доставая свой нож для выживания. Он отвинтил нижнюю часть ручки, и оттуда выпал пластиковый цилиндр с нейлоновой леской и тремя крючками. Он отдал его Прайсу, который выглядел слегка разочарованным. — У тебя есть поплавок? Или хотя бы пробка? Макаров закатил глаза. — Я принесу воды. Разберись с этим сам, Прайс. Прайс импровизировал с легкой палкой для поплавка и мертвым кузнечиком в качестве приманки, пока Макаров наполнял свою флягу и фляги всех остальных. Затем он сел рядом с Прайсом на камень у реки. Когда леска дернулась, Прайс ухмыльнулся и быстро начал тянуть за ветку, которую приспособил, как удилище, позволяя леске качаться в его руках. На конце болталась яркая рыбина. Макаров хмыкнул, неохотно впечатленный. — Семь дюймов, вот это красота, — сказал Прайс, осторожно снимая форель с крючка. — Выглядит точь-в-точь как коричневая форель, пойманная в Старом добром Блайти. Видишь ее мраморный узор? Вермикуляция - вот как это называется. И ее нижние плавники... Макаров, который не мог выглядеть более скучающим, подперев щеку рукой, приподнял бровь в знак признания. Прайс поймал еще двух, прежде чем они отправились фильтровать воду. Макаров воткнул в землю четыре палочки, затем проделал отверстия в выстиранной виниловой ткани, используя брошь на верхней планке какой-то медали. Прайс, используя камень, измельчил вчерашнюю обугленную древесину на кусочки угля, высыпав их в подвесной мешок вместе с травой и галькой. Макаров налил в него воды для фильтрации, позволив ей стекать в изогнутую импровизированную металлическую емкость. Затем он начал очищать его, доводя докипения на небольшом огне, разведенном сразу за пещерой, на земляном пятачке, вырытом лопатой для рытья траншей. — Откуда это? — спросил Прайс, указывая на медаль Макарова. С ленты свисало что-то вроде креста. — Имперская Россия, — сказал Макаров, проведя пальцем по награде. — Мой дед, до прихода Советов. Лучшее время. — Высокое звание? — Очень. Генерал-майор. Это была его награда за храбрость на поле боя. — Ясно. Ты никогда не рассказывал мне о своей семье, но ты знаешь о моей. Кажется несправедливым, не так ли? — Ничего особенного в моей семье. Мой отец - художник. Моя мать работает на фабрике — до сих пор работает. Она упрямая, как и ты. — В смысле? — Я посылаю ей деньги, — поджал губы Макаров. — Я делал это с тех пор, как впервые попал в ВДВ, но она никогда ничего из этого не принимала. Если бы это было так, она сейчас была на пенсии. — Похоже, она гораздо больше похожа на тебя, чем на меня, - прокомментировал Прайс. Макаров снова убрал медаль, быстро поставив горячий контейнер на землю руками в перчатках. — Нет. Не совсем. Он передал первую порцию очищенной воды Льву, Кириллу и Кошкину внутри пещеры. Кирилл выглядел недовольным. — Позвольте мне заняться сигнальным огнем. Это не сложно. “Позвольте мне позаботиться о сигнальном огне. Это не сложно.” — Ты можешь сделать это завтра, если мы все еще не будем спасены к тому времени, — ответил Макаров. “Вы можете сделать это завтра, если к тому времени нас все еще не спасут”. — Я чувствую себя дураком. Ты никогда не соглашаешься так легко на то, что я прошу, — обвинил Кирилл. “Я чувствую себя так, словно меня одурачили. Ты никогда так легко не соглашаешься ни на что, о чем я прошу.” — Потому что ты предлагаешь только глупости.” “Потому что ты спрашиваешь только глупости”. Затем Кириллу было поручено очистить оставшуюся воду из столовой и простерилизовать бинты, прокипятив их, в то время как Прайс и Макаров вернулись к реке. Хотя Прайс ранее уже вылил кровь из рыб на берегу реки, ему нужно было вынуть их внутренности, и он не хотел привлекать хищников вблизи пещеры. По пути они прошли мимо Юрия и Виктора, которые сидели у большого, заполненного листвой костра, испускающего клубы черного дыма. Мешок с горючим и обломки Ми-8 лежали немного поодаль от них. — Ты хорошо выглядишь, - сказал Прайс, кивая Юрию, закутанному в большое количество одежды. — Я знавал лучшие дни, - ответил мужчина, выдавив слабую улыбку. Он сковано передал Прайсу кавказского улара. — Виктор подстрелил. Это все, что у нас пока есть. Он также передал Прайсу упаковку мази и немного перевязочного материала из своей медицинской сумки. — На всякий случай, если он пожалуется, — сказал Юрий, указывая на Макарова, который фыркнул. Дерзкий засранец. Когда Прайс и Макаров наконец добрались до берега реки, было около часа дня. Прайс начал потрошить рыбу и птицу (предварительно ощипав) ножом Макарова. Он отложил внутренности для использования в качестве рыболовной приманки и упаковал почки, печень и сердце вместе с мясом в другой кусок виниловой ткани. — Ты делаешь это с такой легкостью, — сказал Макаров, нарушая тишину после того, как закончил мыть свою саперную лопатку. — Ты охотился? — Конечно, — ответил Прайс. — с тех пор, как я был ребенком. Моему старику это нравилось. Я имею в виду моего приемного отца. — Он мертв? — Я не думаю, что это то, о чем ты спрашиваешь большинство людей, когда они хвастаются своими родителями, — усмехнулся Прайс. — Но нет. Нет, мне повезло. Они оба живы в Англии. Дерьмо. Вот оно снова. Эта проклятая тоска по дому. Макаров некоторое время смотрел на свои обнаженные предплечья во время работы, наблюдая, как нарисованные чернилами облака извиваются в такт его движениям. Засмотрелся. В какой-то момент Прайс почувствовал головокружение. Совсем чуть-чуть. Казалось, его конечности налились свинцом, а движения замедлились. Он не делал ничего напряженного, но ему пришлось сделать перерыв, как только он закончил. Он вымыл окровавленные руки в реке, все время дрожа. — Погода портится, — заметил Макаров, глядя на облачное небо. Ветер неуклонно усиливался, создавая снежные заносы на уровне земли. — Пора возвращаться, — сказал он, протягивая руку. Прайс ухватился за нее, подтягиваясь с берега реки на возвышенность, другой рукой сжимая пакет с филе и мясом снежного петуха. Он переместил замерзшую руку с перчаток Макарова на запястье, не желая расставаться с теплом. Макаров нахмурил брови от внезапного холода. — Что ты делаешь? — Чертовски холодно, — сказал Прайс, стуча зубами. — Когда мы вернемся, будет теплее. Но мужчина переплел свою руку в перчатке с рукой Прайса и все равно пошел. Честно говоря, казалось, что он тащит Прайса за собой, чем что-либо еще. Прайс отпустил его, когда они приблизились к обломкам Ми-8, увидев вдалеке фигуры Юрия и Виктора. Макаров жестом пригласил их следовать за собой, и они в последний раз бросили несчастный взгляд на сигнальный огонь, прежде чем повиноваться. К тому времени, когда они все вернулись в пещеру, снаружи бушевал настоящий белый шторм. Время от времени в пещеру проникал сквозняк, и огонь дико мерцал. Юрий начал насаживать рыбу на шампуры, бросил несколько кореньев и соли в емкость, которая раньше использовалась для варки, а теперь была подвешена на паракорде, прикрепленном к ножу Макарова. Затем он бросил туда немного птичьего мяса, включая голову и кости. Возможно, его тело ослабло из-за несъедобной гулаговской каши - в основном это был жидкий овощной суп и крошащийся черный хлеб. Слабый чай. Возможно, это было из-за воздействия холода. Или пытки. Прошло много времени с тех пор, как его кости не казались хрупкими. Но сегодня вечером, когда его голова пульсировала и горела, тело постоянно боролось с ознобом, все время испытывая боль. Он лег между Юрием и Макаровым на покрытый листвой пол — теперь посыпанный перьями снежного улара — и обхватил себя руками, стиснув зубы. Он был таким холодным. И даже больше не чувствовал голода, слушая, как все едят. Юрий коснулся лба Прайса тыльной стороной ладони, затем сказал что-то по-русски Макарову, который сделал то же самое. — У тебя жар, — сказал он, кладя перед Прайсом свою теперь уже чистую саперную лопатку. На изгибе его лезвия осталось немного супа. Зная, что в такой обстановке лучше не отказываться от еды, и чувствуя себя немного нелепо, он медленно выпил суп из лопатки. Понемногу за раз. Его желудок скрутило от тошноты. Он боролся с желчью. Казалось, что его мозг хотел вырваться из головы. Как только все закончили есть и разговор начал затихать, Макаров и Юрий устроились рядом с ним. Прайс чувствовал, как Макаров прижимается спиной к его спине. Ах, черт. Чертов озноб. Ему было жутко холодно. — Макаров, — тихо сказал он, — тебе лучше обнять меня сейчас, пока я не пришел в себя. Пауза. Затем он почувствовал, как мужчина пошевелился, и его рука легла ему на талию. Тепло. Такой теплый. Мог бы впитываться в это вечно. Затем: Удар Тук-тук. О нет. Он не был уверен, была ли это лихорадка, из-за которой сейчас горело его лицо. Давненько он так себя не чувствовал. Его сердце разрывалось на части. Казалось, что и его мозг тоже. Кровавый. Блядь. Ад. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Чертов красивый ублюдок.