Kissi Royal Maroon Helleborus

Они были достаточно серьёзны, чтобы связать его и сковать наручниками. Наручники, серьёзно? Кто вообще приносит такое в гробницы? Вы собираетесь приковывать цзунцзы к колоннам или что? Ну, очевидно, они специализировались на людях. Чёртовы ублюдки. Он бы понял, работай они на большой кошелёк — со всякими бывает. Но фанатики? Хэй Сяцзы терпеть не мог фанатиков. Жестокие идиоты, готовые прирезать любого ради своей идеи. К сожалению, не настолько идиоты, чтобы не подготовиться. Знали, за кем шли. Он осторожно пытается пошевелить руками снова: нет, бесполезно. Мешанина мёртвых узлов, сонный дурман в голове и две пары железных браслетов с цепью по рукам и ногам — постарались на славу, что тут сказать. Один плюс: разделить его с Сяо Хуа они не догадались. И сразу минус: вокруг Сяо Хуа собралась вся группа, внимая толкающему речь главарю. Несправедливость, кстати! Почему его связали, как поросёнка для скотобойни, а Сяо Хуа всего лишь вырубили и даже краем верёвки касаться не стали? — Босс, очнулся! — он что, произнёс это вслух? Ой-ей, кажется, ударов по голове пришло больше, чем казалось. Неудивительно, что так ноет челюсть и звенит в ушах. Они к нему больше не прикасаются. Даже странно. Сначала удары, теперь ничего… А ведь это проблема. Если бы отвлеклись на него, был бы шанс, что Сяо Хуа успеет прийти в себя — надолго его вырубить весьма сложно, уж Сяцзы-то знает, — и наваляет за них двоих по первое число, любезно преподнеся дорогому партнёру нож, ключ и парочку художественно отпиленных вражеских голов. Он смачивает языком шершавые и солёные от крови губы и ухмыляется: — Твои люди ни черта не умеют. Даже морду набить нормально не могут. Уверен, что нужны такие недоумки? — он, конечно, постарается потянуть время, но лучше бы Хуа Эр Е прийти в себя поскорее. Не хотелось бы несколько месяцев проваляться в больничке, если Сяцзы выведет их слишком сильно. Противник, однако, на конфликт не идёт. Жаль. — В самый раз. — отвечает благообразный лидер с козлиной бородкой и такой же душой, великодушным жестом демонстрируя пустой шприц. — Ты вовремя, наёмник: как раз посмотришь, как твой партнёр очищается от скверны в сути. Осталось недолго. Смотри и увидь истинное раскаяние, он будет просить, умолять… Что эти твари влили Сяо Хуа? Он встряхивает головой, пытаясь избавиться от мути перед глазами и навязчивого экзальтированного блеяния, становящегося всё громче. Шприц, нужно взглянуть на шприц, что там за маркировка, давай же. Яд? Галлюциноген? Туман становится красочнее, расплывается на периферии, прокрадывается на сетчатку. Сяцзы моргает, борясь с тошнотворным ощущением удушения — это ещё откуда, ему тоже что-то вкололи? То же самое? Другое? Последствия удара по голове? Сладковатая ореховая соль. Медленные, тягучие капли, багровые, едкие, ожогом щёку окропившие. Хлюпанье. Мерзкое, скользкое, илистое. И запах цветов — яркий, насыщенный, будто оказался в саду из орхидей и лилий, тяжёлый, как собрание букетов в маленькой комнатушке. Сяцзы хватает воздух ртом, инстинктивно вжимаясь в колонну, к которой прикован. Цепь предательски звенит. Подкатившаяся к ногам козлиная голова с приоткрытым на полуслове ртом в стеклянном удивлении пялится в сторону, похожая на раздавленный с одного края арбуз. Кто-то кричит: истошно, пронзительно, на одной ноте, как сломанная скрипка. Лилии обнимают Сяцзы за плечи, убаюкивая боль. Он вдыхает глубже, чувствуя, как содрогается желудок, упрямо, наперекор организму, заземляется тяжестью аромата и смаргивает наконец тусклую завесу дурмана. Сяо Хуа убивает. Движения рваные, неточные — не экономит силы, как обычно, выбрасывает все без остатка. Оттого и алый дождь, оттого и человеческий фарш — Се Юйчень не сражается с тонким просчётом, а мечется в кровавом угаре, как разъярённый зверь. Се Юйчень в бешенстве. Сяцзы каркает смехом, кривит в злой усмешке разбитые губы. Эти идиоты… Ещё одни идиоты, которые решили, что врубить Сяо Хуа подавитель для омег будет отличным решением. Только вот Се Юйчень не омега, притворяющаяся бетой. Хуа Эр Е — чёртов альфа. На ингибиторах сидящий просто для того, чтобы не пугать окружающих и не сбивать подчинённым рабочий процесс — из вежливости, мать его за ногу. И, как любой альфа, на подавитель для противоположного пола Сяо Хуа реагирует соответствующе — погружением в боевой транс. Честное слово, в такие моменты Хэй Сяцзы очень рад, что является бетой. Серьёзно, сплошные плюсы: тут и сбалансированное тело, и устойчивый разум, и никаких проблем с запахами и ерундистикой вроде пар, и казусов с лекарствами тоже не бывает. Недаром говорят, что бетам жить на свете проще — и расхищать гробницы легче! Сяо Хуа обычно атакует расчётливо, вымеряя каждый удар. Паутина планов, крючки анализа, ни на грамм жестокости больше, чем необходимо — вот что такое бой Сяо Хуа. Простота, элегантность, спокойствие. Сяцзы нравится смотреть на сражающегося Се Юйченя, убивающего, защищающего. Эстетическое наслаждение, что уж тут. Но вот этот Сяо Хуа, шаткий от безумия и превращающий всё на своём пути в прах, ему нравится тоже. Свободный от условностей, равнодушный к попыткам остановить — истинная сила разрушения, пугающая и чарующая до острой жажды присоединиться, прикоснуться, присвоить. Сяцзы смотрит жадно. Се Юйчень разворачивается, запятнанный, как вишни из легенд, алеющие от крови, и глухо ворчит, ощущая внимание Сяцзы. В его руках слабо трепыхается последний культист — уже заткнувшийся и умирающий благодаря раздробленной гортани, изломанный, как детская кукла. Сяо Хуа и в обычное время сильный, тренированный, но боевой режим стирает все его сознательные ограничения, превращая навыки во что-то поистине жуткое. Он улыбается в ответ, отвратительно, опьянённо, устало. — Сяо Хуа, — зовёт без цели, пытаясь смотреть в глаза. Не бросать альфе в трансе вызов — первое правило техники безопасности; битва взглядов вызов и есть; Сяцзы плевать. — Сяцзы, — откликается шипяще Сяо Хуа, не моргая. Раскалывает грудную клетку добычи, как орех, добираясь до грязного сердца, выдирает, будто сорняк, отшвыривает бесполезную оболочку. Ступает медленно, покачиваясь, почти с привычной болезненной осторожностью, огибает плавно обрывки трупов. У Сяо Хуа зрачки расширенные, шалые, пульсирующие, и губы подрагивают, норовя обнажить клыки в оскале. Сяо Хуа весь перепачкан — руки по локоть, в брызгах белые штанины, мелкие мазки на щеках. Сяо Хуа бросает чужое сердце ему к ногам, к предыдущему дару, и опускается рядом, трогает привязь неуверенно, пытаясь контролировать силу, чтобы не сломать в пальцах ключ. Сперва железо — шипит в злобе, когда поддаётся туго, норовит вывернуться из скользкой кровавой ладони; затем верёвки — ножом, размеренно, чтобы не задеть. Сяо Хуа выволакивает его из спутанных цепей и осматривает, едва не принюхивается, пытаясь травмы разобрать. Будь котом, уже бы вздыбил загривок, хвост распушил, разурчавшись гневно. Сяцзы ждёт терпеливо, запрокинув непослушную голову: взывать к разуму Сяо Хуа не выйдет, он и так почти невозможное совершает, сдерживаясь, пускай удовлетворит инстинкты минутной проверкой, хуже не будет. — Сяцзы. Грязно. — жалуется Сяо Хуа по-детски, вворачиваясь в руки и притягивая в объятия самостоятельно. Утыкается в линию челюсти, лижет коротко начинающийся синяк, пытаясь подлечить — и всё равно ему, что о грязи только что сам говорил. — Согласен, Хуа Эр. Отдохнём немного и пойдём искать хорошее местечко для лагеря. Ему разрешают погладить по голове осторожно, взъерошить ещё сильнее и так растрёпанные волосы — Сяо Хуа только щекотно фыркает и прижимается крепче, ворча и отказываясь отпускать. Запах лилий оседает шлейфом на коже, притихая. Сяцзы прикрывает глаза, рассеянно собирая дробные прикосновения, лёгкие и мелкие поцелуи, почти ребяческое «чтобы не болело», и вспоминает — лишённое владельца сердце принадлежало приложившему его по голове уроду. Сяо Хуа, пусть и под химическим гневом, всегда знает, кто его партнёр.