Проклятье

"Проклятье". Как бы глупо не звучало, но именно за этим словом мадридский Атлетико скрывал серию своих неудач на Сантьяго Бернабеу. Далеко не первый подряд матч в гостях у королевского клуба был безбожно слит, но на этот раз Атлетико был твердо настроен на победу и ни капли в этом не сомневался, имея главный козырь в рукаве. Совершив громогласный трансфер нынешним летом, матрасники повергли в шок всех своих соперников, и могучий Реал не был исключением, искренне дрожа от страха перед предстоящим поединком. Завтра должно состояться очередное мадридское дерби, и Реал, несомненно, отхватит люлей. С такими мыслями вышеупомянутый козырь Атлетико, в недавнем прошлом форвард Барселоны, и, в конечном итоге, первый и единственный воспитанник известного всему миру ФК Керчь, тот самый, не побоюсь этого слова, Монстр Давид Вилья, зашнуровав бутсы, выбрался на треню. Несмотря на то, что был уже конец сентября, Мадрид баловал наших футболёров теплой погодой и ярким солнцем на безоблачном небе. В двусторонке Давид сразу вызвался стоять на воротах, что случалось не редко. Родной клуб вырастил его настолько универсальным, что уже в расцвете своих 17 лет Вилья в одиночку сражался против 11 игроков соперника, играя одновременно на всех позициях. Энвер (псевдоним Давида, когда тот играл в своем первом клубе) с грацией лося скакал в воротах туда-сюда и с ловкостью гибона отбивал любой крученый, летящий в створ, но это вскоре наскучило, и он встал в защиту, где и провел остаток времени. После тренировки, ни капли не уставший и вполне довольный собой, Давид вместе со всем скопом направился в раздевалку, а после уже и в отель. День быстро клонился к вечеру, и все это время мысли форварда занимала завтрашняя игра с Реалом. Стоя перед зеркалом, Вилья уверенно пообещал своему первому тренеру (то есть, себе родимому), выиграть для него этот матч и вновь доказать, кто же на самом деле в Мадриде папочка, а затем направился в кровать. Перед сном с чувством прокричав пару-тройку речевок и гимн родного некогда клуба, а именно, - "Славься ФК Керчь", он-таки провалился в глубокий беззаботный сон. Утро встретило Давида еще более ярким солнцем и гулом прохожих под окнами отеля, от чего он недовольно поморщился. Ну, а поскольку до матча было еще полно времени и дабы не терять его зря, Вилья спустился в столовую, поблагодарил Всевышнего за то, что тот создал его таким умничкой и скушал вафлю, в одиночестве потопав на внеплановую тренировку, где продолжил оттачивать свое и без того идеальное мастерство. К матчу Давид был собран и готов на все 100% и, ни капли не сомневаясь в своих силах, чего не скажешь о его партнерах по команде, вышел на зеленый газон. Сложно описать словами, что творил этот изверг с бедными сливочными. Обматывая даже тех, кого, в принципе, и обматывать-то не надо, он носился по полю с мячом, будто приклеенным к его ноге. Сопротивление попросту было бесполезно, как и помощь одноклубников, которые молча стояли на своих позициях так, как изобразил им тренер на схеме, изредка беседуя друг с другом на светские темы. Уже к концу первого тайма резвый Давид, самодовольно поглаживая некое подобие прически на своем подбородке, направился в подтрибунное помещение, где вся команда встретила его ликующими криками, слезами, соплями и т.д. Ну, конечно, ведь Атлетико выигрывал у Реала 5-0, чего не происходило с ними аж с 1947 года. И даже никакие длинноногие Криштианы Роналды, никакие самцевидные Серхио Рамосы и уж тем более никакие гладкие Пепе не помешали ему забить все эти голы, а вдобавок ко всему и отразить несколько мячей реаловцев в свои ворота. Второй тайм начался с очередного забитого гола Вильи, красиво и преспокойненько уложенного в девяточку. Но умиротворению Вильи пришел конец, когда на 52' минуте тренер Реала решил усилить оборону, выпустив на поле слегка помятого и чему-то безмерно довольного Фабиу Коэнтрау. Этот с виду вечно беззаботный португалец легко вальсировал по полю, постоянно мешая Давиду добраться до штрафной и утанцовывая его на середину поля, что не могло не задеть лучшего в мире футболиста. Вилья пыхтел, исходил пеной у рта и краснел, щурясь и злобно поглядывая на Коэнтрау, которому вообще на все было параллельно. Так или иначе, все эти танцули не смогли уберечь Реал от 7-го гола в свои ворота, естественно, забитого Давидом. В панике были абсолютно все игроки сливочных, разве что кроме вышеупомянутого защитника и Икера, сидящего на "банке", который спокойно дергался с каждым забитым голом и был рад тому, что не он так позорится, пропуская семь мячей дома. К концу матча стиляги Реала вообще сникли и опустили руки. Один Коэнтрау не понимал, чего все такие унылые, и продолжал свои балетные партии по полю, не замечая хитрого взгляда живой легенды. Для полноты картины наш испанец украинского происхождения вколошматил еще три красавца в ворота Лопеса, чем вызвал у того приступ истерики. К такому Диего жизнь явно не готовила, и он, усевшись в воротах, горько заплакал, а спустя какое-то время к нему присоединился и Коэнтрау, который до сих пор витал в облаках и решил просто поддержать друга, поплакав с ним за компанию. Заметив такой спектакль и решив оставить все, как есть и не мучить больше бедного вратаря, Вилья просто бегал с мячом за арбитром и одновременно от преследуемой его цепочки сливочных, состоящей из 9 человек, еще мужественно державших слезы. Когда, наконец, прозвучал финальный свисток, и по Сантьяго Бернабеу разнесся тихий шепот расстроенного диктора, матрасники на руках утащили героя матча в подтрибунное помещение. А уже спустя полчаса, затисканный и слегка жеваный от объятий, Вилья вышел из душной раздевалки и вдохнул полной грудью свежий воздух, а не запах пота своих сокомандников. Давид не спеша прогулялся по коридорчикам Бернабеу, слушая все еще нестихаемые вопли счастливых болельщиков Атлетико, среди которых особенно четко выделялось два женских голоса, кричавших что-то там про Керчь. О да, это были самые преданные его болельщицы, которые таскались за ним по всему свету вот уже добрый десяток лет. Нисколько не удивившись тому, как эти клуши вообще перекрикивают целый стадион, Давид, пританцовывая, направился к выходу. Сделав парочку пируэтов и закончив свой танец выразительным па де ша и бризе, футболист-тире-балерун Давид Вилья, чьему мастерству не мешают даже чужие яйца, врезался в нечто деревянное. Опешив, он и не сразу понял, что это нечто деревянное на самом деле человек. Энвер хотел было закатить скандал от полного негодования, но не успел, встретившись взглядом с прищуренными и покрасневшими глазами, в которых тут же и утонул. О, эта любовь с первого взгляда, она поразила наповал обоих: и танцора и его зрителя. В коридоре воцарилась гробовая тишина, и Давид медленно заскользил назад, пытаясь разглядеть, кому же все-таки принадлежат эти прекрасные очи. Обладатель этих самых красных глаз, Фабиу Коэнтрау, тихо крякнул и уже хотел быстро ретироваться, но не тут-то было. Давид громко зашмыгал носом, улавливая странный запах, шлейфом тянущийся за защитником сливочных из какой-то комнатки. И хоть Вилья и был великим человеком, рос он маменькиным сынком, и что такое травка знать не знал и ведать не ведал. Перепугавшись, как это только было возможно, укуренный Коэнтрау прижался к стене и уже приготовился снова реветь в три ручья, однако, увидев, как Давид уже не первую минуту принюхивается то к полу, то к дверной ручке, то к своим шортам, немного успокоился. - Не пойму, чем воняет? - поморщил нос Вилья. Коэнтрау долго молчал, а потом так вообще расплылся в довольной улыбке, едва улавливая мысль, что форвард Атлетико ничегошеньки не понял. И вот, впервые за много лет, Фабиу посетила умная мысль - он решил никак не комментировать слова собеседника, а просто перевести тему разговора. - Неплохо пляшешь, - зачем-то ляпнул он и удивился, когда после его слов, Давид медленно вытянул носок и пошаркал им по полу. - Забиваю еще лучше, - гордо вскинул бровь Вилья и вызывающе уставился на португальца, но тут же спохватился. Что-то внутри сжалось, а затем его затопило волной нежности. Их воркование было нагло прервано вывалившимися из раздевалки матрасниками, которые пронеслись толпой мимо двоих влюбленных и смыли Давида с таких выразительных, укуренных глаз Фабиу. Коэнтрау постоял на месте еще пару минут, почесал затылок и, решив, что все произошедшее с ним в коридоре - лишь игра разума, утопал туда, откуда пришел.