Враг моего врага

Тишина окутала поле боя. Даже птицы не щебетали в лесу. Как они могли? Их дома были разбомблены несколько недель назад, превратившись в древесный пепел, точно так же, как духи солдат прятались среди слякоти и грязи в окопах, тьма быстро опускалась на унылый адский пейзаж. Макаров достал фляжку и сделал глоток отвратительной контрабандной алкогольной смеси, поспешно засовывая замерзшие пальцы обратно в куртку после того, как закончил. Грязь вокруг него была усеяна мертвыми телами, ни одно из них не было целым. День назад люди, которыми они раньше были, оттащили его раненое тело с линии огня в поселении впереди. Теперь они были просто еще одним неузнаваемым, окоченевшим трупом. Действие алкоголя подействовало на него слишком быстро, слишком сильно, но именно так ему это и нравилось. Наконец-то головокружительно и тепло. Он, пошатываясь, выбрался из окопа, наступая на головы и отрубленные конечности. Ошеломленный видом подкожного жира, похожего на творог, и выступающими фигурами сломанных костей. Перед ним поле битвы бесконечно тянулось в туман, усеянное трупами, океан смерти. Конца этому не видно. Он поплелся вперед. Не знал, как долго он это делал. Но через некоторое время он услышал голос снизу: — Товарищ капитан Макаров… «Товарищ капитан Макаров». Сбоку от его ботинка лежало изуродованное тело солдата. Кровавые обрубки вместо конечностей. Входное огнестрельное ранение у него во лбу. Тело спросило: — Почему вы убили нас? «Почему ты убил нас?» “ — А вы кто? «А ты кто такой?» — Вы не помните? Февраль 1995 года. Нашу группу окружили — взяли в заложники. Вы приказали нанести авиаудар по деревне. Убили всех, а потом расстреляли тех, кто каким-то образом выжил. «Ты не помнишь? Февраль 1995 года. Группа из нас была окружена — взята в заложники. Вы приказали нанести авиаудар по деревне. Убил всех и расстрелял всех, кто каким-то образом выжил после.» — Я спас тебя, — безучастно ответил Макаров. — Посмотри на себя. Ты бы не выжил. «Я спас тебя. Посмотри на себя. Ты бы не выжил». Крыса подбежала к телу, обгладывая культю. Скорее, грызла льняных личинок, которые зарывались в его плоть. Так много, что мышцы казались живыми, извивающимися. Всхлип. — Жаль, что ты не спас нас. Я хочу снова увидеть маму. «Я бы хотел, чтобы ты спас нас. Я хочу снова увидеть свою мать». Макаров выстрелил в тело из своего полуавтомата. Оно завыло, и он выстрелил в него снова и снова. Израсходовал в него магазин, затем перезарядил и выстрелил снова. Не прекращая. Он проснулся от эха криков и выстрелов, звеневших у него в ушах. Майка прилипла к спине от пота. Раскаленная добела боль, пульсирующая в его ребрах при резком движении вверх. Тяжелое дыхание. Это разбудило Прайса, который перевернулся и сонно потер глаза. Прайс не спрашивал о его кошмарах. Он был человеком, который понимал это чувство. Вместо этого он погладил его по плечу, поддерживая. Успокаивающе. Макаров потер лоб, позволяя своему сердцу медленно успокоиться. Он достал пепельницу из прикроватной тумбочки, поставил ее на стол и закурил одну из своих сигарет. Затянулся, позволяя дыму наполнить легкие, ощущая прилив никотина, похожий на облегчение в шоколадной глазури. Еще одна затяжка, и он передал ее Прайсу, который сделал то же самое. Мужчина снова вложил сигарету меж губ Макарова. Они поделили ее между собой, посасывая «палочку смерти», пока она не догорела прямо над фильтром. Он затушил ее в пепельнице. Наступила своего рода тишина, которую могла создать только предрассветная тьма. Скорее утешение, чем уныние. Последние несколько дней ему было трудно засыпать из-за боли в ребрах, и теперь, когда он проснулся, он знал, что так и останется, поэтому встал. Оделся, прежде чем выйти на холод. Снаружи было спокойно. Все еще темно, если не считать оранжевого света, льющегося из окон у входной двери. Макаров посмотрел на свои наручные часы под его сиянием, стрелки показывали 4:35. Он услышал, как скрипнула дверь, и Прайс бесшумно выскользнул наружу. Напомнил Макарову большую кошку. — Что ты хочешь, чтобы я купил в Цхинвали? — просил он как раз в тот момент, когда Прайс открыл рот. Другой мужчина сделал паузу, приподняв бровь. — Сколько ты готов потратить? Макаров хмыкнул. — Что тебе вообще нужно, чтобы задать этот вопрос? Золотую статуэтку самого себя? — Откуда ты знаешь? — Тогда самое большее, что я могу сделать — это дрова, — ответил он. — Скряга, — фыркнул Прайс. —…Я издеваюсь над тобой. Триммер был бы неплох. Может быть, что-то другое, чем 9-в-1. Это само по себе военное преступление. — Этого вполне достаточно для моего использования. — Верно, для шампуня, но никто не использует гребаное 9-в-1 для моторного масла. Какой большой парик подумал, что это хорошая идея? Я понимаю привлекательность 5-в-1, но 9? — Я видел 18-в-1. — Восемнадцать? Макаров закурил еще одну сигарету, пока Прайс выбирал шампунь. Вместо того чтобы чувствовать раздражение от его разглагольствований, он чувствовал, что это скорее успокаивает. Он проходил через эту процедуру много раз раньше, когда просыпался слишком рано, в основном в одиночестве. Иногда с Юрием — они недолго служили вместе во время его второй командировки, во время Первой чеченской войны. В конце концов, именно так они и встретились. — Не знал, что ты заядлый курильщик, — заметил Прайс, прислоняясь спиной к одной из деревянных колонн, поддерживающих навес портика. — Только изредка. — Эх. На самом деле не могу судить. Я курю сигары. «Вилла Клара». Они снова оставались в таком состоянии некоторое время, меняясь местами. Оба подпирали спинами колонны. Затем они вошли внутрь, в гостиную, Прайс читал одну из книг, которые он снял с одной из пыльных книжных полок в коттедже. Макаров попытался проверить свою электронную почту, прежде чем взглянуть на отчеты о состоянии дел от командиров и разведывательные досье. Затем достал смятое письмо — то самое, которое было найдено внутри GPS—передатчика, — и просмотрел его в последний раз, когда Виктор, проснувшись, направился вниз по лестнице. Мужчина подошел к доске и добавил еще один подсчет в колонке «Интернет (Интернет)». В восемь Макаров, Виктор, Юрий и половина охранников снова отправились на 4-ю гвардейскую военную базу на тех же машинах. По пути Макаров натянул черную балаклаву, повесив АК на грудь. Синяя контактная линза в его левом глазу. Универсальный вид. Юрий взял обновленные документы, которые им предъявил полковник, и передал их Макарову. Конечно, это был Алексей, просивший больше припасов и вооружения. Внизу: Борис обновляет координаты развернутых подразделений и статистику потерь техники и пехоты. Им грозила опасность отрезать Дальний Восток из-за дальнейших вторжений лоялистов вглубь Якутии. Макаров разложил подробную карту и достал свой блокнот, начиная планировать свой следующий план действий, Юрий и Виктор сидели рядом с ним. Кирилл принес разбавленный чай, когда зашел в кабинет полковника, чтобы проинформировать Макарова о политическом состоянии партии и лоялистов. Он был бывшим спецназовцем ГРУ до того, как перешел на сторону Захаева, а в настоящее время аналитиком разведки, тесно сотрудничающим с их нынешней альтернативой СВР. Он упомянул, что новый, насильственно назначенный главнокомандующий-лоялист, по-видимому, не обращал внимания на широко распространенную проблему коррупции в своих вооруженных силах — не то чтобы это было удивительно, учитывая состояние правительства до раскола. Кроме того, по-видимому, командир Борис Ворчевский был довольно известной личностью среди солдат-ультранационалистов. Быстро завоевывал популярность на протяжении всей войны. Командир Алексей Соколов был полной противоположностью. Макаров и Виктор зашли навестить Льва, у его постели лежал букет из пионовидных роз и стеблей ели нобилис. После того, как они поменялись smalltalk, Лев установил программное обеспечение на телефон Виктора — с его предварительного разрешения — которое удаленно активировало микрофон с портативного компьютера Макарова. Жучок. В два часа дня Виктор переоделся в повседневную одежду и направился в отдаленную пиццерию, чтобы встретиться с посредником в задней части. Макаров сидел с Кириллом перед его компьютером, прислушиваясь к разговору. Очевидно, у Юрия были другие дела, которыми нужно было заняться. — Давно не виделись, старый друг. Я слышал, ты купил новый ледоруб, — произнес незнакомый голос. «Давно не виделись, старый друг. Я слышал, ты купил новую палочку для льда». — Да, это Феникс. Очень хорошее качество. Хотя я был слишком занят, чтобы использовать его, — ответил Виктор, звук того, как он садится, доносился из их динамиков. «Да, это Феникс. Очень хорошее качество. Но я был слишком занят, чтобы им воспользоваться.» Когда они закончили обсуждать свои условия и планы, пришли к компромиссу и обменялись деталями дальнейшего общения, Макаров снял свои контактные линзы, балаклава была снята с тех пор, как он вошел в комнату несколькими часами ранее. У него больше не было бы необходимости оставаться под землей, поскольку он уладил этот вопрос со своими преследователями. — Это безумие. Ты безумен, — подчеркнул Кирилл. «Это безумие. Ты сумасшедший.» — Это возможность, — просто ответил Макаров. «Это отличная возможность». — Ха. Каким бы безумным ты ни был, думаю, я хуже от того, что знаю и все равно решил следовать за тобой. «Ха. Каким бы безумным ты ни был, я думаю, что мне хуже от того, что я знаю и все еще предпочитаю следовать.» Кирилл похлопал его по спине, возвращаясь в медицинскую клинику, чтобы сообщить Льву о новых событиях. Когда Юрий вернулся в боевую рубку, Кирилл тоже ввел его в курс дела. Макаров прислушался, услышав, как он излагает общие планы, опустив несколько дополнительных деталей. Но точно так же, как и снова и снова — лучше было просить прощения, чем спрашивать разрешения. Не то чтобы Юрий контролировал все, что делал Макаров. Может быть, на этот раз он поймет, что жертвы будут ради войны. Цена, которую нужно заплатить, чтобы положить конец войне. Когда они вернулись, на улице снова было темно, и охранники были в бешенстве. Анатолий одарил его извиняющейся улыбкой, сообщив, что каким-то образом они потеряли представление о том, где находится Прайс. Он был окружен бесполезными идиотами. Макаров резко развернулся и вышел, Юрий, как обычно, следовал за ним по пятам. Им удалось сделать один шаг за дверь, прежде чем они чуть не столкнулись с Прайсом, который материализовался из чернильной темноты леса, держа в одной руке топор, а в другой — колотые дрова. — Ты напугал охранников, — сказал Макаров, скрещивая руки на груди. — От них легко ускользнуть, — небрежно ответил Прайс, ухмыляясь. — Решил нарубить немного дров для печи. — Тебе не нужно этого делать. — Это первый раз в моей военной карьере, когда мне нечего было делать. Трудно избавиться от этого беспокойства, — объяснил Джон, передавая предметы Юрию, который жестом попросил его сделать это. — Не помогает и то, что мы все заперты в одной каюте. Они вернулись внутрь, позволяя теплому воздуху обдать их лица. Прайс снял свою шапочку, когда Макаров сказал: — В этом больше нет необходимости. — Думал, оперативная группа охотится за тобой? — Я уверен, что они потеряли наш след, — солгал Макаров. — Деревня достаточно удалена. Ты можешь спуститься туда, если хочешь. Прайс приподнял бровь, но больше ничего не сказал. Он зашел внутрь и растопил дровяную печь в главной комнате у окна, прежде чем Макаров поставил пластиковый пакет с женским шампунем и триммером на пол рядом с мужчиной. — Это предложил Кирилл, — сказал Макаров. — Злонамеренно, я уверен, — фыркнул Прайс. — За мои шутки в его адрес. Гораздо лучшего качества, чем ваш 9-в-1. — Когда ты перестанешь поднимать этот вопрос? Ответ без колебаний: — Когда вы используете его в качестве моторного масла. Макаров был уверен, что мужчина просто наслаждался его страданиями. Прайс посмотрел на комнату позади себя, заметив, что все остальные были заняты своими делами либо в своих комнатах, либо перед доской объявлений рядом с диванами. Он коротко поцеловал Макарова, затем отстранился; преследуя его губы, Макаров снова соединил их рты. Остановился после, зная, что они все еще были на виду у его ближайшего окружения. После того, как они закончили ужин, он поставил Юрия Антонова — Крыша дома твоего (Юрий Антонов — Крыша твоего дома) на проигрыватель, позволив обнадеживающе-меланхоличному тону «Море» («Море») мягко звучать на заднем плане. Прайс оживился от звука и спросил, есть ли у него какие—нибудь другие пластинки — Макаров ответил, что не здесь, нет, он просто купил эту импульсивно, слушая артиста в юности. Другие записи были сделаны в Москве, куда его мать переехала к его отцу после того, как его дед наконец обрел покой под земляными цветами Палеха. Затем Прайс встал и протянул ему руку. — Тебе что-нибудь нужно? — спросил Макаров. — Это приглашение на танец, — фыркнул Прайс. Казалось, он был в игривом настроении. — Не обязательно принимать его, если твои ребра все ещё болят. Потанцевать? Последний раз Макаров делал это на первом курсе университета, перед тем как его призвали в армию. Его тогдашние друзья пригласили его на вечеринку в съемную квартиру, где, наполовину опьянев от дешевого ликера и дерьмовой музыки, половина зала от спонтанности пригласила другую половину на вечер неуклюжих танцев. Сам он плохо переносил водку. Хотя комната кружилась и продолжала кружиться, он собрал воедино столько самообладания, сколько мог, все еще умудряясь несколько раз наступить на ногу своей партнерше. Она не возражала, заметив, что он всегда был таким серьезным, что вместо этого она находила милым, когда он не мог держать себя в руках. Но он чувствовал себя неловко и в конечном итоге все равно пожалел обо всем случившемся на следующее утро. В настоящее время, конечно, у него болят ребра. Он не мог глубоко вздохнуть без острой пронзительной боли. Но он все равно позволил Прайсу повести себя в медленном танце, не отклоняясь ни от какого определенного стиля, правая рука Прайса лежала у него на талии, а его левая рука сжимала правую руку Макарова. — Ты делал это раньше? — спросил Прайс. — Конечно. — Хорошо, тогда просто следуй моему примеру. Он немного посчитал шаги вслух, и хотя Макаров понятия не имел, как следовать, он сосредоточился на том, как двигалась нога Прайса непосредственно перед тем, как они вместе двинулись вперед, в сторону, назад. Когда он снова поднял глаза, Прайс с трудом сдерживал ухмылку. — Ты можешь просто сказать, что не делал этого раньше. Я не сужу. — Это было двадцать четыре года назад. И я был пьян, — фыркнул Макаров. — Позволь мне вести. Джон пожал плечами и позволил ему поменять их позы, рука Макарова обвилась вокруг его талии, тела прижались друг к другу. Прайс наклонился к месту соединения его шеи и плеча, раскачиваясь в такт следующей песне. Макарову нравилось чувствовать талию Прайса в своей руке, тело, прижатое вплотную к его собственному. Несмотря на его возраст, это было подтянутое тело, привлекательное, хотя и немного истощенное. Ему нравилось, как пахнет Прайс, как человек, который хорошо за собой ухаживает. Тот же запах, что и у него, тот же шампунь и лосьон после бритья. Мозолистую ладонь другого в его собственных, покрытых шрамами. Но что Макаров понял из этого опыта, так это то, что еще в университете он неоднократно наступал на ногу своему партнеру не потому, что делал слишком много шагов — нет, это было потому, что он просто ужасно танцевал в целом. Пьяный или трезвый. Он умудрился дважды наступить Прайсу на ногу, оба раза сжав челюсти. Прайс заметил это и рассмеялся, сказав ему, что это довольно мило. И вдруг снова наступил 1989 год, и он оказался в дерьмовой, обветшалой квартире. Единственными обязанностями были завтрашние занятия, домашнее задание по лабораторной и работа на полставки. Почувствовал головокружение, только на этот раз он был трезв. Он закрыл глаза и крепче обнял Прайса за талию, почувствовав резкие приступы боли в ребрах от возникшего давления. Вдохнул. На следующий день, почувствовав приступ головной боли от многочасового разглядывания карт, цифр и неразборчивого почерка, Макаров сказал Юрию, что собирается нанести визит в деревню. — Почему ты никогда не можешь оставаться на одном месте? — посетовал он «Почему ты никогда не можешь оставаться на одном месте?» Макаров ответил: — Ты даже не смог остаться в одной тюрьме, Юра. «Ты не смог бы остаться даже в одной тюрьме, Юра». Это заставило Юрия разразиться смехом. Он все равно подчинился, как делал всегда, а это означало, что он вместе с Анатолием сначала незаметно прочесал деревню. Затем, со снайперской винтовкой VSS «Винторез» и СВД Драгунова соответственно, они сопровождали Макарова и Прайса вниз пешком, поскольку тропа ни в коем случае не была длинной. Прайс не снимал шарф, и когда Макаров сказал ему, что в этом нет особой необходимости, Прайс просто ответил: — Холодно. Зачем мне тратить впустую совершенно хороший шарф? Достаточно редко Макарову приходилось останавливаться именно на этой конспиративной квартире — еще реже он спускался в Сент-Дзантемир (Сент-Дзамбег). Ряды мощеных двухэтажных домов, в которых могли разместиться большие семейные группы, тянулись вдоль мощеных грунтовых дорог, пересекавших деревню, некоторые из них были обнесены деревянными заборами, которые в нескольких местах просели. Несколько линий электропередач, редких, но все же имевшихся, проходили по обочине дороги, а на востоке замерзшая поверхность озера отражала величественные горы, пронзающие облака. Юрий и Анатолий установили наблюдение на соседнем хребте непосредственно перед входом в деревню. Макаров указал на оранжерею рядом с озером и красочные цветы, которые в ней росли, сказав Прайсу: — Основной денежный поток Сент-Дзантемир поступает от экспорта цветов. Дальше на восток есть луг, который прекрасен весной. — Это так? — Да, — ответил Макаров, сделав паузу. — Подожди здесь. В самом сердце Сен-Дзамбега был небольшой магазинчик, маленькая вывеска в форме буквы «А» висела прямо у деревянной двери. Макаров вошел в причудливый однокомнатный магазин, его внимание привлекли яркие букеты цветов у прилавка. — Байр куыдзӕджы, — сказала по-осетински владелица магазина - пожилая, полная женщина с добрым лицом. — Ацы ныры нӕ разындис. Ды турист у? «Добрый день. Я не видела тебя здесь раньше. Вы турист?» — Сколько стоит небольшой букет? — спросил Макаров, поняв только последнюю часть ее предложения. «Сколько стоит маленький букетик?» Услышав это, она перешла на русский, спросив: — Что за повод? По какому случаю? — Ничего особенного. Это просто для моей родственной души. «Ничего особенного. Только для моей второй половинки.» Она улыбнулась ему, прикоснувшись к своей собственной татуировке на шее. Бабочка. — О нет, тогда это что-то особенное. Позвольте мне. «О нет, тогда это что-то особенное. Позволь мне.» Составляя небольшой букет — не слишком большой, настоял Макаров, — из нечетного количества красных тюльпанов и белой гинестры, она болтала о своей второй половинке, который, по-видимому, был владельцем самой большой оранжереи, и о том, как он выращивал для нее цветы в Сен-Дзамбеге, потому что был устала постоянно ездить в города за букетами — он любил дарить ей цветы, до сих пор дарит, и их дом был полон ими. Затем его маленькое хобби оказалось настолько успешным, что некоторые другие местные жители начали выращивать свои собственные овощи на экспорт, которые он помог им наладить. Она также упомянула его мешки под глазами. Сказал ему, что ему нужно больше спать и немного больше есть. Странная женщина. Дружелюбная. Макаров не привык быть неизвестной фигурой или к тому, чтобы с ним обращались как с таковой. — Пусть ваша родственная душа заходит! Здесь бывает очень холодно, — настаивала она, как только закончила, оформив заказ и оплатив его. «Пригласи свою вторую половинку зайти! Здесь, наверху, становится очень холодно.» Ей даже не нужно было это заявлять, поскольку Прайс пришел сам по себе. Казалось, он никогда по-настоящему не следовал ничему из того, что ему говорил Макаров, но опять же, Прайс не был бы прежним человеком без своего упрямого характера. Она поздоровалась с ним, на что он поприветствовал ее в ответ по-русски с акцентом. — Где ты этому научился? — спросил Макаров, стряхивая снежинки с плеча Прайса. — Юрий, — беззаботно ответил другой мужчина. — Единственными словами, которым ты меня научил, были проклятия — не то, чтобы я возражал против любых средств. — Ты сам просил об этом, — огрызнулся Макаров. — Может быть, я отдам это Виктору вместо тебя. Он был бы признателен за это. Он протянул мини-букет. Прайс выглядел ошеломленным. — Это для меня? — Нет, я дарю красные тюльпаны всем своим друзьям. Он взял цветочную композицию, понюхав ее. Усмехнулся и сказал: — В Британии вообще-то не рекомендуется класть красные и белые цветы вместе. Похоже на ‘кровь и бинты. Придирается еще. — Я могу купить другой. — Нет, все в порядке. Мне это нравится, — добавил Прайс, выглядя немного неловко. Он снова понюхал его, затем повернулся к продавцу и сказал. — Выглядит неплохо. (выглядит красиво). Она просияла при этих словах и, так или иначе, каким-то образом сумела выудить информацию о том, как долго они пробудут в деревне (у них было несколько часов), усадить их обоих на стул и сунуть им в руки две чашки чая. — Не так часто к нам приходят новые люди. Как вы познакомились? — спросила она. «К нам не часто приходят новички. Как вы двое познакомились?» Прайс наклонился к нему и спросил: — Как сказать «он споткнулся передо мной в Лондонском музее, когда спрашивал дорогу» по-русски? — Я повторяю это не для тебя, — ответил Макаров. — Подшути надо мной. Прайс почувствовал метку души Макарова через рукав, затем отдернул руку. Отлично. Он повторил историю другого продавщице, и она усмехнулась. Рассказала о своей собственной встрече в детстве со своей второй половинкой и о том, каким застенчивым он был раньше. Расспросила подробнее об их истории. Прайс сделал большую часть тяжелой работы. По-видимому, Макаров теперь был энтузиастом британской истории и специалистом по реабилитации птиц. Они были женаты более двадцати лет — о, я могу сказать, ответила она, на что Прайс и Макаров переглянулись, — и половину времени жили в России, а другую половину — в Британии, хотя в последней они не были с начала гражданской войны, с состояние страны. Однако они посещали деревню из-за близлежащих горячих источников (это, добавил Макаров). Вскоре после этого зазвонил его телефон, и он проверил его, чтобы узнать идентификатор вызывающего абонента Юрия. Он немного доплатил ей за чай, несмотря на ее протесты, прежде чем уйти вместе с Прайсом. Когда дверь за ними закрылась, Прайс зарылся лицом в шарф, пытаясь подавить смех, сорвавшийся с его губ. — Многое из этого было излишним, — фыркнул Макаров, скрестив руки на груди, но не мог не найти эту историю одновременно диковинной и немного забавной. — Нет, уверяю тебя, это было совершенно необходимо, — рассмеялся Прайс, обеими руками придерживая шарф спереди, правой слегка придерживая цветы. Привычка, которую он заметил. Затем Прайс расчесал торчащие волосы Макарова, прокомментировав снегопад, хотя они пробыли на улице всего минуту или две. Когда они снова встретились с Анатолием и Юрием, последний сказал: — Вы двое были там так долго. Я подумал, может быть, что-то случилось. — Он пристально вгляделся в волосы Макарова. — Это цветы? Макаров протянул руку и нащупал несколько белых цветков гинестры там, где указал Юрий. Так вот что Прайс сделал раньше. — Неужели все жители Запада такие? — Он повернулся к Прайсу. Другой поднял бровь с невинным видом. Позже Прайс сказал бы, что цветочный образ был ему симпатичен. Макаров почувствовал, что слишком часто использует это слово для его описания. Это было слово, которым его мать назвала бы его в детстве, а не как взрослого мужчину почти средних лет. 11:23:17 19 Декабря 2013 4 — я гвардейская военная база. Прошло полторы недели переписки, прежде чем Макаров наконец подключился к видеоконференции на своем toughbook. Один в боевой рубке. Экран замерцал, и мужчина с широкими плечами и седеющими усами появился перед глухой стеной, берет лежал на столе чуть в стороне. Он носил UCP с нашивкой армии США. 3 звезды на груди и берете. — Ты один? Раздался грубый мужской голос. — Только если это так, — усмехнулся Макаров, прежде чем перейти прямо к делу. — Ты знаешь, кто я и где я нахожусь. Я мог бы узнать имя из новостей за считанные минуты, но вы можете оказать мне любезность и сообщить мне. Другой усмехнулся и сказал: — Мои люди знают меня как генерал-лейтенанта Шепарда. Американский дьявол рядом с тобой. Тем не менее, я считаю, что у нас есть цели, которые совпадают друг с другом. Я уверен, ты понимаешь, что у нас обоих слишком многое поставлено на карту. — Я никогда не захочу понять, что происходит в твоей голове, — ответил Макаров. На его телефоне появилось текстовое уведомление от Льва. — Ах. Кыргызстан. Именно там находится ваша оперативная группа. — Мне было бы легко сорвать попытку вашего партнера отследить мое местоположение, — спокойно сказал Шепард. — Но я считаю, что было бы справедливо позволить этому пройти. Ты хотел эту встречу без HVI, не из-за чего бы это ни было, не так ли? Так в чем же дело? Макаров наклонился вперед, положив одну руку на стол. — Как много вы слышали о капитане Прайсе? После того, как Прайс попросил назначить дату на следующий день, он спустился в оружейную за топором. Сначала Анатолий остановил его у входа, хотя Прайс аккуратно ухмыльнулся мужчине и сказал ему, что он уже заходил туда раньше и достал только топор. Анатолий посмотрел на Макарова, на что тот дал разрешение. Виктор взвалил на плечо АК, готовясь выйти с ними, хотя Макаров велел ему остаться в сторожке. Он сказал ему, что они не уйдут далеко. Виктор ответил, что он ведет себя безрассудно, на что Макаров ответил: — Витька, сколько раз я спасал твою задницу? «Витька, сколько раз я спасал твою задницу?» Упомянутый мужчина с сожалением приложил язык к щеке, затем вздохнул. Прайс отвел Макарова на залитый солнцем участок в лесу, где он выбрал ель Нордманна для срубки. Макаров сказал ему, что официально россияне отмечали Рождество 7 января, а Новый год был скорее типичным «рождественским» празднованием. Прайс сказал, что он уже знал, но хотел, чтобы елка стояла в главном зале до 25 декабря, когда он обычно праздновал Рождество. Сказал, что так он почувствует себя как дома. Макаров смахнул снег со скалы и наблюдал, как Прайс замахнулся, сделав выемку между коленом и высотой талии, затем вторую на фут выше с противоположной стороны. Снял куртку после первых нескольких взмахов, положил ее рядом с Макаровым и принялся за работу. Макаров не был особо похотливым человеком. Горячая кровь во всем, кроме секса. Но, наблюдая за тем, как Прайс срубает дерево, за легким блеском пота на его лбу, за тем, как напрягаются мышцы под меткой души, по его венам разлилось жидкое желание. Он наклонился вперед, сцепив руки, пытаясь думать о чем-нибудь другом. После того, как Прайс наконец опрокинул дерево, он побрел обратно. Затем остановился с огоньком в глазах. — Доброе утро, малыш Макаров, — сказал он. Макаров потер переносицу. — Это скоро пройдет. Прайс пожал плечами. — Я могу заставить это исчезнуть прямо сейчас. Несмотря на то, что Макаров не очень интересовался сексом, он все еще был мужчиной с желаниями. Поэтому, конечно, он не отказался. Прайс сел рядом с ним, расстегивая молнию на его брюках. Снял перчатки, обхватил твердый налившийся член. Затем наклонился и взял его ртом до самого основания. Блять. Дерьмо. Можно было сказать, что он и раньше был с мужчинами. Макаров посмотрел вниз на Прайса, когда мужчина оторвался и, используя каплю своей слюны, начал дрочить ему. Веером разлилось по головке его возбуждения — потерлось прямо под головкой — искры острого удовольствия — было слишком жарко — пришлось сосредоточиться на своем дыхании, чтобы не смутиться. Макаров внезапно стиснул челюсти, почувствовав знакомое напряжение. Покалывание в области таза. Почувствовал, как напряглись мышцы его бедра под другой рукой Прайса, и, заметив это, другой мужчина снова опустился на него, тепло охватило его возбуждение. Одно это заставило его мир померкнуть, и он закрыл глаза, его мышцы беспорядочно напрягались и разжимались от нежного всасывания. Бедра инстинктивно подались вперёд. Спустился с небес, мир снова затвердел. Прайс отстранился и сделал вид, что медленно глотает, выглядя как кот, которому достались сливки. Нахально облизнул губы. Зная, какой эффект он произвел на Макарова. Прежде чем он смог заговорить, Макаров, чувствуя себя так, словно он выиграл и проиграл одновременно, схватил его сзади за шею, чтобы поцеловать, и потянул вниз, на заснеженную лесную подстилку. Хотя его ребра болели гораздо меньше, чем две недели назад, болезненные ощущения от заживающих переломов все еще ощущались. Он проигнорировал это, двигаясь вниз по телу Прайса, на четвереньках между его ног. Затем закинул ноги мужчины себе на плечи. — Подожди, — сказал Прайс, похлопывая его по плечу. Посмотрел в сторону, затем снова встретилась с ним взглядом. — Пытка — они прикрепили электроды к моему члену. Это— ну. Напряжение. Так что может потребоваться больше времени, чтобы его поднять, а может и не удержать. — Принято к сведению, — прохрипел Макаров, зубами расстегивая молнию на штанах Джона.