***
Джейк смотрит вдаль, потирая затылок от напекающего солнца. Лошадь фыркает от липнущих мушек и все машет хвостом. Парень размеренно дышит, соблюдая ритуал спокойствия. Выжидать — самое паршивое для белого человека, который вечно спешит и желает разобраться с любым неудобством. Индейцы вспыльчивы, но кротки перед природой, они хорошие ей собеседники. Джейк чувствует звук до того, как он достигает ушей, один из апачей, привязанный к лошади, пытается угнаться за белыми наездниками, те намеренно погоняют животных, заставляя человека бежать. Мужчина звериным воем молит о пощаде, а его ноги, больше похожие на вскрытые раны, едва поспевают. Джейк выпрямляется во весь рост, перехватывает мушкет, он чувствует, что железо беснуется, но дух человека сильнее, словно он сам стремится пустить пулю. Парень зажмуривает глаз, и лошадь в испуге ржёт.Паника.
Наездники оглядываются, ища глазами убийцу, а когда обнаруживают, оказывается, слишком поздно.Один.
Два.
Библия окрашивается в красный.
Три.
Лошади волокут седоков по земле, некоторые статуями лежат в траве. Когда стрелок приближается, индеец в страхе размахивает веревкой и не даёт подъехать. — С какой ты земли? Мужчина притихает и, выдвигая ладонь вперёд, делает круг в воздухе. Апачи. Северный койот — наш вождь. Джейк не подходит ближе, но бросает мужчине нож, тот перерезает въевшиеся веревки и старается удержаться на ногах. — Как обращаться к тебе, брат? — Джейк. Индеец кивает и, смотря в сторону, думает, какую лошадь выбрать, небольшая рыжая кобылка сама с любопытством подходит к ним, и мужчины, переглянувшись, довольно улыбаются. Джейку удаётся расседлать пару животных и, передавая только вожжи индейцу. Тот с уважением кивает и, отдает нож остриём к себе, благодарит. — Лейтенант Чарльз приехал с визитом по делам индейцев в нашу общину. Он, как молодой сокол, желает только клевать мясо с рук хозяина, чем взлетать в небо по воле своей. Северный койот не договорился с белыми, а ночью они убили его. Джейк слушает внимательно, не позволяя себе перебивать собеседника. — Комитет прислал много белых. Никого не осталось. Мое племя ушло за реку, там сухая земля. — Возвращайся и передай, что восточные каучи собираются дать отпор бледнолицым. Двое распрощались, Джейк погладил лошадь и, слегка похлопав по шее, направился дальше на восток. Он не хотел становиться вершителем судеб, не желал возвращаться в места, из которых сбежал, страшился встретиться лицом к лицу со своим врагом. Собирать разрозненные и воюющие племена было непосильной задачей. Выходец из северных склонов, покинутый и обездоленный ребенок, очутившийся не по своей воле на плантации, знал лучше многих свободных индейцев, насколько бывает беспечным взгляд на белых. Лишь хитрость, грубость и сила помогут племенам изгнать чужеземцев с их земли. Джейк поправил куртку и, закурив трубку, направился вглубь штата. В строящемся Гранд-Рапидс было людно, даже слишком скученно. Сюда, по словам одного из бледнолицых, которого встречал Джейк, должен был приехать посол по делам индейцев. Просить парень никого не собирался, убивать тоже, только наблюдать. Некоторые женщины бросали кокетливый взгляд на седока и, глупо смеясь, расходились в стороны, давая проехать. Среди этой массы Джейк мог найти «своих»: вожди, одетые в рубахи из оленьей кожи и узкие штаны-леггины с кожаной бахромой, выглядели диковинно. Они держались группой, а среди них было пару белых людей. Переводчик неприятно лебезил перед каждым гостем, а посол важно рассказывал о достижениях Америки и как необходимо поддерживать мир, который позволит каждому человеку найти свое место. Некоторые из вождей глупо кивали, другие с презрением осматривали витрины магазинов, но большинство было настроено доброжелательно. Они позволяли детям трогать их одежды, а взрослым — подержать трубки или надеть венец из перьев. — Американская власть стремится сохранить уникальность нашей страны. Мы все понимаем, как важно позволить поселенцам развиваться и строить города. Железная дорога пройдет через несколько важных артерий штата, и это позволит вам наладить более эффективную торговлю. — Господин Хэмилтон, — на ломанном английском говорит один из вождей, а что делать поселениям, которые находятся на пути строительства? Посол недоуменно усмехается, оглядывая горделиво собравшихся. — Ну как же! Как же, что делать?! Мы слегка сдвинем поселение на север, там земли ничуть не хуже! Это был очередной шаг к концентрации индейцев и затягивание петли на их шеи. Слабо догадываясь, вожди знали пустоту их слов, ни один штат не позволит выделить и кусок территории под резервацию. Интересы сторон сталкивались всё жёстче и жёстче, пока в одном штате гражданская армия зачищала поселения, в другом «прикормленные» племена индейцев сами были рады услужить белым и стараться поддержать худой мир. Джейк давно не ощущал лёгкости, которая сопровождала его когда-то в детстве. С новым знакомством, новой проложенной рельсой через землю и телеграфным столбом, он понимал этот мир лучше. Ожесточенность, выверенная и вполне осознаваемая бледнолицыми, ложилась на характер молодого мужчины, который, если и был жестоким от природы, действовал во благо, как считал сам. Колонна из вождей, переводчика и посла двигалась дальше, и Джейк отставал от них. Вокруг витала угроза похуже, чем проблемы индейцев, люди чувствовали, что скоро земля впитает кровь не врагов, а их собственную.***
Джейк вспомнил седого и авантюрного господина, они встречались в поезде, и тот знатно распробовал джин. Овербек встретил гостей лично, подходя к телеге и доброжелательно протягивая руку. — Калеб, получить от тебя письмо так скоро! Ловец откидывает подолы плаща и резво спрыгивает на землю, он жмёт руку в ответ, говоря так, чтобы услышал только друг. — Благодарю, мы задержимся на пару дней, пока мордоворот не придет в себя, не хочу вновь тратить деньги на покупку. Билл с пониманием кивает, он зовёт своих слуг, чтобы те спустили Джои с телеги. — Располагайтесь в гостевом домике, я пошлю служанок, Калеб, обрадуй меня, приглашаю на обед. Мужчины удаляются, оставляя троих людей на попечение слуг. Фрэнк с равнодушием отходит от пострадавшего и толкает Джейка в плечо, заставляя идти вперед. — Не глупи, красная тыква. — Вы не поможете? Фрэнк с нескрываемым раздражением бросает колкий взгляд и, задевая плечом подростка, идёт вперёд. В гостевом доме тепло и уютно, каждая вещь на своём месте, азиатский стиль поначалу вызывает недоумение, но после пестрота непривычных цветов радует глаз. Здесь смешивается китайская экзотика с японской утончённостью, видимо, господин Овербек — большой ценитель Востока. Джейк присаживается на софу, проваливаясь в мягкость ткани. Через некоторое время в дом заходят управляющий имением и пара служанок: люди суетливо раскладывают вещи и приносят ужин. Подросток уходит в самый дальний угол, держа тарелку покрепче и поближе к себе. Он наблюдает, как лениво поедает свой обед Фрэнк. Этот мужчина не был вспыльчивым, скорее, от привычки злился на людей вокруг, считая их недалёкими. Джейк мало что знал о нём. — Что? — М? — Что ты смотришь? — Фрэнк бросает недовольный взгляд исподлобья. Джейк слегка вздрагивает и, закинув ломтик помидора, отвечает с набитым ртом: — В окно смотрю. Фрэнк испытывающе разглядывает мальчика, а затем тупит взгляд на свои сухие руки, замолкает. Когда они заканчивают ужинать, мужчина остаётся на своем месте. Джейк решает, что не стоит попадаться на глаза, тем более, узнать обстановку вокруг не будет лишним. Билл Овербек был золотодобытчиком и бывшим военным, его поместье располагалось недалеко от города и не занимало много гектаров. В содержании пара-тройка рабов и индеец, заведующий домом. Мальчик обходит территорию быстро, подмечая, что все здания сделаны из камня, в отличие от большинства деревянных построек по всему штату. Ветер прохладный гонит последние облака, стремящиеся скрыть луну. Подросток нащупывает в кармане фигурку оловянной лошадки, он может вспомнить лицо девочки, а вот её брата едва ли. Отчего злится так сильно, что хочется разбить вещицу, но лошадка ни в чем не виновата, даже оловянная. Джейк задумывается как-то неосознанно, что остался без присмотра один. Озирается по сторонам и подходит к ограде, если перелезет и будет бежать от дома, то сможет затеряться. Переставляет ногу, закидывает вторую и смотрит вниз, решается. – Духу не хватает? Джейк едва ли удерживается на балке, позади стоит управляющий дома, блекло разглядывая мальчика. – Вы продались? Зачем вы тут работаете? Мужчина подходит ближе и щелкает ребенка по носу, по-отечески и без намерения обидеть. – Жить хочу, вот и работаю. – Это не жизнь, а медленное поедание орланами. – Видимо, оно и так. Они замолкают, и индеец подталкивает мальчика вперед. – У тебя все шансы пожить. Джейка буквально освобождают слова смотрителя, словно тот вступает с ним в договор, разрешая побег, и он, не оборачиваясь, бежит.***
– Куинн! Куинн! Это же… ну так нельзя, друг мой, это же не животное! Напряжение содрагает каждую мышцу на теле беглеца, лоб упирается в трухлявое дерево, загоняя занозы поглубже в кожу. Девятихвостый хлыст рассекает кожу, попадая по вскрывшимся ранам снова и снова. – Калеб! Убьешь здесь индейца, и я самолично застрелю тебя! – Билл повышает голос, и он имеет силу, чтобы остановить разъяренного Ловца. Юношеские визг переходит в отчаянное поскуливание. Слуги держатся позади хозяина, и даже Фрэнк нервно переминается с ноги на ногу. Люди молчаливо мирятся с чужим наказанием. – До конца пребывания здесь не смейте даже воды принести. Руки не отвязывать. Калеб бросает стек и, протирая взмокшие волосы, без вины смотрит на Овербека. Мужчина не пугается, переводя взгляд то на мальчика, то на друга. Решая не будить буйвольскую злобу, он отступает, решая перенести разговор на вечер. – Расходитесь, впервые увидели порку? Люди спешат скрыться с глаз, и только смотритель остается рядом. – Бежал бы, похуже случилось. Подросток выворачивает шею на говорящего и скалится одним лишь взглядом. Кто прислуживает бледнолицым, нельзя назвать индейцем, позор рода, клана. Джейк редко дышит из-за стреляющей боли во всем теле. Он никогда не видел таких пустых глаз, как у этого смотрителя. Мужчина подбирает стек и показывает Джейку, тряся, отчего не запекшаяся кровь пачкает лицо. Индеец следует за уходящими господами, осторожно неся орудие, не оборачиваясь.***
«Один орёл, сидящий в клетке, заметил, как в небе промелькнул черный воробей, такой юркий, что ни один хищник не мог его поймать. Орёл долго следил за птичкой и в один день смог подозвать его ближе к клетке. Воробей приблизился на один дьюм и затем еще на один. - Тебе одиноко, орёл? - спросил воробей. - Что ты! Меня кормят и любят! Пойдем посидим со мной, может, и тебе понравится. - Я не хочу сидеть в клетке! - Что ты! Клетку мне открывают, я много летаю и вижу многое. - А далеко ты летаешь? - Конечно, посмотри-посмотри. Взмахну крыльями и лечу. Воробей увидел, как обрезаны крылья орла и как он по привычке машет ими и бьется головой об прутья. Но орёл продолжал смотреть наверх и видел небо, уверенный, что он, как и когда-то давно, парит высоко-высоко».