В её руках

Если бы Итачи была способна замечать хоть что-то вокруг себя, то она бы знала, что проснулась одна в пустой комнате с заколоченными окнами. Она бы непременно услышала тяжёлые шаги тех, кто пришел за ней. Она бы завязывала пояс, подгоняемая их презрительными взглядами, и тонула бы в неизбежности собственной смерти. Но всё это было далеко от девушки. Где-то в другом месте и в другой жизни. Она была настолько бесконечно счастлива, что злоба людей, мимо которых её проводили по улице, не достигала её. Их ненависть была предназначена убийце и предательнице, а не влюблённой девушке в наспех надетом кимоно. Если бы Итачи могла, она бы видела жителей деревни, каждый из которых, казалось, посчитал своим долгом присутствовать на площади этим утром. Она бы слышала осуждающий рёв толпы, затихавший, стоило ей приблизиться. Но девушка не видела и не слышала всего этого. Она всё ещё сидела в объятиях Наруто, который обещал ей, что ни за что не умрёт сам и спасёт её. И Итачи верила ему. Даже когда чья-то тяжёлая рука заставила её встать на колени, а в занесённом над её шеей мече отразилось визжащее солнце, она продолжала верить. Её вера убивала. Наруто просил Итачи поверить, разделить с ним своё горе, но теперь, когда она доверилась ему, он понял, что не в силах поднять этот груз. Итачи лежала рядом с ним, во сне отчаянно шепча «Люблю», а он разрывался между желанием остаться с ней и необходимостью уйти и сделать хоть что-то. Когда ночь в прорехах между досками совсем выцвела, а цветы на шелке потухли, Наруто ушел. У него не было ни сил, ни плана. Всё, на что он был способен: поступить так, как поступал на протяжении всей своей жизни. «Кимоно жалко…» - подумала Итачи, опускаясь на плохо выструганные доски. Раньше она никогда не позволяла себе подобного непочтительного отношения к столь глубоко обожаемой вещи, потому даже в такой ситуации это волновало её. Девушка едва сдержалась, чтобы не рассмеяться от собственной абсурдной мысли. Необработанное дерево, впивающееся в колени, вернуло ей чувство реальности, и она понимала, что смех на плахе слишком неуместен. Для и без того ошеломлённых жителей Конохи это было слишком. Итачи подняла голову и наконец посмотрела вокруг. Площадь, заполненная людьми, была неестественно тиха. Лишь голос Хокаге, зачитывающего приговор, нарушал всеобщее молчание. Итачи не слушала его. Она думала о том, что все эти люди обязаны ей жизнью. Её боль, кровь и раны – плата за то, чтобы они стояли здесь и смотрели, как она умирает. Девушка решила, что не будет ненавидеть их за это. Не стоит сводить усилия всей своей жизни к ненависти. Потому Итачи открыто смотрела в лица собравшихся и улыбалась им. И чем громче становился голос Хокаге, описывающего преступления Учиха, тем меньше людей оставалось на площади. - Демоны, как же ты меня бесишь! Мелкий!.. Тупой!.. Привычная ругань Курамы и свист ветра в ушах были для Наруто слаще любой музыки. Наконец-то он знал, что делать. Напряжение последних недель лопнуло в тот момент, когда он сжал в ладонях шерсть огромного лиса. У Итачи была вера, а у Наруто не было ничего, кроме бесплотной надежды. Теперь же, имея план, парень был спокоен, потому что мог действовать. А значит, он будет действовать. - ИДИОТ! – гремел голос Курамы в голове у Наруто. – А если бы я убил тебя?! - Но не убил же, - отметил Узумаки. – Я никогда не поверю, что ты мог бы убить меня. - ДА ТЫ! Ты знаешь кто я?! – ревел Курама, не забывая при этом работать лапами. - Девятихвостый Демон Лис, зло во плоти, ужас и смерть… - парень старательно парадировал недавно услышанную от самого демона фразу. - Мелкий! - Ты никогда не убьёшь меня. Потому что любишь. Мне казалось, мы уже выяснили это. - Я ЛЮБЛЮ ТОЛЬКО УБИВАТЬ И РАЗРУШАТЬ! - Этим мы и собираемся заниматься, разве не так? На это Кураме нечего было возразить. Он действительно сам согласился помочь Наруто разрушить Коноху и спасти Итачи. Потому сейчас огромный Демон Лис с девятью развевающимися хвостами за спиной на невероятной скорости нёсся крушить деревню Скрытого Листа. - Я никогда не верю тому, что мне говорят, - сказал Наруто, крепче сжимая шерсть Лиса. – Я верю только поступкам. Ты вырастил меня, ты много раз не позволял мне сдохнуть. Даже являясь демоном, ты один относился ко мне по-человечески. - Меня заставили, - после продолжительного молчания возразил Курама. – Я заботился о тебе, чтобы выжить самому. Теперь ты знаешь это. Я никогда не любил тебя. - Я мне плевать на твою мотивацию! – рассмеялся Наруто. – Понимаешь, плевать! - на смену спокойствию пришла дикая эйфория и азарт. Чем ближе была Коноха, тем больше парень заводился, предвкушая агонию так ненавидимого им места. – Я никогда не видел от тебя ничего плохого, и что бы ты не говорил - это останется так. - Дурак. - Это ты дурак! – огрызнулся Наруто. – Орал что теперь свободен, что всех убьёшь и Коноху с землёй сравняешь! Месяц уже прошел, а все целы! - Это всё ты виноват! – возмутился Курама. – Извёл меня своей депрессией! Я пришел только потому, что устал от твоих эмоций! Если эта твоя Итачи умрёт, то я свихнусь от твоего горя! - Она умрёт. - Я знаю. В этот момент Лис достиг Конохи и, оттолкнувшись лапами от края скалы, прыгнул вниз. В этот раз не было никаких театральных эффектов, рёва и буйства на окраинах деревни. У Девятихвостого была цель – главная площадь Конохи, и он достиг её за два прыжка. Приговор был зачитан. Голос Хокаге исчез, а оставшиеся на площади люди затихли. От толпы осталась едва ли треть. Многих Итачи знала: старейшины и главы кланов, её тюремщики. Лица остальных жителей деревни были ей незнакомы, но всех их объединяло одинаковое хищное выражение. Но она, Итачи, не чувствовала себя жертвой. Она верила, и вера эта не померкла даже тогда, когда её пришлось опустить глаза и склонить голову. Боль пронзила тело, лишила чувства времени и пространства. Воздух выбило из лёгких так привычно, что Итачи поняла сразу – это не смерть. Какая-то сила снесла её с помоста и швырнула в стену дома. Перед глазами полыхало что-то белое и красное, голова гудела, и девушка не могла объяснить, что происходит. Но шум в голове рассыпался на крики, а из вороха пятен выделились фигуры людей, беспорядочно бегущих в разные стороны. Кто-то схватил Итачи за руку и потянул за собой. И она послушно пошла, потому что что даже в таком состоянии не перепутала бы эту ладонь ни с какой другой.

***

Коноха сходила с ума. Она билась в агонии, выплёвывая толпы людей к запертым воротам. Стена полыхала мертвенным оранжевым пламенем, потушить которое не могла ни одна техника. Все, кто находился на площади, погибли мгновенно. Третьему и многим сильнейшим шиноби хватило одного взмаха хвостов Лиса. Он спрыгнул с горы Хокаге, задними лапами разрушив каменные лица, и, возможно, если бы все не были так поглощены казнью, то успели бы что-то предпринять. Лис исчез также внезапно, как и появился, оставив после себя хаос и море оранжевого пламени. Курама бежал по улицам деревни, бесцеремонно расталкивая несущихся навстречу людей. Они раздражали его, все вместе и каждый в отдельности, но особенно бесил белобрысый пацан, из-за которого он во всё это ввязался. Даже разрушение ненавистной Конохи и смерть Третьего не умаляли того факта, что Курама не только не смог расправиться с Наруто, но и подрядился спасать любовь всей его жизни. Он, сильнейший из демонов, не смог преодолеть глупую человеческую привязанность. И ладно бы только Наруто! Эту слабость ещё можно объяснить тем, что из-за неправильно снятой печати его, Кураму, заливало болью и отчаянием Узумаки, и о том чудовищном эмоциональном коллапсе, что случился бы после смерти Итачи, Лис и думать не хотел. Но тому, почему прямо сейчас Курама бежал к поместью Хьюга, не было никакого оправдания. Невидящим взглядом Хината смотрела на языки оранжевого пламени, подбирающимся к её ногам. Ещё совсем недавно она плакала, звала на помощь и умоляла выпустить её. Но никто не пришел. Несколько недель назад Хиаши запер её в собственной комнате, сказав, что не выпустит до тех пор, пока не придумает достойное наказание. И теперь Хината не могла переступить печать даже тогда, когда почти все стены были сожраны демоническим огнём. Девушка видела пробегающих мимо прислугу и членов своей семьи, но в творящемся хаосе никто не остановился и не захотел ей помочь. Надежды на спасение не осталось, равно как и желания, потому девушка ждала своей участи, вспоминая о том, чьи глаза горели таким же оранжевым пламенем. - Привет, малышка… Хината вздрогнула и обернулась. За её спиной стоял Курама. - Здравствуйте, учитель… - ответила она. Произошедшее было слишком невозможно, чтобы поверить. - Ты знаешь, что случилось? - Знаю… Вы сделали то, что обещали – разрушили Коноху. Голос ровный. Отшлифованный. Истёртый. Она повторяла эту мысль так много раз. И столько же раз винила в произошедшем себя. - Я убил твоего отца, - не менее спокойной продолжил Курама, - и если ты хоть на мгновение обвинишь в этом кого-то, кроме него самого, я убью и тебя. - Но… - Никаких «но», глупая ты девчонка! Мужчина сорвался мгновенно, от одного лишь звука сдерживаемое негодовании вырвалось наружу, и вот уже вокруг не было другого огня, кроме злости в его глазах. - Я убил лишь тех, кто был на площади! Они сами, сами, добровольно! Пришли туда, где будет смерть. И нет ничего удивительного в том, что её цель немного изменилась. Твой отец, Хокаге, старейшины – все они хотели казни. И они её получили. Противоречие, сложившееся всего из нескольких фраз, выжигало Хинату не хуже пламени. Ей хотелось возражать, кричать, что это она виновата, она выпустила демона и обрекла невинных людей на смерть. Но правда заключалась в том, что невинных людей не было. Девушка любила своего отца, но не могла назвать его поступки справедливыми и правильными. Равно как и действия Хокаге. Именно из-за него страдал её Наруто. Потому протест застрял в горле, а на иссушенных глазах снова навернулись слёзы. - Ты не виновата, - уже мягче повторил Курама, и вместо того, чтобы грозно нависать над девушкой, опустился рядом с ней. – Я не псих и не стихийное бедствие. Возможно раньше так и было, но я прожил жизнь как человек, и у моей ненависти появились человеческие же мотивы. Мои поступки – исключительно моя воля, так что не присваивай её себе. Болящими от слёз глазами Хината рассматривала лицо своего искусителя. Тонкий нос. Острые скулы. Изогнутые в улыбке-ухмылке губы. И глаза, такие же яркие и блестящие, как янтарь. Для неё одной – слишком много, сложно и противоречиво. Курама глубоко вдохнул и прижался лбом ко лбу девушки так, что её мир сузился до его глаз. - Теперь Коноха в твоих руках, - тихо сказал Лис. – Все оставшиеся здесь люди – Хокаге, и теперь вам решать, как жить дальше. Глупая маленькая девочка, обещай мне, что вырастешь прекрасной сильной женщиной. И тогда я приду за тобой. Хината слушала. Это единственное, что она могла сейчас – слушать. И она знала, что сколько бы лет ни прошло, это голос всегда будет с ней. - Обещаю.

***

Мир скользил вокруг дешевой картинкой. Дома, улицы, люди – всё смазалось в дурной сон, а от реальности остались только тесно переплетённые пальцы. Итачи смотрела в затылок бегущего впереди Наруто и не чувствовала ничего, кроме такой же лёгкой золотистой радости. Ведь это именно то, во что она верила. Деревня давно уже была позади, никто не гнался за ними, и бежать не было никаких причин, но Наруто почему-то продолжал нестись вперёд, а Итачи могла бежать за ним хоть всю жизнь. Но, наконец, парень остановился, повернулся и крепко обнял её. - Здравствуй, Итачи… - прошептал Наруто ей в плечо, и девушка широко улыбнулась, обнимая его в ответ. Сейчас вдруг особенно очевидной стала их разница в росте, возрасте, жизненном опыте. Но теперь Наруто – в её руках, а она – в его. И они никогда не забудут имен друг друга. - Здравствуй, Наруто.