За стенами воспоминаний

Ран умирает, Мицуя это хорошо знает, он это чувствует так же сильно, как и его любовь к жизни. Иронично, что Ран чувствует ту смерть, которую так боятся люди, а Такаши никогда ее толком и не представлял. Он знает, что клетки окисляются от поступления кислорода, знает, что смерть неминучая, но не чувствует ее. Ран чувствует ее, он ощущает ее каждым сантиметром своего тела, но все равно делает вид, что он такой же живой, как и другие, что дыхание не приносит ему боли, и что он так же живет жизнь, как и все. Хаитани строит эти отношения в надежде, что жизнь станет тем самым раем, о котором все говорят, он надеется, что отношения спасут его от боли, что больше не будет так одиноко в груди, но ничего не меняется. Ран счастлив, счастлив, но одинок, он такой же холодный. Такаши это ощущает, он знает, что тот не может нормально выразить любовь, он знает, что, когда Ран устало ложится ему на колени не проговаривая ни слова, это высшая степень доверия, которую можно от него получить. В первый день Ран рассказал ему много чего, но с того момента парень так и не поведал ему ничего нового. Хаитани настолько игнорировал подробности своей жизни, что было ощущение, будто его вовсе нет в мире. Через год отношений, Мицуя знал каждый жест парня, он оказался много предсказуемее чем на первый взгляд, хотя возможно это и была высшая степень непредсказуемости. Ран до утра засиживался в кабинете, а после встреч шел в библиотеку и читал какого-то философа. На завтрак ел яичницу с багетом и джемом, на вечер жарил себе рыбу с овощами, никогда не перегибал палку с вредной пищей, обожал готовить, а кофе пил всегда без сахара. Ран обожал болтать, болтать обо всем. Он рассказывал о книгах и о своих взгляда,х не злоупотреблял расхваливанием себя, хотя и любил говорить о своих успехах. Ран до тошноты был пунктуален. Ран постоянно занят и постоянно уставший. Он не ведет активную половую жизнь, но постоянно водит Такаши на свидания, в его глазах видна сильная влюбленность и полное отсутствие интереса к словам юноши. Когда перепьет, он водит парня на лучшие свидание, даже возит в другие страны пойти в дорогой ресторан и отвлечся от японских. Ран ненавидит семью Шиба, больше всего его бесил Тайджу, а только после него Хаккай, на последнем месте Юзуха. Они будто мешают ему любить Такаши, но он не жалуется и покорно ест все это дерьмо. Однажды Ран увидел, как Тайджу лез к Такаши и единственное, что тогда спасло Шибу от моментальной смерти - отсутствие револьвера в кармане. Он не орал и не угрожал ему, нет, он тихонько подошел сзади и положил руку ему на плечо. Ему явно тяжело дышать или говорить, кислород, как всегда, убивает своим отсутствием и своим же присутствием, все это, как всегда, уничтожает парня, это видно, видно и то, как он пытается оставаться сдержанным и спокойным. Он шипит. «Тебе ведь хорошо живется?» Тайджу не успевает ответить, Ран продолжает расспрашивать. «Ты ведь не хочешь прекратить дышать?» Ран чувствует, как ревность поглощает его легкие и поры, как дышать становится все труднее и труднее. По лицу Такаши видно, что он искренне удивлен такой реакцией вечно усталого Хаитани. В конечном итоге они все мирно превратили в шутку, хотя взгляд Рана оставался таким же убийственным. Тогда Ран хватает Мицую за плечи, чуть сжимая их от адской злости пылающей в нём. Он шипит еле проворачивая язык во рте. Ему плохо, плохо от того, насколько он скучный человек. Ран понимает это, он знает, что с ним жизнь явно не сравнима с феерверками. “Если тебе нужно разнообразие, просто скажи это, не пытай меня так пожалуйста…” Разнообразие есть. Запястья Рана болят от постоянного связывания их, вся шея в засосах и на теле вообще нет живого места, после их секса, после разнообразия. Даже его режим чуть сбивается. Рану не нравится оно. Он не любит страсть и вообще большое количесвто чувств. Ран слишком спокоен, слишком много переживает работая, чтобы хотеть чувствовать страсть. Ему не сильно нравится секс вообще, слишком много эмоций он у людей вызывает, и он не понимает почему все люди его так любят, если после эмоций такая усталость. Ран не любит минет, не любит подчинятся или подчинять. Он один единственный король Раппонги, у него нет банды, нет подчиненых. В бизнесе у него нет рабов, есть только те, кто работает и имеет выгоду с их отношений. Но с Мицуей Ран не король Раппонги Ран не Бог преступного мира Ран не Хаитани он просто милый он просто Ран он может быть с ним человеком. Ран всегда делает минет на коленях, иначе просто давится. Он может себе позволить потерется щекой о член, когда целует бедра, может вылизывать ноги и только тогда преступить к отсосу. Был май месяц на улице. Грела их пятая годовщина и двадцать пятый день рождения Рана. За неделю до этих всех событий Мицуя просто исчез. От него не было ни единого сообщения, они жили уже три года вместе и последнее, что Ран от него услышал было: “до скорого, я в мастерскую”. Сердце Рана колотило, как бешеное тогда он ещё не покинул привычку кусать губы, а потому несмотря на теплую погоду, они были искусанные в мясо. Ран даже звонил к Тайджу, расспросить о том, где Такаши, но тот только ответил, что не видел его уже больше месяца. Хоть эта новости и ласкала слух Хаитани, но все же полное отсутствие любимого лежало горячащей глыбой на сердце Рана. Он прочесал практически каждый сантиметр Токио, но так и не нашел его. За неделю вместо сердца уже была черная дыра, которая постепенно уничтожала его тело. Он исхудал и почти ничего не ел и даже не пил. С рациона в парня были только сигареты и вода. Наступило двадцать шестое мая. В двенадцать дня пришло первое сообщение за сегодня, оно было от Санзу: “у меня для тебя подарок”. История пятилетней давности повторяется, понимает Ран, но теперь жертвой этого ублюдка стал Такаши. В голове проносится мысль о том, как он мог вообще позволить ему забрать Мицую, как он не догадался, как он мог игнорировать Бонтен, который, как раз, набирал новую силу. Его пробирает адская злость. К Рану приходит секретарь Санзу и сообщает условия освобождения Такаши. Девушка говорит, что если он отдаст бизнес свой, то парень будет жив и невредим. - Так что решайте, господин Хаитани, - она делает четкий акцент на его фамилии и уходит. “Хаитани.” Фамилия бьет в голову, он понимает, что бизнес никак не стоит ни любви, ничего другого. Он понимает, что мир управляемый деньгами и то сколько оно получает с продаж оружия, никак не может сравниться со стоимостью самого дорогого человека. Ран понял, что никто вообще не знает о его связи с Мицуей, и что сможет сыграть на своем равнодушии. Хаитани собирает все свои силы и делает самое невозмутимое лицо, в его глазах нет вообще ничего. Через час Ран приехал на склад. На нем было самое красивое платье, которое он смог найти, а на лице не сияло никакой эмоции. Перед ним предстал Такаши полностью избитый, худой будто не ел всю эту неделю, а на лице неприкрытое счастье от того, что приехал Хаитани, его любимый, который всегда должен был бы его защищать. Ран седится на, какой-то запылённый стул, сзади Мицуи стоит Санзу и тянет лыбу. - Как тебе мой подарок, Хаитани? - Он растягивает последнее слова так же, как секретарь. - Санзу, у тебя отвратительное чувство на подарки, - спокойно отвечает ему Ран рассматривая, свой новый маникюр, - меня не интересуют избитые юнцы, - в глазах Такаши читается страх и непонимание, что на самом деле происходит, в Санзу так же ползут брови в верх. - Что? - Ран переводит взгляд ему прямо в глаза и не выказывая ни одной эмоции, смотрит прямо. - Что? - Его голос спокоен, будто морская гладь. - Он же... - в Харучиё пропадают все слова, он этого не ожидал, а Такаши вспоминает о судьбе первого возлюбленного Рана и понимает, что ему нужно лишь надеется на то, что Санзу более милостивый, чем старый Хаитани. - Кто? - губы набухшие от нервом единственное, что выдает Рана, но Акаши не знает о том насколько те тонкие, если и не пытаться съесть каждую ночь. - Разве не он твой любовник? - В Хуручиё наконец получается овладеть своим голосом и мыслями. - Нет, - кратко отвечает он, смотря, как любовь в столь прекрасных глазах Такаши сгорает и остается только пепел боли. Этот взгляд полный ненависти к себе со стороны его “милого” сводит с ума. Ран хорошо помнит, как девять лет назад видел то же самое, как его возненавидел его первая любовь, и как ему потом прострелили голову, лишь бы он не растрепал ничего о Ране и не испортил репутацию подростка. Ран слышит выстрел, резкий, как та самая боль после выпитых двух бутылок рома на ночь. Его взгляд, не теряя безразличия опускается на Мицую, не нем ни одной новой капли крови. Ран с облегчением разжимает зубы на нижней губе и понимает, что ноет его правая нога. Парень медленно опустил взгляд увидев красное пятно на платье, понял, что правое бедро прострелено. Хочется заорать от боли, но собственные слова застревают комом в горле, от понимания, что он так глупо загнал себя в ловушку. - Отдашь бизнес по хорошему и ты, и этот мальчишка - будут живы, - произносит холодно Санзу, в глазах Такаши сильная паника от понимания того, что от решения такого меркантильного Рана сейчас зависит и его жизнь. - Я могу согласиться на двадцать процентов, - в голове начинает темнеть от боли, которую приносит пуля, он понимает, что слишком сильно дернул ногой в попытке прекратить ощущать чужеродный предмет в бедре, а потому снисходительность на лице меняется холодным взором боли. - А ты не ахуел? - шипит Санзу, который по всей видимости уже боится самого Хаитани, который так невозмутимо все это проходит. Ран видит на лице Такаши самую мерзкую боль, которую можно найти в мире, ему очень и очень больно, он не верит, что его любимый может так безразлично вести переговоры о бизнесе, пока он лежит весь избитый и истощённый на бетонном полу. - Тридцатью ты подавишься, я переживаю за тебя, понимаешь, - издевательски говорит Ран. Воздух пронзает еще один звук выстрела. Ран чувствует, как во втором бедре появляется еще одна пуля. Парень физически не выдержал всей боли и просто потерял сознание. Последнее, что он помнит, это то, как Мицую вышвырнули и отпустили, и как его закрыли на долгое время. Через три часа, по крайней пере так ему показалось Ран очнулся. Он был связан и почти полностью раздет. А точнее на нем было только нижнее белье. Рот так же связан, а бедра подлечены, он не почувствовал наличия пуль в них. Санзу явно был извращенцем раз привязал его шеей к стул. Дышать на складе было трудно, труднее, чем в начале, когда он только туда пришел. На столе, который появился перед ним лежало всякое грязное извращение для пыток. Ран много видел такого, а потому мог четко определить, что и как с ним будут делать. К нему приходит Санзу. Он бережно развязывает ему рот и нежно шепчет на ухо: “не пытайся орать, или голосовые связки будут первыми, чего ты лишишься”. Харучиё связывает ему той же тряпкой пучок волос, и холодным лезвие делает небольшой надрез на затылке. От резкой тоненько боли Рану хочется крикнуть, но он только сильнее сжимает губы. Санзу берет, какие-то щипцы в руки, поглаживает их, как котенка и откладывает на дальнюю полку склада. Он обернул пустой и максимально трезвый взгляд в сторону Рана и растянулся в самой блаженной улыбке, которую можно было увидеть на его лице. - Кастрировать пока тебя не буду, - он тянет лыбу еще шире, - попытаю тебя немного и тогда для полной картины оторву их тебе, - Ран тяжело сглотнул, но все же решил съязвить. - По собственному опыту говоришь? - Спросил парень, за что мгновенно получил небольшой ножик в плечо. Целую неделю Ран просидел на складе ощущая все виды боли в осуществлении Санзу. Голова полностью отключилась, и он не знает, что говорить ему, как отвечать на вопросы по бизнесу. Ран пытается не сговариваться с ним, не идти на поступки, он, как правило, молчит, но, когда боль становится невыносимой, повторяет выученную на изусть фразу: “сорок процентов - максимум”. За неделю на его теле появляется больше шрамов, синяков и ссадин, чем в суме за всю жизнь. На правой стороне тела красуются яркие раны в виде татуировки Риндо, будто знаменуют, что от его решения зависит решение Риндо, что от его решения зависит весь преступный мир, что он единственный наследник Хаитани, что он тот, кто сейчас решает судьбу Японии и вот, какие последствия будут, если ответ не удовлетворительный. Ран ощущает, как по спине стекает кровь из порезов на затылке и шеи, он впервые за неделю видит свет, за которым идет не Санзу, так как Харучиё сейчас за его спиной пытает его. Тишину пронзает приятный молодой и до чертиков злой голос Хаджиме. - Ты - ахуевшая блядь, Санзу Харучиё, - констатирует он, - ты нахуй понимаешь, что сейчас творишь? Ты сука хочешь нас на его место посадить? Ты блядь думаешь, что у тебя фантазия извращение, чем в Хаитани?! Это не так, смирись! - Что? - тихое слово сорвавшиеся с уст Харучиё, прерывает поток вопросов злого Хаджиме. Ран подметил, какой тот красивый в полностью красном костюме и с короткими седыми волосами. - Какие он условия тебе выставил? - наконец чуть спокойнее говорит Коко, Рану этот голос музыка для ух, он дает ему столько надежды, сколько никогда он больше и не чувствовал. - Сорок процентов нам, — остраненно говорит Санзу, Хаджиме опускает на Рана взгляд и бросает в него, какие-то спортивные штаны с большой футболкой, в его взгляде читается омерзение, но не к Хаитани, а к Харучиё. - Мы согласны, - Коко выстрелил несколько раз под ноги Санзу, Рану стало немного даже смешно от того, как он злится. Очутившись на улице на свежем воздухе первое, что сделал старший Хаитани, это закурил сигарету с пачки, которую купил для него Хаджиме. Руки дрожат от боли и усталости, от пыток и от адского страха от мыслей, которые вертелись в голове. Ран задумался о том, сколько же работы его ждет и сколько объяснений нужно будет предоставить Такаши. Его болезненно уставший взгляд оборачивает в сторону парня, в которого аж пар шел с ушей. Он впервые дёргает губами, что заменяет ему на всю жизнь привычку кусать их, когда он нервный. - Спасибо, - таких искренних слов Хаджиме никогда раньше не слышал, самое лаконичное, что можно было сказать, сказанное с такой сильной благодарностью в голосе, он даже немного попостился. - Эм... да... я просто понимаю, что если тебя будут пытать до смерти, то окончание жизней верхушек Бонтена будет в адских пытках и оно наступит через лет шестьдесят, - Коко сделал большую затяжку со своего нового вейпа и пустил в воздух облако дыма. Парень немного задумался и все же решил это сказать, - поработай на нас немного, работы не будет много, и я гарантирую, что ты сразу будешь в верхушках, потому что иначе не выйдет на просто, это только, чтобы наш босс стал “главой” преступного мира, - Хаджиме проговорил это чуть несмело, но увидев опустевший, безразличный взгляд Рана, он понял, что дело в шляпе. - Без проблем, раз просит человек, который спас мне жизнь и бизнес. Ран пришел домой, весь уставший. Ему очень хотелось в ванную, хотя бы принести себе чувство покоя и чистоты. Все тело раскалывалось от ран, но он все же смог себе набрать воды и усесться не зацепив ни единой ссадины. Парень заметил, что было как раз время и день принимать ванную, а потому даже в этом небольшом аспекте был удовлетворен. Единственное что его тревожило что ему даже объяснятся не придётся перед Такаши, понял он это по полнейшему отсутствию его вещей в доме. На душе омерзительно кислое нечто занято девяносто процентов места, чуть приоткрыв светлые чувства к Такаши. Хотя его даже радовало, что они возможно разойдутся без каких-либо разговоров. Сил вытирать тело не было, а потому он просто сидел в бронзовой ванне и пялился в черную плитку на стене. Никакая конкретная мысль не крутилась в голове, он даже начал терять сознание, когда услышал бурное открывание дверей. - Ты, блядь, думал, что деньгами, как всегда, все спасешь? — это был Такаши, Ран медленно обернул голову, а потом мигом выскочил с ванны даже не обращая внимание на ноющие раны. Пока его милый пытался натянуть на себя халат, Такаши заметил, что тот доделал татуировку Риндо себе на теле и это вызвало новую бурю злости. Только, когда Ран одел на себя непривычно длинный халат, Мицуя понял, что что-то не так. Это было совсем не в его стиле, он никогда не брезговал лишний раз вильнуть бедрами в коротком халате после ванной. Ран вцепился в лицо Такаши, а потом начал рассматривать его со всех сторон, убеждаясь, что с ним все хорошо и ему никак не навредили. Мицуя начал обращать внимание на его состояние, на содранные ногти, на то, что “татуировка” Риндо, вовсе не тату, а огромнейшая рана, на то, что волосы не были собраны в привычный пучек, а будто прикрывали еще больше травм. Парень нервно дергал губами. - Я так рад, что с тобой все хорошо, - оперевшись лбом о плечо любимого, прошептал Ран, а потом чуть отошел и обратил на него вопросительный взгляд. Такаши замер. По дороге у него крутилось столько мыслей, столько слов, которые он хотел сказать. Он хотел наорать на него за “двадцать процентов”, за то, что они не знакомы, за каждое слово, которое слетело с уст Хаитани в тот день. А потом он увидел самую искреннею любовь в глазах Рана, сожаление и понимание, что все кончено. Столь родной взгляд опалял сердце, Мицуе хотелось просто обнять его и забыть все дерьмо, которое случилось, но вовремя на спасение пришел здравый смысл. - Ран... - Стой... - еле не срываясь на крик, обрывает его парень, его руки чуть дрожат, а голос утратил спокойствие, хоть взгляд и лицо он все же держал, - не говори... я знаю... просто, - он оборачивает тот же израненный взгляд, который был на перекуре с Хаджиме, - нужно еще кое-что закончить с тобой. Не дожидаясь ответа, не ожидая даже секунды, он тянет Такаши в свой кабинет. Там холодно и немного темнее обычного. В комнате привычный порядок и чистота. Ран уселся за стол и начал копошиться в столе. Наконец он достаёт бархатную, черную коробочку. - Я хотел сделать это на... - увидев чуть раздражённый взгляд Такаши, он решил не разводить слюни со своими мечтами. Мицуе даже не нужно смотреть, что там, чтобы понять содержание, - хочу услышать твой отказ, - уже более равнодушно говорит Ран. - Эм, - интерес к выбору Рана берет верх и Такаши тянется посмотреть на то, какие же кольца предпочитает парень. Одно с них совсем незаметное, тоненькое с маленькими сверкающими диамантами, которые делают его более невидимым. Второе уже больше, крупнее и темнее, оно совсем не огромное, но в сравнении с первым большое. Такаши сразу понимает, которое для кого. - Я... - Мицуя даже не знает, что сказать, кольцо ему очень понравилось и он наконец душит с себя краткие слова... - я хочу забрать одно... - в взгляде Рана видно неприкрытую радость и удивление, а возможно даже капельку надежды, - но... ты мне никто, не парень, не друг, не коллега и даже деньги не смей мне присылать, я сам справлюсь, отныне ты - преступник, который меня, как дизайнера не волнует, - не ожидая ответа Такаши покинул комнату. А Ран только запомнил, что он преступник, а МИЦУЯ дизайнер и это не отрицает, что преступники не могут любить искусство. Ханму никто не принуждал брать участие в Бонтене, как Ран позже за разговором с ним выразился: “пиздёныши, боятся работать с органами”.

***

Хаджиме видел по Инуи, что тому очень плохо морально, а потому предложил съехаться приблизительно через два года по началу отношений. Первый год, даже два все шло неплохо. Они отлично проводили вмести время и ни на что не жаловались. У них был прекраснейший секс, отдых, досуг, походы в рестораны раз в неделю. Коко никогда не напивался и не покидал дом среди ночи из-за задания, какого-либо. Все было так прекрасно, будто сказка и идеал отношений ожил, став реальностью. Но, как принято судьбой, все хорошее либо заканчивается, либо имеет паузы. Камин перестает гореть, дом превращается в пыль, камин можно распалить, но с пыли дом назад не сотворишь. Так и было в их отношениях. Были паузы, которых невозможно было избежать, даже, когда они начали жить вместе. Парни просто начинали игнорировать друг друга. Сновали по квартире, делая вид или вовсе не замечая друг друга, будто две рыбки разного вида, которые вообще не зависят друг от друга. Тогда их квартира превращалась в самый настоящий аквариум, там не было воздуха, чтобы дышать, или пространства, чтобы свободно плавать, были только они, Сейшу и Хаджиме. Там не было пространства для свободы или чего-то еще, не было места для их жизни и даже развития. Коко и Инуи просто жили там, они проходили друг друга на коридоре, делали завтрак, пили кофе, покидали квартиру и могли даже слова не обронить. В прочем во время “пауз” они никогда не говорили. После молчания всегда шел дичайший ор друг на друга, а потом страстный секс и все приходило в норму. Стены аквариума трескались, вода покидала их дом, и они видели друг друга, они не “сновали” домом, а ходили, они вновь чувствовали влюбленность. Хаджиме обожал подарки, он делал их без повода, а когда тот появлялся это было, что-то за гранью понимания Инуи. Это были самый простые и в то же время самые дорогие вещи, которые вообще можно было себе позволить, они были настолько высокого уровня, что Сейшу даже не мог представить, насколько это драгоценные вещи. В постели Хаджиме нравилось разное, но больше всего его заводил блядский каблук. Сколько же обуви было куплено, только потому что Коко хотел, чтобы ими прошлись по нему. Туфлей было столько, что парень даже ненавидел их из-за предоставленных неудобств с открыванием двери. Хаджиме обожал удовлетворять, все хотелки своего парня, хоть тот и часто разводил полемики на тему: “я не чувствую себя мужчиной”, тогда Коко ему давал, как в последний раз и все разговоры быстро утихомиривались. Хаджиме любил тратить деньги на абсолютно ненужные вещи, а потом их выбрасывать и возможно это было слишком надменно с его стороны, но был один сокрушительный аргумент его действиям - самая, что ни есть настоящая ненависть к деньгам. Как же Коко их ненавидел, он мог бы поставить все свои деньги только, чтобы доказать ее наличие. Он тратил их на всякую поеботу, а потом делал с поеботой то, что с ней, как правило делают - выбрасывал. В такие моменты Хаджиме ликовал, потому что на фоне всех любителей унизительной оценки работы, он был тем, чей талант к заработку этого унижения было невозможно измерить даже в световых годах, а потому мог делать с этой “поеботой”, что хотел. Конечно же в этой ненависти не было сильной философской подушки и в полемике с Раном на тему денег, он бы проиграл с еще большим треском, чем Бисмарк доказал свою дерьмовость, как корабль. В деньгах был один единственный изъян, который Хаджиме не мог никак развидеть - их абсолютная власть. Хаджиме не понимал в жизни двух вещей, как он попал в Бонтен, как он разошелся с Инуи. С Бонтеном все было даже понятнее, круговорот жизни затянул его туда и пристроил в это дерьмо по самые гланды. Но это дерьмо хоть не воняло и в нем еще можно было быть. С Инуи было все намного тяжелее. Наступила одна с тех самых пауз. Мир перед глазами, как всегда, перестал, существовать и Хаджиме упустил тот момент, когда Сейшу от него съехал. Он помнил только то, что в один момент понял, что в доме не осталось ни одной его вещи. Был яркий весенний день, в Коко не было никакой работы почти, только зайти на собрание Бонтена, где обсуждали, как бы уничтожить Хаитани. Потому он пришел раньше домой, в два часа дня. Его слепота треснула, когда он понял, что обувь не мешает ему открывать дверь. - Милый? - несмело прорезая тишину говорит Хаджиме. А потом в голове проноситься мысль: “зачем я его зову?”. Она не была пулей, которая уничтожает клетки мозга, не была тяжелым пониманием, она пугала своей обычностью. Будто это норма, она была настолько легкая, что становилось плохо. Мысль была на уровне с мыслью, что пора покурить, без угрызений или боли, она очутилась и прозвучала в голове. В первую неделю развода в Коко, в голове, что-то щелкнуло. Он понял, что аквариумом были не паузы, а все их отношения и сейчас он треснул. Он понял, что на самом деле они не рыбы, и что сейчас они могут дышать свободно, что наконец он в своей стихии. Он человек, и он не должен жить в аквариуме, он должен витать в воздухе. Человек с талантом все равно, что человек рожден с крыльями, так почему же не дать ему возможность летать. Хаджиме хотел познать полет, хотел стать чем-то большим, чем просто хорошим мужем, он хотел покорить мир, он не хотел обычной жизни, он хотел дышать так глубоко, чтобы деревья нагибались от этого. Он, чей талан невозможно измерить в световых годах, хотел покорить мир и мог это сделать только размером своего таланта, не то, чтобы его задействовать на максимум, Хаджиме был человеком, которому пришлось жить с рыбами. А потом боль от привычки жить с Сейшу заполонила сознание. Она полностью вытеснила мысли о свободе и захотелось разорвать сердце Хаджиме на части. Сам же Коко не возражал, это же развод и должно быть больно. Он не задумывался о том, что это просто привычка жить с Инуи, что на самом деле у него просто ломка, которую можно победить, он игнорировал свой интеллект и умение анализировать ситуацию. А потому твердо решил, что будет его любить, игнорируя Рана и умение создавать ураганы в воздухе.

***

В три сорок, власти вновь сделали попытку освободить “Меркурий”, но все закончилось так же, как и в первый раз, что не могло не напрягать целую Японию. Население было в панике, но единственное, что им оставалось это ждать, когда же этот террор закончится. Микаса Мурасаки вновь вышла на связь, ее голос был спокойный и твердый, женщина четко решила, что это будет ее работа и она от нее не отступится. - Здравствуйте, я хочу, чтобы вы освободили молодежь до двадцати лет, иначе мы отправим еще один отряд, - Рану было плевать на ее слова, а еще ему вообще не хотелось слушать эти угрозы, - так же если вы не согласитесь пойти на договорённости сейчас, мы объявим это террористическим актом. - Ммм... а вам не кажется, что подсыпать сюда больше пушечного мяса - плохая идея и еще хуже она становится, если объявить нас террористами и развязать руки? - безразлично спрашивает Ран, он начал читать новую книгу, где описана теория вероятности в новой математической форме. - Освободите триста заложников и тогда все обойдется, - повторяется Мурасаки. - А может вы хотите мне еще прислать новых заключённых? - хоть это и была шутка, Ран был настолько сосредоточен на книге, что голос звучал слишком твердо. - Вы обойдетесь без шуток, - тогда Ран наконец отложил книгу и невольно оборвал женщину громким стоном, его голос обрел ту самую наигранность, которой пылал во время их первого разговора. - Вы мисс или миссис? Как к вам обращаться? - Ч...ч...что, простите но... - Хорош, мне плевать на ваши условия, вы проголосили уже на всю Японию, что это террористический акт, а потому могу дать вам возможность насладится криками напуганных людей. А раз уж вы развязали нам руки, мы теперь может сократить ожидание ответа от нашего “партнера”, - в этот момент Коко пришло одно, короткое сообщение от Санзу и он оборачивает немного напуганный взгляд на Рана, тот увидев это только добавляет, - до скорой встречи миссис Мурасаки, - и кладет трубку, а потом смотрит на Хаджиме. - Каждые тридцать минут, - Коко осмотрел заложников и добавил, Ран дернул губами, - и добавить еще тех, кого задолжали. - Тридцать минут? - задумчиво спросил Ран, которому эта цифра, никак не понравилась, - а не многовато ли это? Ран сделал небольшую паузу, думая, что же он скажет на это Санзу. Через минут десять рассмотрев всех людей и прикинув, кого нужно будет убить в первую очередь, Хаитани решил набрать Харучиё. - Привет, мой сладкий, - говорит Ран, чуть более наигранным тоном. - Слыхал приказ? - Огрызается Санзу. - Да... да... - с наигранным пониманием говорит Ран, - но... вот мы так не договаривались... я знаю, знаю, в план не входил и то, что нас признают террористами, но... я вообще обещал этому стаду жизнь, - пожимает плечами Ран, - что старые методы не сработали на этом ублюдке? - Как угадал, - прошипел Санзу, а потом более спокойным тоном добавил, - они ведь знают от, кого мы ждем ответа значит, если умрет несколько сотен людей, они будут уже давить на владельца, а если он уж такой сильный поклонник закона, то долго с ними возится не будет, я его, как раз, отпустил и переговоры с ним у них будут короткие, понимаешь? - столь логичных и разумных слов Ран от Санзу не ожидал, и был даже приятно удивлен, но его желание убивать каждые полчаса было слишком жестокое. - Хорошо, - спокойно говорит Ран в этот раз изумляя Харучиё, который был уже готов к любой его выходке, - только в два раза меньше, хорошо? - Такая сговорчивость от Рана ему конечно же понравилась, учитывая последние несколько разговоров с ним, которые прошли не самым гладким образом. - Жду ора на тебя от миссис Мурасаки, - смеётся Санзу и отключается. Первым делом мужчина пишет всем, что убийства будут совершаться каждый час. Ран оборачивается к людям, ему совсем не хочется ничего им говорить и тем более не сдерживать свое обещание. Секундная жаль проходит его лицом, которое сразу же обретает надменную улыбку. - Планы изменились, - говорит в рупор Хаитани, люди обернули на него испуганный взгляд, - мне нужно три добровольца, - начался шорох, Ран физически ощутил, как зал, в котором ни сидели наполнился паникой и страхом, дети начинали плакать, как и более молодые девушки, - так без паники дамы и господа... - Ран сделал небольшую паузу, обдумывая, что же ему сказать им, и как лучше поступить, - все, кто с маленькими детьми и молодежь младше двадцати, вас никто не тронет, я же не изверг, - улыбаясь говорит Ран, по лицам тех, кто подходил к этой категории, видно недоверие, - плюс, я думаю, что здесь есть, как минимум три человека, которые давно хотят сделать суицид, не бойтесь, стрелять буду прямо в затылок, моментально обрывая связь главного мозга с косным, - к его ушам доносится до чертиков знакомый всхлип, ему хочется наорать на Луну, которая сегодня притащила еще и Ману, его губы начинают дёргаться, - у вас десять минут. Ран мигом вылетел в туалет, закуривая сигарету. Он таращится в свое отражение в зеркале, в голове пролетает воспоминание, когда он шепчет на ухо Такаши обещание: “если что, я помогу твоим сестра пережить любую хуйню”. - Блядь, - вырывается с его горла, будто открывая форточку для всего дерьма, которое не может с него вылезти уже черт знает, как давно. Через десять минут появился только один, достаточно молодой парень, по нему было видно, что он потерял почти все, а девушка около него рыдала в захлеб и повторяла раз за разом: “ну почему ты не можешь понять, что ты не особенный”, Рана это раздражало, а потому она была записана, как еще один “доброволец”. Он поднял еще, какого-то мужика, ни один человек за ним не отозвался, а потому его можно было убить без укорений совести. Всех добровольцев было связано по руках и ногах, их посадили лицами к толпе. - Парень, - говорит Ран самым нежным голосом, который смог с себя выдавить, - как тебя зовут? - Ву Ли, - говорит безразлично парень, а его девушка так и продолжает ныть. - Будешь моим кумиром теперь, - после этих слов слышатся три выстрела и вечно плачущая девушка даже не успевает крикнуть, Ран окинул взглядом толпу и потом понял, что три трупа тащить ни он, ни его наемник не будет и тяжело вздыхая добавляет, - я знаю, что вам вообще ничего делать, так что давайте шесть людей сейчас затащит это на склад, я покажу. После этих слов и действий в Рана полетели возмущенные крики людей, которые не ожидали, что все произойдет так быстро и без сожалений. Женщины начали плакать из-за страха, что с ними так же поступят. Полетели крики в стиле «животное», “мразь” и так дальше. Всю катавасию прервал почти котячье мяуканье, которое послышалось с рупора, это был Ран. - Ну? Что дальше? - Коко изрядно удивился с такого исхода, его лисьи глаза округлились, и он даже отвернул взгляд от экрана макбука. - Могу еще залаять, как собака, - пожал плечами Ран и стал ожидать, кто же согласится перетащить трупы, основная проблема, которых была в том, что они были все в дерьме. Все замолчали, а потому Хаитани добавил, - хорошо, я сам выберу. Он обошел всех, его взгляд искал самых высоких мужчин. Наконец просмотрев всех, он постучал по плече одного из самых больших человек в этом здании. - Тааааайджу… - тянет Хаитани с таким дьявольским удовольствием, что Такаши стоящему около Шибы, который, как казалось привык к Рану, стало не по себе, - вам ведь силенок хватит на такое задание, напомнишь себе старые привычки, - мужчине это не понравилось это, но он только прошипел себе что-то под нос, - повтори я не услышал, - чуть более холодно спросил Ран. - Говорю, от твоего голоса сахар в ушах застревает, - проговаривает грубо Шиба, от чего взгляд и выражение лица Хаитани резко меняется на холод присущий ему, когда он не скрывает эмоций. - По хорошему не получилось, - Ран взял рупор и прям около уха Тайжду объявил, - если сейчас же не найдется еще пятеро я пущу в ход первый приговор, - люди ничего не поняли, но все же начали шуршать и высовывать кандидатов. - Я помогу, - в уши ударил совершенно спокойный голос Мицуи, Хаитани чуть удивился, но решил ничего не плести. Нашлось еще четыре кадра и среди них был даже Инуи. Коко тупым болью прошлось по голове понимание, что сейчас его золотце будет тащить трупы, которые появились благодаря Рану. Стало трудно дышать, но благословенный вейп спас ситуацию. Хаитани завел всех на склад, где покоилось уже под двести тел. Трупная вонь не была столь сильной благодаря мешкам, но все же игнорировать ее не получалось. В глазах Инуи читалось, какое-то полное отсутствие понимание произошедшего, а еще он четко помнил, как парень с седыми волосами представился Хаитани Макото, а сейчас этот парень бил по голове воспоминаниями. Он не понимал, кто это точно, но с каждым невольным взглядом на него, чувство знакомства ставало все сильнее и сильнее. Только услышав знакомую манеру выдыхания дыма на складе, Сейшу наконец понял, что это был никто иной, как Хаджиме Коконой. В первую очередь его посетило удивление, так как это он говорил ему отрастить седые волосы, а сейчас даже не обратил на это внимания. Попытку не пялится было сделано, но она была безуспешной. Инуи просто прикипел к нему взглядом даже не понимая, что так делает самому Хаджиме только хуже, усложняя ему работу быть бессердечным преступником. Хоть Ран и все время пялился на обручальные кольца Тайджу и Мицуи, он так же обратил внимание на взгляд Инуи, а потом быстренько всех рабочих отправил назад в зал вместе с собой, давая им возможность побыть наедине. Инуи осмотрелся по складу наполненному трупами и тяжело выдыхая, обернул сияющий взгляд на Хаджиме. - Не самое романтично место для первой встречи за последних пять лет, - его голос такой нежный и даже не напуган, будто он все еще доверяет Хаджиме, так же сильно, как и раньше. - Что, даже орать на меня не будешь, какой я изверг? - пости безразлично спросил Хаджиме. - Да нет, плюс пока ты не убил ни одного человека и даже не манипулируешь никем, просто сидишь, и, как всегда, пялишься в ноутбук, - голос парня наполнен чем-то даже весенним, тем чего так не хватает сейчас Хаджиме. - Даже не будешь у меня выпрашивать не убивать тебя и все такое, Рану ведь плевать, он даже на Мицую ствол наставить может, - Коко чуть оперся о стену и вновь присосался к вейпу. - Ну ты... ты ведь не позволишь ему этого сделать? Плюс не думаю, что ко мне дойдет очередь, - Сейшу, наверное, даже не пугает то, что творится, он не волнуется и не паникует, будто его сердце и в самом деле без эмоций. - Ты прав, - выдыхая все силы, наконец проговаривает Хаджиме, Инуи это видит, четко видит и подходит чуть ближе. - Как ты? - Коко хочется упасть, но столь желанные, родные руки не дают этого сделать, его подхватывают в объятиях. Парни немного простояли, минут пятнадцать. Не проронив ни слова, ни слезинки, делая те самые заученные движения, проговаривая давно знакомые слова, не давая им никакого нового смысла. Они стояли и обнимались не больше, не меньше. Вот только Хаджиме объятия не дают новые силы. Он не знает, дает ли силы это Сейшу, но для него этих объятий, будто и нет они не спасают его подавленное состояние, не дают желания жить и бороться, не дают вдохновения поскорее закончить это задание. Это понимание наполняет легкие водой или даже кислотой, которая прожигает все органы, образуя дыру в его груди. Он даже закурить теперь не может, вместо легких дыра, вместо сердца воздух, ничего нет, а эти объятия, будто пыль, которая возникает в воздухе. Сил нет даже оттолкнуть Инуи. Коко приходится только ожидать, пока парень сам отстранится, пока сам он будет ощущать жжение в груди. Как же сильно он хочет ощутить другие объятия, объятия человека, который не плавает в океане, как Инуи, а дышит воздухом, как Хаджиме. - Ну, что-то мы засиделись здесь, - проговаривает тихо Сейшу, отпуская плечи бывшего. Они вернулись назад, но Хаитани на месте не было, как и Мицуи. Все носильщики трупов уже сидели. Хаджиме хотелось, хотя бы укутаться в запах Рана, но нет, эта сука, как раз, решила пообщается со своим бывшим. Хаитани привел Мицую в самое романтичное место, которое можно было найти на всем первом этаже торгового центра - туалет, в котором так и не убрал никто. - У меня один единственный вопрос к тебе, - перебивая привычку Такаши язвить на любое плохое настроение, начал Ран. - Отлично, потому что у меня тысячи, - все же смог высказать свое недовольство парень. - Ты вышел за него замуж? - спрашивает Ран дергая губами, дизайнер обратил на эту новую привычку внимание. - Да. Через год, после начала отношений... - продолжает парень наблюдая, как на лице его бывшего не проскакивает ни одной единой эмоции, - у меня есть условие, - говорит Такаши уже чуть более сомнительно, Ран только приподнимает бровь, ожидая продолжения, - я хочу, чтобы Тайджу остался жив, - его голос утратил всю смелость, когда Ран громко рассмеялся, появилось ощущение, что каждый смог это услышать. Хаитани сделал огромную паузу, прежде чем ответить. - Я бы его не убил, ни тебя, ни твоих сестер и даже плямистого оставил бы в живых, - с большим откровением говорит Ран, от чего на лице Такаши начинает сиять благодарность с изумлением, ему даже захотелось его обнять, но парень удержался. - Спасибо... - Блядь... Такаши... - лицо Ран выдает самую маленькую часть его злости и чуть обиды, - я ведь не изверг и не мазохист, или ты думаешь мне приятно все, что здесь творится? - голос Рана чуть притуплен и достаточно тихий, больше похожий на шипение. - Ну... те двадцать процентов мне хорошо заполнились, - Ран вновь обращает на него поникший взгляд, закуривая сигарету. - Он бы скорее нас убил, если бы я согласился отдать весь бизнес, - Ран покидает туалет, заставляя сделать то же самое Мицую. Коко видит мертвый взгляд Рана и не понимает, почему именно этот труп наполняет его жизнью. Хаитани усаживается на диван, достаёт новую книгу и оборачивает поникший взгляд к Хаджиме, даже не обращая внимание на то, что подумают заключенные, он тихо говорит к парню: “садись ко мне”.