Моя жизнь

      Стояла середина зимы, и на улице наступил период самых сильных морозов. Вечером поднимался сильный ветер, который разносил снежинки, находящие свою смерть в чужих волосах. Молодой император Чан Гэн только что разобрался с неотложными государственными делами и поспешил вернуться в поместье Аньдинхоу. Когда он оказался в доме, успевшие прицепиться к его волосам снежинки, начали таять, делая их мокрыми. Юноша снял свой зимний плащ и обувь, направляясь в их с Гу Юнем спальню. Свет горел, а значит маршал еще не спал, так что император, не опасаясь его разбудить, зашел в комнату. — Ифу, я вернулся, — сообщил Чан Гэн, но ответом ему послужила тишина. Решив, что у Гу Юня опять проблемы со слухом, император решил не заострять на этом внимания.       Чан Гэн снял с себя вычурные императорские одеяния и поменял их на обычное повседневное ханьфу своего ифу синего цвета. Юноша снял со своих волос корону, позволяя им красивым водопадом рассыпаться. Но слишком долго находиться на воле он им не дал, почти сразу собирая их в низкий небрежный хвост.       Наконец, почувствовав свободу, Чан Гэн решил поприветствовать возлюбленного. Как оказалось, Гу Юнь скрывался за большой ширмой с узором гор, принимая ванну. Подглядев за ним, юноша обнаружил, что маршал слегка задремал. Он максимально расслабился и опустился в теплую воду почти по подбородок. Влажные пряди волос приклеились к его раскрасневшимся от жара щекам, делая его поистине очаровательным. Молодой император не удержался и подошел поближе, сев рядом с бочкой с водой и влюбленным взглядом рассматривая своего ифу, подмечая даже капельки воды, что застыли на его ресницах, словно утренняя роса на листьях. Испустив влюбленной вдох, Чан Гэн поймал пальцем прядь чужих волос и поднес к губам. В тот же миг Гу Юнь приоткрыл один глаз, поймав его за этим маленьким преступлением с поличным. — Ты вернулся, — хитро улыбнулся Гу Юнь, довольный растерянным взглядом императора. Приподнявшись из воды в более удобную позу, маршал протянул обе руки и обхватил лицо Чан Гэна ладонями, притягивая поближе. — Я все видел. — Цзыси, ты решил меня одурачить? — обиженно пробурчал юноша и положил ладони поверх чужих, потершись об его руки, словно щенок, просящий ласки. — Я требую компенсацию. — Мм? И что же такого этот подданный может дать Вашему Величеству, чтобы заслужить прощения? — промурлыкал Гу Юнь, рассматривая своего маленького Чан Гэна и приглаживая слегка торчащие непослушные пряди чужих волос. — Просто поцелуй меня, — сказал Чан Гэн тоном, не терпящим возражений, от чего кожа Гу Юня покрылась мурашками, и он, ни секунды не раздумывая, впился в чужие губы поцелуем. Со всей присущей его юношеским чувствам страстью юноша ответил на поцелуй, углубив его и переняв инициативу на себя. Маршал с охотой позволил ему вести, из-под опущенных ресниц поглядывая на красивое лицо своего возлюбленного.       Чан Гэн стал императором, а это очень важная роль. Он целыми днями занимался делами государства, всегда приходил очень уставший и, притянув уже наполовину спящего Гу Юня к себе, засыпал. Ему всегда приходилось носить слишком кричащие императорские облачения. Но стоило ему оказаться дома, как он любил сразу же надевать одеяния маршала, и пересобирать свои непослушные волосы из сложной прически в обычный хвост. Он сразу становился таким домашним и родным. Аура правителя покидала его, стоило пересечь порог их дома и оказаться наедине со своим горячо любимым ифу. Его волосы торчали в разные стороны, упрямо не желая ложиться так, как нужно их хозяину. Гу Юнь улыбнулся в их растянувшийся поцелуй и погладил по плечу своего домашнего Чан Гэна, отстраняясь. — У тебя еще остались дела, верно? — поинтересовался маршал, опять погружаясь в воду по подбородок в попытке согреться. Чан Гэн только с улицы, и от него все еще веяло холодом. — Да, парочка есть. Не такие важные, но желательно разобраться сегодня, — обреченно пробормотал Чан Гэн, уткнувшись лбом в мокрое обнаженное плечо ифу. Гу Юню нравилось, что только он мог видеть такого домашнего Чан Гэна, который мог не скрывать свои слабости и поплакать в его плечо от усталости. — Я открою ширму, чтобы видеть тебя. — Ты не сможешь усидеть на одном месте при виде такого красивого меня, — хохотнул маршал Гу, чмокая своего императора в губы. — Но раз хочешь.       После этих слов Чан Гэн сложил ширму и сел за стол, налив себе воды и принимаясь за работу. Гу Юнь все это время нежился в воде, никак его не отвлекая. Но, как маршал и предположил, долго Чан Гэн не смог просидеть за делами. Не успела прогореть одна палочка благовоний, как император уже перестал вникать в прочитанное, все время бросая взгляды на своего ифу. Внезапно чужой охрипший голос нарушил тишину, в которую погрузилась комнату: — Ифу, могу ли я помочь тебе вымыть волосы? — спросил Чан Гэн, от чего разомлевший Гу Юнь оживился и взглянул на него. От улыбки в уголках его глаз появились милые морщинки, а киноварная родинка под глазом невольно привлекала к себе внимание. Чан Гэн оказался настолько им очарован, что попросту выронил кисть из рук. — Я люблю тебя, Цзыси. — Я тебя не меньше, — послал ему воздушный поцелуй этот бесстыдник Гу (где-то негодует один Шэнь И). — Я ведь говорил, долго ты за работой не сможешь просидеть. — Дела могут подождать. Я всегда могу отложить это на завтра. А сейчас хочу помочь тебе помыться, — сказал молодой император, засучив рукава и направляясь к маршалу, присев на табуретку позади него.       Гу Юнь послушно откинул волосы за спину и наклонил голову назад, оставляя все в умелые руки юноши. Чан Гэн как следует смочил красивые пряди и нанес средство для волос, как следуют вспенивая корни. От приятных массажных движений чужих пальцев маршал довольно промычал, прикрывая глаза. Юный император из-за бурлящей в его жилах страсти кое-как сдерживал себя в руках.       Гу Цзыси слишком мало.       Чан Гэн хочет расцеловать каждый миллиметр чужого тела. Оставить свои метки, сделать ему так хорошо, чтобы они оба сошли с ума от их любви. Хочется вводить Гу Цзыси себе внутривенно, пускать его по венам, словно яд, который вскоре настигнет его сердце и поселится в нем. Он уже там. Занял собой все пространство и вытеснил все, даже любовь к жизни. Заменил жизнь собой.       Гу Цзыси стал его жизнью.       Чан Гэн зависим. Да, с ним определенно что-то не так, раз вся вселенная собралась в одном единственном человеке. С Гу Цзыси он испытал весь спектр эмоций, начиная от ненависти и заканчивая огромной, всепоглощающей любовью, граничащей с одержимостью.       Гу Цзыси слишком мало. Нужно больше. Хочется утонуть в нем.       Его маленький ифу такой очаровательный.       Заметив, что Чан Гэн затих, Гу Юнь насторожился и позвал его по имени. А после маршал почувствовал нежный поцелуй в плечо. — В чем дело. Тебя что-то тревожит? — спрашивает его Аньдинхоу, не скрывая сквозящие в голосе тепло и нежность. — Просто мне так не хватает тебя порой... — бурчит Чан Гэн, у которого глаза на мокром месте. Император заканчивает с мытьем волосы, принимаясь смывать пену. — Эй, такой взрослый уже. Чего нюни распустил? — смеется Гу Юнь, сильнее запрокидывая голову и притягивая лицо Чан Гэна к себе, целуя чужой лоб. — Давай поцелую. Тогда не будешь плакать? — Не буду, — шмыгнул носом Чан Гэн, намеренно сделав лицо еще жалостным, словно действительно вот-вот расплачется.       Гу Юнь раскусил, что он принялся преувеличивать, чтобы получить ласку. Вот же хитрец. Маршал не стал ворчать, а просто принялся покрывать чужое лицо ласковыми поцелуями, только через время наконец касаясь губ. Чан Гэн сразу вцепился в него, принимаясь посасывать язык и губы, от собственного напора пару раз соприкасаясь зубами. Гу Юнь почувствовал чужую руку на своей шее, а после то, как она медленно поползла вниз. Паршивец. Молодой император провел ладонью по чужой груди, невзначай касаясь сосков, а после внезапно обхватив чужой ствол. По телу маршала прошла волна крупной дрожи, и он разорвал поцелуй, беспомощно схватившись за чужие плечи. — Ты собирался помыть только волосы? — вопросительно вскинул бровь Гу Юнь, а после вновь вздрогнув всем телом, когда палец юноши прошелся вокруг головки. — Бесстыжий. — Ифу, просто расслабься. Я сделаю хорошо, — прошептал Чан Гэн, наклоняясь к чужой шее и принимаясь ласкать ее губами и языком. Гу Юнь томно прикрыл глаза, и его ресницы задрожали, стоило только руке на его члене сделать движение.       По мере того как рука Чан Гэна набирала скорость, тело маршала все сильнее вздрагивало, а с губ то и дело срывались двусмысленные вздохи. Чертовски горячо. И как Чан Гэн сам не сгорел в огне, когда впервые столкнулся с этой стороной своего маленького ифу? Безумие. — Цзыси, позови меня по имени, — прошептал юноша на чужое покрасневшее ухо, замедляя темп. Гу Юнь сам обхватил его ладонь. — Чан Гэн... Чан Гэн, будь хорошим мальчиком, позволь мне... — прошептал Гу Юнь, приоткрывая рот в немом стоне. Юный император сразу воспользовался этим, проникая туда языком и сливаясь еще в одном безумном танце языков. Рука Чан Гэна всего за пару мощных движений довела маршала до долгожданной разрядки, заставляя несдержанно простонать.       Гу Юню понадобилось пару минут, чтобы отойти от того, что только что произошло. Он сидел, облокотившись об спину Чан Гэна, который залез в ванну прямо в одежде. Его одежде, твою мать! За ним теперь должок. — Ифу, я хорошо постарался? — Ты вымотал меня, и у меня не осталось сил мыться. Все остальное на тебе, — фыркнул Гу Юнь, поудобнее устраиваясь на чужой груди. — А как же ты? — Удовольствие ифу — моё удовольствие. Мне хватило доставить его тебе, — спокойно пробормотал император, целуя чужую шею со своими отметками. — Больше ты не будешь мыть мне волосы, — отрезал Гу Юнь, прекрасно понимая, что все равно каждый раз будет наступать на одни и те же грабли. Все-таки, он слишком разбаловал этого мальчишку.