***
Микаса Мурасаки была в ярости после убийства 180 человек. Она позвонила Рану, ее голос обрел такой же характер, как и голос старшего Хаитани, когда он был зол, мужчину это даже немного напугало, но он все же понимал, что даже если у них похожие настроения, то она только жалкая его пародия. - Скажите, какое у вас стоп слово? - шипела женщина, Рана это потешило даже очень. - Мое стоп слово... - парень откровенно задумался, - ну могу поведать вам нечто личное раз уж вы спрашивает, стоп слово должно звучать с уст дизайнера, - улыбается ехидно Ран. - Если вы думаете, что вам все это сойдет с рук, вы глубоко ошибаетесь, - уже более спокойно проговаривает женщина. -Миссис Мурасаки, я вам раскрою еще один небольшой секретик, чтобы этот цирк закончился, вам нужно только надоумить одного единственного человека, и я думаю, что вам он хорошо знаком, - сладко проговаривает Ран. - Вы понимаете, насколько низки ваши действия, вы переложили ответственность за собственные зверства на человека, который совершенно невиновен, если вы думаете, что мы не найдем разумное решение этого конфликта, то вы глубоко ошибаетесь. - Ну так ищите... правда... сколько времени это займет? И будет ли тогда это решение разумным? - Ваши манипуляции не сработают, вы никого не предупреждали, что начнете убивать, понимаете, что так дела ведут только конченые уроды? - Во-первых, я предупреждал, что их безопасность зависит от их поведения, во-вторых, я так же предупреждал, что объявлением нас террористами аннулирует работу стоп слова. - Что вы хотите получить взамен на жизнь этих людей? - Хм... Что? Тяжелый вопрос... Лично мне бы понравилось бы если появился в мире психолог, который не засадит меня в тюрьму, услышав все мои рассказы, но я понимаю, что это слишком жирно, так что... - Вы хотите от правительства психолога, который скроет все детали вашей преступной жизни? - Да... Я бы даже приватного хотел бы найти, но те то не дурные люди, понимаете? - Еще раз, какие ваши условия сбережения жизни заключенным? - Женщину бесит почти каждое сказанное слово Раном и он это чувствует в ее голосе, он понимает, что лишняя искренность, еще один небольшой трюк развязать ей туго затянутый язык. - Я бы хотел с вам лично созвонится, чтобы один на один поговорить, без прослушки, и всего такого, - Ран чуть промедлив закуривая еще одну сигарету, - как вам такое? - До свидания, - говорит женщина. Наступил четвертый час теракта. Среди людей начала ширится паника, но Ран ничего не делал. Их план подходил к концу. И совсем скоро весь этот спектакль должен был окончится. Коко сидел и понимал, что идут самые напряженные четыре часа со всего задания, и что нужно максимально все четко сделать. Еще его бесило, что следующие ключевые действия не под его контролем, что немного заостряло тревожность. Он пытался ее выплеснуть на работу, но ничего не получалось. Парень прикипел глазами к Рану, который, якобы непринужденно читал книгу и не обращал внимания на нарастающую панику среди людей, которые готовились к смерти. Хаджиме знал, что нужно расслабится, что почти всю работу выполняет Ран, что его задача сейчас оплатить ему всю операцию, что еще несколько часов и все. Рану не хотелось так сильно пугать людей, не хотелось превращаться в их глазах в изверга, но было нечто приятное в этом. Через четыре часа он превратится в монстра в глазах всей Японии, и эта горстка людей будет каплей в море населения страны. Рану хотелось хоть немного отвлечься от раздумий, книги не помогали, он даже не мог приказать, чтобы его личный самолет подготовили к полету в Францию. Единственное, что он мог, это сидеть и ожидать финала, это ведь не сложно, у него много терпения, он подождет, а потом окутается в мягких простынях отеля Ритц в Париже вместе с Хаджиме. - Хааааадджиме, - тянет Ран после тридцати минут мечтаний о Франции, - что предпочтешь, отель Ритц или вид на Эйфелеву Башню? - Ммммм... можно и то, и другое, - так же раздумчиво тянет Коко, ему и самому уже хотелось помечтать об отпуске, - вообще можно даже квартиру снять с видом на башню... - Ну ты поищи что-то, но Ритц обязательно, - Ран возвращается к книге, а Коко к ноутбуку, - о кстати, - он оборачивается к толпе, - следующий раз будет пять жертв, ну и логично, что осталось три часа двадцать три минуты, так что развлекайтесь, - он буквально уткнулся носом в книгу. Через три часа на первый этаж доставляют две огромные деревяные коробки, в которых можно было спрятать двоих людей, если не больше. Толпе такое совсем не нравится, но они молчат представляя, как там лежит несколько калашниковых, и как их ими расстреляют. С ящиков слышно шуршание. Что-то живое. Ран ехидно улыбается, а лицо Хаджиме перекашивает омерзение. Все трое террористов надевают на лица маски. Коко прикрывает волосы капюшоном, Ран делает то же самое. Хаитани легко вскрывает первый ящик, там лежит достаточно большой мужчина, полностью связан и рыдает, как свинья. Ран одной рукой вышвыривает его из ящика и развязывает рот. - Доброе утро, - с неприкрытым отвращением говорит Ран, - надеюсь этот аргумент, будет убедительнее, - указывая на толпу, говорит Ран толстому мужчине. - Уроды, собаки, да я вас всех уничтожу, да только дайте мне шанс, от вас места мокрого не останется, вы даже не представляете, с кем связались, - Ран резко бьёт ногой по морде, сразу же выбивая несколько зубов и замарав себе берцы. - Нет, это ты забываешься с кем имеешь дело, - холодно говорит Ран и показывает жест открыть вторую коробку, оттуда быстро выскакивает достаточно красивая женщина и наставляет небольшой пистолет на них. - Здравствуйте, - много приветливее говорит Ран, - миссис Мурасаки, - Коко из всех сил пытается не оборачивать на них взгляд, рассматривая предложения в отеле Ритц и других отелях с видом на башню. - Так это вы? Зачем? - женщина изумлена, она совсем не понимает зачем все это, и что будет дальше, но отступать не собирается, она сильно держит пистолет. - Простите, в нашей правой руки отвратительные манеры, он вас не напугал хоть? - Нет, вы что, меня ведь постоянно похищают в день начала теракта, - она не дрожит, но явно боится. - Не бойтесь, вам-то точно ничего не грозит, я обещаю, - спокойно говорит Ран, - у нас есть минут пятнадцать, давайте я вам кое-что покажу, пока мой напарник будет возиться с этим мужчиной, - указав на обладателя “Меркурия”, он сделал один шаг на встречу вооруженной женщине. - Ни шага ближе, иначе я вас пристрелю, - Ран тяжело выдохнул. - Я ведь хочу по-хорошему все сделать. Он таким же быстрым движением выбил оружие с рук женщины и связал ее. Мурасаки прижали к полу, еле не наделав на теле синяков, но все обошлось. Ран привел Мурасаки на склад, она начала жаловаться, что это так жестоко и все такое. Она еле не плакала, видя трупы людей, но Ран легонько погладил ее по рукам и обернул самый теплый взгляд, который смог выдавить со своих ледяных глаз. - Миссис Мурасаки, я хорошо осведомлён, что у вас есть и муж, и дети и я не имею никакого желания лишать семью женщины. - Он обернул самый уставший взгляд на нее, который она когда-либо видела. - У меня так же нет желания убивать людей и тем более отдавать приказы убивать других, понимаете? - Женщина тихо кивнула. - Я, как и вы, желаю только быстрого окончания этого цирка, с момента нашего последнего разговора не умерло ни единого человека, сейчас мы выйдем в прямой эфир и выставим пятерых человек типа для казни, но я хорошо понимаю, что он, - имея в виду обладателя “Меркурия”, - не сможет пасть в глазах стольких людей. - Достаточно, вы похищение и убийство 180 человек выдаете за праведность, но это не так, не пытайтесь манипулировать мной, мне плевать, какой у вас там был изначально план, мне плевать на ваши “светлые” раздумья, я не хочу быть частью этих зверств. - Миссис, вы понимаете, что это вы за четыре часа не нашли никакого разумного решения, и что я мог просто приказать убить еще 240 человек? Но я этого не сделал, потому что это вы не нашли решения и разумные люди бы поняли, что это все была бы ваша вина, что вы не пошли с самого начала на уступки. Вы это понимаете? Сейчас с нас троих злодеем будет владелец “Меркурия”, который так эгоистично думал и спасал свою высотку, не я, не вы, которая игнорировала и прогнулась под этого ублюдка, а он. Это же сказка? - Вы извращенец! - Ох, а я все же не убью вас, потому что уважаю вашу семью и особенно ваши детей. Вы наверное еще не знаете, что, когда переходят дорогу в нашем мире, то страдает не только неудачный пешеход, но и вся его семья, так вот вам это не грозит, потому давайте вы не будете меня обзывать, а пойдете на уступки, чтобы ваше доброе имя инспектора и следователя было спасено, - она тихо кивнула, не желая проговаривать слова согласия, не желая падать в собственных словах. Начался прямой эфир. Три канала было задействовано благодаря связям Санзу и его умению “договариваться” с людьми. Ран выстроил, кое-как толпу, чтобы на кадре было хорошо видно огромное количество людей, а перед им передним планом сидели связанные Микаса Мурисаки и обладатель “Меркурия”. На часах тикнуло двадцать один ноль ноль и Хаитани вышел в прямой эфир. Всем зрителям троих проводных каналов Японии был предоставлен на минуту вид жертв, а после на экране появился и сам Ран. Лик его был так же скрыт за капюшоном и маской, которая скрывала ему половину лица. “Еже несколько минут, еще пятнадцать гребаных минут, скоро, совсем немного.” Хаджиме на кадре нет. Он так же следит за всем из дивана. Его взгляд очень сильно сосредоточен и он его не отводит ни на секунду. Он уже успел переодеться в гражданское, как и наемник Рана, единственное, что их отличало от толпы это автоматы, которые они держали в руках. “Пожалуйста закончи это быстрее.” Ран произносит первые слова к публике. - Дамы и господа, все мы знаем о трагедии, которую сейчас играют в “Меркурии”, - он подбирает метафоры, лишь бы подчеркнуть свой ум и безысходность ситуации, - добрая половина из вас думает, что уроды это террористы, но это не так. У нас так же есть личная жизнь и мы тоже не хотим всего этого. Но знаете, что еще хуже... Убийств, которые здесь произошли, можно было избежать, если бы не один единственный человек, который питается современным кино, - он показывает женщину передним планом, - Микаса Мурасаки, которая так долго затягивала с решением, что обрекла больше четырех сотен людей на смерть, хоть и была хорошо осведомлена, что будут убийства. И сейчас более умные поймут, что правда за мной, но... она не самый жестокий кадр в этой комнате, она скажем так, даже совсем невиновна, она такая же, как и я, и мои ребята, просто выполняла свою работу. Пыталась отсосать в правительства и у миллиардеров, которые управляют так-то миром. Она просто такая же жертва, как и все люди, а вот он, самый настоящий виновник всей трагедии, худший среди худших. Он владеет всем “Меркурием”, и вы хорошо знаете его лицо, а теперь видите картинку около меня? - Экран поделился поровну, демонстрируя склад с трупами и Рана, который продолжал говорить и показывая обладателя высотки. - там лежит почти двести трупов, потому что за последние пять часов мы никого не убили. Так вот, он еще месяц назад знал о том, что, если не согласится пойти с нами на договорённость, получит по полной программе, мало того, он даже попытался меня и моих ребят уничтожить, понимаете, как грубо он перешел мне дорогу? А теперь смотри, - Ран оборачивается к мужчине, пока его наемник поднял пятерых людей, - у тебя есть тридцать секунд, чтобы решить судьбу двести сорока людей, либо одна маленькая помарочка на документах, либо они, - указав на толпу говорит Ран. Мужчина начинает рыдать, не понимая, что же ему делать. Этот документ не будет считаться действенным, если его заставили подписать. Это просто неправильно, но еще мужчина узнал тот самый сладкий голос с уст парня, стоящего перед ним. Это был Ран Хаитани, потомок одного из самых жестоких домов якудза, которые, когда-либо жили в Японии. Он знает, что Ран выполняет свою работу правильно, и что он просто так не отделается. Еще его, сто процентов, осудят, если он не подпишет, все знают о его состоянии, все знают, что “Меркурий” один из немногих. Они не знают сколько “беды” там, которую привез с собой Бонтен, они не знают, насколько усилится эта организация, если он согласится. Но в слезах, под слова Рана: “десять, девять, восемь...” он соглашается, говорит, что всегда хотел спасти всех, и что сожалеет о том, что случилось, что ему жаль семей, которые пострадали, что ему всех жаль, что он не знал и так дальше, правда никто ему уже не верит. В Коко не получается сдерживать то ли смех от радости, то ли от истерики, сейчас осталось только дело ловкости, а это не сложно. Ран напугал всю Японию, всех следователей, напугал “несокрушимую” Микасу Мурасаки, показал себя, как самого большого ублюдка, спас весь Бонтен и сейчас увезет его в Францию. Коко не знает, насколько он рад или несчастен. Он уже не думает о том, как пал или вырос в глазах Инуи, не думает, что скажет социум о них. Следующих деталей парень не помнит, он будто не видел ничего. Хаджиме знал, что его со здания вместе с толпой тихо в ночной Токио выводит Ран, что он рядом и держит его руку крепко, по-настоящему, что это не влажные руки, какой-то русалки, что это руки человека, человека с такими же крыльями. Хаджиме не знает, что именно сейчас творится на душе Рана, он только чувствует, как его присутствие помогает Рану держаться стойко и спокойно выходить из здания вместе с толпой. Писать придуманное имя на, какому-то документе среди имен других свидетелей, и ехать домой на обожаемой Bugatti за рулем, которой будет лучший водитель. Хаитани совсем, как дитя прижимается к нему на заднем сидении машины. Он уставший голодный и ему впервые за всю жизнь хочется тепла квартиры Хаджиме. Он томно шепчет ему на ухо: “можно к тебе?”, на что получает поцелуй в макушку вместо слов. Теплота квартиры Коконоя наваливается с абсолютно бешеной силищей. Ран теряет равновесие и только хватается за Хаджиме, пряча лицо в его плечах. - Прости, - Коко гладит его по голове и целует туда же, зарываясь носом в приятные ухоженные волосы, - просто... ты ведь... почему... я просто не понимаю ничего в этом мире, неужели я в самом деле террорист, который только и делает, что приносит всем боль? - Ран... возможно это прозвучит убого, но должно было быть почти тысяча мертвых, а если точнее то 960 человек, благодаря тебе умерло 180, это в пять раз меньше, не было бы тебя там, убивали бы каждые десять минут, тебя боится даже Харучиё, помни, что ты такой же человек и тебе не всегда дают выбор, - он нежно целует Рана в весок, про себя повторяя, как же хуево он умеет поддерживать. Хаджиме слышит смех. - Да, мне плевать на них, - Коко совершенно улетает из мира сего, не понимая, о чем именно говорит, или стараясь не понимать. - Он вышел за него замуж через год... и сколько бы раз я не говорил себе, что так лучше, мне так больно... понимаешь... живу с этим уже четыре часа... и... ты даже представить не можешь, как мне хотелось все эти четыре часа просидеть с тобой... - они простояли несколько минут в объятиях, которые прервал вновь смех Рана, - пизда блядь, тридцать лет, а заикаюсь, как девка малая. - Хорош стоять в коридоре, давай лучше ты пойдешь и что-то приготовишь. Ран, как всегда, приготовил самый неимоверный ужин с того дерьма, которое было в холодильнике Хаджиме. Коко довольно уплетал еду, пока Хаитани еле впихал ее себе в рот, желудок горел от утреннего похмелья и от выпитого в голодном состоянии нескольких глотков рома. Ран был сыт только атмосферой и теплотой квартиры Хаджиме. Желание быть здесь смешивалось с желанием приехать домой, где так приятно холодно. Все же Хаитани предложил остаться на ночь в Коко, точнее не попросил, а умолял ему это позволить. Рану чертовски нужен был кто-то, кому можно будет спокойно поведать, что у него на душе, сделать то, чего никогда нельзя было делать. Рассказать все, полностью, он был уверен, что Хаджиме будет его внимательно слушать, не перебывая вопросами, но пока на разговоры не было сил, пока еще не время, он расскажет, но в другой раз. Хаджиме вообще не хотел оставаться этой ночью наедине. Ему было так приятно слышать желание Рана остаться с ним, что парень просто таял от этих слов. Сам Коко понимал, что возможно это плохая затея, возможно Ран не поймет, возможно даже слушать не станет его, но все же. Коко хотел поведать Рану обо всех размышлениях, провести с ним вот так не одну ночь, не один день. Ему так нравилось просто сидеть с ним и ужинать, не обсуждая работу, не выполняя задание, ничего не делая, будто нормальные люди. Хаджиме мог упиваться этой обыденностью с Раном, который был рожден с такими же крыльями, как и он. Они уселись на диван, включив новый фильм того же Тарантино, “Однажды... в Голливуде”. На пятидесятой минуте фильма, Хаджиме просто навалился на Рана, затягивая его в долгий ленивый поцелуй. Так на фоне изумительных Леонардо Ди Каприо, Марго Робби и Брэда Питта, парни целовались. Ран был голоден на засосы, потому вся шея Коко приобрела новый оттенок, а Хаджиме наоборот уделил уважение к позиции Хаитани к синякам, а потому не поставил ни единой отметины. На фоне послышалось тихое приятно звучание слов режиссёра: “Однажды... В Голливуде”, фильм закончился. Ран так и продолжил целовать Хаджиме, а потом поняв, что сил у него хватает разве, что на быструю ванну и завалится в кровать, прошептал, совсем тихо, будто пытаясь сделать так, чтобы Хаджиме не услышал: “я походу в тебя влюбился”. Ответ был самым красноречивый и лаконичный, Коко поцеловал его ладонь переплетая ее со своей и так же тихо проговорил: “я тоже”. Сил придумывать хоть что-то еще, как завершение их воссоединения не было, потому они просто поползли в ванную, смывая всю ту грязь, которой набрались за день. “Бляяяя, Хаджиме, что же ты делаешь, я слишком стар для этого дерьма.”***
Утро было не самым легким, но с кухни доносился приятный аромат кофе. Хаджиме понял, что фразы: “милый у тебя сегодня выходной, поспи пожалуйста”, он больше никогда не услышит. А еще в голове пылали мысли, что неужели он наконец свободен. Как он вообще мог так долго помирать за русалкой, которая плавает в океане и довольствуется тем, что имеет если мог летать с таким прекрасным человеком, как Ран и видеть дальше морской глади. Ран делал кофе. Халат Хаджиме был явно мал на него, доходил еле до средины икры. В его голове все еще были мысли о Такаши, но теперь он понял, что никогда не сможет летать с человеком, который уже нашел своё уютное местечко. Да у него не получилось, да он старался, да он делал даже больше Тайджу, да, но у него был один маленький изъян, который кромсал крылья Мицуи и теперь он дизайнер, а Ран преступник. Когда Хаитани увидел Коко в дверном проеме на душе стало хорошо так, как давно не было, будто детская мечта сбылась, которую ты уже не хочешь воплощать, но от одной только мысли, что тот беловолосый юноша наконец счастлив, становится хорошо. - Во-первых, - говорит сонно Хаджиме, - мы не будем съезжаться, во-вторых, ты в Франции будешь носить только платья, - он уселся за стол, забирая свою чашку кофе. - Без вопросов, - пожимает плечами Ран, легонько целуя нос Хаджиме. “Будем вместе летать.”