Kissi Royal Maroon Helleborus

Сяцзы шее всегда предпочитал запястье. Слаще, говорил. Се Юйчень не возражал: для него разницы во вкусе не существовало, а выбор места был обусловлен исключительно удобством. Пить с горла казалось быстрее, чем цедить по капле с руки. Менее эстетично, зато практично. Если враг, то смертельно; если партнёр, то меньше мешающих повреждений. Услугами сторонних доноров он не пользовался вовсе, предпочитая поддерживать необходимый уровень пакетированной кровью. Для Се Юйченя кормление было не ритуалом, а всего лишь раздражающим элементом будней. Ещё одной потребностью тела, за которой стоит следить, чтобы оставаться в норме. Хэй Сяцзы воспринимал неизбежность совершенно не так. Он, кажется, получал от этого искреннее удовольствие, превращая скучную процедуру в настоящее действо. Хэй Сяцзы ластился, словно кот: целовал ладонь, пересчитывал губами костяшки, грел дыханием тонкую кожу у вен, примеряясь. Обязательно проговаривал пару комплиментов, — что-то банальное о потрясающем запахе и вкусе, — приспустив очки, как знак честности. Смотрел выжидающе, игнорируя дискомфорт в начинающих слезиться глазах, пока Се Юйчень не сдавался, принимая сказанное, как драгоценный дар. И только после выпрошенного поглаживания по щеке Хэй Сяцзы соизволял наконец укусить. Как будто ухаживал. Клыки у него были гладкими и чуть загнутыми, точно змеиными. Се Юйчень не удивился бы, будь они вдобавок ядовитыми: вполне в духе Сяцзы. Он бы тоже не отказался иметь в запасе помимо стандартного анестетика что-то дурманящее. Увы, его собственные зубы позволяли разве что наносить глубокие рваные раны — досадный недостаток пути защитника, плата за смертоносную отраву на когтях. Иногда он задумывался, не это ли умение заставляло Сяцзы вибрировать от предвкушения, допуская его к шее. Чем старше, тем больше адреналиновая зависимость; был ли Се Юйчень для партнёра идеальным средством её утоления? Запястье горит, пока Сяцзы пьёт. Се Юйчень не человек, чтобы рефлексировать по поводу утекающей каплями жизни — несложно восполнить. Это только что-то из старых, давно ушедших времён, инстинктивное напряжение перед подобравшимся слишком близко хищником. Что-то природное, что не желает слушать рациональные мысли и дёргает пульс нитью. Се Юйчень знает: чтобы убить Сяцзы, ему достаточно позволить зуду на кончиках пальцев выйти наружу лезвиями. Один удар когтем в уязвимое местечко у края челюсти — у Хэй Сяцзы не будет возможности защититься, а разорванное запястье Се Юйченя не убьёт. Он игнорирует этот голос, сосредотачиваясь на ощущении прохладной кожи под ладонью. Влажный звук глотков, чуть царапающее касение губ, песчаный шорох в часах — вот его метроном. Се Юйчень считает минуты падения чужими движениями и не отводит взгляда, пока Сяцзы не зализывает пострадавшее запястье, насытившийся и улыбающийся. Смахнуть оставленную в уголке его рта неаккуратно каплю — уже почти часть ритуала. Сяцзы, разумеется, палец ловит, не упуская случая приластиться ещё немного, но нажать подушечкой на кромку клыка, рассекая кожу, не даёт. Вместо этого он запрокидывает голову в немом приглашении и подхватывает, стоит подобраться ближе. Хэй Сяцзы нравится держать его в объятиях, пока Се Юйчень пьёт. Се Юйчень не упоминает, что руки Сяцзы лежат слишком удобно для того, чтобы свернуть ему позвоночник в случае атаки — это такой же инстинкт. Они могут доверять друг другу сколь угодно сильно, но нечеловеческая суть будет кричать об угрозе, не умолкая. Проще немного предостеречься, чем сорваться неожиданно для себя, потому что чувство самосохранения решило повыть на луну. Кровь Сяцзы на вкус обычная. Лишь чуть кислее, чем у человека. Се Юйчень всегда делает первый глоток осторожно, пытаясь прислушаться к ноткам, о которых регулярно толкует его партнёр, и всякий раз не находит ничего. Кровь — это просто кровь. То, что он может выделить принадлежащий Сяцзы кровавый след посреди любой бойни, никак не влияет на вкус. Ему хватает небольшого количества, чтобы наесться, но Сяцзы настаивает, чтобы он брал больше, и сердце его поёт о довольстве пополам с увлечением. Как будто Сяцзы, словно человек, одурманен и восхищён мгновением, где от разорванной глотки его отделяет одно усилие челюстей. Се Юйченю достаточно чуть нажать языком, чтобы почувствовать трепетание подавленного звука — Сяцзы, разумеется, знает, что лучше молчать, но полностью запретить телу реагировать отказывается. Сяцзы предпочитает ощущать полноценно и боль, и упоение, и не Се Юйченю его судить. Он извиняется лечением: достаточно всего лишь прикусить губу и смешать выступившие капли со слюной, чтобы заживить широкие проколы до узких безболезненных точек. Со стороны похоже на родинки — никакого сравнения с отчётливым следом на его руке. Безопасно. Сяцзы с каждым исцелением выглядит всё более недовольным. Се Юйчень гадает с любопытством, на какой раз он сдастся и потребует оставить, как есть, вопреки их изначальному договору. Кажется, пора готовить новые правки. Он не может не вслушиваться. Восприимчивость — вот причина, по которой их вид не любит обмениваться кровью с подобными себе. Кому захочется не только читать ощущения другого, но и самому открыться? Слишком рискованно. Только с ближайшими родственниками… Но и общая родословная гарантией не станет, если где-то в гнезде вызревает тинистый плод заговора. В голове шумит: то ли сердцебиение, то ли сила — своя ли, чужая, не разобрать. Хэй Сяцзы что коварное горное вино — пьётся водой, без вкуса и проблем, а сознание туманит, куда там байцзю. Если получить слишком много, обратится в шторм. Если перед этим отдать… Се Юйчень кусает небольно, не ради пищи, а для привлечения внимания. Прижимает зубы к острому выступу кадыка, заземляя чужую — или всё-таки собственную? — невнятную тревогу. Перекусить бы ей горло, да бестелесное чувство не убьёшь. Только и остаётся, что изгонять раз за разом верой, словно демона. Верить. Надеяться. Принимать меры. Снова и снова, будто в бою с тенью. Сяцзы, как всегда внимательный и чуткий, игру подхватывает: треплет волосы, щекочет бок, шутливо метит клыками в ухо. Они нападают друг на друга, как расшалившиеся котята, — возятся, пока дурной избыток энергии не спадёт, оставляя вместо гулкого единения спокойное понимание. Пока Сяцзы не позовёт его по имени, а уютно устроившийся на его плече Се Юйчень не откликнется, готовый приступить к обсуждению планов. Руку слегка тянет. Едва-едва, всего лишь напоминание. До следующего раза.