Доверяя тебе

После долгой ночи неизменно наступает утро. Должно быть все эти разговоры, треск костра, умиротворяющий шум воды и тепло родного тела лучшее снотворное, но Раф и правда не помнит в какой момент уснул. Пробуждение же было более ясным и осознанным, хотя, положа руку на панцирь, бунтарь способен признать, что вся осознанность покидает его, стоит Донни оказаться в его поле зрения. Подобное происходит далеко не впервые, но за последнее время с какой-то завидной регулярностью обладатель фиолетовой повязки пробирается в голову, вытесняя собой все иные мысли. Ему очень нравится наблюдать за спящим Донни и не только потому, что тот выглядит мило, нет… Спящий Дон – это потенциально отдохнувший Дон. Собранный и здоровый, без всех этих тёмных кругов под глазами, без свойственной усталому умнику сутулости, с горящими глазами, в которых нет намёка на усталость. Когда Дон высыпается, он даже ведёт себя иначе, а когда у него появляется больше свободного времени и «правильное» настроение, изобретения и нескончаемая работа ненадолго отходят на второй план и мастер бо стремится проводить больше времени с семьёй. И Раф всегда видит это «правильное» настроение, а потому, чем бы он ни занимался, бунтарь моментально прекращает все дела, спеша составить освободившемуся гению компанию. Обычно к ним присоединяются остальные и тогда всё плавно перетекает во внезапный семейный вечер. И не то, чтобы Раф не любил остальных, но… Когда они проводят время только вдвоём… Трудно подобрать подходящие слова, но Рафаэль чувствует себя более свободным, умиротворённым и счастливым. Из размышления черепашку выводит пошевелившийся в его объятиях гений. Донателло заразительно зевает и щурится от вездесущих солнечных лучей. Потом замирает и с изумлением осматривается, словно бы не понимает, где он вообще оказался. Что ж, это неудивительно и вполне нормально. Ненормальной ситуация становиться тогда, когда их взгляды пересекаются и Раф в каком-то необъяснимом порыве, чуть подаётся вперёд и касается чужих губ. Вопреки ожиданию время вокруг них не замирает, но вот сходящее с ума сердце фактически останавливается, когда Дон отвечает. Робко и неумело, хотя какое уж тут умение с их природой… Раф мельком вспоминает подростковый ужас, когда застал Майки у холодильника, отрабатывающего технику поцелуя на несчастном томате… И бунтарь практически уверен, что если остатки растерзанной ягоды подверглись какой-то мутагенной дряни и обрели разум, непременно заимели себе клочок бумаги, или небольшой блокнот, с содержанием: «Дорогой дневник, мне не подобрать слов, чтобы описать боль и унижение, которое я испытал…». Правда теперь появляется предательская мысль, что он тоже мог немного попрактиковаться. Вот только томат не ответит взаимностью, а Дон… Ох Дон… Раф теснее прижимает к себе брата, усиливает напор, позволяя свободной руке скользнуть по чужому пластрону вверх, провести по ключице, коснуться шеи и… Нехотя отстраниться. Не то, чтобы происходящее ему не нравилось, очень даже напротив, но то, к чему всё это шло несколько пугало… И затуманенный взгляд гения вовсе не помогал принять решение. Донателло явно не был в норме полностью, а оттого мог согласиться на то, о чём в последствии мог пожалеть. Раф правда не до конца понимал на что мог согласиться брат и до чего бы они дошли не вруби тормоза, но… это не кажется неправильным, как и правильным. Это просто странно и путано, это… — Раф? Голос Донателло даже звучит по-особому. Не громче шёпота, с едва слышимой хрипотцой и вопросительными интонациями. Раф видит, что он растерян и до неприличия смущён, но всё равно остаётся рядом, доверительно прижимаясь к его пластрону. Эта картина способствует решению остаться и завершить начатое, но по мнению Рафа это всё ещё будет нечестным по отношению к Донателло. «Он запутался, устал… Я не стану продолжать, Мы… Мы должны вернуться. Происходящее может стать ошибкой, а я… Я не хочу терять брата и его доверие из-за ошибки. Дон умный, а ещё более тактичный из всех нас. Он поймёт…» — Пора возвращаться, Донни — произносит старший, неохотно отпуская гения. Тот явно озадачен, но слава панцирю согласно кивает, не спеша задавать вопросов. Путь до фургона, а после и родной канализации парни проделывают в неловком молчании. Каждый поглощён своими размышлениями касательно произошедшего и это играет с ними злую шутку, когда всё так-же молча они добираются до логова…

***

Донателло никогда прежде не приходилось испытывать на себе гнев Леонардо. Да, иногда происходили ситуации, когда Лео был, мягко говоря, недоволен его действиями, однако тогда это было следствием заботы и беспокойства. Сейчас же… Сейчас это были те же забота и беспокойство, только помноженные на сто. А ещё Лео никогда не читал ему лекций. Максимумом были советы и замечания, не более. «Так вот каково Рафу… Да, теперь я понимаю почему его так разрывает от неконтролируемых эмоций, никому не нравится, когда тебя отчитывают… Да и потом, я ведь отсылал Майки сообщение, так с чего такой переполох?!» — Лео, я ведь ещё вчера сообщил вам, что всё нормально — в очередной раз попытался защититься младший, однако вновь был удостоен осуждающего взгляда. — Тебе изначально не следовало идти за ним! — Но… Лео, послушай себя! Ты отзываешься о Рафе так, словно он… — Достаточно! Непривыкший к столь бурной реакции старшего Дон с изумлением уставился на брата. В последнее время он так сильно обложился работой и собственными заботами, что совсем забыл о некоторых членах своей семьи. На самом деле Лео очень сильно изменился и совсем не в лучшую сторону. Это заметили все, но должно быть Дон отнёсся к этой проблеме непозволительно беспечно. Решив, что старший брат это переживет. Что он достаточно силён и благоразумен, чтобы справиться с этим, но… Нет. Какое-то иррациональное чувство вины заставляло Леонардо изводить себя, страдать… И вместе с ним это делало всё его близкое окружение. Так и получалось, что Лео винил себя в хаосе, захлестнувшем город после победы над Шредером, а Дон винил себя, что не смог вовремя помочь. Сейчас же все лекции и попытки душевных разговоров были бесполезны. Лео отвергал всяческую помощь, да и гений сомневался, что в его силах было что-то исправить, раз даже их сенсей выглядит в общении со старшим так, словно угодил в тупик, из которого нет выхода. — Эй, бесстрашный, ты нас случайно не перепутал? — внезапно появившийся Рафаэль был настроен совсем не дружелюбно — С каких пор ты так общаешься с Донни? Я думал это исключительно наша фишка! — Отправляйся в свою комнату, Дон. — Эй, ты меня вообще слушал?! А вот это уже было совсем нехорошо. В голосе темперамента отчётливо прозвучала агрессия, так ярко проявляющая себя лишь когда мастер сай был готов вцепиться в противника. А он и правда был готов, его всегда задевало подобное игнорирование, но похоже сейчас дело было не только в этом. — Раф, ненужно… — Нет Донни, нужно. Наш мистер зазноба слишком изменился, чтобы отдавать нам приказы. Тем более таким тоном! — Сомневаешься во мне как лидере? — тихо поинтересовался Лео, переключая всё своё внимание на брата — А ты не думал, что всё происходящее может быть твоей виной? Что вчера Донателло подвергал себя риску исключительно из-за твоих импульсивных поступков и глупых обид. — Глупых обид? Ты сейчас серьёзно?! Дон невольно втянул голову в плечи. Диалог старших явственно отсылал на недавнюю стычку. Определённо это не было обычной их ссорой, тут было нечто большее, но… Его, как и Майки вновь не собирались посвящать в разборки. Что же, он это переживёт. Вот только сейчас нужно спасать положение, их дом, только неделю назад переживший очередную «шалость» Майки явно не был готов к повторному разгрому. А судя по тому, как Раф сжимал рукояти саев разгром был обеспечен. Вот только прежде, чем Донателло успел хоть что-то сказать старшие уже схлестнулись. Звон столкнувшихся лезвий обратился табуном мурашек. Было очень непривычно слышать нечто подобное в жилой части, а не в додзе. К тому же это было прямым нарушением нескольких правил Сплинтера и… — Остановитесь. Спокойный голос крыса заставил замереть всех присутствующих. Он совсем не изменился и даже звучал так же: спокойно и размеренно, как всегда, но каждая произнесённая буква говорила о недовольстве сенсея. И это слово стало отличной отрезвляющей пощёчиной для всех троих. Даже Лео очнулся, на какое-то мгновение вновь становясь прежним. Изучая старших сыновей, пристыженно опустивших глаза и растерянного младшего Сплинтер только покачал головой. На самом деле мысль о серьёзном разговоре с Донателло посещала его ещё вчера, но когда эти двое наконец вернулись… Сплинтер в который раз удивился тому, как эти двое способны влиять друг на друга. Рафаэль, что уходил на поверхность раздраконенным зверем менее чем за сутки обрёл контроль над собой, хоть и заимел несколько новых синяков и ссадин. Больше всего Сплинтера взволновала некоторая замкнутость и отстранённость сыновей, но и они вскоре рассеялись, а потому крыс решил не обращать на них внимания. Вполне возможно, это было следствием их беседы, благодаря которой Раф вновь обрёл внутренний покой и более не тонул во всепоглощающем гневе. — Давайте, сенсей, покажите им! — Майки не заставил себя ждать, появляясь с попкорном — Знаете парни, наблюдать за вами покруче любого кино! — Кино говоришь? После усмешки сенсея, обладатель оранжевой повязки понял, что только что совершил очередную глупость. В конечном итоге все четверо были отосланы в свои комнаты, а крыс, обзаведшийся целой миской сырного попкорна отправился смотреть заключительные серии одной из своих любимых мыльных опер. Мастер сомневался, что все внемлют его наставлению практиковать медитацию, но в одиночестве они хотя бы смогут подумать о сложившейся ситуации и найти нужные ответы, или стать хотя бы на шаг ближе к этим поискам. Хотя… Когда спустя час из своей комнаты вышел якобы не замечаемый крысом Рафаэль, Сплинтер предпочёл сделать вид, что разоблачение злодеев занимает всё его внимание. И как крыс и думал, путь одного из старших сыновей закончился за дверью комнаты Донателло. «Так будет даже лучше» — решил для себя наставник, позволяя сыновьям искать ответы объединив усилия.

***

Попытка медитации обернулась тем, что обычно происходило с самым младшим членом их семьи – сном. Дон не мог с точностью определить, когда его повело в сторону и тело приняло горизонтальное положение, но вот момент, когда его осторожно поднимают и укладывают в постель застал. Только вот усталость одолела любопытство, и черепашка покорилась чарам Морфея. Просыпаться в компании Рафа начинало входить в его привычку. Сидящий на краю кровати старший вовсе не являлся причиной дискомфорта, даже напротив, одним своим присутствием Рафаэль дарил чувство защищённости. Да и знать, что старший находится тут, рядом, а не встревает в очередную передрягу дорогого стоило. На самом деле, прежде чем погрузиться в подобие транса, гений размышлял о том, что произошло между ними утром. Думал о мотивации Рафа, о своей собственной, без удивления осознал, что начался этот химический процесс совсем не сегодня и даже не с началом внезапной линьки, а… Да, именно на попытке узнать ответ на вопрос «КОГДА», Донателло окончательно потерялся, решая внять совету мастера и привести в порядок беспокойные мысли. Стать ближе к истине в который раз не удалось, но он хотя бы выспался. — Привет? — чуть смущённо, но всё ещё открыто и тепло улыбнулся младший. — Привет — также ответил Рафаэль, позволяя себе изогнуть губы в улыбке — Донни, я… Я хотел… Раф, робеющий и незнающий что сказать был вещью редкой и неуловимой. Фактически чудо света и Дон, без сомнения насладился бы этим феноменом, не знай он о природе этой нерешительности. Хотя нет. Вряд ли бы знающий брата мастер бо вообще стал наслаждаться мучением старшего. Это было совсем не в его характере, да и… — Всё хорошо, Раф. — Но… — Послушай, ТЫ не сделал ничего плохого. То, что произошло утром было следствием наших обоюдных желаний и ответственность ложится на нас в равной мере. Я… — Донателло покраснел ещё сильнее, но не отвёл взгляда — Я прекрасно понимал, что делаю и… — Мне так не кажется, Донни… — как-то задушено произнёс обладатель красной повязки, становясь каким-то беспомощным — Твои глаза… Уверен, ты точно не понимал, что делаешь в тот момент… — Хорошо, возможно я не совсем понимал, что делаю, но у меня был целый день на размышления. Так вот, если бы сейчас мы снова оказались в том моменте… — Донателло сделал небольшую паузу, заметив, как напрягся старший — Я бы не стал ничего менять. Я… Я не считаю это чем-то неправильным. — Ну вот, ты снова успокаиваешь меня. Но Донни, ты вовсе не обязан потакать мне, я… Я не хочу, чтобы ты пересиливал себя или как-то подстраивался. На самом деле я хотел извиниться, мне не следовало переходить эту грань. — Что же… Позволь, я напомню тебе о том, что ненавижу ложь во всех её проявлениях и никогда не стал бы лгать кому-то из вас. Как и не стал бы делать то, что мне не нравится. Тем более, я хорошо тебя знаю, и моя неискренность ранила бы тебя сильнее прямого отказа. Но если ты не готов об этом говорить или твёрдо намерен считать произошедшее ошибкой, я пойму. Произнести последнее предложение и не измениться в лице было невероятно больно, но Дон знал, что не противоречил себе. Он и правда был готов понять и принять любой поступок темперамента и эти действия явно были из разряда «подстроиться», но это не было чем-то болезненным или противоестественным. Рафаэлю всегда прощалось многое. Долгое время причина подобного избирательного отношения была непонятна самому гению, но теперь, Дон кажется начинал понимать. И чем дольше он анализировал, тем яснее виделись данные и вырисовывался понятный алгоритм, если так вообще можно выразиться в отношении испытываемых чувств. — Я не говорил, что это ошибка — пробурчал Раф — Просто… Я не думаю, что достоин. Ты всегда доверял мне и… — И ты никогда не предавал моего доверия — заверил старшего Донателло — И я знаю, что так будет и впредь. А ещё, я знаю, что ты достоин доверия как никто другой и… Мне не вернуть время назад, но сейчас мне ничего не мешает тоже показать, что я готов сделать шаг на встречу. Должно быть Раф не совсем понял, что брат имеет ввиду, потому как его глаза в удивлении распахнулись, когда Дон потянулся к нему, робко касаясь губ своими. Мастер сай осторожно коснулся панциря, заключая брата в объятия и так-же осторожно, словно Дона было чрезвычайно легко сломать, притянул к себе. — Спасибо, Донни — спустя какое-то время, произнёс Раф, по-прежнему обнимая брата — И я тоже доверяю тебе. — Знаю Раф — улыбнулся Донателло, устроив голову на плече и намереваясь провести в чужих объятиях по меньшей мере вечность — В конце концов, это одна из причин, по которой я люблю тебя. — Правда? А есть другие? Чтобы понять, что темперамент счастливо улыбается, вовсе не требовалось на него смотреть. Это отпечаталось в голосе. И Дон, решивший скромно промолчать, тоже расплылся в искренней, счастливой улыбке.