Вечный Неудачник

Почему-то идя в школу я был опьянен необъяснимым, невообразимым и неописуемым ощущением радости и свободы. Это сложно объяснить. Но у меня как будто свалилась гора с плеч. Никаких больше унижений, никакой неопределенности. Уже не надо думать о деньгах, о девочках, о будущем, о поступлении в ВУЗ. Все это не для меня. Вместо этого я шел в школу и слушал песню Егора Летова на повторе. В наушниках тягучей свинцовой мерзостью я слышал слова: — Переключить на чёрно-белый режим — И убивать, убивать, убивать, убивать — Убивать Я проследил за школой. Вот приехал Роман, уже вместо X6, на Porsche Cayenne. Уже никакой зависти к нему не было, лишь злорадство. Подождав звонка, я двинулся внутрь. Зашел на второй этаж. Нацепил СС-овскую фуражку с черепом. Достал ремингтон из спортивной сумки. Выбил ногой дверь в класс. — Сычев, а ты ничего не перепутал? — удивленно спросил учитель. Это был Игорь Вениаминович, наш математик. Зараза. Из всех учителей, именно ему я меньше всего желал смерти. Мне он нравился, ему не было и тридцати, но он уже носил усы, смешные очки с роговой оправой и подтяжки для штанов, и постоянно рассказывал нам какие-то приколы из Властелина Колец или Сильмариллиона. Я произвел оглушительный выстрел в потолок. Передернул затвор и прокричал: — Всем лежать! Те, кто смышленее попадали на пол, спрятавшись под партами. Не все, некоторые так и сидели в прострации. Наверное им казалось, что все это понарошку. Игорь Вениаминович так и остался стоять у доски, совершенно невозмутимо. — Коля. Не делай глупостей. — Игорь, — усмехнулся я, теперь он спустился с небес на землю, став обычным человеком, полностью в моей власти, — Ты мне всегда нравился. Поэтому я тебя пощажу. Можешь уходить. — Нет, — он подошел ко мне, я наставил на него ствол дробовика. Дуло уткнулось ему прямо в грудь. Учитель взялся за стол руками, — Коля, я знаю, что ты не такой. Знаю что ты хороший, в самом деле хороший. Просто ты запутался. Я все понимаю. И знаю, что у тебя еще все впереди. Опусти оружие, и обещаю, я тебе помогу. Обещаю. — Нет уже пути назад, — сказал я. Если бы я не убил дядю Вову, то может быть и поддался. Но моя воля уже была непреклонной. Все мосты уже были сожжены. — Есть. Успокойся, я помогу — улыбнулся молодой учитель. Кажется ему не было и тридцати. И он так расслабленно улыбался когда к его груди был приставлен дробовик, будто искренне в это верил. — Да? И как ты мне помог, когда надо мной так издевались? — Я не знал. Меня не было рядом тогда, но теперь я здесь, — спокойно сказал Игорь Вениаминович. Стук сердца. Оглушительный выстрел. Крики и визги школьников. Дробь в упор рвала плоть, кости, изрешетив сердце. Стол и доска обагрились кровью. Жалко конечно, но сам дурак, что полез. Я осмотрел класс. Все эти мажоры тряслись, спрятавшись под партой. Кто-то плакал, кто-то стонал. Я подошел к первой парте, на ней сидел Артур. Его трясло, он закрыл голову руками лежа на полу. Я выволок его за шкирку. — Первую пулю предателям, — сказал я и приставив к его голове дробовик. Вдруг дверь открылась, в проеме стояла наша завуч. Тучная женщина, которую я всегда не любил. Не знаю почему. Она что-то прокричала. Я даже не слушал. Просто выстрелил в нее. Затем в голову Артура, в упор. Опять крики. Я будто упивался их страхом, их беспомощностью, и своей безраздельной властью. Только я решал сейчас, жить им или умереть. По всей школе начал звонить сирена. В коридоре я увидел беготню и движение. Сел за учительский стол переступив Игоря Вениаминовича. — Роман. Встань! Встань, кому говорю! Он встал, дрожжа от страха. Теперь мой мучитель уже не казался таким уж грозным. Обычный человек. Человечишка. — Иди сюда. Сюда, кому говорю. Иначе я буду стрелять твоих одноклассников по очереди. Ну? На трясущихся ногах мажорчик поднялся и подошел. — На колени. Он молча опустился на колени, дрожа от страха. Я достал пистолет и взял его за волосы, засунул ствол ему в рот. — Ты кажется говорил, что сделаешь из меня девочку, которая будет за гаражами сосать за сигарету. И кто сосет теперь? Парень совсем поник, по его смазливому лицу текли слезы. — А чего мы плачем? Хнык-хнык, — спародировал его я, — Что-то случилось? — издевался я, — Ну скажи. Ну же. Забавно было наблюдать за тем, кто еще вчера был твоим ночным кошмаром, плачущим навзрыд со стволом во рту. Выстрел. Полный удовлетворения выстрел. Его мозги казалось разнесло по всему классу. Полный ненависти я стрелял в его мертвое тело, пока не остался один патрон. Я называл его «пропуск в мир аниме», он был для меня. Какой же кайф, настоящий катарсис, испытал я тогда. Будто все мечты сбылись в один момент, я наслаждался каждой секундой. Вот только Иван видимо так не считал. Непобедимый дзюдоист бросился на меня, будто надеясь опередить пулю. Выстрел. Девять миллиметров свинца вошли ему то ли в живот, то ли в ногу. Он кричал от боли, проклиная меня и мою мать, что породила меня свет. Зря это он сделал. — Ты труп! Ты сдохнешь, мразь, сдохнешь! — кричал он. — А может ты сдохнешь? — ответил я. Выстрел. Дробовик превратил его башку в кровавый фарш. Мои враги были мертвы. Жажда мести была удовлетворена. Но, а что дальше? Я пошарился по карманам Ивана. Достал пачку Davidoff и зажигалку. Закурил, сидя за учительским столом. Сюрреализм какой-то. В моих мечтах все было не так. Я услышал звук шин с улицы. Должно быть это полиция. В какие-либо переговоры я отказывался вступать. Выбросил макаров. Дослал патронов в дробовик. Осмотрел еще раз класс. Дети бизнесменов и чиновников, что воротили от меня носом, как от говна, были похожи на послушный скот на мясобойне, не смея даже пикнуть. Они лежали уткнувшись носом в пол. Девочки и мальчики плакали, не все, некоторые сохраняли спокойствие, тихо лежа, пытаясь не привлекать мое внимание. Я заметил синие волосы. Это была Ева. Как же было жаль, что у меня с ней ничего не получиться. — Ева. Встань. Встань, кому говорю. Девочка на трясущихся ногах встала, смотря в пол. — Подойди. Она подчинилась. Хотя я и видел, что доставляю ей боль. — Поцелуй меня. — А-а? — подняла она меня свои карие глаза. Еще вчера я боялся с ней заговорить, сболтнуть лишнего, а теперь она боится пошевелиться. — Поцелуй меня и можешь уходить. Она чмокнула меня в щеку. — Нет, не так. По настоящему. Я же считай покойник. Я целовался с ней, в первый раз, с языком, по настоящему, по взрослому. Какое же извращение, я был разочарован. Целовать девочку которая тебе нравится, под дулом ружья, на виду у всего класса, что я держал в заложниках, и мертвых тел. Она плакала, и ее горькие слезы стекали по щекам, попадая мне в рот. Если честно, то я возбудился. Но насиловать ее мне не хотелось, даже мысль об этом была противна. Как-то это было неправильно, даже для меня. — А теперь беги. Девочка выбежала из класса. Оставив лису наедине с курицами. Что было дальше — легко понять. Я перезарядил дробовик и взял MP-40 в руки. Затем, будто сама смерть, я вершил великий суд, расстреливая мажорчиков. Я стрелял им в головы, а они будто бревна неподвижно лежали, даже не пытаясь сопротивляться. Странное ощущение, еще вчера я сам был как бревно и безропотно подчинялся Роману и его друзьям, терпя любые унижения, а теперь они все лежат мертвые. Все они были мертвы. Тридцать человек отправились сегодня в мир аниме. Я перезарядил пистолет-пулемет и дробовик. Скоро должен быть штурм. Я собирался забрать с собой как можно больше мусоров, этих псов режима. Вот только не успел я дойти до двери как почувствовал сначала что кто-то за мной наблюдает, а затем острую боль в затылке. Недолго, на секундочку. Казалось за мгновение до этого был звук разбивающегося стекла, или уже после? Дальше была темнота. Даже не знаю сколько это продолжалось. Может быть и вечность, а может быть и секунду. Но я открыл глаза и видел над собой небо. Безмятежное синее небо. Встал, до горизонта вокруг меня была только высокая пожухлая трава. Море травы, выше человеческого роста. Неужели это и есть мой ад?