Кровавый заклинатель

Нора в панике бегала по холлу, пытаясь сориентировать напуганных сотрудников. Как объяснить людям, что беспокоится не стоит, даже если они под угрозой смерти от тёмного мага? Девушка, на пару с Майком, судорожно пыталась распределить сотрудников по группам для ускорения эвакуации. Как будто те её так сразу и послушали! - Почему нам не сообщили об угрозе заранее? - А я уверен, они всё знали! - Мы все умрём! Примерно такие фразы проскакивали в толпе, не облегчая Норе задачу. Майк, держа папку в одной руке, другой махал людям, пытаясь собрать их в колонны. Небеса. Кажется, они наконец-то на местах, осталось только… Внезапно на полу, почти у ног Норы, оказалось бессознательное тело Ларри, с печатью на лбу. Испуганные глаза опускает, на коллегу таращась. «Какого…» – вырывается тихим шёпотом. Опомнившись спустя время, она откинула папку и села на колени перед парнем, проверяя пульс на шее. Глаза поднялись вверх, прямо там, где возвышался неизвестный ей мужчина. Одет странно, словно вылез из другого времени. Нора не сразу поняла, кто это, но стоило осознать… взгляд судорожно метался в поисках Ричарда и Мэттью, но, смотря на бессознательного Ларри, она… просто, честно, старалась верить в лучшее. Лучше бы им появиться здесь в ближайшее время, иначе она сама их прикончит. Чжимин также склонился перед Ларри, повторяя позу девушки. Та была в совершенном замешательстве: прямо сейчас она в паре сантиметров от национальной угрозы и, по-хорошему, стоило бы бежать куда глаза глядят, но в тоже время она не могла бросить своего друга здесь, даже зная, что противопоставить ничего не сможет. Пальцы заклинателя, на которые была накинута какая-то золотая, с бусинами мелкими, цепочка. Просто как нитка она обвивала фаланги, едва ли не спадая, но всё же держась достаточно крепко. Коснувшись печати, они аккуратным движением, словно просто прядь волос с лица убирая, сняли. Ларри выглядел так, будто просто спит и ему определённо точно снится кошмар, потому что стоило бумаге исчезнуть, как он выдохнул и промычал что-то невнятное, дёрнув рукой. Чжимин от чего-то усмехнулся и произнёс, как приказ мечу: - Просыпайся, - рука поднялась над его лицом, цепочкой позвякивая. С той на лицо упала капля крови, и Ларри в следующий момент действительно очнулся. Глаз был алым, смотрящим в никуда, напоминая простое оружие в руках воина. Без воли и стремлений, без собственной цели. Он был просто способом к достижению, ещё одной крупицей плана. Нора попыталась схватить Ларри, отодвигая дальше от потенциальной угрозы. Однако «угроза» лишь закатил глаза и собирался убрать с пути и девушку, явно лезущую не в своё дело. В следующий момент его брови поднялись в изумлении, когда грудную клетку пронзил меч. Из-за его плеча высунулась привычно рыжая макушка. Раздражённым голосом прошипели: - Из-за тебя, мудак, у меня все эксперименты на этот месяц накрылись. Меч пронзал глубже. Спустя минуту Чжимин отмирает и тут же залился громким смехом. Гарри смотрит с вопросом: как этот человек имеет силы смеяться, когда у него из груди торчит лезвие? Учёный самолично его выковал, будучи полностью уверенным, что такой сразит кого угодно, особенно учитывая то, сколько заклинаний он туда запихнул. Сотрудники вокруг, всё ещё пытающиеся в панике выбежать, с ужасом обнаружили, что двери заблокированы. Паника и ужас, отражались в их криках. Те, что являлись заклинателями младших рангов, ещё кое-как держали себя в руках, пытаясь успокоится, вторя под нос священные писания; однако часть сотрудников была обычными людьми: кто-то же должен просто вести бухгалтерию или отвечать за организационные моменты и бюджет. Их страх и ужас сейчас можно было более чем понять. Главы отделов в их глазах сейчас, вероятно, были пустым местом, подвергающим их смертельной опасности. Смех потихоньку перешёл в привычный для легендарного тёмного заклинателя хрип. Картинно утерев слезу, он развернул голову в сторону, стоящего позади Гарри, так что теперь можно было видеть его ровный профиль. - Ах. Ты же Гарри, верно? Хм. Я не считал тебя достаточной угрозой, чтобы лишить золотого ядра. – Наклонившись вперёд, он избавился от меча, ладонью убирая кровь, что протекла из уголка рта. – И всё ещё не считаю. – Произнесли, рукой отмахнувшись, словно от надоедливого щенка. В очередной раз звякнув цепочкой, он поднял руку над Ларри. Из того выходила тёмная магия, не имевшая теперь никакого контроля своего хозяина. Каждая капля отдавалась ему пронзающей болью. Нора была также откинута в сторону Гарри. Оба с ужасом наблюдали. Чжимин сейчас казался совершенно непобедимым, словно нечто божественное, он возвышался над ними. А внутри Ларри происходил настоящий диссонанс. Словно во сне он наблюдал за происходящим, постепенно погружаясь внутрь себя. В собственном сознании было неприятно, одиноко и настолько же давяще. Уже нельзя было выделить отдельные фрагменты воспоминаний, они давно смешались в одно мутное пятно, раздаваясь отрывками голосов. И эти самые голоса были такими до боли знакомыми, родными что ли? А кому принадлежат — всё никак разобрать не мог. Словно разум на осколки разбили и собрать обратно не дают. Тщетно, пальцами, дрожащими складывает, а они всё разлетаются обратно. Кажется, он начал догадываться, что Чжимин просто заключил его в какую-то из этих частей его воспоминания, наложив на ту заклинание и закинув в дальний ящик. Удивительно, что именно его имя Ларри до сих пор помнит, хотя дал бы он забыть. Наконец в коридоре появился Ричард. Нора убежала к, кажется, раненому Гарри. Логично расценив, что Чжимину она не ровня и лучше будет потратить силы на учёного, которому явно требовалась помощь. Глава держал в руках меч. Тот привычно сиял и в отражении его можно было заметить небесную красу. Мэттью выбежал из-за его спины, направляясь прямо к кровавому заклинателю. Биться приходилось голыми руками: лишённый золотого ядра, он не мог пользоваться божественным оружием, так как оно требовало применения духовных сил даже для простых атак. А обычное… тут уже личные проблемы. Любой меч, попадавший в его руки, рано или поздно втыкался в ближайшую поверхность, а сам Мэттью, не вымолвив и слова, молча уходил. Он просто не мог собраться, в оружии видел свою прошлую жизнь – жизнь полную смысла. То время, когда что-то имело значение, когда он был полезен. С детства он мечтал стать кем-то больше обычного человека. Будучи ребёнком, находил выход в комиксах. Супергерои тогда казались такими возвышенными над чем-то смертным, но настолько же нереальными. А потом. А потом в силу вступил «окончательный закон». Появилась официальная профессия заклинателя. Уже взрослый, Мэттью понял, что это будет идеальной работой. Выполняя задания, спасая людей или помогая коллегам; в такие моменты он действительно ощущал себя тем самым героем, каким хотел быть в детстве. Было приятно ощущать себя в нужном месте. Иногда, когда смотришь на какого-то человека, думаешь: «да, такое чувство, что эту профессию создали специально для него». Примерно такие слова возникали в голове любого человека, видевшего Мэттью за работой. Он справлялся со всем идеально. И действительно, благословлённый небесами, он, казалось, был просто обречён на успех. Мэттью действительно заслуживал всего этого. Ричард был похож на него. Он видел его борьбу. То, как будущий глава пытался заслужить внимание брата, иногда, на самом деле, это казалось ему смешным. Ричард напоминал щенка. В нём действительно было что-то собачье. Привяжется и потом не отогнать. Иногда Мэттью жалел об этом расставании. Кажется, это напоминало ему какой-то вид зависимости. Но если сигарету можно потушить, а бутылку выбросить, с человеком так нельзя. Человек ещё долго будет перед глазами маячить. Ты будешь замечать его в офисе, ловить случайный взгляд или краем глаза цепляться за отметку «в сети». Мозгом было очевидно, отношения провальные, только тянут вниз, а сердцу как сказать? Как донести эту простую истину? Всё их общение построилось на несовместимости: Ричард был тем, кто тянется к вниманию, а Мэттью не мог этого дать. Собственно, и не хотел. Может не видел нужды. В начале это было терпимо. Ричард был довольно милым, если отделить эту часть личности, где тот напоминал кучу иголок: дотронешься — проколет. Однако, если всё же добраться до ранимого, обладавшего весьма низкой самооценкой, Ричард покажется совсем другим. Новый человек. Мэттью иногда сам думал: зачем на это согласился? Были ли у него какие-то чувства? Возможно. Ближе к концу будущий глава начал раздражать. Эти глаза щенячьи выводили из себя, этот взгляд преданный валил таким грузом вины. И ведь действительно, Ричард любит его. Вероятно искренне. А он… кажется не настолько сильно, если вообще хоть сколько-то. Может хватит хотя бы себя обманывать? Но сладкая ложь маской ложиться на лицо, растворяясь в миловидной улыбке. Было видно, Ричард чувствовал всю эту перемену, но будто до последнего надеялся: «а вдруг станет лучше?» А это «лучше» что-то всё как-то и не приходило. И Мэттью не выдержал. Сказал всё честно. Он вроде как действительно полюбил, но в то же время, казалось, чувствовал, как всё это давило: чувство вины за то, что дать нужного не может, за то, что терпеть его присутствие уже не в силах. Он просто правда не знал, что чувствует или что должен чувствовать. Ощущал будто притворяется, роль исполняет что ли. Как уставший зал нехотя наблюдает за забывшими текст актёрами, а может и вовсе не учившим. А потом бросает, бросает цветы, рассыпаясь овациями, радостно крича. Только вот бьются они о занавес и уже не объявят антракт. Кто протянет руку утопающему? И это блядское чувство разъедало изнутри, когда он видел те самые глаза: особый взгляд, когда Мэттью произносил те самые слова. Он помнил их диалог: «Я знал, что ты скоро это скажешь… просто не ожидал, что настолько» – вроде спокойно сказал Ричард. «Прости. У нас просто правда ничего не получиться, понимаешь?» – устало произнёс Мэттью. «Да-да… я… понимаю, конечно. Только скажи честно… в этом есть моя вина?» – «Нет. Просто я не могу рядом с тобой: чувствовать, говорить, видеть. Не могу. Пытался, честно. Не могу». «А я всё равно вину чувствую. Может просто…» – «нет, Ричард. Никаких «может» и «просто». Это конец, понимаешь? Всё». – «Мэтт…» – «Не могу. Прости». Помнит и последние объятия, как чужие. Да. Уже точно чужие, пальцы сжимали плечи, мелко подрагивая. Держат крепко, словно его можно было просто схватить и больше не отпускать. Но Мэттью знал, ему просто нужна воля, та самая пресловутая свобода что ли. И вот вроде даже дышать стало легче. И будто камень с души упал. А без камня этого… как-то пусто что ли? А потом потеря золото ядра. Вот тут точно чувство «недостаточности» стало перманентным, отделить от себя уже не может. В начале потеря пугала. Словно орган вырвали какой-то. Чем-то вроде неполноценным себя чувствуешь. А после вспоминаешь, что просто с небес спустили. Просто снова сделали обычным человеком. Просто снова герои стали так далеко. Чжимин сделал блок рукой, но от обычных атак уклоняться было на удивление тяжелее. К использованию духовной силы привыкаешь, полагаясь на неё. Однако кулак всё равно держал твёрдо. Мэттью словно слабости своей, ничтожности той, вовсе не ощущал. Будто с равным бился. Целясь в жизненно важные точки, он с тем же запалом вновь ринулся вперёд. Снова блок. Чжимин свёл брови. - Вот поэтому я лишил тебя золотого ядра. Слишком уж… - предложение так и повисло в воздухе незаконченным. Занося руку, кровавый заклинатель нанёс новый тяжёлый удар. Мэттью отлетел назад, но всё же успел кое-как упасть, слегка сгруппировавшись, что спасло от совсем уж тяжких травм. Смотря снизу вверх, он всё так же отдавал чистой ненавистью. Ричард смотрел с опасением. Это выглядело как игра в один конец. А главное — остановить бы его не смог при всём желании. Мэттью, кажется, действительно «слишком». Ричард мог лишь молча наблюдать. Губы предательски подрагивали. Утерев капельку крови, изо рта упавшую, Мэтью встряхнул рукой: кажется, костяшки пострадали. Вставая, он бросил: - Сука ты, кровавый заклинатель. Вот думал раньше: а что, если мог бы сказать пару ласковых тому, кто лишил меня духовных сил? Это и планировал донести. А остальное сейчас добавлю, — кулак прилетел куда-то в сторону солнечного сплетения, но, кажется, точно попал в цель, выбивая воздух из лёгких Чжимина. Всё же уклоняться от атак в рукопашном бою ему было сложнее, а духовными силами такого не возьмёшь. Это только разозлило. Шарф за спиной Мэттью развевался, вновь напоминая плащ. - Приму за комплимент на прощание. А дальше Ричард на удивление для самого себя просто молчал. Только имя тихое сорвалось с губ. Упало одинокое, утонув в громких криках людей. Взглядом пустым смотрел на тело падающее, как что-то удивительно хрупкое. На лицо бледное такое глаза опустил. Концом шарфа Мэттью его же лицо от крови утёр. - Кхе-кхе, что-то… кашель… пробирает, - тихо-тихо шептал. - Ты только глаза не закрывай, хорошо? – как можно спокойнее постарался произнести Ричард, хотя глаза бегающее всё же нагло выдавали. - Хватит... Я умираю… кхе-кхе… это слишком очевидно… больно. очень… - Не двигайся, - Ричард положил ладонь на чужое, слегка отдающее холодом лицо. Он думал, что терять близких второй раз будет легче, а теперь уверен, что и в тысячный раз будет также отвратительно. - А знаешь… кхе-кхе… я видимо сегодня и вправду… был героем… - усмехнулся коротко, снова заходясь кашлем. Слова уже давались трудно, в лёгких собиралась кровь. И губы замерли. И замерли они, кажется, в последний раз. Слёзы катились мокрыми дорожками, которые слегка шершавые грубые ладони размазывали по лицу. Отчаянию на поле боя не было места. Пальцы сжали сияющий небесным величием меч. Ричард никому не говорил, но меч так и не принял его. Стоит пояснить. Когда оружие получает хозяина, оно должно его почувствовать. Тогда его можно использовать в полной мере. Однако великий меч не хотел принимать главу в качестве обладателя. Единственный раз, по-настоящему проявив себя при убийстве, как уже теперь стало понятно, Чжимина. Тогда он создал буквально столп света, показав истинную силу «пронзившего небеса». Но остальную часть времени… в общем, этот позорный для него казус Ричард предпочитал скрывать. Проблема была в том, что сейчас меч светился ярко. Так же ярко, как в тот… день… - Вы будете и дальше выдавать свои бесполезные оскорбления, а после проигрывать или дадите мне завершить это дело спокойно? – обратился к ним с улыбкой Чжимин. - Ты. Ты убил двух дорогих мне людей и ещё надеешься уйти отсюда живым? – сквозь зубы произнёс Ричард. - Ох, более чем. Напоминая о себе, Ларри громко вскрикнул, когда рука Чжимина начала вновь выкачивать тёмную энергию. Трудно даже представить, насколько больно ему было в этот момент. Будто каждую частичку тела проткнули иголками. Его глаза вновь открылись, но взгляд всё ещё не выражал и доли осмысленности, лишь бесконечную агонию, разъедающую изнутри. Ричард, мотнув головой, сделал то же движение, что и Мэттью до него, но на этот раз он обладал клинком, что сейчас сиял удивительно ярко. Словно морская волна, лезвие стремительно рассекло воздух, сталкиваясь с быстро появившимся оружием кровавого заклинателя. Оно не выглядело старым. Скорее наоборот, такое чувство, что его выковали лишь недавно. Ричард подумал, что это определённо даст преимущество, ведь в таком случае он не был наполнен большим количеством боевого опыта. Лязг от столкновения клинков раздавался по всему холлу. Работники всё ещё не представляли, куда себя деть. Младшие заклинатели, под руководством Майка, организовали барьер для защиты тех, кто духовными силами не обладал. В силу их уровня, он был не совсем прочным, но вполне сносным, учитывая все обстоятельства. Чжимин такому раскладу вовсе не сопротивлялся. Сложно было понять, что конкретно его раздражало. На многие вещи, которые по логике своей должны были бы вывести из себя, он лишь усмехался; а иной раз присутствие определённого человека, который, как тому казалось, выбивался из плана или просто портил общую картину (ему было непременно важно, чтобы все обстоятельства складывались красиво, точно в причудливом романе), как тот был готов расправиться с этим нарушителем в ту же секунду. Казалось, он ощущал себя в самом деле неким поэтом, способным вершить судьбы «красиво». Будто бы действительно убеждён был, что право ему такое дано. Неужели у Чжимина настолько отсутствовало банальнейшее чувство эмпатии? Важнее самого человека ему было то, насколько хорошо он вписывался в выстроенные самим Чжимином события, чтобы шёл по рассчитанному и уготованному ему, словно богом каким-то, кровавым заклинателем плану. А если тот смел портить эту идеальную пьесу. Актёру была уготована одна лишь судьба. Но он играл дальше. И зал уже молчал. Смерть в сюжете — обман. Ты лишь человек, читающий роман. Манипулятором зовётся автор, А съёмки и спектакли — лишь побочный фактор. Пьеса без изъянов — мечта. Но сегодня станет реальностью она. Неверный шаг — и зритель негодует, И только кукловод во тьме свечу задует, Разрезав нити. Рука Ларри задрожала, поднимаясь. Не смея отвлекаться от боя, Ричард даже не удостоил того взглядом. Чжимин же, жизнь которого от этого поединка не зависела, с лениво-раздражённым видом смотрел на тёмного заклинателя. Внутри Ларри всё крушилось. Он словно бежал по стеклу, которое тут же разбивалось от каждого шага. А от чего бежал главное? От воспоминаний. Мыслей. Намерений вроде. Бежать от самого себя труднее всего. О, твоему противнику известны все твои намерения, он может предугадать любое твоё действие. Или просто уже помнит его. И вот, провалился, не успел ноги переставить. Темнота со знакомым, таким до боли знакомым запахом благовоний и, кажется, чего-то яблочного. И уши резал тот голос, который предпочёл бы забыть. Этот нежный, с нотками хриплыми, еле нараспев произносил слова: - Ларри, дорогой. И что же ты вновь здесь забыл, - женщина вышла из черноты, хотя сама словно из неё выкована была. Теперь её образ был таким чётким, таким настоящим. Она больше не была размытым пятном или призраком. Выглядела как настоящий, вполне живой человек. Хотя замашки трупа никуда особо не исчезли. - Я не намеренно. - Правда? – усмехнулись мягко, но с иронией. - Это действительно так. - И что же. Этот самый Чжимин заключил твой разум, хм? А он вполне способный. Признаться честно, в начале его пути он мне даже симпатизировал. Способный паренёк. Однако. Мне не совсем нравятся его божественные замашки. Я слышала, он вынес теорию об «иммунитете». Что же. Он весьма близок. В самом деле. Это просто мой выбор: кому сойти с ума, а кому дать право постигнуть тьму. - - Я бы очень хотел послушать настоящее божество, но, по правде говоря, после того как ты вырезала мой клан… - чётко выделяя слова, произнёс Ларри. - Ох. И тебе ни капли не интересно послушать про эту его теорию? Прости-прости, иногда забываю, насколько вы разные. Хотя, если так посмотреть, с определённой стороны, то не такие уж и различные. - Я не могу убить тебя в этом пространстве? - Хах? Убить? Как мило, Л-а-арри. Нет – не можешь, отвечая на вопрос. Мне, кстати, кажется, что ты меня совершенно не слушаешь! – шутливо-обидчиво цокнула Тьма. – Я лишь хотела донести, - подходя ближе, чужую руку за запястье беря, тихо говорила, однако на шёпот не переходила, - донести тебе, что я-то рядом. О, я всегда рядом и тебе это совершенно ясно. - Ты убила мою мать. Ты убила моего отца. Ты убила адептов. И сейчас… смеешь говорить… - А с чего бы тебе переворачивать мою интонацию. Знаешь между «я всегда рядом» в контексте доброжелательном и «я всегда рядом» в контексте негативном разница приличная. О, я всё же лишь имею ввиду, - переводя взгляд в сторону продолжала девушка, интонацией скакала то вверх, то вниз, - имею ввиду, что стоит помнить о главном. О, главное. Главное свято. - Хватит нести свой философский бред. - О-о, я всего лишь старалась сказать, - в руку его, чужая вложила перо, другой указывая на бумагу, выступившую и черноты, вслед за ней. – Только стоит подписать контракт. И я дам тебе силу, хм? Что думаешь? - Нет. - Нет? Уверен? - Полностью. Мне претит сама мысль о том, чтобы брать силу от тебя. Я думаю, не стоит вновь пояснять причины. Честно, противно даже находится рядом. - Ох, ну что же. Я тебя, конечно, понимаю. Но разве не ты сам их убил? - Я уже говорил, я не… - Правда? Ну ври себе дальше. На это весьма интересно смотреть, по правде говоря. Ловя этот твой осуждающий взгляд, я лишь напоминаю на что пошли их невинные жалкие жизни. А ты силу так впустую тратишь. Боишься сойти с ума или просто ни на что не способен? Интере-е-есно. А этот паренёк сейчас использует твоё тело как сосуд. До этого ты докатился? - … - Ну-ну, - девушка будто собиралась продолжить предложение, но вдруг резко посмотрела в сторону, а после широко улыбнулась, - Ах, Ларри. А ты знал, что твой Эдвард возвращается в наш мир? Лицо заклинателя резко изменилось, а глаза широко раскрылись. - Не веришь? – ухмыльнулась Тьма, - О-о, я сейчас узнала почему и как это произошло. Такая ирония. Знаешь, иногда самое важное прямо перед носом, да? - Не ходи кругами. Говори. - Ха-ха. Милый Ларри. Тебе сразу всё так и выкладывать? За какие такие заслуги? – девушка вновь протянула руку к перу, которое он сжимал в пальцах настолько сильно, что удивительно как оно ещё не сломалось. – Жизнь и смерть на самом деле не столь далеки, как принято считать. Скорее, как прямые, что рано или поздно пересекаются. И что же происходит в этом месте, как думаешь? - Вечное страдание, разрывающее меж двух миров. - О, какие познания! Я думаю, ты понимаешь мои намёки. В этой точке чувствуется лишь бесконечное отчаяние, не дающее надежды, веры на спасение. Люди, находящиеся там настолько сильно страдают, что в конце концов просто не имеют и капли тяги к жизни, буквально растворяясь. Знаешь, кто туда попадает? Те, кому было уготовано вознесение, но они упустили свой шанс. Что-то вроде движения против замысла богов, все дела. - И, как ты к этому относишься? - Я? Ну, как Тьма, милостиво-справедливая, предпочитаю закрывать глаза. - В каком же месте ты тогда справедливая? - Наивный Ларри. А всегда ли справедливость есть истина? Тебе разве не говорили, что ложь иногда самая чистая правда, хм? Моя честность просто субъективна. К тому же, что я могу противопоставить вере высших богов? Уж если они решили – так тому и быть. - Почему ты так пассивно относишься к столь важной проблеме? - А вы – люди, чем лучше? Позволили тёмной магии, а в особенности кровавому заклинателю и его последователям остаться в живых, да что там, продолжить культивировать! И ты, ты тоже часть этого, Ларри. Не забывай. Поэтому можно сказать я даже помогаю этому миру, принося тебе страдания. Тело человеческое богами создано, как можно осквернить его тёмной магией, запятнать кровью? А всё карма, Ларри. Думаешь не сошёл с ума – можно уже выдохнуть спокойно? И вновь ты меня смешишь! Всё имеет свою цену, и ты живёшь в кредит. - Что ты хочешь этим сказать… и хватит переводить темы, - неуверенно произнёс Ларри. - О, только лишь хочу напомнить о безопасности, только и всего. Знаешь, никогда не поздно начать культивировать светлое искусство, хм? - Слышать это от тебя… к чему вообще все эти речи, если ты буквально… ну… Тьма? В чём смысл пытаться нести светлую истину, если пару минут назад предлагала дать мне силы? - Ха-ха. Не пытайся меня понять, Ларри. Это невозможно. Есть вещи и люди, которых постигнуть нельзя. С этим можно разве что смириться. Так что думаешь насчёт контракта? Только представь, станешь сильнее, победишь Чжимина и будешь жить припеваючи со своим «Эдди», м-м? – с хитрой ухмылкой произнесла девушка. Слегка повернув голову, она всё ещё смотрела прямо ему в глаза. Длинные серёжки, напоминавшие верёвочные весы, звонко брякнули, отдаваясь неким эхом в этой тишине. - Я не глупый, в чём подвох? - Возможно в том, что я тебя забалтываю. Так весело осознавать, что ты пропускаешь всё самое интересное. О, ещё, кажется, тёмная магия что-то берёт взамен? - Что ты хочешь? - Как быстро мы отказываемся от моральный убеждений. Ой, «противно даже находится рядом», ой, «могу ли я убить тебя», - с иронией пародировала его голос девушка. Вернув собственный, она продолжила, - ну что же, дождавшись падения твоих нравственных ценностей, я чувствую себя вполне гордой. Цена? Цена… хм… чтобы мне взять. Глаз? Уже было. Чью-то жизнь? Тоже было. Как насчёт твоего вознесения? Ты знал, что у тебя есть такая возможность? Хочу обменяться на неё. Что думаешь? - Идёт, - произнесли, не давая ей возможность даже закончить предложение. - Так быстро? Может это ты меня обманываешь? Ха-ха. Ладно-ладно. От тебя требуется только подпись кровью. Ричард всё же не был так хорош в фехтовании, как в применений печатей, однако тем не менее достаточно долго держался. С каждым ударом лезвие его меча сверкало ярко-голубым. Это слегка напрягало главу, так как меч никогда не вёл себя подобным образом. Однако обращать особое внимание на нехарактерную отдачу меча не было времени. Для Чжимина это выглядело как игра. В одной руке у него был меч, в то время как другую занимал веер. Настолько несерьёзно он воспринимал Ричарда, но тем не менее бой не останавливал. Атаки стали более тяжёлыми, с каждым шагом Чжимин притеснял Ричарда всё ближе к стене. Глаза главы метнулись назад, а после он выставил меч впереди и удерживал им лезвие противника. От соприкосновения мечей полетели искры. Тёмный маг лишь шире улыбнулся и больше усилий к мечу прикладывать начал. Ричард сделал шаг назад, но с лицом напряжённым: тёмные брови к носу свелись, в сосредоточенной эмоции; всё с тем же запалом рукоять держал, ни на миллиметр не уступая. - Сдавайся. - Ни за что. Не после их смертей. Я не перестану, пока не одержу победу. - Или отправишься к ним же, - улыбнулся вновь противник. Внезапно Чжимин отвлёкся на неожиданное пробуждение Ларри, тот даже сумел привстать. Ричард, поймав возможность, направил меч прямо в тело противника. Лезвие небесного клинка загорелось ярче. Тёмный заклинатель несмотря на клинок внутри, явно доставлявший ему неудобство, пытался взглянуть на Ларри, и глаза его были полны искреннего удивления. Глава вкладывал в меч всё больше духовной силы, стараясь нанести урон, пока есть возможность. Ларри смотрел вниз, лицо закрывали волосы, так что сложно было сказать, какие он испытывал эмоции, однако можно почти с полной уверенностью заметить, что он выглядел измотанным: об этом говорила неуверенно-уставшая осанка и еле сгибающиеся пальцы, цепляющиеся за пол. Проведя рукой по лицу, пряди убирая, он выдохнул. Голова медленно, будто неспеша или нехотя повернулась, уставившись на Чжимина. Тот смотрел м эмоцией, что прежде не появлялась на его лице: шок. Уже не простое удивление. С некоторым усилием поднявшись на ноги, Ларри всё также всматривался в лицо Чжимина. Его собственное, в отличии от крайне эмоционального противника, ничего не выражало. Вероятно, он просто был высушен до дна. Весь этот стресс, моральные и физические страдания, а также преследования воспоминаний – всё это исчерпывало ни оставляя за собой и капли. Однако такой спокойный вид лишь придавал угрозы. - Ты… - спросил Чжимин, рукой держась за лезвие, однако глаза, не опуская на то место, куда Ричард всё ещё пытался вливать духовную силу. - Я заключил второй договор, - отведя в сторону руку с концентрирующейся тёмной магией произнёс Ларри. - Ты уже видел божество? – спросил Чжимин, не глядя наконец убирая клинок. Небесный меч некрасиво обрамляла кровь. Ларри поднял руку, активировав тёмное заклинание, что создало щит над беззащитными сотрудниками, захватив с собой Нору и Гарри. Младший тёмный заклинатель впихнул туда не успевшего сориентироваться Ричарда и запечатал барьер: нельзя зайти, нельзя выйти. - Ларри! – принял попытку протеста глава. - Ларри, а ну прекрати это! – также воскликнула Нора. Однако названный совсем не прислушался к заглушённым магией голосам, лишь совершая медленные и размеренные шаги вперёд, приближаясь к Чжимину, который всё также не умолкал, даже в такой ситуации: - Знаешь, однажды, много лет назад, углубившись в литературу я узнал кем она на самом деле является. Тьма, как ты её звал, – это на самом деле божество справедливости. Одна из вознёсшихся второй категории. То есть она не истинное создание, а лишь бывший человек. - Если ты думаешь, что мне это хоть каким-либо образом интересно, то весьма ошибаешься. Первый удар тёмной магией последовал от Ларри. Алое свечение напоминало пламя, но, учитывая скорость атаки, оно походило на нечто более стремительное. Чжимин увернулся от удара, сложив руки в задумчивой позе. Даже если он старался воссоздать привычный образ безразличия, было очевидно, что Ларри более чем подходил на роль его противника, особенно возымев новые силы, дарованные в обмен на вознесение и, хотя, пользовался он ими пока весьма неуклюже, зато старался. - Оу? Совсем не цепляет? Хорошо, а как насчёт вопроса, - произнесли, одновременно слегка прогибаясь назад, избегая участи быть раненым клинком, на который наложено заклятие. – Почему это божество снизошло именно до тебя? Вокруг столько вариантов, которых можно переманить на свою тёмную сторону, но она решила выбрать именно твою душу. Никогда не задумывался всерьёз? Дело дошло до того, что Чжимину пришлось самому наносить атаки. Они напоминали ветер, смешанный с белыми лепестками цветов. Кажется, это были гвоздики. Лёгкие и плавные, они напоминали чуть смятые кусочки пергамента, что кто-то грозно скомкал и пустил в этот поток холодного воздуха. Стоило неопытному Ларри не заметить удар, и магия с болью пронзила тело. В миг, эти с виду прекрасные лепестки, теперь пронзили тело словно пули, оставляя за собой ледяной след. Согнувшись, он схватился за место ранения в районе лёгких, сквозь зажатую у рта ладонь всё равно просочилась кровь. Когда настиг ещё и кашель, ту пришлось убрать и украсить новым красным пятном светлый пол холла. Гарри отчаянно бил по щиту, но тщетно. Сделал на совесть. Вот же ж. Нора опустила тонкие пальцы на плечо учёного, сжимая. - Он знает, на что идёт. В большинстве случаев… - Ты имеешь ввиду никогда? – вопросительно поднял бровь Гарри. - Ларри вроде вполне прилично держится… - Ты называешь тошноту кровью от того, что его проткнули какие-то непонятные белые шутки – «прилично держится»? - Ты вообще сразу на пол свалился, а этот вроде пополам согнулся, но на ногах стоит. Учёный закатил глаза и продолжил, как и все остальные, беспомощно наблюдать. Ларри с хрипом выпрямился и выставил перед собой меч, проведя рукой по его лезвию. За пальцами последовало красноватое свечение, охватившее клинок. Утерев остатки крови с губ, он вновь направился вперёд, сначала опять «раня» воздух вместо противника, а после всё же настигая цель, зацепив край плеча. Чжимин уже натянул привычную ухмылку, однако в следующий момент заметил, что ранения от его меча заживлять было в разы сложнее. Зажмурив глаза и начав медленно восстанавливаться, Чжимин продолжил речь: - Что-то ты не очень любишь вопросы, как я посмотрю. Но ничего, я, так уж и быть, прощу эту маленькую колкость, - рука вновь рассыпала в воздухе лепестки, от некоторых из них Ларри даже смог уклониться. – Ладно-ладно, я всё же сам хочу поболтать об этом. Чжимин подумал, что стоило бы активировать заклинание ещё в тот момент, когда рана была открыта, теперь же без возможности изящно получить собственную кровь ему ничего не оставалось как дать противнику вновь нанести себе удар. Ларри даже не обратил внимания на причину того, почему тот вдруг внезапно открылся для атаки, воспринимая это лишь как новую возможность. Вливая в клинок побольше тёмной магии и тем, что у него было от духовных сил, он попал в цель. По лицу того было очевидно, что настолько серьёзной атаки он действительно не ожидал. Однако как бы там ни было, легендарный тёмный заклинатель отошёл на шаг назад, выставляя перед собой руку, с которой стекала алая кровь, оставляя дорожку из капель на полу, из которых тут же начинали вырастать цветы, распуская свои красивые белоснежные лепестки. Ларри с осторожностью смотрел на происходящее, не зная, что предпринять. С одной стороны, можно было бы вновь попытаться нанести удар, но с другой, противник явно готовит какое-то заклинание и не факт, что, если он сейчас так сделает с ним что-нибудь не случится. Всё, что ему оставалось – это концентрировать в руке тёмную магию, в надежде на то, что, если что-нибудь произойдёт он сможет ответить. Чжимин всё также отходил назад, оставляя после себя цветы. Его лицо выглядело сосредоточенно, той лёгкости почти не осталось, он был сконцентрирован на точности выполнения заклинания, однако у того всё же хватало возможности параллельно с этим разговаривать: - И всё ещё молчишь. Придётся мне вести монолог. В начале своего пути я знал: если отличишься достаточно – сможешь заключить контракт, получив безграничную силу. Все мои мысли были заняты тем, как стать лучше, продвинуться дальше. Я стремился к идеалу в порочности. И мои мольбы, мои старания были услышаны. Я узрел её – Тьму. Она отказала. Ларри удивился, хоть и старался не показывать своей заинтересованности в рассказе, но не мог не поразиться такому повороту событий. Как могла она, отказать ему? Буквально основоположнику кровавого пути! Человеку, добившегося тех высот в этом искусстве, о которых самому Ларри было стыдно даже мечтать. Чжимин же уловил реакцию собеседника и улыбнувшись шире продолжил, зная, что публика есть: - До этого я был уверен, что Тьма соглашается с любым, лишь бы плату достойную дал. Оказалось – не с любым. Лишь с теми, кого она сама сочтёт достойными. Это, на самом деле, только распалило мой интерес к кровавому искусству, я стал работать больше, то был уже вопрос чести. Ну а после моих стараний произошло… тебе уже известна, как это прозвали смертные: «легенда о кровавом заклинателе». Я был настолько охвачен тем, чтобы оправдать мнимые ожидания неизвестной богини, забывая обо всём остальном. Видел бы ты её лицо после всех событий! Однако даже так Тьма снова отвергала меня, но однажды, упомянула одну весьма и весьма интересную детальку. Ей очень нравится переманивать тех, кого избрали боги. Понимаешь? - Имеешь ввиду потенциальных претендентов на возвышение…? – Ларри окончательно забыл о плане «стоять с безразличным взглядом, чтобы этот высокомерный тип заткнулся», смотря с удивлением. - Именно. Знаешь почему так долго никто не возносился? Несколько сотен лет, кажется? Они все мертвы, Ларри. Долго пришлось изучать многих и когда кто-то наконец получал путь на небеса, появлялся я, из раза в раз встречая Тьму, которая, вероятно, собиралась нанести визит своим потенциальным жертвам. Но я опережал её, решая их судьбы по-своему. Вероятно, это было слегка глупо: убивать тех, кто в лишь в теории мог бы стать благословленным ей. Такая до боли простая и глупая зависть, хм? Но не об этом. Позже я остановился. Вдруг задумался. Ведь не я один, вероятно, имею некий иммунитет от пагубного воздействия тёмной магии. Точнее свой я даже скорее приобрёл, вследствие известных тебе событий. Таким образом придя к мысли, идее: что, если она не по прихоти своей избирает тех, кто возносится? Что если есть взаимосвязь? - Погоди, ты же не… - Да, Ларри. Вначале я проверил свою гипотезу на тебе, но то было слишком долго, я имею ввиду ждать пока ты дойдёшь до переломного момента, чтобы попросить о большем. На подготовку и попытки всунуть тебе первое руководство и так ушла уйма времени. Должен признаться, у тебя великолепная, чёрт возьми, сила воли. Мне казалось, что ты никогда не дойдешь до перелома. И я решил… привести тебя к этому. Так сказать, ускорить процесс! - Ты… - Хм? Ой, ну да, пришлось убить этого Эдварда, но это лишь жертва во имя науки! Я считай спас его! Тьма ведь и его хотела склонить на свою сторону. Сомневаюсь, правда, что у неё что-нибудь бы вышло, но мы и не узнаем. Видишь? Тратил бы время на лишние разговоры, а так лежит себе, - уклоняясь от злого удара меча противника, Чжимин усмехнувшись продолжил, однако теперь ему приходилось тратить дополнительные усилия на то, чтобы не попасть под горячую руку, параллельно с этим заканчивая собственное заклинание и продолжая повествование, - Тише-тише. Ведь смерть его была так нужна: и мне, и тебе. И смотри-ка и всё не зря. Ты даже заключил два контракта, а не один? Что она попросила взамен? - Вознесение. - Ха, ты играешь по-крупному? Ради меня отдал столько? Чем же я заслужил такую честь, ха-ха! Заклинание было окончено. Чжимин стоял в своем белом одеянии, окружённый цветами. Он всегда был на грани: противоречивый. Когда жесток – особенно. В светлом ханьфу, а вокруг такие бледные гвоздики, согнувшие свои тоненькие, такие хрупкие стебельки, будто и вправду преклонялись. Улыбка украсила лицо, придавая ему той самой двойственной нежности. Присев, будто себя к цветам приравнивая, провёл пальцами по смятым гвоздикам. Из руки хлынула кровь, мгновенно запятнав такие чистые-чистые лепестки. Под тяжестью жидкости хлипкие стебельки окончательно поддались, словно признали наконец собственное положение: отчаялись. Пальцы резко сжались, вырывая охапку. Теперь он и цветы были похожи. Теперь они были одинаковы. Такие же поддавшиеся, сломленные, осквернённые. Внезапно голубоватый свет пронёсся у лица, молнию напоминая, чужие волосы растрепал. Светлые пряди упали на лицо, белые ресницы распахнулись в удивлении, а губы застыли в немом вопросе. Чёрные ботинки проскользили по плитке, остановившись прямо у Чжимина, держа лезвие меча в миллиметре от его лица. Убирая упавшую на левый глаз чёлку, он с ухмылкой глядел на тёмного заклинателя. Ларри тут же сорвался с места, а позже отступил на шаг, не зная наверняка, что делать. Ладонь как-то сама легла повязку на глазу, будто могла что-то скрыть; другая потянулась к вороту рубашки, с удивлением обнаруживая пропажу верхней пуговицы. - Эдвард? – проронили в тихом, таком тихом молчании. Названый не ответил, сверля взглядом Чжимина, что всё также не шевелился, тупо глядя на лезвие меча перед собой. Эдвард, не отводя оружие, присел на корточки, всматриваясь в чужое лицо, будто искал там что-то, будто мог найти. - Не каждый день преступник и жертва могут встретиться. Какое везение – не находишь, хм? Наконец, словно только заметил угрозу, Чжимин отскочил назад, вновь к заклинанию возвращаясь. Эту попытку тут же старается пресечь чужой клинок, который, судя по внешнему виду, был неким образом отнят у Ричарда. Ларри даже не хотел думать, как это произошло, учитывая, что он поставил барьер. Чжимин отбегал дальше, параллельно пытаясь избежать тяжёлых атак, что не всегда удавалось. Младший тёмный заклинатель лишь наблюдал на бой со стороны. Взгляд упал на собственные ладони, а в голове вопрос: опять? Неужели он опять будет стоять и смотреть вдали? Шок не давал осознать до сих пор, что Эдвард тут: кажется живой, кажется реальный, кажется навсегда. Бывший глава занёс вверх сияющий небесным величием клинок. Чжимин хотел увернуться, но сзади ждал Ларри, потому по итогу тёмного заклинателя пронзило сразу два меча. - Очень романтично – пытаться убить моего убийцу вместе, а? – улыбнулся Эдвард. Ларри не мог найти слов. Шесть лет… шесть… И вот он тут. Просто смотрел безмолвно в чужие глаза. - И вправду повязка, я думал ты шутишь. - Ха… да… пришлось, кхм, пережить некоторые вещи. Чжимин взялся рукой за лезвие клинка, активируя печать из-за чего магия поразила Ларри, который тут же отпустил меч, схватившись за упомянутый ранее отсутствующий глаз. Из-под ткани показалась тонкая алая дорожка, напоминавшая слезу. Эдвард посмотрел на того с беспокойством, но не мог полностью оставить Чжимина. Тот, заметив миг без чужого внимания, тут же наложил ещё одну печать, полностью избавившись от второго меча, бросившись к цветочному кругу. Ноги не слушались из-за приличной потери крови, но споткнувшись он добрался до них, перепачкав бледные гвоздики алой кровью. Широко распахнутые серые глаза, утратившие багряный оттенок, следили за собственными пальцами, что беспорядочно вырывали цветы с корнем. Рукава ханьфу были безнадёжно испорчены, но его это не беспокоило. Тихий шёпот заклинания лился с губ. Эдвард смотрел на Ларри, упавшего на колени от боли, хватавшегося за повязку, будто ища в ней спасения; с другой же стороны был Чжимин, готовящий новую печать. Зрение подводило Ларри окончательно, силуэты были всё также видны, однако сильно расплывались. Он уже ощущал эту боль однажды – фантомную. Когда лишаешься конечности, мозг не всегда успевает это осознать, нужно время, чтобы перестроиться. Он помнит, какого испытывать всё это. Вероятно, это всё же вмешательство магии, но, кажется, именно она повлияла на то, что всё было не настолько плохо, как могло быть. Боли быстро прошли, Ларри уже практически и забыл об их существовании. В воспоминаниях, однако всё ещё хранится тот момент, где он, выбегающий из пожара и глаз его – отсутствующий так болит, словно всё ещё там, на месте. Бывший глава вновь окинул обоих взглядом. «Надо мыслить рационально» – проносилось в голове. Рука сжала рукоять меча. Видимо семейная привычка. Объективно он ничем не мог помочь Ларри в данный момент. Возможно, только если, потратил бы кучу времени пытаясь выяснить, как снять эту печать, поскольку применение конкретно этой видел впервые. Это займёт очень много ходов. Эдвард любил рассуждать о бое, как о шахматах – у каждого своя очередь и нужно воспринимать её со всей ответственностью, потому что одно движение фигуры способно предопределить всё дальнейшее развитие партии. В данной ситуации на кону стояла пешка, обращенная в коня по достижению конца поля, на которую был направлен слон и ладья, на две клетки снизу находился вражеский король. Эдвард в подобном раскладе видел собственную фигуру как короля, что может совершить лишь ход равный лишь одному делению поля. Его собьёт слон или он сам может уберёт того с доски, если потратить ход на избавление от ладьи, однако тогда противник сразу же собьёт коня. Тем не менее в другом варианте, где он в первую очередь избавится от слона… тогда король ещё останется, и партия имеет возможность продолжаться, может быть она будет бессмысленной, пока противник будет пытаться догнать последнюю фигуру, однако это всё же даст время. Глаза вновь выцепили страдающего Ларри, он, по-видимому, пытался не подавать виду, сохраняя тишину, но среди безмолвия зала всё же представлялось возможным различить тихие всхлипы, да и слёз на лице невозможно не заметить. Но это неверный ход. Неверный. Шаг. Удар. Падение. Звонкий стук о плитку, кажется, та потрескалась. Скрип обуви. Взмах руки. Эдвард старался не смотреть в сторону. Противник. Главное – противник. Слышно также как кто-то барабанит о щит с другой стороны. Голоса заглушённые, совсем ничего не разобрать. Слух режет внезапный смех. Упавший на пол, с виду поверженный, Чжимин звонко смеялся. Смеялся так, как это делают крайне счастливые люди, они всегда звучат звонко, мелодично в некоторой мере. Руки, перепачканные в цветах, закрыли лицо, но громкий смех всё равно был слышен. Эдварда внутри пробрала дрожь. В тот дождливый день… В тот дождливый день Чжимин был таким же, до боли и некого оттенка сумасшествия – радостный. - Ха-ха-ха-ха! - Что… что ты… - Люди такие… такие невероятно жалкие! О, их гложет лишь верный вариант решения проблемы. Цель, цель, цель! – смех на секунду остановился. Когда он вновь убрал ладони от лица, его глаза приняли тот самый красный оттенок, серая безмятежность отчаяния исчезла. По сравнению с Ларри, у него они были даже ближе к тёмно-алому, вероятно это зависело от частоты применения магии. Вообще им стоило бы задуматься о том, как это влияет на уровень зрения в перспективе… - Не тебе осуждать меня, особенно за попытку стремления к истинной версии, - серьёзно ответил Эдвард. «Не оборачивайся. Не оборачивайся». - В этом весь человек, - аккуратно поднимаясь на ноги, отряхивая одеяния, будто это могло бы чем-то помочь. – Ты якобы идёшь к той самой, как ты выразился, «истинной версии», однако, что ты оставляешь позади? Чжимин обернулся к Ларри и взмахом руки снял печать. Теперь вариант хода действительно единственный возможный, однако Эдвард уже не был уверен, что очередь была действительно его и что тот, кто решает передвижение собственных фигур – на самом деле он. Уже освобождённый Ларри пустым взглядом посмотрел на бывшего главу. Что это такое внутри? Чувство предательства? Нет-нет, он же… он же… ну в право… кто выбрал бы его в обмен на мир? Внезапно захотелось задуматься. Вообще поле боя — это не лучшее место для переосмысления фундаментальных основ человеческой психологии, но если он сейчас не разберётся в этой эмоции, то непонятно, что с ним сотворит тёмная магия, потому что именно это едкое и прожигающее чувство сейчас весьма давило. Так что же есть доверие в сути своей? Всецело отдаваться человеку. Не жалея мыслей, секретов и тайн: всё во имя общего доверия! Это нечто правильное. Так и должно быть. Человек есть существо социальное. Человек есть существо наивное. Человек есть существо доверчивое. Он уверен, что другой в отношении его будет честен и добросовестен. Обязательно. А разве может быть иначе? Разве может он быть настолько внутри ужасен, чтобы так обмануть. И вот душа летит в дребезги, обращаясь в прах. Неужели он и вправду недостоин этой вещи? Он через чур наивен. Точно. Точно-точно. Все дело в этом. Но это же Эдвард… он умный, рациональный, Ларри даже представить боялся, что творится в голове этого гениального человека. И он верил. Верил тому выбору, который он в итоге совершил. Или, быть может, хотел верить. Прогулочным шагом, вернув лицу привычную усмешку, Чжимин подошёл вплотную к Ларри. Эдвард был способен лишь стоять рядом с ними. Он совершил ход. Очередь противника. Однако Чжимин ничего не предпринимал, лишь протянул цветок гвозди́ки Ларри. Уловив вопросительный взгляд, он пояснил: - Я совсем тебя не понимаю. Мир пинает тебя из раза в раз. Да что там, большая часть твоей жизни была подстроена, почти все близкие погибли, и ты не мог ничего с этим поделать, а когда под руку наконец подвернулся случай – оказался бесполезен. Так вот, что я никак не могу уложить в голове – в чём смысл? - Не знаю. - И ты живёшь ради «не знаю»? - Я не могу умереть. - Принцип? - Тьма не позволит, я… проверял. Два человека перед ним избрали диаметрально противоположные эмоции: Чжимин улыбнулся шире, будто ему было радостно от каждого перелома в Ларри или, может, считал, что это делает того ближе к осуществлению предназначения в «эксперименте»; Эдвард же посмотрел испуганно, с некой ноткой жалости и сожаления, если продолжить вглядываться, то можно будет также различить в глазах чувство вины. Слова в будто застряли в горле, не имея возможности вырваться, Эдвард смотрел молча, не зная, что и сказать. «Прости»? Это действительно напоминало каплю в море. - Ты такой интересный, Ларри. Многогранная, глубокая личность, а вроде и до боли однообразная: всё страдание, страдание… - Ты как обычно говоришь слишком много лишних слов. В чём суть? Ты что-то хочешь донести? Знаешь, я даже спорить не собираюсь. Я бесполезный, ладно? Что я могу с тобой сделать? Просто не знаю уже, ничего, наверное. - Мне так нравится наблюдать за падением твоего морального духа, честное слово! Ладно-ладно. Если ты так настаиваешь, перейдём к сути, так уж и быть. Этот цветок способен забрать твоё сознание. То есть хм… помнишь, как ты был заперт в собственных воспоминаниях? Но это лучше, в тот раз ты оставался при рассудке, я имею ввиду – понимал, что это не реальность. По крайней мере от части. В этом же заклинании другая суть. Оно о том, что ты даже не будешь понимать, что ты есть и есть ли вообще, может ты всегда был воспоминанием? А может это часть твоей жизни. Прямо как Бабочка и Чжуан-Цзы. Кто ты есть: бабочка во сне у философа или философ во сне у бабочки? В любом случае это твоё состояние даст мне возможность воспользоваться магией внутри тебя в полной мере. - То есть ты… правильно понимаю, считаешь, что я по доброй воле на это соглашусь? - Ну, попробовать стоило, – сказал Чжимин перед тем, как ударить в его сторону рукой с заклинанием, однако её тут же заблокировал сам Ларри, с помощью меча. Чжимину приходилось отбиваться одновременно от двух мечей, при этом пытаясь всунуть растение. Внезапно Ларри остановился, из-за этого атаки Эдварда и Чжимина прошли буквально рядом с друг другом, что заставило их поменяться местами. Бывший глава усмехнулся, теперь слон беззащитен, если ничего не измениться, поскольку стоит противнику сделать ход, и конь вновь окажется под ударом. - Знаешь, давай сюда эту штуку, - протянув руку произнёс тёмный заклинатель. Чжимин не вчера родился и подозревал некий подвох, однако не мог до конца разобрать какой. И вроде как ему надо было вручить цветок, а вроде за этим может стоять какой-то тайный план. Собственная ладонь медленно, будто неуверенно (сам себе задал вопрос: с каких же пор ему присуща такая медлительность) передала растение в чужую. Эдвард молча наблюдал с неким страхом внутри. Он был практически полностью уверен, что у Ларри есть план. Практически. После того заявления… что он действительно просто хотел… ну нет… Ларри он другой. Хотя Эдвард задумался о том, что его представление о всей игре более чем искажено. Тот человек, которого он знал шесть лет назад и тот, что стоит перед ним – совершенно разные. Он знал, более чем знал, что того, чуть язвительного, пропахавшего сигаретным дымом и зелёным чаем, парня никогда больше не встретит, точно не после такого срока. Люди имеют свойство меняться, причём меняться стремительно и быстро. Особенно когда они долго находятся вне поля твоего зрения. В таком случае, разница разительно ощутима. И внешне – лицо более уставшее, несущее на себе бремя взрослой жизни, волосы длиннее раза в два, повязка; и внутренне – вроде спокойнее стал, неуверенее, тише. Другой совсем. И Эдвард наконец почувствовал все эти шесть лет на себе. Он будто всю жизнь его пропустил, весь этот важный этап окончательного становления личности – всё это прошло мимо, пробежало, напоследок помахав рукой и улыбнувшись ярко-ярко. Возможно ли, что этот – новый и незнакомый ему человек пойдёт на такой шаг? Ларри взял цветок в руку и посмотрел на тот. В ладони он уместился прекрасно, выглядел более чем красиво, сочетаясь идеально с перепачканной алыми разводами кожей. Сейчас он произнесёт заклинание и… Сейчас-сейчас… Голос не слушался. Ларри же собирался осуществить план, обмануть Чжимина, спасти всех и жить счастливо – верно? Опять это доверие. Где гарантия счастья в его будущем? Но ведь другие люди… А что они? Может тёмный заклинатель был прав? Какой в нём смысл? Жизнь и так долго издевалась, может уже достаточно? Он имеет право закончить всё здесь и сейчас… просто закончить… исчезнуть, раствориться и больше никогда-никогда не думать ни о чём. Не надо переживать о кредите, думать о возвращении Эдварда, чувствовать это дурацкое предательство, хотя вроде, как и не предательство никакое, рассуждать о верности своего пути… все-все эти лишние мысли вместе с ним присоединятся к небытию. Звучит вполне приятно. - Ларри, - серьёзно произнёс Эдвард. - Что «Ларри», - ответил вместо него Чжимин, - это его выбор. Где ты был всё это время, хм? Разбирайся с последствиями. Знаешь, на него столько всего свалилось, я более чем понимаю его мысли. - Вообще-то единственная проблема тут – ты, - ответил ему бывший глава, - Если бы кое-кто изначально не лез в чужие судьбы и оставил его жизнь в покое, у него даже не проскочило бы подобной идеи. - Ха. Где гарантия, что Ларри бы и без моей помощи не наткнулся на тёмную магию? Подумай ещё раз, представь каким жалким было его существование до. Думаю, я даже спас его. Так бы пришёл в итоге к неправильному методу культивации кровавого искусства и умер бы примерно в тот же период времени. А так, есть я, который смог дать ему шанс, надежду! Ладно-ладно, даже для меня это звучит через чур эгоцентрично. Сам Ларри лишь слушал их диалог. Будто это две его стороны личности, одна из которых несёт вроде истинную мысль, а вторая просто звучит легче. Если он будет жить… он устаёт даже от одного слова. Цветок плотно сжат в ладони. - Ларри, просто направь в растение светлую духовную энергию. И всё будет хорошо. Хорошо и спокойно, хм? - Хватит нести ему свой бред. - Почему ты считаешь это бредом? Вообще-то это вполне имеющая право на существование концепция, которая… - Хватит меня заговаривать, - нахмурил брови Эдвард. Ларри закрыл глаза концентрируя энергию. Чжимин улыбнулся шире, а бывший глава хотел протянуть руку, остановить, но в следующий момент произошло нечто неожиданное. Светлый поток духовных сил внезапно окрасился в багряный. Цветок изменил свою форму, приняв облик ликориса. Хиганбана – красивая и пламенная, как её называют, была переполнена тёмной энергией. Чжимин не был удивлён, но всё же никак не подозревал, что Ларри отзеркалит его же заклинание и теперь был вынужден избегать атак максимально усердно, ведь от этого сейчас буквально зависела его жизнь! - Ларри! Ларри! Одумайся. - Знаешь, я может и не имею смысла существовать, может моя жизнь бесполезна, но она всё ещё принадлежит мне. И я явно найду ей применение посимпатичнее публичного суицида. С этими словами он направил всё своё кровавое искусство, всё без остатка – удар в один конец, без права на ошибку. Второго шанса нет. Серые, уже серые, глаза широко раскрылись в последний раз, таким его лицо запомнит Ларри – испуганное, не успевшее осознать конец, надеющееся на победу. Взгляд безнадёжности. Кажется если слишком долго убегать от прошлого, если пытаться его забыть и восполнять игрой с чужими воспоминаниями, то собственные рано или поздно настигнут в двойном размере. Ладонь раскрылась, словно заклинание можно было бы выхватить, какая же крайняя степень отчаяния. Ноги подкосились, и он упал наземь. Неизвестно, о чём тот думал. Не было ясно, что он хотел сказать, несмотря на его попытки. Только гробовая тишина. Последнее усилие, краткий миг — и всё замерло. И зал уже молчал, затаив дыхание. Сердце пропустило последний удар, заставив тело содрогнуться. И всё, что было позволено зрителю — лишь уловить последний вздох, знаменующий конец пьесы. Последний вздох — и погас огонь, называющий себя жизнью. Теперь только свобода. Только одинокая смерть. А смерть она уже наверняка и бесповоротна. Её нельзя уговорить или попросить, с ней не заключишь контракт и не наложишь заклятие. Потому и все равны перед ней. Даже вершивший судьбы злодей. Ожидал ли он такую концовку в своём сценарии? Задумывался ли когда-нибудь о поражении или слепо верил в собственную неуязвимость? Но вряд ли побледневшие губы уже прошепчут ответы.